Вы 11:38 Доброе! Ты и не представляешь, какой кайф просыпаться, когда не надо на работу.
Мужчина поднимается с постели и, завернувшись в одеяло, идёт на кухню, шаркая босыми ногами по холодному линолеуму. В тёмной маленькой квартире прохладно. Полноценно завтракать пока не хочется, поэтому он включает электрочайник и насыпает в большую кружку несколько ложек какао. В ожидании, когда погреется вода, выглядывает в окно. На улице идёт мелкий снег вперемешку с дождём; пара пенсионеров неспешно направляются куда-то, стараясь не поскользнуться на слякоти, женщина в красном пуховике выгуливает собаку, кажется, бульдога. Напротив располагается школа, но детей сейчас не видно из-за того, что идут уроки. Жить в спальном районе на окраине довольно неплохо, несмотря на то, что по утрам иногда приходится стоять в пробках по несколько часов в попытках добраться до центра. Щёлкает выключатель — чайник вскипел. Арсений переливает кипяток в кружку и, прихватив с собой пачку печенья, возвращается в спальню. Экран телефона уже светится новым сообщением. Тоша 11:44 ты прав, не представляю на работе снова завал Попов, отпивая горячее какао, устраивается в постели поудобнее, поставив подушку вертикально и прислонившись к ней спиной. Они с Антоном встречаются уже полтора года, хотя никогда не видели друг друга вживую. Он думал, что так делают только подростки, которые не могут наладить общение с кем-то в реальности, пока не познакомился с ним. Дружба на основе обсуждения понравившегося обоим фильма стремительно завертелась и спустя несколько месяцев незаметно переросла в полноценные отношения. Антон — интересный, умный собеседник, заботливый парень и прекрасный человек. Кому какая разница, что они никогда не виделись? И дело даже не в том, что они этого не хотят. Арс бы уже миллиард раз съездил к нему хоть на другой конец света, но парень упорно отказывается давать свой адрес, объясняя это тем, что пока не готов к встрече.Вы 11:47 Что такое?
Тоша 11:48 сплошное заполнение бумаг, я уже руку не чувствуюВы 11:48 Прекрасно понимаю. Сбеги на обед, там тебя не достанет ни одна бумажка.
Тоша 11:52 спасибо, ужеВы 11:53 Приятного аппетита.
Арсений, оторвавшись от переписки, начинает шарить рукой по тумбочке в поисках пульта от телевизора. Он помнит, что Антон работает в небольшом селе кем-то вроде помощника председателя, поэтому прекрасно осознаёт, сколько там бумажной работы. Когда-то давно, лет двенадцать назад, когда он выбирал, в какой универ поступить, родители настаивали на госслужбе. А Арс вопреки их уговорам выбрал работу в полиции, потому что «пап, ну это же не бумажки разбирать!». В итоге оказалось, что эти самые бумажки он будет заполнять восемьдесят процентов времени. И никаких тебе погонь, раскрытий жестоких убийств или поимок террористов, как показывают в фильмах. Почему он за всё время службы видел всего пару порезанных трупов? И Арсений ведь не какой-то мелкий служащий, которому боятся доверить трудное дело, нет. Он считается одним из, если не и самых, то уж точно лучших следователей столицы, но в городе и вправду не происходит ничего интересного. Нащупав пульт, мужчина включает телевизор. Пара влюблённых, уходящих под грустную романтическую мелодию в закат, что, видимо, является концом сопливой мелодрамы, сменяется заставкой новостей. Он уже хочет переключить на что-то более интересное, как внимание привлекает фраза «…и продолжение серии убийств в Воронеже». Вот это интересно. Не то что разбираться, кто из алкашей кого ударил по синьке. Просмотрев несколько других неинтересных репортажей, Арсений наконец слышит, как ведущая говорит заветное «…подробнее о серии убийств в Воронеже расскажет наш специальный корреспондент…» Телефон пиликает, оповещая о новом сообщении. Попов отвлекается, краем уха слушая о том, что было найдено тело пожилой женщины. Тоша 12:15 кстати, я спросить хотел. ты не против созвониться по скайпу на днях?Вы 12:16 Да, конечно. Давай завтра, я буду свободен.
Тоша 12:16 завтра не могу, воскресенье как-никак. церковь сама в себя не сходит Арсений ничего не отвечает, отвлёкшись на новости. Журналист продолжает рассказывать о том, как женщине вырезали сердце, пока она ещё была в сознании, после чего растоптали и выкинули, будто ненужный мусор. Труп был полностью обнажён, а одежда так и не найдена; вероятнее всего, убийца забрал её с собой. Попытка скрыть улики или своеобразный трофей? Он и до этого что-то слышал об этих убийствах, но не знал подробностей. Ну почему их было не совершить в Москве, да ещё и желательно в том районе, где работает некий следователь Попов?Вы 12:18 Тогда что насчёт послезавтра?
Тоша 12:18 постараюсь, но ничего не могу гарантироватьВы 12:19 Снова работа? Ты так много вкалываешь последнее время.
Тоша 12:20 она самая. тебе не нравится, что я редко пишу?Вы 12:20 Нет, мне не нравится, что ты почти не отдыхаешь. Нельзя же так много работать.
Тоша 12:21 я понимаю, но ты за меня не переживай. всё хорошо, правда Тоша 12:22 может, хочешь созвониться? мне скучноВы 12:23 Почему нет? Давай.
Телефон в руках начинает вибрировать, Арсений принимает вызов, стараясь скрыть улыбку в голосе, выключает телевизор. — Привет. Так не хочется возвращаться к работе? В трубке на фоне слышится лёгкий гул ветра и помехи. Похоже, мужчина идёт по улице. — Ты прав. Я уже пообедал, так что решил прогуляться, пока есть свободное время. — У вас там холодно? У нас слякоть и холод, пока служба не позовёт — из дома не высунусь. Попов, допив какао, ложится на спину, глядя в потолок, свободной рукой обнимает подушку, валяющуюся рядом. — У нас с утра снег шёл, сейчас только лёгкий мороз. — Надеюсь, ты надел шапку и шарф? — Да, мамочка, надел, — Антон на том конце провода мягко смеётся. — Тогда уж лучше папочка. — Папочкой я тебя буду называть при других обстоятельствах, дорогой. — И при каких же? — Арсений поднимает брови в притворном удивлении. — Ой, всё ты прекрасно понимаешь. — Неа, вообще не понимаю. — Понимаешь, — в голосе мужчины слышится улыбка. — Может, ты будешь называть меня папочкой при личной встрече? — Арс, мы это уже обсуждали. — Да брось. Мне плевать, как далеко ты живёшь, я готов хоть сейчас сорваться и приехать. Шастун тяжело вздыхает и, судя по звуку, берёт телефон в другую руку, потому что та начала мёрзнуть без перчатки. — Я тебя безумно сильно люблю, но ещё не готов к встрече, — добавляет уже веселее, явно желая сменить тему, — а вдруг я на самом деле маньяк-каннибал какой-то? Арсений решает, что пока не станет давить и сделает вид, будто не замечает смену темы. — Тогда я буду вынужден надеть на тебя наручники. — И посадить в тюрьму? Или, быть может, наказать самостоятельно? Он уверен, что по лицу собеседника сейчас расползается лукавая улыбка. — Извращенец. Разве верующим разрешено говорить такую похабщину? — Бог наказывает грешников, но это происходит только после смерти. Убийства и каннибализм это грех, так почему бы тебе не взять на себя роль божьего посла и не наказать грешника уже сейчас? — Не думаю, что Бог наказывает грешников тем же способом, которым я бы наказал тебя. Теперь приходит очередь Антона строить из себя дурачка: — А каким это способом ты меня наказывать собрался? — Узнаешь, только если окажешься маньяком-каннибалом. — Эх, теперь придётся кого-то съесть. — Предлагаю начальника, чтобы он больше не сваливал все бумажки на тебя. — Чудесное предложение, я обязательно об этом подумаю. В трубке на фоне слышится чей-то голос, издалека окликнувший мужчину, Антон сразу начинает торопиться. — Ой, мне пора, меня уже зовут. Я тебе позже напишу, пока. И, пока Арсений не успел ответить, сразу отключается. Серёжа поправляет ворот белого бесформенного балахона с голубыми лентами на манжетах, входя в здание церкви. Он, так же как и остальные, крестится, садится на скамью рядом с Димой — единственным своим другом здесь. Внутри здания прохладно, но надевать что-то кроме утеплённого балахона запрещено. Высокие потолки расписаны библейскими фресками, а с ярких витражных окон на них смотрит лик божий в разнообразных интерпретациях. В центре зала располагается алтарь, на котором стоят свечи, а над ним возвышается позолоченный колокол. В глазах рябит от обилия белоснежных балахонов. Все люди в церкви выглядят одинаково не только из-за них: у мужчин короткие стрижки и бороды, а у женщин длинные волосы минимум до пояса, завязанные в особого вида косу, в которой виднеются голубые ленты. Несмотря на столпотворение, в здании на удивление тихо: никто не смеет издавать ни звука, каждый движется плавно и бесшумно, будто скользит над полом, как привидение. Матвиенко замечает Иду — единственную знакомую ему девушку, которая сейчас сидит впереди них на два ряда. Хочет взглянуть, где расположились ещё несколько знакомых, но резкий звон колокола оповещает прихожан о начале службы. Все сидят, затаив дыхание, а в зал через только закрывшуюся дверь врывается запыхавшийся мужчина. Он высокий, с чуть вьющимися на концах тёмно-русыми волосами и лёгкой щетиной. Любого другого на его месте тут же выгнали бы на улицу и заставили несколько часов провести на морозе в качестве наказания — об этом ещё в первый вечер рассказывал Дима. Но мужчину спасают розовые манжеты на рукавах балахона. Тот же Дима объяснял, что в местной иерархии есть четыре ступени: Голубые манжеты — простые обыватели; Жёлтые — настоятели, которые присматривают за ними; Розовые — проповедники, ближайшие помощники Отца. Без манжетов на балахоне имеет право ходить только лидер, он же Отец, и его кровные родственники. Высокий проповедник, кажется, Антон, проходит к алтарю и встаёт за ним, прочищает горло, окидывая быстрым взглядом всех собравшихся. — Братья и сёстры, я рад, что вы пришли. Перед проповедью мне бы хотелось сообщить, что наша сестра Наталия была с позором выгнана из общины. Как вы все знаете, она обманом пыталась провести в Семью людей, которые не веровали в наши учения искренне. Наталию теперь ждут вечные адские муки, потому что она решила, что может сама выбирать, кому позволено войти в Семью, а кому нет… Все сидят бесшумно, на абсолютно каждом лице заметно негодование. Матвиенко помнит, что эту женщину на вчерашнем собрании отчитали, но не думал, что всё дойдёт до того, что её выгонят. Вот так живёшь, веришь в свои идеалы, пытаешься просветить мужа и сына, а в итоге тебя выставляют за ворота поселения, раньше считавшегося твоим домом. Антон бесстрастно продолжает: — …Сестра Наталия на своём примере показала нам, что важно не только искренне верить в то, что ты делаешь, но и строго следовать правилам. Без правил нет порядка, а отсутствие порядка порождает хаос, который является неотъемлемой частью дьявольских проказней… Остальная проповедь проходит спокойно. В конце, после общей молитвы, Антон отпускает всех, а сам ретируется куда-то. Серёжа выходит из церкви одновременно с Димой. С утра был снегопад, сейчас всё ещё достаточно морозно. На ветках деревьев, растущих за воротами, лежит снег. Под полы балахона, который совсем не греет, задувает холодный ветер, а пальцы на руках начинают краснеть. — Холодно сегодня, — Дима, невысокий мужчина с редкими тёмными волосами и аккуратной бородкой, младше самого Серёжи года на два, ёжится, растирая предплечья. — И не говори. — Ну ничего, сейчас вернёмся в кельи и отогреемся. — А разве мы не должны сегодня работать в теплицах? — Какие теплицы, ты погоду видел? Настоятели же не звери, гнать нас туда, — Позов подслеповато щурится, пытаясь разглядеть кого-то, идущего спереди. Сергей уже давно заметил, что у мужчины плохое зрение, но очки никто из здешних не носит, чтобы не выделяться из толпы, поэтому ему постоянно приходится щуриться. — Получается, можно отдохнуть? Дмитрий фыркает. — Конечно, нет. Будем убираться в своих кельях и мыть полы в коридорах. Матвиенко старается не морщиться. Его совсем не прельщает идея стоять на коленях и скрюченными от холода пальцами возить мокрую тряпку по полу, но показывать это нельзя. Сугробы сияют в редких отблесках солнца, которое должно бы светить высоко над горизонтом, но его то и дело закрывают тучи. На улице, несмотря на холод, свежо; близость леса и отсутствие городов на много километров вокруг дают о себе знать. Узкая тропинка, легко занесённая снегом, ведёт прямо от церкви к небольшому белому зданию с маленькими окошками и потрескавшимися ступеньками крыльца. Если бы он не знал, что это за место — подумал бы, что обычная старая деревушка, которую переоборудовали в санаторий. Настоятель заводит людей в здание. Девушки сразу уходят направо, а мужчины налево, к своим комнатам. Они с Димой живут в соседних кельях, поэтому и познакомились. Месяц назад Серёжа, который оказался в этом месте впервые, ошибся дверью и случайно зашёл в другую комнату, но понял это только через двадцать минут, когда вернулся хозяин. Настоятель выдаёт тазик с водой и несколько тряпок, отправляет братьев драить деревянный пол в коридоре. Серёже удаётся получить приказание отмывать подоконники, чем он и занимается. Окна очень маленького размера расположены не как обычные, а ближе к потолку, из-за чего невысокому мужчине приходится вставать на стул каждый раз, чтобы протереть подоконник, благо это можно делать на отвали, потому что вряд ли кто-то будет пристально рассматривать оконные рамы. Он и дома-то убираться не любил, а тут, учитывая, что и так нагрузки большие, тем более. Матвиенко уже почти привык, что каждый вечер падает без сил и спит как младенец, потому что за день упахивается так, будто является рабом в древнем Риме. Хотя в Риме, в отличии от России, хотя бы тепло. Здесь же, несмотря на то, что топят батареи и разрешают зажигать свечи, потому что электричества нет, всё равно холодно. После уборки, большую часть которой Серёжа только делал вид, что убирается, разрешили разойтись по комнатам до ужина, чтобы в тишине почитать священную книгу, созданную самим Отцом, абсолютно каждый экземпляр которой был написан от руки. Келья маленькая и узкая, а свет из окошка почти не освещает пространство. В неё вмещаются лишь односпальная кровать и тумбочка, она же стол, она же шкаф. Поскольку всё имущество в Семье является общим, а личное иметь запрещается, в ней лежат священная книга, спички, свечи и два балахона: один более лёгкий, летний, а второй для сна. Мужчина, как только убеждается, что дверь плотно закрыта, а в ближайшие полчаса он никому не понадобится, подходит к стене, где, отодвинув одну из плиток, легко достаёт телефон из тайника. Поскольку электричества нет нигде, кроме дома лидера общины, ему приходится хитрым способом подзаряжать там повербанк, а только потом от него уже и телефон. В общине запрещено пользоваться любыми средствами связи всем, кто в иерархии ниже проповедников. Сообщений никаких нет, да и глупо их ждать, потому что эта симка левая, с неё Матвиенко связывается только с одним человеком. Открыв диалог с ним, начинает писать:Вы 14:05 12.01.24 В посёлке пока тихо. Вчера выгнали женщину по имени Наталья, хз делали ли с ней что-то дальше. На проповеди напомнили о правилах поведения, больше ничего интересного не рассказывали.
Колёсико загрузки крутится до ужаса медленно, будто специально хочет потянуть время, но в конце концов всё же сменяется одной галочкой.