Медный крестик

      Деревенька встречает его высокими коваными воротами. С утра удалось связаться с главой местного поселения, который называет это место общиной. Он сказал, что будет только рад встретить его и провести экскурсию, потому что община всегда рада новым гостям.       На дорожке уже стоит почти лысый и чисто выбритый мужчина среднего роста, который сообщает о том, что его зовут Станислав. Пожав протянутую руку, Арсений тоже представляется: — Арсений Попов, следователь. Простите, что вот так вламываюсь. Вы, наверно, слышали об убийствах, происходящих в лесу неподалёку?       Мужчина непонимающе смотрит, а затем, взяв под руку как своего хорошего знакомого, ведёт его по песчаной тропинке в сторону скопления белых домиков. Попов не противится, мысленно отмечает, что эта «община» выглядит очень аккуратно и облагороженно. Не притон и на том спасибо. — Убийства? Извините, я не слышал ни о чём таком. Понимаете, наша Семья м-м… не слишком любит выходить за пределы ворот.       Арсений кивает, разглядывая маленькие домики с небольшими окошками почти под самой крышей. Он обращает внимание на то, что немногочисленные люди, гуляющие по улицам, одеты в одинаковые балахоны с голубыми манжетами. — Вы знаете кого-то из них? — Арсений на экране своего телефона показывает мужчине фотографии трупов. Они обрезаны так, чтобы было видно только лица, ради того, чтобы никого случайно не травмировать таким ужасным зрелищем. Станислав бесстрастно смотрит на каждое фото, склонившись над телефоном. — Нет, впервые вижу. — Можно спросить? — Попов убирает телефон обратно в карман. — Почему вашей общины нет на картах? — Мы любим уединение и не хотим, чтобы о нас знал кто-то посторонний, мало ли что у людей в голове. Ну, вы понимаете. — Понимаю. Я так полагаю, ваша община религиозная? Станислав кивает, заходя вместе с ним в здание, кажется, администрацию. Там, минуя немногочисленные коридоры, они очень скоро оказываются в непримечательном кабинете. Арсений садится в предложенное кресло, а мужчина устраивается за столом: — Всё верно. Мы проповедуем истинное христианство. — Можете рассказать подробнее? Я много слышал про христианство, но совсем ничего про истинное. — Ох, я очень рад, что вы спросили, — лидер откидывается на спинку стула, — понимаете, поскольку Иисус жил очень давно, а Библия была написана примерно в то же время, история множество раз переписывалась, а люди постоянно добавляли что-то от себя. Получается, Библия — недостоверный источник информации, а обычные христиане пользуются именно ею для проведения своих религиозных обрядов и молитв. Они верят ей, хотя от первоначальной Библии там осталось лишь название. Я же знаю, что происходило на самом деле. — Откуда? — Раньше я тоже вёл праздную жизнь. Пил, курил, предавался греху. И в один день совершенно без повода впал в беспамятство. Я провёл в белой горячке несколько мучительно долгих дней, думал, что умру, а затем сам Бог явился ко мне. Я увидел яркую вспышку, а потом руки, сотканные из солнечного света, которые потянулись ко мне. Мы с ним долго говорили, а в конце глас божий сказал, что вся моя прошлая жизнь — сплошной грех и он не может забрать меня в Царствие своё, несмотря на то, что очень хочет. Он спросил, хочу ли я искупить свои грехи, а я ответил: «Да». Он указал на священное место, где я должен построить поселение, которое будут населять только истинно верующие. Наша община должна просуществовать семьдесят семь лет, а потом Бог заберёт нас в Райские сады. — Я заранее очень извиняюсь за свои слова, но на вид вам около сорока. Как вы проживёте ещё столько лет?       Станислав снисходительно улыбается ему. Сейчас он очень напоминает отца, который собирается объяснять своему маленькому сыну очевидные вещи вроде «почему осенью желтеют листья». — Это святое место. За всё время существования общины ещё ни один человек, живущий в её пределах, не заболел и не умер. Да, со временем мы все стареем, становимся дряхлыми, но, уверяю вас, ни один не умрёт от старости. Мрут лишь грешники, которые не веруют. — А можете рассказать, какие есть грехи? — Попов хмыкает. — Я тоже хочу немного продлить себе жизнь. — Я вижу, что вас заинтересовала наша религия. Может, вы хотите посетить собрание? Сегодня проповедь читаю я лично. Уверяю, вам понравится. — Что ж, я только за. — Чудесно, — мужчина поднимается с места, — тогда пойдёмте уже сейчас, собрание скоро начнётся.

***

      Попову совсем не нравится это место. От церкви, хоть она и очень напоминает привычную, веет тревожной атмосферой. Ему кажется, будто сейчас эти стены начнут трескаться и осыпаться, а потом грудой навалятся на него и раздавят. Пахнет ладаном и свечами, а люди, сидящие на скамьях, заворожённо внимают каждому слову лидера. Попову кажется, будто вот-вот начнётся сцена из фильма ужасов. Его обнажённого уложат на стол, накрытый чёрной тканью. Начнут резать горло, сливая кровь в серебряную чашу, терзать плоть, пока он будет корчиться от боли и кричать, вырвут ещё тёплое сердце, которое затрепещет в последние мгновения, а после замрёт навсегда. И в самом конце принесут в жертву Сатане, распевая мантры и водя хороводы вокруг огромного костра. Бездыханное тело похоронят под сосной за забором, как какую-то собачонку без имени и хозяина. От таких ярких картинок по спине пробегают мурашки, Арсений трясёт головой, отгоняя от себя мрачные мысли.       Поначалу все смотрят только на незнакомца, внимательно и с толикой недоверия, но стоит проповеднику открыть рот, как всё внимание сразу переключается на него. Попов наблюдает за лицами людей: одухотворённые и беспрекословные, готовые пойти на что угодно ради своего лидера, которого они ставят чуть ли не вровень с Господом. Некоторые сидят, накинув капюшоны – видимо, сильно мёрзнут. Внимание Попова то и дело возвращается к высокому мужчине в капюшоне и с розовыми манжетами, сидящему перед ним в нескольких рядах. Он своей фигурой закрывает часть алтаря, из-за чего Станислава, которого здесь называют Отцом, почти не видно. Слышится только его спокойный голос: — …Таким образом, выходит, что прелюбодеяние является страшным грехом. Подобное может случаться только в браке ради детей, нельзя заниматься плотскими утехами просто потому что это приятно. Дьявол хочет убедить вас, что это правильно, что можно предаваться тому, что он зовёт любовью. Но какая же это любовь? В результате любви рождаются дети, а здесь же происходит только бессмысленное самоудовлетворение. Арсений, тихо достав телефон, ставит его на беззвучный режим.

Вы

15:22

Сижу на собрании секты.

Тоша 15:23 мне ожидать фотку где ты в чёрном балахоне и с головой козла?

Вы

15:23

Хах, нет).

Тоша 15:24 что интересного рассказывают? как правильно варить младенцев? Высокая фигура в балахоне немного горбится, склонившись над чем-то, поэтому становится видна голова проповедника.

Вы

15:26

Неа. Рассказывают про то, что секс это грех.

Тоша 15:27 ай-ай-ай. я вот таким не занимаюсь.

Вы

15:28

Лишь до момента, пока я не приеду))).

Тоша 15:29 эй, я вообще-то тоже верующий. а ты тут рассказываешь мне свои грязные мыслишки

Вы

15:30

Проповедник только что сказал, что когда всё по любви — это не грех.

Тоша 15:31 по любви, в браке и с рождением детей оплодотворить ты меня не сможешь. получается ненавязчиво зовёшь замуж?

Вы

15:31

А почему нет? Не хочешь выходить за меня?

Тоша 15:33 хочу. только нас не распишут, к тому же, ты даже не видел меня вживую. а вдруг я на самом деле урод и всё это время с тобой по видеозвонку общался не я?

Вы

15:34

Да хоть козлик с пятью головами. Как только закончу дело — пробью по базам данных, а потом приеду и украду тебя.

Тоша 15:34 а если я буду сопротивляться?

Вы

15:35

Заберу силой. Буду любить, кормить и никогда не бросать.

Тоша 15:36 А обижать будешь?

Вы

15:37

Не буду. Но если попытается сбежать — прикую наручниками к батарее :).

Тоша 15:37 получается из нас двоих маньяк каннибал вероятнее всего ты

Вы

15:38

И я покусаю тебя как только увижу.

Тоша 15:38 И зажаришь?

Вы

15:38

Отжарю.

      Серёжа не слушает проповедь, витая в своих мыслях. Он с утра успел поработать в огороде и позавтракать, а также попереписываться с неизвестным А. Тот сообщил, что сегодня приедет следователь, и Матвиенко должен будет с ним поговорить. Неизвестный А. описал его внешность, но это было ни к чему. Вряд ли на территории общины найдётся ещё хоть один человек, одетый в чёрное пальто.       Мужчина, сидящий на самом последнем ряду, изредка поглядывает на гостя, рассматривая его. Точно не воронежский, выглядит каким-то слишком холёным. Москвич или Петербуржец, что ли? Отец тем временем продолжает вещать: —…А теперь встаньте все те, кто онанирует или прелюбодействует, не находясь в браке.       Серёжа окидывает ленивым взглядом всех, находящихся в зале, внезапно его брови сами собой ползут в вверх. Одним из поднявшихся оказывается Дима. Станислав просит всех вставших, среди которых в основном молодые женщины, подойти к алтарю. В общине в принципе почти нет взрослых мужчин, в основном местные жители либо пенсионеры, либо совсем молодые девушки. — Не бойтесь, вас никто не осудит. Расскажите о своём грехе, а затем я помогу вам покаяться и замолить его перед Господом.       Люди начинают по очереди неуверенно рассказывать о своём опыте. Сестра Ирина — о греховных и похабных мыслях, брат Егор – о том, в каких местах касался девушки, а сестра Ида – о частом онанизме.       Серёжа, сложив руки на спинке стоящей перед ним скамьи, опускает на них голову, с интересом глядя на Диму. Тот кидает на него взгляд, но почти сразу отворачивается, смутившись. Когда очередь доходит до него, он даже слегка краснеет. Вот вроде тридцать лет человеку, а смущается, как школьник. — Я... в общем, я целовал мужчину. — Что ты при этом чувствовал, сын мой? — Станислав ничуть не удивляется. Видимо, настоятель всё же доложил. Позов снова кидает быстрый взгляд на Серёжу, а затем немного выпрямляется. — Отвращение и только отвращение. Ложь, наглая ложь. Даже глаз его не надо видеть, чтобы понять, что Дима врёт. Но Отца этот ответ, видимо, удовлетворяет: — Правильно, сын мой. Таковой и должна быть реакция. Так, а теперь давайте помолимся, дабы Боже простил нам эти грехи.       Прослушав скучную молитву, Матвиенко выходит из здания церкви. Как только в толпе появляется высокая фигура в чёрном, очень выделяющаяся на фоне белых балахонов, мужчина спешно утаскивает его за угол, постоянно оглядываясь, проверяя не заметили ли это другие. Остановившись около стены, Сергей видит, как брюнет задумчиво ему кивает: — Матвиенко? — Да. А вы Арсений? — Верно. Где мы можем поговорить наедине?       Серёжа, оглянувшись ещё раз, уводит его в сторону чёрного входа церкви. Обычно там никого нет, а высокая многовековая ель, стоящая впритык, раскидывает свои колючие длинные ветви так, что образовывается своего рода закоулок, который просматривается только с одной стороны. Серёжа прислоняется к стене, очень надеясь, что разговор не затянется, потому что иначе он окончательно замёрзнет. — Принёс? Арсений, хмыкнув, достаёт из кармана шоколадку с орехами и протягивает её мужчине. Тот, быстро забрав ту, сразу же открывает: — Братан, я тебя расцеловать готов, но сам слышал, это грех. — Спасибо, обойдусь без поцелуев, — он суёт руки в карманы. — Что здесь происходило необычного? Серёжа пожимает плечами, начиная откусывать шоколад прямо от целой плитки, не ломая: — Да пока ничего, ведут себя тихо и мирно. При мне даже никого не наказывали, правда, нескольких человек выгнали. Старожилы рассказывали, что раньше провинившихся отправляли стоять на морозе по многу часов, но доказательств нет. — Ты слышал об убийствах? — Не подробно. Расскажешь? — Пять трупов, все голые, найдены в лесу. Как думаешь в этом могут быть замешаны... ну, ваши? — Они, конечно, очень верующие и бывают неадекватными, но я не думаю, что настолько. Может, это и сделал кто-то конкретный, но сто процентов они бы не стали убивать толпой. Мне кажется, они достаточно мирные. — Понятно, — Попов спиной облокачивается на стену позади себя. — А что насчёт Станислава? — Вот тут сложно. Либо он великолепный манипулятор, либо конченый идиот. Всё выглядит так, будто он реально верит в то, что Бог спустился к нему во время белки и благословил. Но я не знаю, откуда он берёт все эти правила, может, придумывает. Но если придумывает, значит, одно из двух: он не верит в свою же легенду или постоянно находится на созвоне с Богом. — У тебя на примете есть кто-то подозрительный?       Серёжа, быстро доев шоколадку, комкает обёртку и прячет её в сугробе рядом с еловым стволом. Она обнаружится только когда снег в конце марта начнёт таять, но к тому времени мужчины здесь уже не будет. — Не-а. Я мало с кем общаюсь, но они все спокойные. Большинство глубоко травмированные жизнью и несчастные, есть несколько девушек, пришедших сюда из эзотерики. Короче, классическая картина секты. — Понятно. Хочу их всех свозить на допрос в участок, они не будут сопротивляться сильно? — Думаю, нет, — Матвиенко, чтобы не мёрзнуть, начинает крутиться на одном месте и прыгать с ноги на ногу. Это следователю хорошо, у него пальто и шарф есть, а ему тут приходится мёрзнуть. Вот сляжет с простудой, и посмотрим, как эти "сородичи" запоют со своей «священной землёй, которую хворь и смерти обходят стороной». — Поговори со Станиславом. Для всех со внешней стороны он старается делать вид, что нам скрывать нечего и что это не культ вообще, а кружок по интересам.       Арсений, без интереса наблюдающий за его скачками на одном месте, не выдерживает и протягивает свой шерстяной шарф, в который Сергей тут же кутается, не забыв поблагодарить. — Как тебя вообще угораздило сюда попасть? — Спокойно работал ментом, устал от бытовухи и захотел перемен. А тут как раз начальник пришёл и спросил: «Хочешь пожить в секте?». Ну, а я что? Ответил: «Хочу». Вот, теперь здесь тусуюсь, грядки пропалываю и молюсь. — Ещё не начали появляться мысли, что их религия — это всё правда? Матвиенко от него отмахивается, копируя улыбку следователя. — Да какое там? У них Библия скучная, да и обрядов прикольных нет. Мы только за ручки держимся во время молитв и помидоры подвязываем. Вот если бы приносили в жертву девственниц и бегали с козьими мордами на головах, тогда да. — Да я уже послушал сегодняшнюю проповедь. Вообще, было интересно. — Спасибо? Не я составлял, не знаю, — Серёжа смотрит на Арсения, а после хлопает себя по лбу. — Чуть не забыл.       Матвиенко достаёт из внутреннего кармана полотенце, которое тут же протягивает следователю, показывая на краю капли крови: — Вот, отправь на экспертизу, — Арсений кивает, складывая его и убирая в карман пальто. — Если вопросов больше нет, пойдём. Тебя Станислав уже заждался.

***

      Серёжа попивает кофе, сидя в уютной допросной. Вообще, никто кроме него никогда эту допросную уютной не считал, но он так сильно соскучился по атмосфере участков, что сейчас бы счёл милой и домашней даже обрыганную камеру обезьянника, выкрашенную облупившейся зелёной краской, на которой выцарапано «Коля лох». Он уже месяц не был за пределами забора. Лёгкие наполняет не спёртый воздух непроветриваемой комнатки, а неподдельный запах свободы.       Их всех допрашивают по очереди, а поскольку Серёжа уже всё рассказал следователю, ему разрешают полчасика посидеть в комнате и попить кофе, который принёс молодой опер, быстро сбегавший в ближайшую кофейню.       Арсений, сидящий напротив, с кем-то переписывается, паралельно поедая острую лапшу быстрого приготовления из пластиковой одноразовой ёмкости. Матвиенко кажется, что за всю жизнь он ни разу не пил кофе вкуснее, чем этот эспрессо с четырьмя ложками сахара.