***
Попов стоит перед бело-красной лентой, щурясь в темноте. Его лицо окрашивается то в красный, то в синий. За лентой лежит полностью обнажённый мужчина лет семидесяти с короткой небрежной бородкой, но внимание привлекает не это. Вся нижняя часть торса покрыта запёкшейся кровью, а из обрубков, раньше бывших ногами, можно заметить торчащие кости. Оксана, стоящая рядом с ним, надевает перчатки, потому что поздно вечером в лесу довольно холодно. — Как думаешь, что это значит? Каждый раз новый способ убийства. Может, он пытается нам что-то сказать? — Маньяк наверняка пытается привлечь к себе внимание таким извращённым образом. — Кстати, по твоему полотенцу результаты пришли. Кровь на нём совпадает с кровью третьей жертвы. — Хорошо, спасибо. Девушка хочет ещё что-то сказать, но из кустов слышится радостный вопль «нашёл!», а вслед за ним показывается голова одного из полицейских. Оксана кивает в ту сторону, безмолвно предлагая напарнику вместе пойти посмотреть. Ноги жертвы оказываются целыми, насколько это вообще возможно. Виднеются синяки и ссадины, убитый точно активно сопротивлялся. Девушка устало вздыхает, потирая глаза, болящие от недосыпа. — Везите это всё в морг, там будем разбираться. Поищите улики, может, что найдёте. И окружите эти кусты лентой тоже, чтобы ничего не затоптали. — Я помогу с поисками улик, а ты лучше иди в машине посиди, отдохни. Нечего на морозе стоять. Оксана, взглянув на него, благодарно улыбается, после чего возвращается к своей машине. Попов, получив большой фонарь, потому что без света искать что-то трудно и глупо, начинает обходить вокруг территорию, обтянутую лентой. После двадцатиминутных поисков, уже совсем отчаявшись и замёрзнув, он думает повернуть назад, как вдруг наступает на что-то. Подняв неизвестный предмет с земли, Арсений едва не роняет его обратно. В свете фонаря поблёскивает крестик из меди. С узорами и камешком рубина посередине. Толстая нитка, к которой он прикреплён, испачкана бурым и остро пахнет свежей кровью. Сомнений быть не может. Воровато оглянувшись, он спешно суёт крестик в карман. Уже сидя в машине по дороге обратно в город, мужчина достаёт телефон.Вы
18:34
Всё в силе? Приедешь сегодня?
Тоша 18:36 Да, скоро буду. Жди ;) Стоит двери за последним человеком закрыться, Серёжа пулей подлетает к Диме, до сих пор лежащему на кровати. Тот продолжает смотреть в потолок, больше напоминая собой куклу, с которой дети поигрались и бросили, когда потеряли интерес. — Дим, ты как? Позов переводит равнодушный взгляд с потолка на мужчину. Видимо, он даже не осознаёт, кто сейчас находится перед ним. — Пошли отсюда, — Матвиенко мягко помогает ему сесть в постели, а после и встать. Тот не отвечает, стеклянным взглядом смотря прямо перед собой. Кажется, будто он находится где-то далеко отсюда. Сергею приходится взять мужчину под руку, чтобы помочь дойти до жилого здания. На улице холодно, а сумерки сгущаются только сильнее. Поскольку днём им пришлось выехать в город, чтобы дать показания полиции, все работают сейчас. На заснеженных тропинках нет ни души, в общине тихо, словно на кладбище. В доме пустынно, свет горит лишь в нескольких кельях. Серёжа, недолго думая, ведёт Диму в сторону бани. — Помойся, тебе станет чуть легче. Небольшая металлическая ванна оказывается быстро наполненной тёплой водой, чистый балахон белого цвета выдан в руки вместе с полотенцем. — Я тебя посторожу. Если что — зови. Дима никак на это не реагирует, начиная раздеваться. Мужчина выходит из бани и плотно закрывает дверь, прислоняясь к стене около неё. Мыться положено только один раз в неделю, когда скажет настоятель. Нарушать правила — грех, но Серёжа готов перегрызть глотку любому, кто посмеет об этом напомнить. За время работы в полиции он не раз видел девушек, писавших заявление об изнасиловании. Нападение в тёмной подворотне, пьяная тусовка, друг, оставшийся на ночь. Всех девушек объединяли покрасневшие заплаканные глаза и красные следы на теле — агрессивные попытки смыть с себя всю грязь, чужие прикосновения, отвращение к самой себе, к миру, который воспитал таких больных ублюдков, считающих, что они имеют право воспользоваться чужим телом. Очередное доказательство, что Бога нет. Разве он позволил бы своему чаду подвергнуться насилию в своём священном месте? А это и есть настоящее изнасилование, кто бы ни говорил, что «ну раз баба оседлала, то это же и хорошо. Чё ты паришься?» Позов выходит лишь спустя полчаса. Выглядит он всё также — отрешённым и бесконечно уставшим. Доведя до комнаты, Серёжа усаживает его на кровать и сам садится рядом. Он старается не нарушать личные границы и лишний раз не прикасаться к мужчине. — Мне остаться? Или ты хочешь побыть один? — Останься, — голос Димы звучит хрипло и глухо. Холодный лунный свет проникает в комнату через маленькое окошко, вырисовывает на стене силуэт рамы. Никто не хочет зажигать свечу, сейчас это ни к чему. Лицо Позова видно хорошо. Осунувшееся, бледное, с поджатыми губами. — Дим, помни, что твоей вины в случившемся нет. Мужчина продолжает молчать, по его щеке стекает слеза. Он утыкается лицом в ладони, пытается подавить всхлипы, так и рвущиеся наружу. У Серёжи от этой картины всё внутри переворачивается и обрывается. Безумно больно, будто это его только что обвенчали таким извращённым образом. Желание закрыть всю эту шарашкину контору за решёткой увеличивается с каждой секундой. Станислав расплатится за всё, что сделал, за каждую сломанную судьбу. Он будет сидеть до конца жизни в самых бесчеловечных условиях, уж Серёжа об этом позаботится. Рыдания со стороны Димы только усиливаются. Сейчас он напоминает беззащитного котёнка, который пытается свернуться в клубочек, в попытках спрятаться от жестокого мира, который пытается его раздавить. Матвиенко тянется к нему, но на полпути одёргивает себя, вспоминая, что лучше без разрешения не касаться человека, пережившего насилие, чтобы не вгонять его в стресс ещё больше. — Можно тебя обнять? Позов, всхлипнув, чуть кивает, а мужчина сразу же придвигается к нему, осторожно и мягко обнимая за плечи. Димина спина мелко подрагивает. — Всё будет хорошо, слышишь? За каждым плохим днём следует хороший. Я понимаю, как тебе сейчас больно и тяжело, но никакие страдания не бывают вечными. Это пройдёт. Дмитрий начинает рыдать только сильнее, короткими ногтями впивается в кожу, оставляя на ней красные борозды. Серёжа мягко, но настойчиво убирает его руки от лица, чтобы тот не причинил себе вреда, ласково держит его ладони в своих. Руки Димы холодные и дрожащие, а в лунном свете на его лице ещё сильнее видна безнадёжность, тоска и боль. Покрасневшие глаза смотрят уже не так бессмысленно и отстранённо. — Я рядом. И всегда буду рядом. Больше никто не сможет причинить тебе боль, я больше не позволю. За дверью слышатся тихие голоса братьев, расходящихся по своим кельям, но ни Серёже, ни Диме до них нет никакого дела. Позову требуется около часа, чтобы успокоиться и прийти в себя. Он ничего не говорит, а только молчит, либо плачет. Время уже позднее, вечернее; если настоятель увидит их вместе, начнёт скандалить, и неизвестно, что ещё выкинет. Сергей, удостоверившись, что мужчина успокоился, хочет было пойти к себе, но стоит ему встать с кровати, как Дима тянет за рукав балахона. — Прошу, останься. Мне... мне не хочется сейчас быть одному. Матвиенко опускается обратно на кровать, снова обнимает мужчину. Тот утыкается ему в плечо, крепко обнимает в ответ, хватаясь за него, как утопающий за соломинку. — Я не хочу тут больше находиться. Я устал. — Я понимаю. Давай уйдём вместе? Дима отрицательно качает головой, продолжая крепко его обнимать. — Нет, нельзя. Нас не отпустят. — Они сами говорили, что ворота всегда открыты, — Серёжа плечом чувствует, как мужчина грустно улыбается. — Не отпустят. — Тогда сбежим. Я помогу, они нас никогда не достанут. — Бог нас покарает за это, ты же знаешь. На языке вертится желание признаться во всём. Признаться, что он на самом деле из полиции, что обманывал его всё это время. Что на самом деле никогда не веровал. Но сейчас говорить это нельзя. Дима, хоть и пытающийся казаться сильным, переживает огромное потрясение, нельзя волновать его больше. Позов, продолжающий всё также обнимать его, тихо зевает. — Давай спать пойдём? Устроиться вдвоём на узкой кровати оказывается трудно. Серёжа предпринимает ещё одну попытку уйти к себе, но Позов его не отпускает. Видно, что он боится. Боится остаться наедине со своими мыслями, боится оказаться без защиты в самом уязвимом положении — во сне. И доверяет лишь ему. Серёжа, устроившийся у стены боком, обнимает поперёк груди мужчину, который лежит на спине. Дима тихо сопит, видимо, уснув — сказался стресс от пережитого за сегодня, а вот Сергей ещё долго не может уснуть. В голове вертится куча мыслей, но стоит только ухватиться за какую-то — она рассыпается в руках словно пепел. Ясно только одно: так дальше продолжаться не может, Диму срочно нужно вызволять. Он не позволит ему находится в этих стенах больше ни дня. Позов разворачивается к нему лицом, а Серёжа мягко укрывает его одеялом. Только убирает руку, как ловит на себе взгляд карих глаз.