Прикосновение

            Первый раз он прикоснулся к живому существу во время битвы за столицу Ада, которую группе смертных, что именуют себя Орденом Сопротивления, удалось отбить.       В тот день пролилось много крови, а всадникам довелось понять, что противник, которого они недооценивали, сильнее, чем могло показаться. Орден доставит много проблем, а большая часть Ада до сих пор воинственно настроена.       Но Голоду это всё не важно. Уже который день он смотрит на свою руку, словно одержимый, вспоминая тёплый нежный шëлк того прикосновения. Первого его прикосновения. Это было как удар волны, сметающий его спокойствие и невозмутимость. Многовековая глыба льда, покрывавшая его душу, дала трещину. И всему виной демоница, лежащая на холодных каменных плитках, в луже собственной крови, рядом с телами своих соратников, что без тени страха отдавали свои жизни, защищая тот мир, который они помнили и который пришли сюда разрушить всадники.       Забавно, ведь возможно, что та девушка уже мертва. Хотя, почему возможно? После ранения Чумы и его смертоносного прикосновения никто бы не выжил.       Голод объяснял себе своё стремление обхватить ладонь, тянущую к нему, лишь простым любопытством. Девушка наверняка даже не понимала что происходит, и попыталась ухватиться за последнюю соломинку, пока жизнь медленно утекала из неё.       А Голод взял и забрал эту последнюю надежду, желая удовлетворить своё эгоистичное любопытство…       Каждый раз думая об этом, Голод чувствовал себя последним подонком. Это странно. Такие необычные чувства, как вина и сожаление доселе не были ему знакомы.       Мужчина сжал бледную ладонь в кулак так, что ногти проткнули кожу на внутренней стороне ладони, где образовались полукруглые чёрные отметины. Желание найти хотя бы труп той самой девушки каждый раз появлялось, когда он задумывался о том моменте, когда его пальцы аккуратно, почти боязливо прикоснулись к её кончикам пальцев и двинулись чуть дальше, почти невесомо касаясь. А думал он об этом гораздо больше, чем ему следовало бы.       Чума в полупьяном бреду кричала о чём-то на Войну, который с весёлой ухмылкой наблюдал за метаниями сестры и её переживаниями насчёт всяких пустяков. Смерть не явился, не считая это ежедневное собрание чем-то значимым. Голод же как всегда сидел в углу комнаты, лишь бы отметить своё присутствие и послушать истерию Чумы или их пререкания с Войной. Это занятие хоть как-то развевало скуку и мысли о той девушке. — Может, устроим завтра вечером бал? Я как раз поймала себе парочку новых зверушек из Ордена!       Всадница так быстро сменила тему и тембр своего голоса, что Голод поднял глаза, теперь уже внимательно вслушиваясь в очередные её бредни. — Какой ещё бал? Тебе заняться нечем? — А может и нечем! Смерть всё тянет время. Всё, что можно разрушить — мы разрушили. Кроме вшивого Ордена. Хочу показать этим зверушкам, что как бы они ни старались, они вместе с их миром обречены на погибель. Будет весело их ломать! — выражение лица всадницы напоминало оскал.       Впрочем, Голоду всё равно там нечего делать. Приди туда всадник, и все гости его дорогой сестрицы попадают без чувств. Вряд ли Чуме это понравится. Хороший повод лишний раз вывести всадницу из себя, но Голод не хочет.       Встав, всадник просто уходит, больше не вслушиваясь в диалог между Чумой и Войной, которые заметили отсутствие третьего только тогда, когда дышать стало намного свободнее. * * *       Коридоры школы были пусты. Оно и понятно. Чума не пощадила бы никого, кто не явился на очередное её празднование. Голод мог спокойно прогуляться. Не сказать, что его беспокоит то, что кто-то из бессмертных может попасть под его влияние. Но всадник предпочитает тишину и одиночество. И глазеть, как кто-то сползает по стене, корчась от боли и истощения, у него совершенно нет желания.       Но, видимо, то, что живущие в этом мире называют судьбой, к нему не благосклонна.       Дверь в одну из помещений открывается и оттуда выходит бессмертная. Крылья её устало опущены, как и плечи. Измученно оперевшись затылком о холодную поверхность закрывшейся за ней двери, девушка смотрит в одну точку в течении нескольких минут.       Голод неотрывно следит за ней, видя в бессмертной что-то отдалённо знакомое. Хотя ни с кем в этом мире он ещё не успел познакомиться. Так где же он мог её видеть?       Девушка стояла к нему боком, пряди волос, что выбились из общей причёски, перекрывали обзор на её лицо, которое всаднику отчего-то было необходимо разглядеть. Подойти и посмотреть… Нет.       Сделай он ещё шаг — незнакомка свалится без сил, которых у неё и так кот наплакал, судя по слабой энергии со вкусом горьких ягод. Это ощущение было таким призрачным, в толпе бессмертных его было и не уловить среди верениц чужой энергии, но Голод замер, прислушиваясь к отголоскам её сил. Это было похоже на наваждение. Нельзя было поддаваться влечению к той, кто рядом с ним не сможет даже устоять.       Всадник ушёл обратно к себе, чувствуя непреодолимое желание закурить, а Вики резко обернулась, услышав удаляющиеся шаги, но никого в зоне её видимости не оказалось.       Спустя ещё несколько дней Голод готов был удавиться. В этом этом мире ему было невыносимо скучно, а к этому стоит добавить ещё и постоянные мысли о той умирающей бессмертной, к которой он прикоснулся. Какого дьявола его волнует уже мёртвая девушка? Или всё дело в прикосновении?       Когда его это отпустит? Хотелось повторить этот опыт. Но всадник прекрасно понимал — любой, кого он тронет — труп. Может ли эгоизм и желание прикоснуться вновь на мгновение к кому-то пересилить всё остальное? * * *       Бесплодные попытки Вики отыскать украденый горн оканчиваются тем, что Чума ловит её с поличным в своём кабинете. Этого стоило ожидать. Девушка никогда не отличалась особой удачливостью. Больше пугает кровожадная улыбка на губах всадницы.       Из-за её спины выходит Мальбонте, который тут же скручивает Уокер и выводит из помещения в каком-то неизвестном направлении. Незаметно от глаз Чумы, метис старается делать всё максимально аккуратно и безболезненно, внутри желая самому придушить девушку за то, что она так глупо попалась и совершенно не знает о такой вещи, как инстинкт самосохранения.       Мужчина отдалил её от себя, лишь бы защитить, но Вики и без того прекрасно находит способы быть жестоко убитой.       Девушка же смотрит на него с раздражением, силясь понять, Маль лишь играет роль преданности перед Чумой или ведёт свою игру, чтобы втереться всадникам в доверие, а после уничтожить их? И как далеко он готов зайти в своей игре? Если Чума прикажет, он убьёт её?       Вики хотелось верить, что нет, но червяк сомнения и страха поселился где-то в её сознании. Будет даже иронично, если она умрёт от рук человека, с которым прожила последние десять лет.       Подземелье, в которое её притащили, наводило первобытный страх на неё. Запах сырости, на стенах плесень, звон кандалов и болезененные стоны, перемешанные с тихими просьбами о помощи на уровне едва различимого истощенного полушëпота.       Чума давно осталась позади, отвлекшись на Войну. Вики с каждой секундой становилось всё более жутко. — Что со мной будет? — стараясь скрыть своё волнение, спросила девушка, но голос предательски дрожал. — Чума будет выбивать из тебя информацию об Ордене, — то, с какой лёгкостью и безэмоциональностью сказал это Мальбонте, вызывает в ней ярость, в перемешку с ужасом и решимостью стоять до конца.       Каким-то чудом выжив в тот день, когда они отстаивали Ад, девушка пообещала себе, что она также ляжет, защищая этот мир, как это сделали умершие члены Сопротивления.       Вики попала под удар Чумы и не должна была выжить. И пусть все убеждены в том, что всадница не стала так сильно бить, увлечённая боем с другими и Вики просто повезло, Уокер отчётливо помнила незнакомца с болезненно-бледной кожей, чёрными как смоль волосами. И глазами цвета зелени. Такой, которая иногда, под конец осени, покрывается коркой инея.       Не осознавая на тот момент своих действий, девушка протянула ему руку, силясь ухватиться за него, как за последний спасательный круг. А он схватился за эту ладонь.        Виктория почувствовала, как утекающая из неё жизнь вновь возвращается. Энергия бьёт ключом настолько, что сердце заходится в тахикардичном ритме, дыхание спирает. Она ещё не чувствовала такой мощи, даже когда случайно забрала часть сил Мальбонте. Казалось, что девушку сейчас разорвёт. Не выдержав нагрузки, организм всё же предательски отключился.       А очнулась девушка уже среди горы трупов своих соратников, которые положили головы, отбивая свой дом. И девушка поклялась, что этот второй шанс она посвятит тому же. Хотя бы за те души, которым не настолько повезло.       А может наоборот. Может, в реалиях пришедших времён, смерть — это самый верный путь? Может, только гибель дарует им облегчение? Потому, что даже убив всадников, они никогда не залечат свои раны. Слишком много сомнений и страхов.       Но природа заложила в них прекрасное в своей отчаянности желание жить. Идти до конца, лететь на свет, словно мотылёк, принимая удары судьбы и всё своё бренное существование, надеясь на лучшее.       По крайней мере, Вики была уверена в одном — пока дышит хотя бы один из участников Сопротивления, надежда ещё есть. И ни попытки Чумы поселить в них отчаяние, ни Война, который пытается всех стравить, ни Голод, которому даже стараться особо не надо, чтобы ставить людей на колени, и даже ни сам Смерть, что взмахом руки уничтожает целые батальоны, — ничто из этого не сломит их дух.       Уокер подавила в себе страх, покорно давая Мальбонте заковать себя в кандалы. Метис ещё раз окинул девушку скептическим взглядом и, уловив в глазах девушки лишь немую решимость, неопределённо покачал головой, покидая пределы темницы.