The Road Ahead

Сентябрь уже складывал свои полномочия, плавно отдавая свой трон дождливому октябрю. Нью-Йорк, как и полагается любому уважающему себя прибрежному городу, начал покрываться промозглыми ветром и дождём; могущественная зелень, опутывающая верхушку Центрального парка, окрасилась в охровые тона, а газоны редели от сезонной алопеции. Люди всё тщательнее кутались в тренчи и пальто, а летние вещи отправлялись на антресоли и дожидались первых апрельских солнечных лучей. И пока одни люди во всю готовились к зимней спячке, настраивая себя на будущие несколько месяцев беспробудного мрака, холода и сырости, другие уже во всю проходили курсы по очищению печени — впереди ведь столько праздников! Хэллоуин, День Благодарения, Рождество, Новый Год! Деньги с зарплаты непременно откладывались на билеты до родственников, всевозможные подарки для друзей и коллег, ну а те, кто жили чуть более бунтарской жизнью, уже строили грандиозные планы по завоеванию титула «Костюм Года» — этот шанс принарядиться так, как можно было это сделать только в Хэллоуин, пожалуй, выпадал не так часто. Тыквы украшали собою прилавки магазинов, в меню кофеен уже вернулся знаменитый тыквенный латте с корицей, внося свою многолетнюю лепту в праздничное настроение. Но для Алана и Ноа праздник начался чуть раньше: Агнес и Люси по неизвестным причинам совершенно не протестовали их просьбе предоставить своё жилище в пользование на пару недель. Люси привычно молчала, а Агнес лишь радостно хлопнула в ладоши, не позволяя себе отказать в возможности пожить пару недель со знаменитостью. Даже отсутствие средств у путешественников не сильно усложнило принятие решения: Агнес предложила Алану немного подзаработать подмастерьем в какой-то кофейне (кто ж знал, что у него окажется опыт работы бариста!), а на Ноа взвалили все домашние заботы. Правда, с готовкой у него не заладилось, зато полки и многочисленные безделушки он отлично избавлял от пыли. По началу Ноа было крайне неловко: он и понятия не имел, сколько тонкостей может в себе таить мастерство уборки. Для него это всегда казалось чем-то достаточно простым: нужны тряпки и вода, чем ещё искоренять грязь? Как оказалось, сантехника имеет свойство желтеть, а некоторые пятна на кухне невозможно отодрать без нужной химии. Благо, для таких как он, на этикетках всегда значились специальные обозначения: «для стёкол», «для ванны», «для пола». Алан же то и дело искал возможность дружелюбно поиздеваться над моделью, когда тот проходил целый курс по управлению таким космическим приспособлением, как стиральная машина: Ноа хмурился, вертя ручку то в одну, то в другую сторону, совершенно не понимая, какой смысл впихивать такое количество параметров просто чтобы получить чистые трусы. Окончательно крест на своём будущем, как домохозяйки, был поставлен в тот самый момент, когда футболка Алана села до размеров пятилетнего ребенка. Ноа чувствовал себя виноватым и был уверен, что то, как Алан покраснел в попытке не заржать, было проявлением его гнева, после чего слёзно извинялся и обещал купить ему новую. Внезапно возникшая безмятежность вкупе с нарастающим чувством безопасности успокаивало Ноа, не давало ему повода думать ни об отце, ни о ежедневных сообщениях во всевозможных СМИ о награде за информацию о том, где находится Грей-младший. Очень хотелось думать, что это происходит не с ним и не здесь, в какой-то другой реальности и с другим человеком. И в атмосфере такой расслабленности отношения с Аланом тоже начали меняться. С первой получки парень приобрёл какой-то крем в аптеке по рекомендации провизора, который обещал справиться с проблемой Ноа на раз-два. И Алан методично, каждый вечер перед сном, заботливо смазывал сухие зудящие пятна, не отказывая себе в возможности так или иначе проявить внезапно возникшую к Эн нежность: то касался его боков, то щекотал кожу между лопаток. Конечно, времени прошло не так много, но Ноа убеждал себя в том, что это действительно работает: кожа чесалась меньше, а сами пятна словно стали выглядеть менее воспаленно. Привычка блевать после еды никуда не ушла, но Ноа старался ограничивать себя хотя бы одним разом. Тело не заставило себя ждать, обиженно наращивая на худощавом теле первые лишние килограммы. Это сразу стало заметно: лицо Эн слегка округлилось, приобрело какую-то юношескую мягкость; зияющая дыра голодовки между его бедер начала чуть сокращаться, на бледном лице начал проступать здоровый румянец. Алан такие метаморфозы не мог не заметить, и от осознания того, что он причастен к этому, на душе становилось теплее. Поэтому при каждой возможности он старался что-нибудь да притащить домой, будь то остатки кофе, нарочито неудачно сделанный напиток или остатки выпечки, которую необходимо было списать в утиль. Находясь в приятном заточении Ноа то и дело погружался в свои мысли, как будто пытаясь оценить первые изменения за две недели его новой жизни. Тревога внутри уже улеглась, а потому и спать по ночам Ноа начал лучше. Ничего интересного не происходило, но это и делало всё каким-то уютным и приятным. Осознание того, что не нужно постоянно быть в поиске чего-то будоражащего, чтобы чувствовать себя хорошо, было новым и приятным, и Эн стремился смаковать это спокойствие как можно дольше. Погружался с головой в трепетное ожидание Алана с подработки, чтобы тот тут же поделился ежедневной подборкой идиотов-гостей; всегда смущался перед сном, чувствуя, как мерно вздымающаяся грудь панка прижимается к его спине, мягко обнимая за живот; боролся с глупыми подростковыми мыслями о том, что вот они, настоящие отношения. Конечно, до статуса «пары» им было далеко: с той самой ночи в клубе они больше не нарушали физических границ друг друга, позволяя лишь обниматься по ночам. Прикосновения Алана стали чем-то ежедневным и понятным, не вызывали приступов смущения или трепета в груди. По началу Ноа даже погрустил по этому поводу — его любопытство просило большего, но смелости у юноши на это «большее» не хватало. Ему не хотелось разрушать тот комфорт, которого они достигли с Аланом. В конце концов, страх остаться без него, как единственного спутника и проводника, был слишком велик. Но рано или поздно эта передышка должна была закончиться — Алан постоянно напоминал о том, что в Нью-Йорке они не задержатся надолго, и к Рождеству предлагал двигаться дальше, в сторону Флориды, где зима была мягче и приветливее. Утро Алан решил начать необычно. Он забрался на модель сверху, тут же оседлав спящего и беззащитного, и вцепился пальцами в острые плечи, легко тормоша Эн. — М-м. Алан, отстань. — Ноа начал протестовать, ворочаясь под гнётом панка и пытаясь укрыться от него. — Эн, давай вставай! У нас свидание! — Алан и не собирался сдаваться, пресекая любые попытки юноши завернуться в одеяло и откатиться к спинке дивана. Ноа лишь недовольно поморщился, нехотя приоткрывая один глаз и смотря на чудовище, которое было движимо одним энтузиазмом и совершенно нагло пыталось отобрать возможность поваляться в кровати ещё немного. Погодите-ка. Эн внезапно замер, удивленно смотря на Алана, который не оставил смену настроения незамеченной и расплылся в хитрой широченной улыбке, демонстрируя свои зубы и колечко в уздечке. Он сказал «свидание»? — Ага, Эн. Ты всё правильно услышал. — Алан активно закивал головой, беря в руку ладонь Ноа, что боязливо сжимала край одеяла. — Я, как рыцарь, решил, что принцессе полезно выбраться из башни. Да и ваще-то, нам и так пора сваливать. Поэтому совместим приятное с полезным! Отказы не принимаются. Пока Алан говорил, он то и дело ёрзал на месте от того, насколько активно жестикулировал, что неплохо так сказывалось на утреннем (а значит — здоровом!) стояке Ноа. И от обилия происходящего юноша не успел ни вовремя потревожиться о своём пикантном состоянии, ни разобрать слов Алана, зато отчетливо чувствовал, как его нижняя часть тела активно отзывается на движения чужих бедер. Чёрные глаза тут же распахнулись, испуганно взирая на ликующего и требующего незамедлительного подъёма панка. Вот-вот норовил сорваться бесстыжий стон, из-за чего Ноа пришлось вгрызаться в нижнюю губу и тут же впиться пальцами в неугомонные смуглые бедра. — Я понял, я понял! — крик отчаяния был таким громким, что Агнес удивлённо выглянула из своей комнаты, всем своим образом растрёпанного воробья демонстрируя то, с каким трудом она заставила себя подняться с кровати. — Слезь с меня! Ноа попытался сдвинуть Алана со своего паха, но панк, явно прочувствовавший причину внезапной паники Ноа, хитро улыбнулся и с самым непринуждённым видом двинул бёдрами ещё раз, проходясь своей промежностью прямо по натянутой поверхности цветастых боксёров модели. Движение чувствовалось даже через барьер мягкого одеяла, из-за чего Ноа стыдливо выдохнул, всё ещё пытаясь пересадить Алана себе на живот. — Смотри-ка, а младшенький уже проснулся! — Алан улыбнулся, многозначительно облизываясь. — Алан, свали нахер! — Ноа встрепенулся, как загнанный в угол зверёк, размахивая длиннющими ногами и заставляя Алана, который даже не стеснялся смеяться над ним, упасть на другую сторону кровати. Панк лишь улёгся на бок, положив голову на руку, и не без удовольствия наблюдал за тем, как покрасневший до самых плеч Ноа, прикрывая эрекцию ладонями, удаляется в ванну, бурча себе под нос все известные ему ругательства. Сборы и прощание в этот раз прошли гораздо быстрее, чем с Шейлой. Шмотья было меньше, да и хозяйки, пробуждённые совсем не милыми диснеевскими птичками, а хриплым визгом Ноа, не спешили бросаться в руки временным соседям и плакать, умоляя остаться хотя бы ещё на день. Кажется, что когда дверь захлопнулась, можно было услышать облегчённый вздох. Кто ж знал, что наличие двух парней в квартире поставило двухнедельный крест на сексуальной жизни полноправных хозяек жилплощади! — Куда двигаем? — всё ещё не сумевший отпустить смущения от утренней сцены пробурчал Ноа, натягивая на лицо чёрную маску. — Сюрприз! Щас я тебе взял и рассказал всё, нетерпеливая принцесса. Первой достопримечательностью в сегодняшнем походе стало метро: расписанные маркерами и краской из баллончиков стены из желтоватой плитки отливали зелёным из-за света флуоресцентных ламп, создавая тревожно-очаровательное нечто. Такой незамысловатый интерьер, состоящий из бетонных лестниц и едва державшихся металлических скамей по центру платформ, создавал атмосферу слегка тревожного, неуютно липкого к коже, но особенного уединения. Ноа старался ничего не трогать руками, хотя никогда не был слишком брезглив к окружающему миру, а Алан то и дело одаривал его широкой улыбкой, скрывая за ней внутреннее волнение. Сперва они прокатились по «музейным» станциям: спящая «Уитлок-Авеню» со странной скульптурой, вмонтированной в стену и напоминающая грудную клетку в форме окна; «Канал-Стрит» с бело-голубыми плитками, расписанными замысловатыми значками чайников, бесхребетных альпак и звёздами, которые напоминали влажную мечту графического дизайнера. Но больше всего их впечатлила «Бликер-Стрит» с её неоновой инсталляцией на потолке, переливающейся розово-оранжевыми цветами в форме пчелиных сот. Ноа восхищённо засматривался на узоры, на то, как искусственные цвета бликовали от железных перил и чёрных ступенек, а Алан скрытно фиксировал этот момент благоговения на свой телефон, стараясь запечатлеть то, как свет отражался на светлом лице. Далее в культурной программе значилась поездка по наземной линии до Кони-Айленд. Для лучшего обзора стоило устроиться в углу рядом со стеклянными дверьми состава, где открывался вид на кирпичные дома с разноцветными корсетами пожарных лестниц, зелень парков и аллей, плавно перетекая в пейзажи Атлантического океана. Ноа даже в какой-то момент показалось, что ему кокетливо махнула Леди Свобода, из-за чего он прижался к стеклу, как присоска, пристально разглядывая всё вокруг. За всеми открывающимися красотами время стиралось, как карандашный набросок, а потому лучи закатного солнца, облизывающие всё вокруг, придавали этой картине рыжеватые тона. Взор Алана то и дело метался меж жёлтой гладью воды и тем, как охренительно красиво выглядел Ноа в лучах солнца. Слава богу, зарядки и памяти телефона хватало, чтобы сделать особенный вклад в великую коллекцию снимков под названием «Охренительно прекрасный Ноа Грей». По прибытии на Кони-Айленд следующей точкой назначения стал одноимённый пирс. На нём уже горели огнями палатки и тележки со сладостями и снеками, зелёные фонари уже были на низком старте и вот-вот готовы были зажечь огоньки внутри стеклянных голов, а в самом конце пирса цирковой музыкой заманивал людей маленький парк аттракционов с извилистой системой американской горки и сумасшедше пёстрой каруселью с видом на Аппер-Нью-Йорк-Бей. В безоблачном небе то и дело мигали красные огни самолетов, а шум прибоя вместе с размеренным покачиванием деревянных опор пирса настраивало на магический лад. Ноа никогда не видел океан так близко, а потому в нём сразу же разгорелся детский азарт. Движимый чувством абсолютного задора и согревающего счастья он, взяв Алана за руку, повёл того на край пирса, что был огражден широкими перилами в надежде остановить нерадивых посетителей от внезапного падения в холодную октябрьскую воду, что прятала в себе мини-версии скал. Опёршись животом на ограду, Ноа устремил взгляд в горящую даль, наблюдая за солнцем, что вот-вот бы спряталось за горизонтом. У воды дул лёгкий прохладный ветер, тревожа непослушные волосы. — Как же.. Ахуенно! — восторженно выдохнул Ноа, поворачиваясь к Алану и одаривая его искренней улыбкой. Панк только и мог зачарованно кивнуть головой, занимая место рядом с моделью и едва касаясь чужого плеча своим. Он всё ещё нервничал, поскольку впервые был на настоящем свидании — а именно так он воспринимал их прогулку с Ноа. Но видя горящие глаза и с трепетом вспоминая о количестве фотографий, где был запечатлён заворожённый, удивлённый, задумчивый и спокойный Эн, он и сам переполнялся этими эмоциями. Ему казалось, что в такой обстановке нужно обязательно сделать что-то важное. Запоминающееся. Эти две недели, за которые они успели пожить в иллюзорном мире самой обыденной жизни самой обыденной парочки, Алан понял, что спокойствие тоже бывает приятным. За всё это время ему ни разу не захотелось пойти потусить, найти новых приключений на задницу, а сексуальное желание лишь легко журило своей горячей ладонью перед сном, стоило сломанному носу панка уютно спрятаться в загривке Ноа, позволяя Алану насладиться лёгким запахом сладкого шампуня перед сном. И сейчас, держа в руке прохладную от октябрьской непогоды ладонь, Алан пытался собраться духом и высказать Ноа толику своих чувств. Ему казалось важным то, что Ноа, как его спутник, должен понимать ход мыслей и ощущений. — Всё в порядке? Задумчивость и внезапная молчаливость Алана не осталась незамеченной. Эн оставил свои наблюдения, переключая внимание на парня и легко оглаживая его руку большим пальцем. — Я… я.. — Алан заикался, не зная, как лучше начать. — Ну.. Это.. Я тут немного подумал и, короче, решил, что типа это очень важно. Эм.. Такого никогда не было, но я уверен, что это из-за тебя. Ноа удивленно вскинул брови, выражая удивление и беспокойство. Алан нервно пожал плечами, как-то неуверенно смеясь. — Ну типа.. знаешь, ты мне сразу понравился. Конечно, блять, как такой не понравится! Красивый, шо пиздец, и весь такой неопытный — сразу захотелось тебя попортить! — Алан собрался с духом, отрывая глаза от покрытого песком деревянного настила и поднимая взгляд на лицо Эн. — Но после той ночи в поезде мне захотелось тебя защищать. И я принял решение, что подойду к этому ответственно! Вот.. И сейчас.. Алан запнулся, розовея и снова разрывая зрительный контакт. Кажется, по шее начал струиться холодный пот. Прокашлявшись, Алан поджал губы, слегка наклонил голову вниз и, набрав в лёгкие воздуха, продолжил: — Почему-то ваще не хочется ни с кем трахаться, не хочется быть полным долбаёбом. Хочется только чтобы ты перестал блевать и расчёсывать себя. А ещё.. А ещё я хочу тебя во всех смыслах: как парня, как человека, как друга. С-сечёшь? К концу речи голос Алана почти затих, но Ноа не помешало услышать этого неловкого, но жутко милого признания. Однако Алан не собирался затыкаться — его понесло дальше, словно бы он очень долго обдумывал всё, что было внутри него, и теперь не мог этого сдерживать: — Я не понимаю чё это, и боюсь это как-то называть. Я, типа, не самый лучший бойфренд этого мира, можешь спросить кого угодно! Но сейчас.. сейчас мне впервые не хочется делать тупого говна. Поэтому.. давай попробуем.. Ну это.. Побыть ближе, чем друзья? Лицо панка изображало какой-то непонятный страх вперемешку с надеждой. Он уставился в глаза Ноа, сжимая его пальцы своей влажной ладонью и едва ли помня о необходимости дышать. А вот Ноа уже не дышал. За всю неловкую, но такую искреннюю и проникновенную речь Алана он едва ли сделал пару вдохов. То смущение, что накрывало его целиком, стояло горячим комом в горле, высасывая всю влагу. Мир сузился до стоявшего напротив панка, так неуверенно выдающего своё признание, боящийся то ли ответа модели, то ли собственных чувств, но желающий пойти навстречу этой неизвестности и придать ей физическую форму через слова. Ноа прекрасно понимал Алана. Он и сам всё это время думал о разном, о важном и о личном, но никак не мог разграничить свои чувства и разложить их по именным папкам в голове. Не то чтобы кто-то преподносил на блюдечке тайное знание о том, как работают симпатия, желание и любовь, и уж тем более не выкладывал подробный гайд по правильной маркировке того или иного чувства. Маска поползла на подбородок, обнажая перед панком смущённую улыбку. — Хорошо, — юноша кивнул, придавая уверенности то ли себе, то ли Алану. — Я и сам не до конца во всём уверен, но.. Давай договоримся, что если что-то пойдет не так — мы сразу же об этом поговорим? Ну знаешь, вдруг я окажусь слишком девственником для тебя. Ноа засмеялся, а у Алана как будто волосы на голове зашевелились от лёгкого возмущения. — Ваще-то это меня нихуя не смущает! — голос вскочил на пару лишних нот, из-за чего Алан насупился и смущённо помотал головой. — И ваще, какая разница-то. Всему можно научиться! — Да-да, Алан-сенсей. Научите меня тайным познаниям в делах любовных. — Ноа расплылся в улыбке и, притянув Алана к себе за лямку чужого рюкзака, легко поцеловал того, едва ли прижавшись губами. Внутри Ноа уже разрывалось и разгоралось всё, что только можно. У него теперь есть парень! Самый, мать его, настоящий парень! Да и не какая-нибудь богатенькая шваль, а сумасшедший, сумасбродный и совершенно непредсказуемый панк с его выцветшими розово-жёлтыми прядями, пушистыми кудряшками и хитрой улыбкой. С его красивыми руками, на которых Эн недавно обновил чёрный маникюр, и с умиротворяюще звенящими кольцами в ушах, в носу и бог ещё знает где. Этот панк, который от нетерпения не согласился разрывать мимолетный поцелуй, жадно впивался в губы Ноа и сжимал его руками так, словно он вот-вот превратится в лужицу и через щели между досками утечёт в Атлантический океан. Этот панк, который потратил все свои силы на такое умилительное и неловкое признание собственных желаний, краснея и зажимаясь, как маленький мальчишка, принёсший валентинку своей однокласснице. Когда Алан выбил весь воздух из юноши своими губами и языком, попутно сдавливая бока цепкими пальцами, он нехотя отстранился и уже растянул мордаху в лучезарной улыбке и нескрываемом удовольствии, смешанном с гордостью за себя и за свою смелость. — Блять, я так счастлив — хоть кипятком обоссысь! — Казалось, будто Алан изо всех сил старается не завизжать. — Пиздец! Просто пиздец! — Мне теперь бояться? — Ноа хоть и не так ярко проявлял свою радость от происходящего, но улыбка никак не сходила с его лица, заставляя щёки приятно побаливать от напряжения. — Канеш, ты сорвал тормоза с адской машины, Эн. Пойдем! Осталось ещё одно место. Кивнув головой в сторону, Алан повёл юношу за собой. Вечерняя темень уже накрыла город, который старательно пробирался через мрак миллионами разноцветных огней: окна небоскрёбов, фары машин, лампы вагонов метро и уличные фонари. Пирс же продолжал гореть яркими цветами парка аттракционов, который словно по часам оглушал всех посетителей восторженными визгами со стороны американских горок. Шум прибоя приятно обволакивал шипением пены и солёным воздухом, из-за чего начинало казаться, что ты весь промок до нитки. Прогулочная зона над водой была одной из самых крупных в стране, если не в мире. Оттого, чтобы добраться до другого конца, требовалось как минимум минут десять — за это время пирс предлагал на обозрение цирковые лавочки, различные игры вроде тира или игровых автоматов, перекрикивающих друг друга восьмибитными мелодиями. Висящие под потолками палаток плюшевые игрушки ласково поглаживали плечи и головы прохожих, призывая купить именно себя в подарок ребёнку или возлюбленному, ведь настолько качественного плюша во всём Нью-Йорке не сыщешь! Чем ближе была цель, тем тише становилось вокруг. Пришлось пройти весь парк насквозь, чтобы наконец-то выйти на пешеходную зону, так мягко сливающейся с пешеходной зоной на суше. Свет медленно угасал, оставаясь в атмосфере радостных визгов и запаха попкорна и сахарной ваты. Теперь осталась только небольшая аллея, исчезающая в темноте и шуме ночного океана, по центру — дорожка из однотипных скамеек, а напротив них находились коробки прямоугольных, похожих на трейлеры зданий. У каждого из них были заколочены окна серыми досками, а вывески, если ещё не были отправлены в утиль, раскидывались буквами налево и направо. Они остановились у одного здания блекло-рыжего цвета. Алан попросил небольшой перекур, доставая помятую пачку сигарет из кармана цветастой ветровки и закурил, а Ноа решился пройтись вокруг и попытаться заглянуть в щели между досками, чтобы рассмотреть, что же там внутри. Из-за темноты и пыльных стёкол было невозможно что-то рассмотреть. Здание было не слишком старым, будто бы жизнь его покинула не больше десяти лет назад. Сверху, на широкой стене, была полуразрушенная вывеска, на которой держались только две буквы: «Ф» и «И». — А что это за место? — Не сдержав любопытства, поинтересовался Ноа. — Это сюрприз. Ща докурю и сам всё увидишь. Алан своё слово сдержал и, потушив сигарету о железную обшивку таинственного места, нырнул в небольшой проход за углом, жестом призывая Эн следовать за собой. На стенах разрастались сухие ветки, явно проигравшие в битве осенней погоде, а над головой роились ленты проводов разных цветов и ширины. В конце прохода они наткнулись на дверь, рядом с которой висел, как оказалось, электрощиток с рубильником внутри. Алан порылся в карманах, вытащил незамысловатую отмычку и, попросив Ноа ассистировать ему фонариком, в два счёта справился с замком внутри круглой дверной ручки. Она податливо щёлкнула, приглашая войти внутрь. — Ты готов? Закрой глаза и заходи внутрь. Ноа послушно накрыл ладонями глаза, боязливо входя внутрь. В нос тут же ударил спёртый воздух, из-за которого захотелось прокашляться. Тяжесть пыли ощущалась в носу. — Раз, два. три! Послышался короткий щелчок, а после — громкое тарахтение и электрический гул. Пара секунд — и темнота разбилась о яркий тёплый цвет лампочек, приятное механическое пищание и тихий стук. Даже сквозь закрытые глаза Ноа почувствовал яркий свет, из-за которого он тут же поморщился, прежде чем позволить себе разглядеть место, в которое он попал. А место было.. сказочным. Удивительно старомодное в интерьере, оно хранило в себе десяток различных игровых автоматов начала нулевых: гонки, баскетбольные корзины, файтинги. Справа в стене был небольшой закуток с барной стойкой, которая была забросана всяким хламом, а по центру стоял пыльный, но не убывающий в своей зелени стол для бильярда. — Вау.. — Только и протянул Эн, разглядывая десятки потолочных гирлянд, неоновые вывески с логотипами пивных компаний. Он решился сделать шаг, чувствуя под ногами хруст какого-то мусора, что своим наличием никак не умолял атмосферы этого места. Автоматы ярко переливались цветами, призывая опустить в себя монетку и насладиться игрой. Пыльные экраны иногда истерично подмигивали, говоря о том, что их возраст нужно уважать и с ним нужно считаться. — Мне об этом месте рассказал один чел из кофейни. Судя по всему, тут даже работает вентиляция, поэтому точно не задохнёмся. Ну а ещё, на сегодня это наша ночлежка! Так что располагайтесь поудобнее, Ваше Высочество. Алан театрально поклонился, указывая на бильярдный стол, учтиво снимая рюкзак со спины юноши и забрасывая сумки на барную стойку. Возвращаться Алан не торопился — принялся очень скрупулёзно копаться в вещах. Ноа аккуратно присел на край стола, свесив ноги и мечтательно заглядываясь на завораживающую его обстановку. Удивительно, насколько простым, в меру безвкусным, но не менее от того восхитительным было это место! Тихое гудение автоматов легко убаюкивало, поглаживая неоновой лапой по волосам и плечам и призывая окунуться в эту атмосферу невинности и азарта. Ноа понял, насколько интересными бывают простые вещи. Старые и заброшенные имели свойство пробуждать любопытство. Сколько людей касались руками разноцветных кнопок и джойстиков? Сколько игр было сыграно на зелёной поверхности бильярдного стола, на котором сейчас восседал Ноа? Именно тот факт, что когда-то здесь творились маленькие истории и делал это место особенным. Волшебным. Он так увлёкся, что слегка вздрогнул, когда Алан подошёл к нему вплотную и аккуратно коснулся ладонями худых коленок. — Тебе нравится? — Конечно! Здесь пиздецки круто! Ноа довольно улыбнулся, нехотя отрывая взгляд и смотря в глаза Алана. Кофейная гуща радужек переливалась светом лампочек, из-за чего взгляд панка становился теплее. По глазам было видно, как тот о чём-то старательно раздумывает, но едва ли собирается делиться своими мыслями. — Знаешь, сегодня у меня было моё самое первое свидание. — Прервал интимную тишину Эн, укладывая руки на крепкие плечи. — И оно было отличным. Спасибо тебе. — Правда? — Алан облегчённо выдохнул, тут же расслабляясь всем телом. — Я охренеть как переживал. — Всё в порядке. Рыцарь отлично справился, — Эн тихо хихикнул, а после задумчиво прикусил губу. Он о чём-то поразмыслил пару секунд, а после наклонился к Алану чуть ближе. — И мне кажется, рыцарю должно полагаться вознаграждение за его старания. Пальцы Алана тут же сжали хрупкую кость, скользя по джинсовой ткани брюк Эн выше и застывая на едва округлившихся бёдрах. — Правда? И какой же будет моя награда? — Пусть рыцарь сам возьмёт то, что хочет. Ноа улыбнулся, закрывая глаза и подаваясь вперед, чтобы наградить своего защитника благодарным поцелуем.