The Road Ahead

Ах, Хэллоуин! Чудесный праздник, не так ли? В дни, когда вся листва окончательно втоптана во влажную землю, а небо совсем утратило краски, покрывшись чёрно-белым фильтром, люди словно бы не обращали на это внимания. Их города впервые обретали такую яркость, что разрывала привычный будничный пейзаж всяческими гирляндами с приведениями и тыквами, миллионами оранжевых лампочек и самодельными украшениями, которые непременно должны были надрать зад заносчивому соседу Джо или показать старухе Лесли, что её устаревшая коллекция хэллоуинских украшений для сада — фуфло. Нет, ну вы видели? Фламинго с тыквой на башке? У бабки деменция, не меньше. Лучше гляньте на наших призрачных гномов! Пф, гномы? Мой Билли смастерил с друзьями полноразмерного призрака! Вы посмотрите, как он развевается на ветру! Вы что, серьёзно? А вот у меня.. Штаты поскромнее, в которых до сих пор уклад привычной жизни строился на фермерстве, активно проводили различные ярмарки с классическим набором развлечений: ловля яблок в корытах, конкурсы резьбы по тыкве, маленькие рынки. Штаты побогаче (то есть те, что успели застроиться исключительно высотками) готовились ко всяческим костюмированным балам и вечеринкам, продавали кучу праздничного хлама в магазинах под прикрытием поддержки малого бизнеса и, конечно же, совали вкус тыквы во всё съедобное. Всё шло своим чередом: люди не упускали малейшее ощущение праздника, с дрожью в коленках предвещая мимолётное веселье и возможность напиться до упаду, а корпорации выжимали каждый цент из ежегодной акции невиданного консьюмеризма. К счастью или сожалению, Эн и Алану не светило стать частью этого монетизационного бахвальства. Рави, хотя от него этого никто и не ожидал, работы не предлагал, но явно радовался каждой вылазке Алана «на волю» — это давало возможность такому фрилансеру, как он, побыть с объектом своего обожания один на один. Не сказать, что Ноа это чертовски радовало — после довольно киношного примирения в спальне все мысли модели были забиты Аланом и переосмыслением нового опыта и ощущений. Тело, познавшее вкус окситоцина, теперь отзывалось на любую близость гораздо охотнее, без присущей ему опаски, а утренняя эрекция как будто вышла из стадии подростковой и теперь крепким флагом знаменовала пробуждение, заставляя Эн стыдливо прятаться в туалете на пару минут и позволяя Алану отпускать парочку пошлых шуточек вместо стандартного «доброго утра». Однако такие изменения в утренних ритуалах были скорее приятными, нежели устрашающими или тревожными. Эн, попробовав секс, на удивление не превратился в похотливое создание. Напротив — любое проявление нежности со стороны панка воспринимались более естественно. С каждым поцелуем внутри теперь не пробуждалась безумная буря, вот-вот грозящая перерасти в наваждение, а скорее наступал приятный штиль, лишь слегка содрогающий неопытную душу. Было буднично и тепло. Как и должно быть. Рави чувствовал, как теряет свое преимущество день за днём. Как разговоры о фотографии перестали интересовать Эн, и вместо его — приятного, воспитанного, равного — общества юноша всё чаще и чаще выбирал неотёсанную дворнягу, окрасившую свою кудрявую шкуру в кислотно-фиолетовый цвет. Он не понимал, почему Ноа так по-детски радуется какому-то барахлу, явно найденному в ближайшей мусорке, которое ему притаскивал Алан, но при этом воротит нос от предложений поужинать в каком-нибудь красивом ресторане или прикупить себе новую зимнюю куртку. Тот факт, что его, спасителя и мецената, променяли на какую-то третьесортную шавку, выводил Рави из себя. Но он держался. Он знал, что рано или поздно, но его час настанет и Ноа его точно заметит. — Алан, сколько ещё?! — недовольно забарабанил в дверь спальни Ноа, уже как пять минут нервно переминаясь в одном полотенце на пороге их, на секундочку, общей комнаты. — Дай хотя бы трусы взять! — Я тут красоту для него навожу, а он ещё жалуется! — донеслось с той стороны двери. — Ну чё ты, не можешь ещё минутку подождать? —Алан, я в одном, блять, полотенце! Шорох, который всё это время напоминал Ноа о бесконечной текучести времени, внезапно затих. Затем привычно скрипнул матрас, прохрустел паркет-ёлочка, и, наконец, щёлкнул дверной замок. — Разве сложно было сра.. — только начал Эн возмущаться, как тут же закусил язык, чуть не расцепив пальцы, что держали уже пару раз съехавшее с бёдер полотенце. Ноа даже не смог сразу понять, что его удивило сильнее: то, что Алан был накрашен, то, как хорошо он был накрашен или то, насколько чертовски сексуальным его делала косметика. Чёрные тени с лёгким шиммером были умело растушеваны по верхнему веку, в то время как по нижнему словно струились полупрозрачные тёмные подтёки, как будто бы Алан хорошенько наревелся, предварительно накрасив ресницы тушью. По смуглым скулам рассыпались пудрой фиолетовые блестки, также смазано и неопрятно. Не в силах бороться с любопытством, Эн опустил взгляд ниже: торс Алана обтягивала сетчатая кофта, поверх которой было надето чёрное плотное боди с настолько высокой талией, что холмы тазобедренной кости почти выглядывали из-под ткани. Старательно игнорируя вопрос о том, а не забыл ли Алан и сам надеть нижнее бельё, Эн отвлёкся на разглядывание многослойных ремней в шлёвке, что позволяли длинной плиссированной юбке держаться на угловатой мужской фигуре. — Вот чёрт. Я же говорил — ты весь сюрприз похерил! — старательно сделав вид, что и сам только что не разглядывал голое тело модели, недовольно фыркнул Алан, возвращаясь на кровать и усаживаясь в медитативную фигуру, окружённую атрибутами для макияжа и продолжая старательно ваять на себе чудеса гранжа. — Ты где это взял? — голос предательски захрипел, а потому Эн поспешил обратить своё внимание на комод, в котором хранились их немногочисленные пожитки. Блага цивилизации позволяли им не только стирать одежду, но и гладить её, отчего стремление складировать тряпьё аккуратнее резко возросло. — А чё, завидуешь? — усмехнулся Алан, концентрируясь на своём отражении в зеркале и старательно расчесывая брови в сотый раз. — Я свои источники не выдаю, если чё. Эн старательно натягивал на себя нижнее бельё, не снимая полотенца — светить чуть пробудившимся от нового амплуа Алана членом не хотелось. Потому как только все постыдные места были скрыты под чёрной тканью, Эн обернулся и наконец-то снял с себя мокрую махровую тряпку. — Ну, надеюсь, что твои способы заключения партнёрства поменялись в связи с новыми обстоятельствами. — язвительно подметил Эн. — Эй-эй, полегче, ковбой! Мы тут не все школу заканчивали, мож по-человечески базарить? — Алан нарочно усилил свой южный говор, так излюбленно окруженный стигмой крайней безграмотности среди большей части американских граждан. — Просто надеюсь, что твоя задница не пострадала за парочку палеток теней. — Эн выудил из комода объёмную цветастую рубашку. — Охо-хо, как миленько. Нет, солнышко, моя задничка принадлежит только тебе. Ноа лишь тяжело вздохнул, стараясь как можно меньше думать о «задничке» Алана, ощущения от которой всё ещё не отпускали впечатлительную душу, и попытался сконцентрироваться на своем образе. Парочка из них вышла хороша: Алан в образе готки-шлюшки с вызывающими вырезами, ремнями и сетками, шёл в сопровождении эмо-бойфренда Ноа в размашистой рубашке на выпуск, широких шортах с нашивками-заплатками и чокером в качестве «шлюшьего» элемента. Тепла в таком образе не было, но прохлаждаться на улице никто и не собирался. Сегодняшней целью был один из самых популярных андеграундных клубов Нью-Йорка: по случаю Хэллоуина стены ломились от желающих присоединиться к ежегодному шабашу, в порыве которого можно было бы и склеить кого-то хорошенького, и надраться прилично («бесплатный пунш на баре для всех в костюмах!»), а там и до знакомств с местными чудесами подпольных химиков не далеко. Потому настроение было боевым и праздничным, а украшенный город только способствовал общей атмосфере радости и кутежа. Сегодня улицы буквально переливались всеми оттенками радуги: яркие и сумасшедшие костюмы перемежались с клерками, что только-только покинули свои кабинки в офисах. Кто-то подошёл к нарядам с той же точки зрения, что и парни — развратно, дёшево и сердито, кто-то явно вложил всю свою фантазию — по пути к клубу Эн насчитал около десяти привидений и пяти динозавров, а за редким исключением встречались карикатурные пародии на персонажей из сериалов и игр. Не обошлось без ковбоев, священников (на которых Алан фыркал, как на прокажённых) и, конечно же, чудиков в дешманских костюмах из «Таргета» — кажется, Хэллоуин был единственным днём в году, когда эти «чудеса» китайского ширпотреба смотрелись на людях адекватно. «Ле Бейн» оказался пентхаусом почти на самой набережной — здание высотой в несколько этажей предлагало все удобства для успешной тусовки: опен-спейс с танцполом прямо под чёрным осенним небом, освещаемый исключительно цветастым неоном; зона бара под крышей с ещё одним танцполом для любителей тепла, и целый этаж укромных комнаток и размашистых уборных в стиле арт-деко для любителей интимной обстановки. В честь Самайна здесь собрали самых лучших диджеев, а любопытную аудиторию подогрели щедрой акцией на алкоголь и безусловной репутацией терпимости ко всем предпочтениям гостей. Алан и Ноа резво процокали высокими подошвами обуви до последнего этажа, буквально влетая в бурю веселья и принимаясь со всей яростью доводить себя до «крайне удовлетворительного» состояния. Прошло всего ничего с первого похода Ноа в клуб, но его впечатления были кардинально другими: он не чувствовал неловкости, потому что, владея вниманием Алана целиком и полностью, ему не приходилось думать о других людях. Свои желания, вроде поцелуев и заигрываний, можно было не сдерживать, тем более образ Алана не остался без внимания любопытной публики, которую панк старательно собирал вокруг себя, но не позволял никому надеяться на что-то большее. Через полтора часа все были готовы: несколько коктейлей, приправленных раскуренным косяком на двоих, тут же пустили тело в ручеёк блаженства, смешивая телесное с эмоциональным и отпуская душу на безрассудные странствия. Поглощённые музыкой и трещащей по швам границей приличия между ними, Алан и Ноа до дрожи танцевали на улице, перебираясь внутрь лишь для утоления жажды очередной порцией бесплатного пунша, выносящего мозг похлеще любого крепкого алкоголя. Когда волна энергии перетекала в размеренную негу удовольствия, они не стеснялись тут же отдаваться ей, бесстыдно целуясь на глазах у всех, размазывая блестки Алана по щекам и губам. В какой-то момент эта игра настолько раздразнила панка, что с его губ всё чаще и чаще начали срываться пошлятские комментарии, из-за которых Эн покрывался невидимыми в темноте клуба розовыми пятнами. Опьянение постепенно перетекло за отметку «плевать, что происходит», когда в их дуэт внезапно вклинился парень. Клинт? Барри? Черт разбери, как его звали. Он тёрся рядом с ними почти с самого начала, и именно он так щедро предложил раскурить всем по косячку. Парнишка сохранял удивительную трезвость на фоне планомерно уплывающих в небытие Ноа и Алана. Но желание приключений не отпускало, призывая дойти до самого дна раньше, чем организм начнёт протестовать и начнутся призывы к сблёву или потере сознания. — Эй, может, развлечёмся втроём? — заискивающе-сладко пролепетал Клинт Барри, мягко приобнимая Эн и Алана за плечи. Ноа задумчиво оглядел инициатора: длинные медные волосы были собраны в неаккуратный хвост, скреплённый «крабиком», на лице — яркий и вызывающий макияж, сердцем которого была тёмная помада, выгодно подчеркивающая припухлые губы. Его наряд был достаточно прост, но выгодно приоткрывал полоску загорелого живота с видимой линией нижнего белья. Эн, если бы был трезв, явно бы устроил целое обсуждение из подобного предложения. Но его сознательность уже давно покинула этот дурдом, позволяя желаниям и заискивающему любопытству взять верх. Честно говоря, он даже стоял не слишком уверенно, чего уж о рациональных и взрослых выборах. — Я не против. — горячо выдохнул Ноа на ухо Алана, встречая его одурманенный взгляд и не отказывая себе в желании в сотый раз за сегодняшний вечер поцеловать своего парня. И этот поцелуй мог продолжаться бесконечно, если бы Клинт Барри внезапно не проявил себя и не оставил по лёгкому поцелую на щеке каждого из парней. —Эй, вам не кажется, что это нечестно — так горячо сосаться прямо перед моим носом? — тёмные губы тут же обиженно поджались. — Зай, я просто консультировался со своим мужиком. — виновато всплеснул руками Алан, заливисто смеясь и позволяя увести себя и Ноа в сторону одной из комнаток этажом ниже. Отыскать что-то свободное и доступное в этом месиве разврата и неприкрытых страстей было невозможно. При входе в лабиринты тесных углов и просторных комнат стояла стеклянная вазочка с небольшой табличкой. Дружелюбный текст гласил:

«Развлекайтесь с умом и безопасностью»

Внутри вазочки можно было найти всё самое нужное: одноразовые пакетики со смазкой на любой вкус, будь то клубника или банан, а также фольгированные пластинки презервативов. Стоило бы оценить такую заботу по достоинству, только вот предвкушение от исследования новых границ собственных удовольствий не позволяло думать ни о чём другом. Продержаться в этой охоте за сокровищами удалось не дольше пяти минут — благо более не скованные никакими правилами приличия, трио молча согласилось ввалиться в наименее «заселённую» комнатку. Там уже во всю развлекалась какая-то парочка, которая, впрочем, с легкостью дала согласие на присутствие ещё нескольких людей под боком. В прямом и переносном смысле. В комнате убранство было скромным: цветастая светодиодная лента под потолком, лимит оттенков которой ограничивался лишь развитием современных технологий, полукруглый диван и небольшой столик. Комната была выполнена в темных оттенках, но из-за нехватки света было невозможно определить то, как именно она была отделана. Однако пол был предусмотрительно сделан из плитки — видимо, труд уборщиков здесь тоже ценили. Едва ли усевшись на диван, Алан и Ноа тут же вцепились друг в друга, пока Клинт Барри старательно что-то искал в карманах своих штанов карго и копошился на стеклянной поверхности стола. Ноа уже не контролировал ни голос, ни тело, позволяя Алану касаться себя как угодно и где угодно. Он не сдерживал стонов и напористо разгуливал пальцами по оголённым участкам смуглой кожи, забираясь пальцами под сетку и оглаживая соблазнительные треугольники бёдер. Алан же вцепился пальцами в чокер Ноа, притягивая юношу к себе всё ближе и позволяя ему вжать себя в спинку мягкого дивана, приглашающе раздвигая ноги, из-за чего длинная юбка сминалась и оголяла крепкие мужские колени. —Воу-воу. Вы что, решили без меня начать? — усмехнулся рыжий, подцепив пальцами подбородок Ноа и легко того целуя, тем самым привлекая к себе внимание. Алан завороженно следил за этим из-под ресниц, пока его мозг уже полностью отдавал командование члену, скованному тугой тканью боди. Внезапно Клинт Барри протянул к ним тонкую пластинку зеркала, на котором были расчерчены три ровные дорожки. — Я угощаю. — промурлыкал парень, демонстрируя блестящую металлическую трубочку, похожую на тонкий свисток. Алан удивленно вскинул брови, задумчиво глянул на Эн и тихо выдохнул. Не то чтобы он был фанатом порошков, но сегодня же, блять, Хэллоуин! Будь он чуть трезвее и будь его мысли заняты не одними лишь фантазиями о тройном перепихоне, в котором он уже представлял себя взятым во все возможные дырки, то хотя бы поинтересовался тем, что перед ним так гостеприимно раскидали. Но подумать панк не успел, заметив, как его опережает Ноа, без вопросов снюхивая дорожку и тяжело выдыхая, щурясь от лёгкого жжения в носу. — Хороший мальчик, — промурлыкал Клинт Барри, утягивая модель в благодарный поцелуй. А Алан.. Алан тоже захотел побыть хорошим мальчиком, а потому послушно повторил за моделью, за что получил такую же награду. Когда все трое завершили приготовления, рыжий отложил весь свой «инвентарь» на столик, поблескивая глазами, и наконец-то присоединился к распалённому дуэту. Ноа казалось, что он сходит с ума. Он никогда в жизни не мог подумать о том, что тройной поцелуй может настолько возбуждать. Одного Алана хватало для того, чтобы его голову повело сладкой дымкой, но ощущения от юркого языка их нового знакомого, что парни старательно целовали и вылизывали, выбивали из Ноа сдавленные стоны. Руки покоились на коленях обоих партнеров, заставляя модель почти встать на четвереньки. Рыжий нежно гладил его щёки, в то время как грубые ладони Алана во всю тискали худые ягодицы через ткань шорт. Мир закручивался в одну единую спираль до тех пор, пока все краски не смешались в общую манную кашу. Время текло почти осязаемо — медленно до боли в суставах, звуки — оглушали до контузии. На груди будто болтался тяжёлый неподъёмный замок, смыкающийся на шее удушающей цепью. Виски наливались свинцом, а сознание пустело, оставляя зияющую лёгкость. Пугающую, непроглядную пустоту. Касания, липкие и влажные, окутывали со всех сторон, а кожу обжигало иссушающее дыхание. Оно словно забирало всю жизнь, но касания губ старательно возвращали её обратно по ничтожно маленьким крупицам. Алану казалось, что он вот-вот взвоет. Это ощущение было настолько знакомым, что хотелось кричать, но из тела вырывался лишь жалобный хрип — настолько ничтожный, что вся искорёженная действительность беспощадно сжирала его в себе. Последнее, что смог различить Алан — звук множества ремней, что опутывали его бедра словно змеи. Пронзительный скрежет и звон накрыл его с головой, тут же подталкивая к горлу горький комок. Он едва успел отклониться в сторону, как вся желчь вышла наружу. Терпкая, сильная, она обжигала рот и наполняла воздух отвратительным смрадом. Запах заставлял желудок омерзительно содрогаться. — Алан? Алан! — сквозь какофонию скрежета, бульканья и звона доносился чей-то крик. Ужасающе высокий и истеричный, он забирал последний воздух. Алану начало казаться, что он задыхается, из-за чего рука инстинктивно ухватилась за одежду на груди. Рот и нос в унисон жадно глотали воздух, но шум в ушах, в висках, в затылке не унимался. Ты же обещал, Алан. Внутри зарождался диалог. Но не с кем-нибудь, а с Самим Собой. Алан прекрасно знал этот голос, — его собственный — но никогда не слышал его таким спокойным и собранным. Разочарованным. Он умирает? Наверное. Это единственный вариант, который мог бы объяснить весь этот Ад. Мерзкий, тошнотворный, но ужасно знакомый. Ты обещал, что перестанешь. Ты обещал, что больше не будешь издеваться над МОИМ телом. Ты обещал, что поможешь. Алан отчаянно пытался найти того, кто с ним говорит. В панике он оглядывался по сторонам, пытаясь различить хоть что-то в этой мешанине. Его накрывал первобытный страх, который разрывал его изнутри и калечил тело снаружи. Воздуха не хватало. Хотелось прекратить всё это. Найти волшебную кнопку, которая бы остановила этот кошмар и вернула бы его в нормальный мир. Обычный, серый, привычный. Тот, который Алан стремился разукрасить — теперь он казался тем самым важным и ценным, что у него было. Горизонт смывался и кренился как при шторме. Всё вокруг крутилось вокруг своей оси, захватывая Алана в непонятный водоворот. Его сознание уплывало всё дальше, вслед за телом, которое он перестал ощущать. Минуту? Час назад? Сколько времени он провёл здесь? Алан беспомощно цеплялся руками за воздух, даже не ощущая собственных пальцев. Краски перемешались настолько, что начали образовывать всепоглощающую темноту. Пустоту, которая засасывала его внутрь. Прости, Алан, но ты нарушил своё обещание.