The Road Ahead

«Добро пожаловать!» С этой фразой, радушно пропетой Рави под бренчание ключей от его квартиры на Манхэттене, закончилась спокойная жизнь Алана. И это было чем-то новеньким. В Алане, как он сам считал, было не так много хороших черт. Половину из них он не замечал или не помнил, еще некоторую часть считал откровенно идиотской и глупой, и лишь малым процентом своих качеств панк действительно мог похвастаться. Одним из таких была его неконфликтность. Стенки его чаши терпения были чуть плотнее и выше, чем у остальных, и пускай его внешность была агрессивной сама по себе (цветастые волосы, излишняя эмоциональность и полное отсутствие речевого фильтра), по отношению к другим он редко проявлял настоящую агрессию. Агрессией Алан называл для себя то, что заставляло его искренне ненавидеть кого-то. То состояние, когда кровь закипала, глаза наливались чем-то животным и неопознанным, пробуждая в нем лишь два желания — крушить и убивать. В драки он попадал крайне редко: его острый язык помогал ему выбраться прежде чем чей-нибудь кулак достигал носа или челюсти. И даже при нечеловеческой тяге к спасению всех и вся, ему хватало словарного запаса чтобы прослыть местным героем в его любимом Лос-Анджелесе, что в качестве бонуса к спасению еще и не заставит ваших недоброжелателей вершить вендетту до первой крови. Рубаха парень — вот таким был Алан. Второй хорошей чертой в себе Алан считал терпение по отношению к другим. Он искренне верил в то, что люди меняются — в конце-концов, если он смог вылезти из своего дерьма, то и другим это было по силам. Если даже такой необразованный придурок, как Его Величество, справилось с этой нелегкой задачей. И он не просто был готов терпеть, а превращался во всепрощающего простачка, который любой негатив умел переводить в шутку, находить всему оправдание (хотя, конечно, делал это лишь тогда, когда считал необходимым). Но все это перечеркивало то, каким собственником мог быть Алан. О нет, это совершенно не отражалось на его пассиях — зато всю мощь праведного гнева могли прочувствовать позарившиеся на его неприкасаемую территорию. Достичь такой ценности было непросто, но едва ли человек настолько западал в душу — и готовность Алана грызть глотки всем, кто решил с ним вступить в соперничество, захлестывала его с головой. И эта идиотская черта, ноги которой растут из отсутствия здоровой жизни в социуме и статуса «оборванца», перечеркивала половину его действительно достойных качеств. По крайней мере в этом был уверен сам Алан. После ночи в «Гордисе» Алан морально настраивал себя на то, что на неопределенный срок он будет заперт в одном помещении с Ноа (что, безусловно, АХУЕТЬ КАК КРУТО) и Рави (что, блять, ОТВРАТИТЕЛЬНО). Но наглости рушить чувство важности Эн, ровно как и радости, что заставляли модель светиться в предвкушении заселения с самого утра, у него не хватило. Все недовольство, все сомнения и недоверие потихоньку закипали внутри в одном общем котле. А появление извечно счастливого и довольного, приторно-сладкого Рави только подкинуло дров в разгорающийся костер. Хо-хо-о. Это было только началом. Едва ли Алан успел осмотреться в новом жилище, старательно изучая маршруты до кухни, ванны и прачечной — да, у идеального Рави была даже, мать ее, прачечная! — фотограф не стал терять времени и тут же подхватил Ноа под ручку, сладко нашептывая тому предложение прогуляться по магазинам. «Нужно купить тебе зимней одежды — неужели Алан о тебе не позаботился?» — не спуская с лица улыбки, выдал Рави, победно косясь на панка. Конечно же все попытки Ноа доказать обратное были пойманы, смяты в труху и выброшены куда подальше. Куда ему, этому оборванцу, до такого хорошего и красивого Рави? Как этот придурок может вообще быть ровней ему? Первым ножом в спину стало то, что Ноа согласился на это предложение. Точнее, он пытался отговориться, но Рави не принимал отказов, не оставляя другого выбора. А все недовольные возгласы Алана оставались незамеченными, из-за чего он яростно метался по их с Эн комнате, считая секунды до возвращения и придумывая себе все самые кошмарные сценарии того, что Рави может сотворить с его парнем. Да, все еще неофициальным, но дайте, боже правый, немного времени! Успокаивал себя Алан тем, что Ноа не такой — он ни за что бы не повелся на чьи-то деньги и статус просто потому, что нажрался этого говна сполна. Да и разве Алан мало старался?! Он всегда думал лишь о комфорте Эн, пытаясь найти ночлег получше, чем мусорный бак. Алану-то было плевать, где спать и срать! Второй нож воткнулся еще глубже, чем первый. На следующее утро Алан проснулся позже, так как полночи не мог избавиться от назойливых мыслей, что твердили ему о недостаточном количестве баллов в параметрах «Характер», «Внешность» и «Материальное благосостояние» в бою с Рави. А панк ой как не любил проигрывать! И потому всеми силами вырабатывал стратегию по возвращению себе внимания Ноа, которое, как ему казалось, утекало сквозь пальцы с каждым часом все больше и больше. И когда, едва проснувшись, с видом главного завоевателя Алан уже гордо шлепал на кухню в поисках своего благоверного, наткнулся прямо на острие второго ножа — Ноа и Рави мило беседовали за завтраком, вспоминая былое. Сервировка стола на двоих откровенно демонстрировала Алану средний палец, говоря о том, что здесь его даже не ждали, а потому панк может катиться на все четыре стороны. Не подумайте — Алан не был слабовольным! Он был готов размазать омлет, которым завтракали парни, прямо по смазливому ебальничку Рави и даже не задумался бы лишний раз о последствиях. Но его останавливали чувства к Эн. Он ясно дал понять Алану, что Рави для него важен. Как первый, кто пришел к нему на помощь и выслушал. Как тот, кто помог скрасить последние пару лет его жизни, вытянув из настолько ужасных мыслей, что лишний раз про себя повторять эти жуткие признания, что слетали с губ модели, Алан не хотел. Рави был для Ноа близким другом, и запрещать ему насытиться столь вожделенным общением с кем-то важным для него Алан не мог. Он не был идиотом и видел, как на лице модели впервые благоухало спокойствие и искренняя радость. Видел, что его взгляд не затуманивала легкая пленка тревоги, которая рождалась внутри него с каждым незнакомцем. И, к сожалению, не покидала даже рядом с Аланом. Эн было лучше с кем-то другим и это убивало Алана. Он не находил в себе сил заговорить с Ноа об этом, а потому старательно отыгрывал свое извечно счастливое амплуа. Когда Эн замечал обеспокоенность, Алан отшучивался и придумывал отговорки про то, как ему и самому не помешает побыть одному. Про то, как ему есть чем заняться, а потому Ноа должен расслабиться и позволить себе отдохнуть. Но, черт возьми, как же это все бесило! Одновременно с внутренним негодованием возникло и физическое. Каждую ночь Алан засыпал в гордом одиночестве, поскольку Эн и Рави даже за несколько дней не могли наговориться вдоволь и засиживались до самого утра. Крупицы внимания панк получил лишь однажды, когда Рави уехал на пару часов по делам, впервые предоставив квартиру только им двоим. Тогда Алан просто вцепился в Эн, не выпуская его из своих рук, и предложил посмотреть какую-нибудь идиотскую мелодраму. И, блять, было так хорошо, что хотелось плакать! Но тихие всхлипы Алан списал на трогательный сюжет и радость за главную героиню. Алан терпел и терпел. Терпел и не мог найти себе места, каждое утро молясь всем возможным богам лишь о том, чтобы Ноа остался с ним в комнате и никуда не уходил. Но молился, видимо, плохо, поскольку чуда не произошло даже на пятый день его личной пытки. И потому Алан решил наконец-то собрать яйца в кулак и доказать, что он еще что-то может! День прошел по привычному сценарию: Алан занимался бытовыми делами и просто плевался в потолок, пока Эн и Рави разглядывали в сотый раз коллекцию пленочных фотографий, завтракали-обедали-ужинали вместе, болтали о всякой чепухе и заливисто смеялись. Вместе. Вдвоем. Но Алан, уже держа свои причиндалы в своем крепком хвате, притаился в кровати уже хорошо обжитой комнаты, терпеливо выжидая свою добычу. Сегодня он выпил слишком много кофе, чтобы так легко заснуть и упустить возможность поговорить с Эн! А потому, спрятавшись в одеяле и высунув нос да макушку, Алан прислушивался к едва различимому разговору, что доносился из гостиной. Лежал, кусал губы и материл Рави на чем свет стоял. Ближе к двум часам ночи разговоры поутихли, из-за чего у Алана сердце ушло в пятки, сделало тройной тулуп, двойное сальто и нехотя вернулось обратно в грудь. Он замер, прислушиваясь к любому шороху, выжидая когда дверь в комнату откроется. Замок тихо щелкнул, оповещая охотника о том, что его ловушка сработала. Эн, как обычно, стянул домашние штаны, щедро подаренные Рави, оставаясь в одной футболке и тихо зевая. Он всегда очень тихо и аккуратно пробирался к стене, на свою сторону кровати, и из-за этой нечеловеческой грациозности и своей способности спать как убитый Алан ни разу не просыпался. Но сегодня он был готов! И ничто его не остановит перед безоговорочной победой перед Рави! Ничего не подозревающий Эн как обычно улегся на свое место, повернувшись лицом к стене и покрепче завернувшись в мягкое одеяло. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому факту, что мечта поспать на мягкой, настоящей кровати стала реальностью. И уже будучи готовым отплывать в страну грез, Эн вдруг почувствовал, как его обнимают сзади, а затылок внезапно обожгло горячее дыхание. — Алан? Я тебя разбудил? В ответ тот лишь отрицательно помотал головой, сжимая худощавое тело еще сильнее. — Ала-ан, — тихо рассмеялся Эн, касаясь ладонями обвивающих его пут и пытаясь чуть ослабить хватку. — Я же за ночь вспотею, как мышь. — Ну и ладно. — наконец-то подал голос панк. В комнате повисла неловкая тишина. Эн было невдомек такое внезапное внимание со стороны Алана который (по мнению модели) старательно избегал его все эти дни. С чего он внезапно решил пообниматься? Неужели соскучился? — Эй? — все еще не повышая голоса разорвал молчание Ноа. — Все в порядке? Он медленно, уже не пытаясь выбраться из цепких рук Алана, повернулся к тому, желая отыскать в легком свете одинокой гирлянды, которую всегда оставляли включенной на ночь, глаза Алана. Ну или хотя бы его лицо. Но тот среагировал быстрее, неуклюже сползая вниз и прячась носом в ложбинку между острых ключиц, продолжая мелодично пыхтеть. — Алан, что случилось? Не пугай меня, — юноша ничего не понимал, а оттого потихоньку начинал переживать. — скажи что-нибу.. — Я знаю, что я не идеал. И что я тебе вообще не подхожу. — вдруг вклинился Алан, не решаясь поднять лица. Ноа животом чувствовал, как сердце в грудной клетке напротив отбивает чечетку, если не ирландский танец. — Но я готов сделать для тебя что угодно! Все чё ты захочешь! — Алан, о чем ты..? Алан шумно втянул воздух носом и нашел в себе силы встретиться с Ноа лицом к лицу. Чтобы приподняться, пришлось нехотя освободить свои руки. Оперевшись на один локоть, тем самым нависая над моделью, но все еще не решаясь опуститься непозволительно низко, движимый исключительно духом соперничества и непоколебимой решимостью, он коснулся ладонью щеки Эн. Холодная. — Я понимаю, что этот, — Алан кивнул в сторону двери. — твой друг. Я не тупой, и мне не жалко. И он знает тебя лучше меня, и доверяешь ты ему больше, чем мне. Я все понимаю, и меня это бесит, но я не отступлюсь! Если тебе нужно даже сто лет, чтобы начать мне доверять, я, бля буду, в лепешку расшибусь за эти сто лет, но завоюю твое доверие. А еще заработаю столько денег, чтобы ты ваще ни в чем не нуждался. И если все дело только в этом, то я хочу, чтобы ты дал мне шанс и подождал. Я тебя буду защищать! И уже сейчас я готов набить морду любому придурку, который на тебя не так посмотрит. Чесслово! Просто дай мне шанс быть с тобой, Эн. Запала Алана хватило ровно на одну речь. Заткнувшись, он тут же закусил губу с внутренней стороны и уставился взглядом брошенной дворняги в глаза Эн, в которых тускло отражались огоньки гирлянды. Ноа завис на добрую минуту. Его мозг был просто не готов обработать такой стремительный поток информации — что уж говорить о какой-то реакции. А потом на его лице отразилась настолько серьезная гримаса раздумий, что Алана захватила паника. Настоящая паника. Даже пальцы, что покоились на щеке модели, дрогнули, как будто их обожгло что-то горячее. — Может, я сделал что-то не так? Если ты обиделся на меня за то, что я так повел себя с Рави, — Алан едва скривился, произнося имя заклятого врага. — то прости меня. Я не хотел. Я не знал, что он тебе так важен. Но если я проведу еще один день в этой комнате без тебя, я сойду с ума. Я.. я уже столько надумал, что свихнуться можно. Ноа молчал еще пару мгновений, а затем с опаской коснулся ладонью лба панка. Вроде жара не было. Эн искренне пытался найти рациональное объяснение поведению парня. Между ними буквально не было никакого конфликта, и даже та ситуация, из-за которой переживал Алан, на Эн не произвела сильного впечатления. Тогда по какой причине тот так тревожно смотрел на него? Почему скуксил смуглое лицо в обиженной, если не покинутой гримасе? Неужели.. — Алан, ты ревнуешь? — выдал Ноа первое, что пришло ему в голову. Панк лишь активно закивал головой, а его лицо приобрело еще более печальное выражение лица. Смуглые пальцы теперь поползли выше, зарываясь в ворох волос на висках Эн. — К Рави? — голос юноши удивленно скаканул чуть ли не до фальцета. Алан кивнул еще раз. Эн даже не знал, чего ему хотелось больше: засмеяться или позволить неестественно сильному умилению захватить его с головой. Для него это казалось чем-то невозможным — разве он давал какой-то повод? С Рави Ноа всегда сохранял нужные границы, но даже не столько из-за Алана, сколько делал это по собственному желанию. Ни разу за все то время, что Эн знаком с фотографом, он не позволял себе даже и мысли о какой-то легкой симпатии или влюбленности. Воспринимать Рави в таком ключе казалось неправильным. Эн невольно начал копаться в прошедших днях, старательно пытаясь увидеть то, что заставило Алана так себя чувствовать. Разве он делал что-то странное? Ни объятий, ни поцелуев, ни держаний за ручку. Все было прилично, чинно и невинно. Так почему? — Я сделал что-то не так? — сдавшись, задал вопрос Эн, с нарастающей тревогой заглядывая в глаза панка. Он не хотел его обидеть, но никак не мог взять в толк новую эмоцию парня. Ноа казалось, что он мало кому мог бы понравиться по-настоящему, а потому Алан был особым случаем. Тот уровень доверия, который позволил ему занять Грей, казался достаточно сильным доказательством серьезного настроя модели. Но его неопытность в отношениях с людьми сейчас демонстрировала свои минусы. Ноа и вправду не мог понять, что так сильно задело Алана. Парень едва ли был способен в такую наивность. Карие глаза недоверчиво мигали, словно Алан проверял, дурак ли Эн или только прикидывается. Наверное, и вправду дурак, но совсем немного. — С тех пор, как мы с ним встретились, мы с тобой даже не пообнимались нормально ни разу. — язык Алана развязывался с такой же легкостью, как неумелый шнур, завязанный пятилетним ребенком. — Ты проводишь с ним каждый день, вы болтаете, а я как будто третий лишний. У Агнес дома мы всегда завтракали вместе, а тут каждый день одно и то же — я просыпаюсь, выхожу на кухню, а вы уже как будто сожрать друг-друга пытаетесь. Не сосетесь разве что. И он.. Алан нахмурился, чувствуя, как его переполняет жгуче-острое чувство. Он начинал злиться на мудака, что уже наверняка сладко посапывал за стенкой, смакуя на губах вкус превосходства над какой-то красноволосой дворнягой. — И подарки тебе дарит, и.. Короче, вы постоянно вместе, а ты на меня будто внимания не обращаешь. А я, ваще-то, соскучился. Мы пять дней не сосались, Эн. Пять! Ты хоть представляешь, чё я чувствую?! А когда он тебя задаривал барахлом, я думал, что сгорю от стыда прям на месте. Ну да, у меня нет денег. Но это не значит, что я о тебе не могу позаботиться! С хуя ли он сует нос туда, куда его не просили? Алан зло сморщил нос, уводя взгляд в сторону и ругаясь куда-то в пустоту, хоть и его слова едва ли успевают улететь дальше ложбинки под носом. Его обуревало раздражение и горькая ревность. Это было глупо. Но он ничего не мог поделать. Эн лишь растерянно хлопал ресницами. Неужели со стороны это и вправду выглядело так? Ему стало стыдно. Не за то, как он себя вел, а за то, что совершенно не осознавал до этого момента то, как неприятно могло быть Алану, и как тот, с присущей ему гипертактильностью, все это время мог чувствовать себя одиноким. Юноша дотянулся ладонями до смуглых, шероховатых от проступающей щетины щек и заставил Алана отвлечься от увлеченного закидывания проклятиями всего семейства фотографа. — Извини. Я не знал, что тебя это задевает. — Эн заставил Алана посмотреть на себя. Эти щенячьи глазки заставили внутри все сжаться, и меньшее, что мог сделать он — это извиниться и вытянуть шею, чтобы оставить легкий поцелуй на кончике широкого носа. — Но Рави меня не интересует как партнер. Он мой единственный друг, которого я не видел кучу времени. И я просто.. увлекся. Прости. Я не знал, что ты успел себе так много надумать. — Забей. — беззлобно выдохнул Алан, уже нависая над Эн жадным коршуном. Он, как удав, уставился в тьму глаз напротив, едва заметно облизнув губы. — Я соскучился, и хочу, чтобы принцесса уделила мне внимание. Ноа не успел ничего ответить — рот Алана оказался быстрее и требовательнее, тут же забирая весь воздух и жадно терзая сомкнутые губы модели. Эн инстинктивно втянул носом воздух, а руки, как по мановению волшебной палочки, сами перетекли на горячую шею Алана, обнимая его и позволяя прижаться ближе. Казалось, будто за эти несколько дней он совершенно разучился целоваться, поскольку хватило его только на то, чтобы едва приоткрыть сомкнутые губы. Но Алану этого было достаточно чтобы взять все в свои руки. Он целовался жадно, горячо, требовательно и нетерпеливо. Язык тут же забрался глубже, неосторожно задевая стальным шариком зубную эмаль с характерным глухим звоном, что тут же растворился в тихом мычании. Эн неуклюже ухватился пальцами за скулы панка, тщетно полагая, что это поможет удержать напор истосковавшегося парня, что орудовал языком внутри. Становилось жарко. Становилось тесно. Эн чувствовал, что эти поцелуи были другие — не такие осторожные, не имеющие четкой структуры вроде «легко коснуться — подмять губы — проникнуть языком — остановиться». Эти поцелуи возбуждали, медленно но верно заставляя мышцы внизу живота твердеть. Кожа грозила начать покрываться мурашками от того, как смуглые пальцы легко оттягивали черные пряди у висков, как поглаживали кожу и играли медленный аккомпанемент к поцелую. Между ног внезапно толкнулось обнаженное колено Алана, спрашивая разрешения втиснуться внутрь. Эн, потерянный в ощущениях и мыслях о том, что сейчас происходит и что ему делать, пытался найти рычаги управления собственным телом, чтобы нужная конечность смогла отреагировать на поступивший запрос. И черт, это было сложнее, чем казалось — на чем стоит сконцентрироваться? Юноша старался не потеряться и держать под контролем всё, но выходило плохо. Влажные звуки поцелуя заполонили собой весь эфир, позволяя не обращать внимания ни на вязкую слюну, что стекала из уголка рта Ноа, ни на разгорячённость Алана, ни на существующего в рамках квартиры Рави. — Раздвинь ноги. — хрипло прошептал Алан, томившийся в ожидании более удобной позы. Локти, что держали его вес, начинали потихоньку неметь, и такая своеобразная «планка» медленно, но верно сводила физическую выдержку панка к нулю. Выдержку же Ноа свел к нулю тихий приказ. Если бы не смущение и волнение, присущее всем девственникам этого мира, он бы точно, бесспорно и безоговорочно, промычал бы что-то нечленораздельное. Такого Алана он видел впервые. Нетерпеливого, возбужденного еще сильнее, чем на Кони-Айленд, и явно сдерживающего себя из последних сил. Пойти против тестостероновой бомбы, что была прямо над ним и сейчас стремительно перемещала губы на шею модели, было невозможно. Эн почти бессильно уперся ладонями в горячие смуглые плечи, которые ничто не прикрывало, и послушно развел ноги в сторону. Пожалуй, чуть более развратно, чем того просил Алан. Бедра панка тут же заняли освободившееся пространство. И они оба замерли. На долю секунды, на мгновение, в котором настолько синхронизировались, что прочувствовали общее замешательство ярко и четко. Эн чувствовал член Алана между своих ног, и Алан чувствовал тоже самое. — Эн.. — нехотя отстранившись от нежной шеи, Алан коснулся пальцами щеки модели и посмотрел ему в глаза. Его лицо выражало настолько взрослую серьезность и уверенность, что юноша лишь сглотнул комок слюны, что все это время першил у него в горле. Боже, настолько увлечься, чтобы даже забыть глотать! Ноа смутился от этого сильнее, и румянец, все сильнее расцветающий на щеках, Алан постарался поймать большими пальцами. — Я хочу тебя. Можно? Несмотря на пелену возбуждения в карих глазах, на которые не попадал и без того дефицитный свет в комнате, Алан был серьезен как никогда. Он нежно обвел пальцем острую скулу, по-мальчишески нежную кожу на румяной щеке, правильную линию челюсти. Смотрел и ждал с замиранием сердца, с застывшим в легких воздухом, не смея оторваться от горящей черной бездны. Эн хотел. Хотел и боялся. Его сомнения захватывали его с каждым вопросом, пускай убедительность доводов была вялой и ничтожной. Сперва он не верил в то, что может быть привлекательным. После их первого поцелуя — верил в то, что Алан просто хочет развлечься с ним. И сейчас, находясь в статусе «ближе, чем друзья» Эн был уверен в том, что Алан разочаруется в нем, рано или поздно. Неумелый, неуклюжий, доставляющий ему проблемы и едва ли способный постоять за себя Эн считал себя самой неподходящей кандидатурой для Алана, который раз за разом умудрялся пробивать стены самобичевания Грея, влезая в него все глубже и не собираясь уходить. И он не хотел отпускать. Совсем не хотел оставаться без этого смешного реднековского говора, без вихров африканских кудрей, без будоражащего поджилки металла украшений. Одиночество, следующее за потерей Алана, казалось невыносимой перспективой. Нужно расслабиться. Нужно выдохнуть и позволить себе впитать все счастье до того, как наступит конец. Эн дотронулся до бесцеремонной ладони, что разгуливала по его лицу и, едва заметно кивнув, расслабленно прикрыл глаза, прижимаясь губами к центру розоватой кожи. Легкий поцелуй заверил его согласие, обещая, что с этого момента страха будет меньше. Нарастающая нежность, уже почти переливающаяся за берега, отразилась влажной дорожкой, что оставил язык Эн внутри ладони. Горячий, гладкий, он прочертил путь до черного ногтя, погружая тот в пышущий жаром рот. Ровные резцы сомкнулись чуть выше кутикулы, насыщая рецепторы слегка солоноватым вкусом сухой кожи. Алана разрывало от того, что он видел перед собой. Он не мог поверить в реальность происходящего, не мог уложить по полочкам факты того, что с ним проделывал неопытный, стеснительный и тревожный Эн. Не верил, что тот разделял его страстное желание и согласился поучаствовать в постановке всех фантазий, что бередили мозг панка на протяжении всего месяца. Все такое другое. Не животное, не потное и злое. Сейчас было тихо и мягко, тепло, нежно и аккуратно. Хотелось сделать так много, что в обилии вариантов можно тут же пропасть. Но одно Алан решил наверняка — сегодня он отдастся Эн беспрекословно. Позволит ему завладеть своим телом и почувствовать, каково это — быть причиной сдавленных стонов и соленых капелек пота. Каково это, когда твои движения выбивают дух и заставляют чужое тело, обладающее разумом и волей, бесстыдно извиваться, моля о продолжении. Алан станет его проводником в этот новый и неизведанный мир, чтобы Ноа смог при помощи его безропотного друга вычислить все свои тайные пристрастия. Губы снова сплелись в поцелуе. Алан чувствовал каждое движение фалангой, что все еще покоилась во рту у модели, и каждое касание их языков по тонкой кожице пальца отдавалось дрожью во всем теле. В нетерпении панк надавил на нижнюю челюсть, заставляя Эн бесстыдно раскрыть рот шире, являя миру их сплетение и пачкая острый подбородок в слюне. Эн медленно, но верно терял способность думать. Его захватывало желание, просящее немедленного выхода. Бедра двигались сами по себе, то и дело прижимаясь к колену у паха, прося уделить зудящему месту хотя бы немного внимания. И Алан послушно следовал этому зову: длинные пальцы во всю скользили по дрожащей груди, легко царапая тонкую кожу и словно пытаясь достать до косточки, что соединяла ребра. Эн послушно выгибался навстречу, тихо выдыхая с каждым приливом волны новых ощущений. Было жарко от того, как умело Алан обращался с его телом. Нежно, медленно, он прокладывал свой путь ниже, обводя губами линию острых сосков, оставляя сухие поцелуи на боках. Но сдерживаться было тяжело — не сейчас, когда в руках у него было тело, что сводило его с ума — и поцелуи становились настойчивее, требовательнее. Смесь шероховатых губ и мокрого, длинного языка, шарик в котором пересчитывал каждый зазор меж проступающих ребер, выбивал из Эн вздох за вздохом. Картина была настолько поглощающей, что Ноа, боясь кончить только от открывшегося ему вида, спрятал лицо в сгибе своего локтя, рукой нетерпеливо надавливая на обнаженное плечо Алана и умоляя его спуститься ниже. Любопытство отлично разжигало возбуждение. И Алан слушался. Каждый зов, тихий и аккуратный, он поспешно исполнял. Его губы дразнили последнюю границу перед полным забвением, очерчивая линию нижнего белья. Из-под цветастых боксеров прорывался холмик, что оставлял на ткани нетерпеливые влажные пятна. В горле, в которое он упирался, тут же пересохло. Терпкий мускусный аромат кружил голову и Алан почти начал задыхаться. Белье оказалось на щиколотках, игриво сковывая движения Ноа. При желании сбросить оковы можно было даже не прикладывая усилий, но Эн, затаив дыхание, замер, выглядывая из своего убежища и тут же заливаясь малиновым цветом по самую грудь. На него смотрели темные, расширенные зрачки, рядом с которыми во всей красе рисовался его же возбужденный член. Его не окружала полянка из темных волос, кожа у основания была идеально гладкой. Алан не отказал себе в удовольствии оставить свой след и на ней, проводя по той кончиком носа, мягко целуя ее и не торопясь касаться эпицентра вожделения. Ноа тихо всхлипнул, еще не найдя в себе сил спокойно переваривать такие откровенные действия. Он был знаком с сексом в теории, в конце-концов, возбуждение накатывало на него с самого начала пубертата и помогать себе приходилось известным способом под сопровождение разнообразной порнографии. Но одно дело — фантазировать и смотреть, а другое — быть в гуще событий. Поэтому крыша текла и ехала, ровно как и тек сам Ноа, постыдно разводя ноги шире перед Аланом и молясь всем богам, чтобы с его дрожащим членом что-нибудь наконец сделали. — Не прячься. Смотри. — звучало это на удивление умоляюще. Алан хотел, чтобы Ноа видел, как он старается. Чтобы лично убедился в серьезности намерений, и выжег себе это в памяти. Его рука дотянулась до тонкого запястья, уводя его в сторону и укладывая на мятое одеяло. Требовалось совсем немного силы, чтобы обратить на себя внимание и предотвратить дальнейшие попытки сопротивления со стороны модели — едва открыв тому любопытный вид снова, его взгляд уже удерживало нескрываемое возбуждение. Глаза Алана уперлись в лицо Ноа, в то время как пальцы легко обвились вокруг корня члена, а проколотый язык без толики сомнения прошелся по всей длине, собирая обилие солоноватой смазки. Неизвестно, как работали законы физики, но при всей разгоряченности рта Алана шарик штанги оставался обжигающе ледяным. Эн вздрогнул, тут же выдавливая из своей груди весь воздух и сильно закусывая нижнюю губу. Но отпускать его из зыбучих песков новых ощущений Алан не собирался, тут же подтягиваясь выше, к головке, и со смачным влажным звуком принимаясь обхаживать розовую кожицу. Если бы Алан знал, какое представление развернется перед ним в момент, когда его рот накроет член Ноа, сделал бы это еще пару дней назад. То, как по ногам пробежала волна дрожи, как тонкие пальцы собрали ткань широкой футболки, демонстрируя Алану впалый пятнистый живот, как Ноа, задыхаясь от новых ощущений, издавал невероятные звуки. Становилось жарко и тесно. И несмотря на почти полную наготу, на раздирающее желание помочь себе рукой, панк лишь жалобно свел брови, слегка изгибаясь и усаживаясь бедрами на ногу Эн. Собственным членом, подобно кабелю, он принялся тереться о широкую кость модели, содрогая глотку сдавленным стоном и рассеивая вибрацию по члену, что уже глубоко засел у него в горле. Алан не спешил демонстрировать все вершины своих навыков, а потому делал достаточно усредненный в технике минет, изредка подкидывая дров в виде своих зубов или легкого толчка шариком пирсинга в уретру модели. Но, кажется, этого было достаточно, чтобы Эн почти дошел до исступления, цепляясь пальцами ног за простыню, и рассеянно поглаживал ладонью дрожащий живот. Из-за возбуждения и головы, что полнилась лишь самыми пошлыми картинками, внутри смуглой груди начало ныть желание. Его постыдный фетиш, что перешел в повседневную жизнь. На трезвую голову скрывать его еще хватало сил, но сейчас.. Сейчас Алану хотелось увидеть новую сторону Эн. Хотелось открыть ему что-то ужасно личное и постыдное. Алан оторвался от члена, без зазрения и стыда пуская на него слюни из раскрытого рта. Облизнулся, поднимая одурманенный взгляд на Ноа. Они вдвоем уже были готовыми, но так быстро двигаться совершенно не хотелось. Алан был голоднее, и не утолив своих потребностей он не собирался останавливаться. Скуля, панк потерся членом о ногу Ноа, вскидывая на того умоляющий взгляд. При всей крепости своего тела он сейчас выглядел невозможно грациозно, прогнувшись в спине, с пухлыми губами и глазами, полными дурмана. Он смотрел на Ноа вопрошающе, чуть ли не моля, и с силой заставил слова вырваться из саднящего горла: — Пожалуйста, трахни меня сюда, — указательным пальцем панк показал на свой блестящий, широко раскрытый рот с вывалившимся языком. Он дышал так тяжело, что Ноа показалось, будто он видел облачка пара. Но долго оставаться в этой реальности он не смог. Не получилось. Настолько развратный вид Алана выбил из головы возможность мыслить, как таковую, заставляя тело двигаться на автомате. Эн никогда не задумывался над своими фетишами, но иногда в нем, на почве похоти и возбуждения, просыпалось желание хотя бы так продемонстрировать свою силу. Просматривая раз за разом порно с явным доминирующим партнером, Ноа мечтал оказаться с той стороны, которая вела. Всю жизнь у него не было возможности почувствовать себя способным на что-то, а потому он молча лелеял мечту хотя бы раз продемонстрировать самому себе, что где-то у него точно есть контроль. Где от его решения будет зависеть состояние и эмоции другого человека. И Алан, черт бы его драл, раз за разом подсовывал эту возможность: в решениях, в вопросах, в действиях. Сбросив с щиколоток мешающее белье, Ноа, борясь с внутренним смущением и неполным осознанием всего происходящего, подполз ближе к Алану. Поцеловал его в губы, пробрался к ушам, принимаясь старательно их вылизывать. Сразу исполнить желание парня было сложно — и потому Ноа нужно было некоторое время для прощупывания почвы и лимитов его партнера. Ногти, уже подстриженные и приведенные в порядок, заскользили по слюнявому подбородку Алана, поднимаясь выше и замирая у самой щели меж губами. Алану не нужно было ничего говорить — он тут же послушно вобрал два пальца, принимаясь облизывать и обсасывать их с не меньшим энтузиазмом, чем делал это раньше с плотью Ноа. Теперь пришла очередь Алана стонать: его чувствительные уши, усеянные кольцами, краснели и выдавали свой статус эрогенной зоны. Его шея, липкая от пота, покрывалась красными пятнами, которые старательно оставлял губами и зубами Ноа. С каждым новым укусом Алан непроизвольно раскрывал рот шире, и пальцы модели тут же толкались глубже, исчезая во влажной темноте по самые костяшки. Гортанное урчание смешивалось с хрипом, но Ноа продолжал настойчиво проникать дальше. Уж в том, как рыться пальцами в глотке, ему не было равных. — Что тебе нравится? — тихо спросил Ноа, мазнув поцелуем по дрожащей скуле Алана. На мгновение пальцы предусмотрительно прекратили насиловать рот парня, давая ему возможность сглотнуть и дать ответ. — Подчинение. Хочу, чтобы ты трахал меня, как течную суку и показал мне мое место за то, что я такой жадный, — Алан нагло улыбнулся, демонстрируя свои выступающие клыки. — Делай со мной, что хочешь, принцесса. И Эн сорвало крышу. Он, будучи избалованным ребенком, прекрасно знал, как выглядит непоколебимая власть. Те, у кого есть деньги, плевали с высокой колокольни на чужие чувства, удовлетворяя свои желания. Жадно, сильно, грубо. Именно так поступал его отец, и именно таким он пытался воспитать Ноа. И сейчас, скрепя сердцем, Эн впервые в жизни был готов принять этот взгляд на жизнь. Был готов овладеть Аланом полностью и показать ему, что лучше, чем он, тот не найдет ни в одном гадюшнике. Показать, что прекраснее, чем Ноа Грей, Алан никого не встретит. Память Ноа демонстрировала все развратные кадры его фантазий и обилия порнографии. Угловатая задница модели перебралась на грудь Алана, а пальцы тут же лишили панка возможности дышать носом, сжимая ноздри. В ответ тот инстинктивно открыл рот, чтобы не задохнуться и, позволив ему сделать глубокий, жадный вдох, Ноа тут же ворвался членом внутрь. Глубоко, не задумываясь о чужом комфорте, Эн толкнулся в горло, стараясь пробраться к гландам. У Алана перед глазами все засверкало от нехватки кислорода и животного удовольствия, захватившего его, как цунами. Черные ногти впились в узкий таз модели, сжимая проступающие косточки до тех пор, пока легкие не начали гореть от удушья. Алан протянул ровно до того момента, пока не оказался на грани обморока, и легким шлепком по бедру продемонстрировал Ноа конец своего лимита. Член оказался снаружи, позволяя панку глотнуть воздуха. Алана трясло. — Нравится? — тихо спросил Эн, отпуская нос партнера. Он наклонился вперед, позволяя Алану вдохнуть запах своего тела и поцеловать живот, приподнялся на руках и бесцеремонно начал трахать чужой рот. Глубоко и жадно, упиваясь хрипами и влажными звуками, не отказывая себе в желании зацепиться пальцами за кудрявые волосы и заставить насаживаться глубже. Ноа входил в раж, отчего-то сочетая в своей груди злость и жалость, приправленную желанием трахаться. Тестостерон бился в его крови, отдаваясь гулом в висках. Руки дрожали от того, с какой силой требовали суставы сжать выцветшую гриву. Бедра теряли ритм, пытаясь пробраться глубже и дальше, ограниченные лишь природными параметрами. Чувствуя, что он уже на грани, Эн с резким чавкающим звуком оставил зияющую пустоту во рту Алана. Его осоловевший взгляд наполнился разочарованием, и почти пожелтевшие карие глаза, в которые наконец-то забрался свет, умоляюще посмотрели на Ноа, снизу вверх. Пальцы Алана цеплялись за бедра, украшая черными точками ногтей. — Потерпи. — заботливо прошептал Ноа, целуя Алана в лоб и опускаясь между его ног. Ему не нужно было ничего объяснять — спасибо опытности парня, и панк тут же закинул смуглые ноги на хрупкие плечи модели. Ноа приподнял бедра Алана, открывая себе доступ к его промежности. Язык прошелся по тонкой кожице, соединяющей пах и задний проход, опустился ниже и прошелся всей длиной по тугому кольцу мышц. Алан удивленно простонал. Ноа грубо сплюнул на анус, принимаясь с характерным чвоканьем и хлюпаньем вылизывать зад Алана. Ему не было брезгливо просто потому, что сейчас претворялась в жизнь она из его заветных мечт. Отлизать горячему парню — что может быть лучше? Алан становился слишком громким, а потому пальцы быстро были возвращены в неугомонный рот. Пирсингованный язык старательно облизывал каждую фалангу, не обделял вниманием кожу под ногтями и добротно смачивал их новыми лужицами слюны. Ни смазки, ни презервативов у них не было — приходилось довольствоваться тем, что есть. Эн пришлось нехотя отстраниться от горячей кожи лишь для того, чтобы медленно ввести в податливый зад Алана один палец. Язык модели продолжал щекотать складки кожи, а едва ли мышцы расширились, язык скользнул глубже. Внутри Алана резвился дуэт из языка и среднего пальца, старательно выбивая из него сдавленные охи. Растяжка была невыносимо мучительной. Эн хотел поскорее сорвать вишенку с торта и войти в Алана целиком, выбивая из него раз за разом стоны и мольбы не останавливаться, тем самым заставляя его признать свое превосходство. Показать ему, насколько Ноа прекрасен. Завладеть им и выбить идиотские мысли о том, что Грей смотрит на кого-то еще. «Идиот», — фыркнул про себя Эн, делая последний толчок уже двумя пальцами, прежде чем лишить Алана такого желанного чувства наполненности. Судя по тому, как податливо стенки расходились и принимали в себя каждый новый сантиметр, Алан не слишком дорожил своим телом. Слишком жадно оно принимало в себя все, что готов был дать Эн. — Перевернись на живот. — тихо приказал Эн, легко шлепнув Алана по ягодице. Тот медленно, борясь с дрожью от нетерпения и ватными конечностями послушно перевернулся, открывая Ноа вид на себя сзади. Ноа уже было потянулся к нижнему белью панка, что цеплялось за последние сантиметры кожи, как тут же замер. Спина Алана была испещрена толстыми, вздутыми шрамами. Они соединялись в одно рваное полотно под лопатками, расходясь колючими линиями по всей коже, доходя даже до ямочек копчика. Их цвет почти не отличался, демонстрируя то, как давно были нанесены на тело. Это ужасная картинка перемежалась с красивой линией широких плеч и узкой талии со вздернутым вверх задом. — Эн? — растерянно спросил Алан, который уже успел позабыть о шокирующей картине на своем теле. Обычно он едва ли бы позволил себе повернуться нагой спиной к Эн, закрывая ту от чужих глаз рефлекторно. Но сейчас, когда его захлестнуло настолько сильное возбуждение, оставаться начеку было невозможно. — Это.. Откуда это? — выдохнул Эн, проводя пальцами по рубцовой ткани. Неестественно гладкая и пухлая, словно проколи ее — и из нее хлынет кровь, как из медицинских пакетиков для капельниц. Алан вздрогнул. Он облажался. Дал слабину. — Я не знаю. Я не помню. — чуть ли не скуля от удушающего возбуждения и прижимающего стыда ответил Алан. — Не смотри, если тебе неприятно. Я могу перевернуться, если хочешь. — Нет. Все в порядке. Ноа без единой мысли нагнулся к израненному холсту, целуя края каждого шрама. Влажно, жадно, при этом поглаживая упругие ягодицы Алана — в его теле было точно больше мышц и жирка, чем в худощавой модели. Панк пытался ненароком улизнуть от прикосновений к чувствительной спине, историю которой он благополучно не помнил, но всегда шарахался от прикосновений к ней. Внутри все сжималось. — Эн.. — Расслабься. Все в порядке. Алану становилось тошно. Внутри него зарождалась необъяснимая паника, которую он старательно пытался подавить остатками животного желания. Поцелуи Ноа, гулявшие по его лопаткам, ложбинке между ними и бокам были в одинаковой степени болезненными и успокаивающими. Эта разница сводила Алана с ума. Эн провел ладонью по своему члену. Пришлось отстраниться, чтобы добавить слюны на промежность и на свой орган, прежде чем головка легко исчезла внутри смуглого тела. Алан протяжно простонал. — Ты такой узкий, Алан. — удивленно выдохнул Эн, оставляя нетерпеливый поцелуй на задней стороне плеча. Ему хотелось набрать темп как можно скорее, но остатки здравого смысла говорили ему о необходимости подождать, чтобы не причинить Алану неприятных ощущений. Когда смуглые бедра толкнулись навстречу, Ноа поспешил ответить тем же, внимательно следя за тем, как его член полностью исчезает в Алане. Во влажном, липком теле, которое благодарно и послушно принимало его целиком, крепко обвиваясь вокруг члена модели и подаваясь назад, насаживаясь еще сильнее. — Блять.. — выдохнул Алан, хватаясь пальцами за простыни и пряча лицо в постельном белье. Эн провел пальцами по сильному позвоночнику, легко щекоча поясницу, и начал двигаться. Медленно, смакуя волну новых ощущений и стараясь не кончить прямо сейчас. Алан плавил его своим жаром, пожирал целиком и не оставлял ни единой косточки. Влажный, возбужденный, с покачивающимся липким членом, с крепкими линиями мышц, играющих от того, с какой силой панк цеплялся за ткань. Эн не хватало его всеобъемлющего тепла. Сделав несколько пробных толчков, Ноа ухватился за одно запястье парня, выворачивая его и притягивая к себе. Широкая спина изогнулась как лента Мёбиуса, демонстрируя кусочек крепкого живота и раскраску из шаловливых татуировок. Этот плохой парень сейчас был самой покладистой сучкой. Крепко держа руку, Ноа постепенно набирал скорость. Изучал разные углы проникновения, запоминая те, на которые Алан отзывался особенно сладкими стонами; менял высоту проникновения, то и дело дразня то верхнюю, то нижнюю стенку, уходил чуть левее, с удовольствием наблюдая за послушностью чужих бедер. Это было невообразимо. Эн казалось, будто он находится в самом жестком трипе за всю свою жизнь. Выдержки было мало — и Ноа решил попробовать как можно больше за оставшееся ему время. С силой притянув Алана к себе, он заставил его прижаться к своей груди спиной, тут же обвивая плоский живот и щекоча кудрявые волосы на лобке. Пальцами Ноа коснулся члена Алана, но чувствуя, как тот начинает дрожать внутри, тут же сжимал основание органа, не позволяя ему кончить. Под тем углом, под которым Ноа вбивался в Алана, не забывая целовать его шею и плечи, он грозился разорвать переднюю стенку живота, пробивая Алана насквозь. Тот уже ничего не соображал: голова шла кругом, а бедра продолжали насаживаться глубже. Горло пересохло от бесстыдных стонов, легкие горели от нехватки кислорода. Ноа доводил его до края исступления раз за разом, но не давал желаемой разрядки, из-за чего Алан жалобно хныкал. — Пожалуйста, Эн. Я хочу кончить. Блять.. — выдыхал Алан, за что каждый раз получал болезненный укус в шею. Ноа упивался чужим потом, вдыхал пьянящий запах кожи и мужского геля для душа, смешивающегося с табаком. Но он прекрасно понимал своего партнера — юноша и сам едва ли держался, чтобы не излиться в гостеприимное нутро. Уже чувствуя, что разрядка близка, Эн вышел одним резким движением, грубо разворачивая Алана к себе лицом и прижимая его собой к матрасу. Подхватив одну ногу под коленом, Эн, едва замедлившись, вернулся обратно в самое жерло, набирая сбитый темп. Поцелуй превращался в изнасилование ртом: язык скользил по губам, по зубам, отыскивал дьявольски притягательную штангу, умудряясь двигать ее то вверх, то вниз. Алан цеплялся руками за спину Ноа, неприятно впиваясь ногтями в сухие пятна на коже модели, прижимаясь к нему плотнее и срывая со своих губ чужое имя раз за разом. Ладонь Эн терзала налившийся кровью член Алана, доводя его до исступления. Чувствуя приближение оргазма, парень прижал руку Ноа к своему горлу, сумасшедше улыбаясь и умоляя подарить ему яркий оргазм. — Пожалуйста.. Я хочу кончить.. — взмолился Алан, подмахивая бедрами навстречу и блаженно закатывая глаза. Эн и сам был близок, поэтому ему потребовалась еще пара толчков прежде чем он, закусив губу до крови, излился внутрь Алана. Протяжный сдавленный стон наполнил собой комнату, заползая в подкорку к панку и срывая чеку с его тела, заставляя содрогнуться в колючей судороге. Ладонь Ноа тут же сжалась на горячей шее, тяжело надавливая на трахею и не позволяя воздуху никуда деться. Душить Эн, конечно, не умел и, едва ли способный соображать трезво, сдавил Алана чуть сильнее. Такое балансирование на грани лишь усилило оргазм панка, вырывая из него хрипы и заставляя обессиленно закатить глаза в приступе неги. — Алан? — взволнованно прохрипел Эн, тут же разжимая пальцы и, не успев выйти из обмякшего тела, тут же склонился над парнем. Видимо, приступ кайфа партнера он принял за потерю сознания. — Эй, эй! Алану пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя и восстановить связь с этой планетой. Его пляшущие глаза довольно прищурились, а сам он игриво поерзал бедрами, дразня еще чувствительный член Ноа внутри себя. — Спокуха, принцесса. — отозвался он, с улыбкой наблюдая за возвращением стеснительного и неуверенного Ноа, который так неприлично эротично покидал его тело, позволяя сперме стечь по внутренней стороне бедер. Алан притянул модель к себе за шею, не желая расставаться с ощущением чужого тела, и уложил рядом с собой, оставляя на плечах того одну руку. — Я думал, ты помер. — насупившись, пробормотал Эн, явно стыдясь своей наготы. — Почти. Но ты сообразил раньше. Не ссы, мне понравилось. — Алан перешел в стадию послеоргазменной нежности, тут же зарываясь носом во влажные волосы Эн и легко целуя его в висок. — Но перед смертью хотелось бы и тебя трахнуть разок. — Ты невыносим, Алан, — устало выдохнул юноша. — Разве это проблема?