Индульгенция

Тяжесть в грудной клетке. До перекрытого дыхания, потому что недостоин. Недостоин Саньлана. Хун-эра был недостоин небожитель, Хуа Чэна был недостоин демон, лжебог. Был недостоин и отчаянно рыдал в своей грудной клетке, желая разорвать её и спалить мир дотла. Весь мир, кроме Саньлана. Ши Цинсюань серьёзен. Ему пришлось отводить Се Ляня в другую комнату, когда тот резко схватился за голову, начиная источать демоническую ауру. Хуа Чэн с Хэ Сюанем тоже обеспокоены. Первый даже больше, но в этом взгляде уже нет того огня, который был у Хун-эра. Хотел ли он так поступать с его повзрослевшим Хун-эром? Хотел?! В голову будто вбивают железные штыри, боли приходится противиться и это страшно, потому что боль работает не так. Се Лянь полон зависти. Острый взгляд на Хуа Чэна поднять не решается. Потому что боковым зрением он видит лишь бездыханное тело с перерезанным горлом. И зависть охватывает вместе со страхом, накрывает как девятый вал. — Ваше Высочество? — Ши Цинсюань говорит по привычке, но Хуа Чэн снова поднимает заинтересованный взгляд при этом обращении. Вцепиться в грудную клетку парня, вырывая из неё забившееся сердце. Описание демонического начала. Демоническое начало. Название скверное. Начало можно предотвратить, а это, скорее, заражение, когда нет пути назад. Душа искажается в демоническое, нечто пустое на чувства, если только эти чувства не греховны и скверны. Если люди после смерти обращались демонами, значит их душа была к этому готова, имела реально начало, а не заражение. Душа небожителя, что всегда стремилась к небесному, светлому, пав до демона и достигнув статуса лжебога, была.. искалеченной. Се Лянь с Фэн Синем редкий пример небожителей, павших до демонов. Только Се Ляня позорно свергли, а Фэн Синь пошёл за ним. Душа Наньяна была покалеченной, но с ним был тот, что мог помочь морально сердцу. И не очень-то Фэн Синь отвергал это начало, так что на состояние существа это не то чтобы влияло. Ши Цинсюань изменился. Демоническое начало в нём было, Се Лянь точно помнил, как тот поднял на воздух целый город. Выживших не было. Почему так получилось? Се Лянь бы хотел это утаить вместе с Ши Цинсюанем и свергнутым Ши Уду. Стоит ли говорить почему свергли? За повинность. Оторвали голову, а затем позорно развеяли прах. Се Ляня за то, что он помог демону обратиться человеком вообще грозило тоже самое, если бы не статус и любовь Цзюнь У. В общем.. Рассудок Се Ляня был шатким. Отрицание демонического начала слишком сильно влияло на моральное состояние. Душа разрывается, имеет светлую предрасположенность, хотя должно отдаться тьме. Присутствие рядом Саньлана не то подпитывало демона внутри Се Ляня, не то помогало светлому внутри лжебога бороться. Непонятно. Ши Цинсюань не мог помочь, унять духовные меридианы, но всё же присутствие Саньлана что-то делало.. Се Лянь подрывается с кровати, Ши Цинсюань отвел того в комнату, чтобы успокоить. Шаги даются с трудом, грудная клетка сжимается до боли. Руки Саньлана кажутся единственным спасением. Хуа Чэн резко замолкает от разговора с Хэ Сюанем и смотрит на приближающегося лжебога. — Гэгэ? Ты- Гэгэ опускается на колени, хватаясь за руки Саньлана. Ах. Се Лянь роняет голову, чувствуя тёплую, обволакивающую демоническую ци. От покалывания в позвонках, до паха. Ши Цинсюань хмурится, по привычке протягивает руку к Хуа Чэну, чтобы почувствовать в чём дело, но быстро опускает, вспоминая. Опуская руку, Цинсюань, не выглядит таким уж огорченным утрате. Кстати о Хуа Чэне. — Се Лянь! Что ты делаешь.. — крепко берёт лжебога за локти, поднимая на диван, но тот делая неуверенное и уставшее движение валится на мужчину. Хэ Сюань деликатно отводит взгляд, но напрягается. Се Лянь ему доверие не внушает, да и ведёт себя странно. Ши Цинсюань резко тянет друга за плечи, усаживая на диван, а не на Хуа Чэна. Се Лянь пару минут трудно дышит, но в конце концов дыхание разглаживается. Голову поднимают с обивки и сразу берутся рукой за запястье, проверяя. Демоническая ци. Энергия демонического начала. Тяжёлый глоток вязкой слюны. Взгляд на Хуа Чэна.

***

Се Лянь одной рукой поднимает полы ханьфу, бежать сложно. В другой руке прижимает к себе ребёнка. Фэн Синь прикрывает спину, не даёт Цзюнь У зацепиться, сгрести Се Ляня в охапку. Ноги ноют, духовных поток по венам перекрывает демоническая яростная ци. Ребёнок в лихорадке, но всё ещё отчаянно сжимает в маленький кулачках белые одежды. Конец небесной столицы. Се Лянь ускоряется, смотрит в последний раз на широкие просторы, золотые дворцы, свои угасающие мечты. И прыгает. Фэн Синь с трудом отражает ещё один удар Цзюнь У. И делая выбор за секунду, падает за Се Лянем.

***

Се Лянь тянется руками к ребёнку как в прошлый раз, желая прижать к себе, облегчить ношу странного происхождения. Или схватить настолько сильно, чтобы он в жизни не смог отцепиться. Пришить намертво кожу к коже, прижечь соединяя. Боль в висках. Он сойдёт с ума. Он сойдёт с ума! Взгляд на Хэ Сюаня, что подходит к Ши Цинсюаню. Наклоняется, шепча на ухо что-то заботливо. Что-то про комнату и помощь, что-то про аптеку и одеяла. И ведёт себя так только ради дорогих ему людей, потому что Се Лянь отчётливо чувствует недоверие граничащее с неприязнью. Почему? Хуа Чэн не знает куда деть руки, он то приподнимает их, желая коснуться Се Ляня, то снова опускает, сжимая собственные брюки. Почему ты не шепчешь мне на ухо? Мой милый Хун-хун, почему я вижу страх в твоих глазах? Почему там не щемящее беспокойство? Почему там липкий и холодный страх? Почему ты боишься меня? Почему не хватаешься как тогда? Ши Цинсюань кивает, Хэ Сюань уходит куда-то на кухню. — Чай, — через минут десять заходит обратно с подносом. Осторожно ставит его на столик, первую чашку протягивая Ши Цинсюаню. Мятный с ягодами. Любимый Цинсюаня. Хуа Чэн не знает его любимого чая. Се Лянь держит кружку, всматриваясь в своё отражение в зелёном напитке. И снова переводит взгляд на двоих людей. Хэ Сюань снова шепчет на ухо. Не то чтобы не услышали, не то что своеобразный способ выразить чувства. Делиться дыханием с кожей, находиться ближе, чем нужно, но так как хочется сердцу. Ши Цинсюань улыбается, ему явно нравится этот способ. Ещё ему нравится, когда при точки в разговоре его ухо невесомо целуют, заставляя впасть в краску. Хун-хун-эр. Се Лянь сжимает чашку до треска. Зажмуривается на пару секунд. Шёпот с придыханием на ухо. Голос Саньлана. Такой глубокий. Мягкий только с ним, все эти нотки нежности и улыбка на губах при произношении «Се Лянь» и «гэгэ». Лжебог бы чувствовал себя намного расслабленней, но в груди трепетно разгоралось, ожидая поцелуй в ушко. Открывая глаза, он видит Хуа Чэна не рядом. Рядом, но мысли его находились явно далеко и были они вовсе не позитивные. Он постоянно смотрел на Се Ляня и хотел сказать, но не знал что. Или не мог. Се Лянь хочет сломать те палки к чертям. Стереть свою улыбку в моменты, когда его Саньлан мучился. Стереть себя снова из его памяти, снова понять, что без Се Ляня его жизнь намного лучше. Но он не может. Не может.. Сребролюбие. Гнев. Уныние. Страх. Богохульство. Грубо-чувственное половое влечение. Зависть. Зависть. Зависть. Зависть. Зависть. Зависть. Зависть. Зависть. Зависть. Хэ Сюань заправляет Ши Цинсюаню прядь волос за поцелованное ушко.

***

Се Лянь сжигает все шесть палочек для благовоний. Пепла не остаётся, так он жжет их не огнём, а душевным терзаниями. Цзюнь У стоит в дверь храма, смотря странно. Се Лянь не ставит палочек и вовсе уходит от своего алтаря. Портрет Ши Цинсюаня он не убрал. Только поменял написание под картиной. «Лжебог, проливший вино», сменил на «Человек, оплеснувший любовь черно-золотым вином». Се Ляню нравилось как звучит, а больше никто это читать не станет. — Сяньлэ. Ты нарушил правила. Снова. Се Лянь на этот раз не бежит. Стоит бойко и уверенно, готовый достать меч и Жое в любой момент. Но это после молитвы Ши Цинсюаню. — Правила, которые я пишу? — Се Лянь поворачивается к лжебогу, — Ага, Уюн, мне пора. Оставляя принца Уюна в пустом храме. «Перед тобою, Ваше Великолепие Оплеснувший вином, преклоняюсь пред тобою. И только пред тобою могу своё сердце открыть. Дай путь к дороге, к тому единственному, кто сможет светом озарить всё существование моё. И откроет своё сердце моему для долгожданного слияния наших судеб и обретения одной души на двоих, Ваше Великолепие повелитель Ветров.»

***

Ши Цинсюань сидит в лёгкой зелёной футболке. С плеч свисает бирка, но тот видимо ещё не знаком с таким понятием. Белые шорты не скрывают длинных тонких ног на одной из которой уже есть синяк. Хотя не виделись они всего день. Человек серьёзен. Серьёзен он и тогда, когда Хэ Сюань тихо подкрадывается и обрезает бирку маникюрными ножничками. Как неожиданно появляется, так и исчезает в дверях, строча кому-то в телефоне. Они остаются одни. Се Лянь уже в своём привычном белом ханьфу, крылья на голове тоже на месте и едва заметно подрагивают, выдавая волнение. Жое всё же было принято превратить в собаку. «Нечего пугать Хэ-сюна ею, она же обожает оборачиваться в петли суицидников». Грациозный белый пудель сидела по правую сторону хозяина, доставая выше его колен. Се Лянь смотрел на неё и вспоминал Эмина. Тот больше походил на серого лохматого волка, которого подстригли в дорогом груминге. — Теперь ты приходишь ко мне за советом, — Ши Цинсюань устало вздохнул, видя как обычный стойкий взгляд мелькает растерянностью. Се Лянь злится. Почему он решил не скрывать глаза? — Что мне делать? Ши Цинсюань дураком не был. Может, выглядел так, но не был. — Что ты делал? Ставил палочки для благовоний? Какой седьмой шаг? — Зависть. — Символично, — качает головой, — Это ведь тот ребёнок, почему ты так с ним? Почему он так с ним? Ответ был до жути честный. — Я не.. не знаю.. — тяжёлый вдох под взглядом человека, — Я не знаю, что на меня находит в эти моменты, а потом я был как в бреду и.. и всё пришло к этому Ши Цинсюань думает долго. Может, оценивает, как Хэ Сюань пострадает в этой ситуации, если Се Лянь всё же сблизится с Хуа Чэном. Не выявляя как таковых сильных последствий, все же произносит. — Сформируй семь шагов к его доверию. Ну или, если оно уже присутствует, к налаживанию ваших отношений. Если таким способом тебе проще. Семь шагов к доверию? — Каких шагов? — Раз спрашиваешь, значит идея нравится. Но с этим я уже не помогу, — неловко чешет щеку, — Попробуй сам или спроси у кого-то другого. Меня волнует другое, — улыбка снова спадает, на смену приходит холодная серьёзность, — Что с твоим наказанием? Мэй Няньцин не знает? Что делает Цзюнь У? Се Лянь отвечает только через пару секунд, вырываясь из мыслей о новых семи шагах. — Не думаю, что советник знает. Цзюнь У знает точно, но что будет ставить как шантаж, не знаю. Слишком о многом он не знает в последнее время. Некомфортно. Ши Цинсюань трёт лицо, устало вздыхая. Ему хотелось бы уже окунуться в новую жизнь, но от прошлого вмиг отказаться нельзя. — И веди себя как следует человеку. Хуа Чэн — человек, у них свои традиции и правила, своя нравственность. Своим нетрадиционным поведением ты его напугаешь. Он, конечно, мужчина не из пугливых, но о тебе не помнит и то, что за гранью его понимания понять не может. Пожалуйста, Ваше Высочество..

***

Фэн Синь выгибает бровь. Му Цин повторяет это действие, и Се Ляню уже хочется уйти. Но у него есть дело, так что нет. — Помогите мне. — Это не просьба, это приказ, — Му Цин заказывает глаза. — Нет! Помогите мне, пожалуйста. — Демоническим началом от тебя несёт всё меньше, мне это нравится, — Фэн Синь, пододвигает к двоим мужчинам их чашки. Будто хоть когда-то он сможет отказать Се Ляню, — Мы поможем, но с чем? — Как мне.. Влюбить в себя человека. Нет, не то. Влюбиться. Нет...уже. — Сделать так, чтобы я понравился человеку. Нормально. — Конкретнее? Ты же делал что-то в своём храме с тем ребёнком? — Му Цин откидывается на спинку стула. — Нет. Это не то. Расскажите какие действия делали вы, чтобы понравиться друг другу. Фэн Синь вздыхает, улыбаясь уголками губ. — Сложные у вас просьбы, Ваше Высочество. Мы просто вели себя так, какие мы есть. — Он упорно хотел показать мне свой член, когда я ему отказал. — ... — Так что, у тебя есть план Б? Се Лянь и не ожидал, что будет по другому. — Хорошо. Так, что ещё? — Теперь вопрос был обращен к Му Цину. — Честно, даже не знаю. У нас специфичные отношения, не думаю, что это твой случай. Мы ссоримся, но это наше привычное поведение и мы давно привыкли, нам это нравится. Ты не такой человек, — Му Цин делает глоток чая, — Намного мягче. Своеобразно мягче, но всё же. Ребёнка того я тоже помню, но каким он вырос представить не могу. Так что, лучше бы тебе узнать, что нравится ему, а ещё прислушаться к тому, что нравится лично тебе. Устрой времяпровождение, которое понравится вам обоим. — Что если я не знаю, что именно ему понравится? — Попробуй с чего-то базового. — То есть? — Ну, свидание в кафе, прогулка, откуда я знаю на какой вы стадии отношений? — Свидание, прогулка?? — Фэн Синь наконец влезает в разговор, — Почему со мной ты не такой романтичный? — Потому что ты другой. И я тоже. Тебе хочется пойти со мной на прогулку? Фэн Синь подпирает щеку рукой. — Звучит скучно. — Вот именно. Это же человеческий мир, Ваше Высочество, и вы можете без проблем там находиться. В нём куча разных развлечений, но повторюсь, начните с чего-то простого.

***

Се Лянь опустился на кровать в своих покоях, снова вынимая из тумбы блокнот. Кисть с чернилами уже находились на столешнице, так что делать лишних движений не пришлось. Верно поставленная рука, прямая осанка. Се Ляня можно было бы предоставить в пример каждому. А о почерке и речи не шло. Недостижимый идеал. Кисть скользит по бумаге медленно, даже лениво, но завитки всё равно чёткие и плавные. Вырисовывается один иероглиф «Благоразумие».

***

Подпись. Ещё одна. Сверяемость цифр. Ошибка в подсчётах, нужно вернуть бумаги Инь Юю. Хуа Чэн тяжело вздыхает. Переводит усталый взгляд с документов на своей телефон. Так и не спросил номер с этой заварушкой. Се Лянь появился так же неожиданно, как и пропал. Можно было сходить к Ши Цинсюаню, но свободного времени не было. Сеть кафешек Хэ Сюаня до сих пор заваливала документами и спорами. Угораздило же. Хуа Чэн поворачивается на стуле к окну за спиной. Рассматривает засыпающий город. Часов двенадцать, может уже перевалило. Эмина должна выгулять соседка, покормить тоже, главное, чтобы не перепутала корм. Бытовые мысли всё больше заполняют голову. Немытая посуда, отсутствие домашней еды, стирка. Хуа Чэн трёт лицо, оттягивая повязку, чтобы кожа вдохнула. Всё же он доделает завтра, пора домой. На плечи ложится красное пальто, поправляется воротник белой рубашки и таких же брюк. Волосы распускают из тугого хвоста, поправляют чёлку. Пальцы с аккуратным маникюром скользят по кнопкам лифта. Инь Юй стоит рядом уже полуспавший. Лишь ноги работают, из последний сил неся своего хозяина. Хуа Чэн более менее находясь в сознании, открывает ему дверь. Инь Юй скрывается в машине, улыбаясь кудрявому человеку, что ж, и ему пора.. — Саньлан. Хуа Чэн оборачивается, смотрит на человека рядом с зданием офиса. Белый цвет разбавляют кофейные оттенки, но в целом одежда выглядела слегка старомодно. Рубашка с объёмным воротником и рукава, где у самых запястий такие же элементы. Светло-коричневые брюки клеш, которые закрывают бежевые ботинки. Для такой одежды было прохладно, но человека явно это не волновало. Он убирает руку от красных серьг, которые теребил до этого, и подходит к мужчине. О боже. Хуа Чэн поднимает взгляд на две передние пряди, которые завиваются к концам. Красиво. Это Се Лянь!! Ему срочно нужен его номер. Да? Хуа Чэн, почему ты стоишь и ничего не предпринимаешь? Эй?? — Саньлан? — щеки краснеют вместе с ушами. Ему нравится? Вопрос остаётся немым, но на него отвечают. — Прекрасно выглядишь, — маленькая восхищенная пауза. — Что гэгэ делает здесь в такое время? Се Лянь сразу тушуется, пытается вспомнить какое время уже предназначено для сна. Ох, кажется, и под глазами Саньлана лежат синяки. Он не вовремя? — Ты..занят? — рука снова тянется к серёжкам. — Нет, — Хуа Чэн улыбается, беря всё в свои руки, — Хочешь прогуляться в кафе неподалёку? Там и расскажешь, что тебя сюда привело. Се Лянь ощупывает карманы. Ну почему он не додумался создать пару купюр? — Обижаешь. Я плачу, гэгэ. Се Лянь не успевает ответить, когда на плечи ложится красное пальто. И ведь его хозяин не додумался, что румянец на щеках не из-за осеннего вечера.

***

Солидное кафе встречает уютным, дорогим интерьером. Се Лянь был удивлен, когда Хуа Чэн даже не посмотрел на маленькое кафе, которое приметил он. Мужчина придерживает дверь, снимает с того пальто, вешая на крючок, отодвигает стул. И Се Лянь уже не видит в движениях детской неловкости. Перед ним сидел не Хун-эр, боящийся его отпустить. Перед ним сидел Хуа Чэн, статный, знающий себе цену мужчина. У Се Ляня перехватывает дыхание. Он то и дело засматривается на мелкие движения, такие плавные и точно выстроенные. Может лишь моментами улыбка выглядела слегка по другому, менее хитро и интригующе. Лжебог рассматривает меню, проводит взглядом по давно забытым на вкус блюдам. Каждое навевает старые воспоминания и сердце больно сжимается. Выбор падает на что-то новое, что-то, что будет ассоциироваться только с этим вечером. Не то, что романтично.. Се Лянь тыкает пальцем на две картинки, принимает кивок Хуа Чэна, что дальше тот сам разговаривает с милой официанткой. Лжебог стучит пальцами по столу, как вдруг ему задают вопрос. — Я могу узнать номер гэгэ? — Руки Хуа Чэна находиться под столом. Се Лянь не видит, что тот нервно комкает салфетку. — Одну тысячу раз прочти наизусть Дао дэ цзин. Салфетка рвётся. Се Лянь говорит на автомате, правда задумывается только на задворках разума, почему «номер», а не «пароль»? А потом понимает. — Ох, Саньлан, это, — неловко улыбается, — У нас нет телефонов, мы пользуемся сетью духовного общения. Се Лянь чувствует какая между ними пропасть в понимании мира сейчас. Но Хуа Чэн кивает. Не то соглашается и думает, что сумасшедший, не то.. Ну, раз так, будем сумасшедшими вместе. — Как это работает? Мне наизусть прочесть Дао дэ цзин тысячу раз? — Хуа Чэн облокачивается об спинку стула, — Если это нужно, чтобы связаться с гэгэ – я готов. Се Лянь заводит прядь волос за ухо, кидая любопытные взгляды с искорками. — На самом деле, — улыбаясь, чешет щеку, — Просто нужно приложить два пальца к виску и мысленно произнести фразу, которая является паролем. Так мы сможем общаться, ничего не произнося в мир. — Ммм, — Хуа Чэн склоняет голову, прищуриваясь, — Интересно. Значит, мне тоже нужен такой пароль? — Да, это может быть любая фраза. Произнеся её, мы подключимся к нашему личному каналу духовной связи. — Абсолютно любая? — Да. — Мой милый верующий. — Что? — Мой милый верующий. Мне нужно куда-то вписать его или нет? Се Лянь хлопает глазами пару раз. И в них мелькает азарт, когда доходит понимание, что этот пароль придуман, чтобы слетать именно с его уст. Лжебог прикладывает два пальца к виску. — Мой милый верующий. Ты слышишь меня? У Хуа Чэна сердце взрывается на миллионы бабочек.