Индульгенция

— БЛЯТЬ, САНЬЛАН! Громкий вскрик озарил храм Наследого принца, все палочки благовоний, неважно для какого пути, неважно для каких целей, летят на холодную плитку. — Саньлан, Саньлан, Саньлан, Саньлан! — руки лжебога впиваются в плечи демона, сводя ноги вместе, — Всё, перестань! Я слишком стар для твоих идей, САНЬЛАН! Се Лянь ложится на алтарь, не ударяется головой только благодаря подставленной руке, что принимает удар об дерево на себя. — Гэгэ. — Что. — Трахни меня в горло. Се Лянь запрокидывает голову с протяжным стоном. — Я слишком стар для этого. — Гэгэ собрал в себе всю красоту всех трёх миров. Хуа Чэн склоняет голову набок, радостно улыбаясь. Не ведет руками дальше, лишь поглаживает бедро под полами ханьфу. Се Лянь прикрывает глаза, закрывая их тыльной стороной ладони. — Гэгэ, — наклоняясь, порхая губами по свободным от руки участкам лица, — Тогда идём дальше? Нам нужно было зайти к Фэн-Му'нам- Попытка выпрямиться проваливается. Его бёдра плотно обхватывают сильные ноги, не давая сделать и шагу назад. Необычное… положение. — Гэгэ? — растерянно. Вдох после долгой паузы. — Фэн Синь с Му Цином подождут, — с движением пальцев дверь храма захлопывается, — Давай... давай попробуем то, что ты хотел. Демон собирается опуститься, но прежде чем это происходит, Се Лянь сильнее сжимает его плечи. — Только, — отводя взгляд, — Если это будет приклонением… — кидая яркие взгляды на Хуа Чэна, — в твоей кровати я хочу... хочу, чтобы ты меня. — Я тебя? Ты уверен? Под уверенные, быстрые кивки, Се Лянь опускает взгляд вниз, расслабляя хватку на плечах.

***

— Теперь я не очень уверен... Когда перед тобой воздвигается член, говорить об этом становится... смущаще. Вообще, Се Лянь лежал, а Хуа Чэн сидел на его ногах абсолютно одетый, как и первый. Но, видя, как вставший член упирается в домашние штаны, лжебог был готов уже выражаться так. Хуа Чэн выглядит не более обеспокоенным. Видя такое их сравнительно похожее состояние, он тут же берёт себя в руки, поднимая уже уверенный взгляд. — Мы всегда можем прекратить, — потянувшись к смазке на тумбочке, навис над Се Лянем на пару секунд, после снова возвращаясь в прежнюю позу. Се Лянь сглатывает, засмотревшись на голую грудь перед своим носом. Тяжёлый вдох, тело скованное. События прошлого, играют злую, абсолютно жестокую шутку. Се Ляню хочется зажмурить глаза, либо сбежать. Его мысли вообще не тут. Они где-то там, глубоко, в пучине переживаний и триггеров. Здравый смысл вместе с любовью кричит: Хуа Чэн знает ту историю, он ни за что его ни к чему не принудит. Но паника была громче. Она орала, срывала голос, но в доверии же и обнажалась, показываясь со всех сторон. Глаза заставляет открыть мягкое поглаживание головы. — Гэгэ, — откладывая смазку, бутылёк просто лежит рядом, — Я не собираюсь ничего пока делать. Се Лянь смотрит вопросительно. — Я ведь не собираюсь брать тебя прямо сейчас. У тебя даже не встал. — Но твой... — Это... это возраст- и это неважно. Я ведь не какое-то животное, бросаться на тебя только, если у меня встал член. Лжебог, которым он сейчас совершенно не выглядел, приподнимается к изголовью кровати, садясь. Неловко так, сгибая ноги и утыкаясь в колени. Хуа Чэн придвигается, наблюдая, как крылья опускаются вниз. Слышно тихое бормотание. — Я совсем не уверен... — Я обещаю не причинить тебе боли. То, что нравится мне, не обязательно должно нравиться тебе. — Мне нравится то, чем мы занимаемся... И я знаю, что тебе нравится, но так я не думаю, что смогу... — рваный вдох. — И я понимаю, что ты не сделаешь мне больно, просто... это странно объяснять. Весь опыт, что у меня был в таком положении, это тот случай с Уюном, — поднимая голову, но не смотря в глаза Хуа Чэна. — И мне, ха-ха, не понравилось.. Тяжёлый вздох. Се Лянь вновь отводит взгляд. Может, Хуа Чэну вообще противно об этом слышать, а он заладил. Мягкая, практически невесомая рука ложится ему на голову, медленно поглаживая. Она спускается к спине и отдаёт теплом. Наполняет им всю грудную клетку, и у Се Ляня вновь получается поднять голову. — Когда мы начинали, ты говорил, что боишься быть как он. Мы это проговорили. — Если бы тогда тебе такое не понравилось? Что, если бы я... — Ты бы не взял меня насильно. Я это знаю, и ты это говорил. Молчание. — Есть момент, который я заметил ещё тогда. Ты говорил, что будучи богом, шёл по пути самосовершенствования, что включал в себя отказ от плотских утех, алкоголя и злости. Значит, ты не чувствовал себя сексуальным? — Я... что? — Когда ты сверху, что ты чувствуешь, когда я смотрю на тебя? Целую и прочее? Се Лянь мнётся, язык заплетается. Он вспоминает, краснеет щеками, но пытается отвечать максимально честно. — Я не думал. Я всегда был сконцентирован на твоём удовольствии, это ведь главное? — А ты получаешь удовольствие? — Конечно, — стушевался. — Ты меня возбуждаешь. — И ты меня. Се Лянь осекается. У него никогда не было проблем с самооценкой, ему нравилась своя внешность, ему говорили так в детстве, юношестве и дальше. Он нравился многим женщинам, порой он видел их заинтересованные взгляды. — Что ты чувствуешь, когда я говорю это? Он знал, что Хуа Чэн тоже считает себя красивым. Не считая некоторых аспектов, но рядом с Се Лянем и под его взглядом, он чувствовал себя красивым и... Сексуальным? Хуа Чэн любил импозантные вещи. Некоторые его брюки были облегающими, у него было разное нижнее бельё, прозрачные вещи, то же украшение, что крепилось на одежде в местах сосков. Оно было приковывающим взгляд и кричащим. Оно заставляет женщин при виде него сжать бедра, а мужчин искать подушку. А мог бы вызвать такие чувства Се Лянь? В моменты их близости, он видел, как Хуа Чэн жаждет скорее снять с него одежду или даже в ней его взгляд был очень... ярким. Но Се Лянь не думал об этом, в его планах было доставить Саньлану удовольствие, а как выглядел он это было...  не так важно? Он красивый, это логично, он уже говорил об этом, он вызывал у Саньлана тягучее чувство внизу живота, но... Но? Он был сексуальным? Горячим? — При виде меня ты хорни? — Откуда ты знаешь такие слова- Ну да, но дело не в этом! Гэгэ, ты пробовал почувствовать себя сексуальным? И всё же, что значило это «сексуальным»? Это тоже самое, что чувствовать себя привлекательным? Обаятельным? Каким? И как? Видя всё большее забредение в глубокие думы, Хуа Чэн улыбается, придвигаясь ближе на коленях. — Гэгэ, — взгляд распахнутых золотых глаз устремляется на него. — Когда я... ну, тебя, что ты чувствуешь? Ты чувствуешь себя таким? И одновременно чувствуешь и меня... таким? — Сексуальным? Ну, думаю, да. Я же изгибаюсь, подставляюсь, зная, как буду смотреться, как выгоднее. Ну, это немного другое. Для начала, скорее, ты должен понять сам факт. Твоё тело может быть сексуальным, когда у нас нужное настроение. — Нужное настроение? — Ну, я имею ввиду... при не нужном настроении или же моменте, ты можешь не стесняться. Я не переступлю границы, если ты просто усталый выйдешь из душа. Я могу увидеть в твоём теле шарм, но если ты этого сейчас видеть не хочешь, всё нормально. Но сейчас, ты хочешь? — Без этого, получится ли? — В сексе… Мы ведь получаем удовольствие вместе. И я буду рад, если ты будешь чувствовать себя особенным и сексуальным, пока я любуюсь тобой, пока я хочу, чтобы ты чувствовал себя желанным мной. Выдох. Се Лянь замолкает. Он принимает мнение Хуа Чэна, обдумывает его, тщательно двигает шестеренками, но потом косится на член Хуа Чэна и как он постепенно смягчается. И всё. Он даже не может... Что не может… Он… — Давай я начну, просто попробуем. Если тебе будет некомфортно, просто скажи мне об этом. Мы остановимся и попробуем выяснить в чем дело, а если тебе совсем не хочется, можем посмотреть фильм и заказать еды. Вдох. Хорошо! — Начинай. Кивок. Пару чёрных прядей выпадает из-за уха. Хуа Чэн проводит руками по ногам Се Ляня с мягким нажимом, заставляя их вытянуть. На Се Ляне бежевая футболка и чёрные свободные шорты, те, у которых уже слабая резинка, и приходится немного затягивать, но всё же удобные. — Порой эротическое бельё помогает это увидеть. Но, может, ты будешь смущен и упустишь это чувство, — поглаживая по бедру. — Поэтому оно у тебя есть? — М-м-м, да. Моё тело угловатое и худое, но когда есть деталь, за которую можно зацепиться, становится приятнее смотреть. — Нет. — М? — Все тела разные, но это не значит, что от этого они некрасивые. Мне нравится твоё тело и выступы косточек тоже. Они завораживают, мне нравится смотреть, как на них натягивается твоя кожа. Но если этого не было, твоё тело всё равно оставалось бы прекрасным. Все тела особенные, но… но твоё мне кажется особо особенным. Потому что это ты. Хуа Чэн выдыхает, ведя плечом и прикусывая губу изнутри. — Мне нравится твоё тело. Мне нравится то, что твои мышцы твёрдые и их легко можно нащупать, хотя твой силуэт может показаться робким. А ещё мне нравится твоя грудь. — Грудь? Как у женщин? — Как у мужчин. У тебя есть за что ухватиться, у меня нет. — Это смущает. — Ты не чувствуешь себя сексуальным? — Не знаю. Мне неловко. — Хорошо, тогда давай я продолжу. Кивок и рука, что была на бедре скользит по ткани футболки, оглаживая рельеф его тела через неё. Се Лянь вздыхает, не знает куда деть руки. Он начинает повторять движения Хуа Чэна на своём теле и с каждым касанием это больше похоже на что-то интимное. — Ещё мне нравятся твои руки. У тебя длинные, но не костлявые пальцы, всегда под ноль подстрижены ногти. Мне нравится представлять, как ты ведёшь ими через моё бельё. Как они гладят через ткань и ничего не мешает, не царапается. — А-, — вдох. Хуа Чэн склоняется к шее. — Это сексуально, твои руки волшебные. Представь эту картину, ты можешь обращать внимание не только на то, что там моё бельё и под ним мой член. Тебя возбуждает это? — Да… — Продолжай представлять. То, что там моё белье и мой член возбуждает, но картина становится цельной именно с твоими руками. — О-о-о… — Эффект другой? — поцелуй в шею. — Да, — открывая глаза. Хуа Чэн заводит руки под футболку, вырисовывает узоры на животе. И в какой-то степени это необычно. Необычно преимущественно принимать ласку. Хуа Чэн любит, когда он к его шее прикасается, любит и прикасаться. Это заводит. Так лучше слышно касание губ к коже. — АаАаах! — на высоком тоне. — Не понравилось? — Ты засунул язык мне в ухо..? Хуа Чэн наклоняет голову набок, хитренько. Придерживает крыло, что готово было дать ему по носу. — Не понравилось? — Необычно... Руки человека скользят к соскам, касаются лишь подушечками пальцев мягких бугорков. — Ещё можно попробовать перед зеркалом. Просто ласки, чтобы ты видел реакции своего тела. Се Лянь опускает голову Хуа Чэну на плечо. Утыкается, прижимая его к себе. Слишком много. Слишком много всего. Саньлан теряется лишь на миг и после улыбается мягко. Выпускает руки из чужой одежды и обнимает, поглаживая по голове. — Гэгэ молодец. Всё хорошо. — Это так сложно... — Вовсе нет. Мы ведь никуда не торопимся и всегда можем сделать перерыв. Се Лянь молодец. Вдох. Выдох. Отлипая от плеча Саньлана: «Мне нравится, когда ты касаешься спины. Где было основание крыльев… А ещё сами крылья, они чувствительные на самом деле». — Хорошо. Я коснусь. Се Лянь кивает, опуская руки, а затем вновь поднимает и не знает будет ли это уместно. В итоге он проводит руками по плечам Хуа Чэна, пока его руки блуждают по его спине. Приятно. Хуа Чэн ведёт подушечками пальцев. Потирает лишь двумя основание и удовлетворённо улыбается, когда с губ Се Ляня слетает резкий выдох. Крылья на голове отлипают от макушки, к которой они были прижаты и трепещут, распускаясь. Напоминают павлиний хвост. — Се Лянь, — нежно, благоговейно. — Мм..? — Нравится? — Я... да… Руки скользят по спине, оглаживают копчик. Хуа Чэн поддевает пальцем резинку шорт. — Как думаешь, они нам нужны? — Будешь дразниться… — Раздавишь мою голову как арбуз летом? — Нет, но- — Шучу. Хуа Чэн спускается ниже, оказывается между бёдер, скользя губами по внутренней стороне. Ноги напрягают, стараются держать их в одном положении. Се Лянь не расслабляется. Губы человека приоткрываются, собираясь уже начать новые сладкие слова. — Можем мы... сделать это в одежде? Вот оно. — Почему? — прислоняясь щекой к ляжке. — Ты уже видишь, так? Это мой истинный облик. Конечно. Множество шрамов, белых рубцов с рваными краями, обрамляющие всё пространство его кожи. Единичные на ногах, но, чем выше, тем больше. И, конечно, их много на бедрах, на животе. — Ты стыдишься их? Се Лянь резко выдыхает. Он выглядит раздраженным, но крылья печально опускаются. — Гэгэ? — Мне... — на рваном вдохе. Хуа Чэн улыбается. Сплетает их руки вместе и тянет к себе, позволяя длинным пальцам зарыться в его волосы. Губы демона изгибаются, глаза отводят куда-то вбок, но пальцами зарывается. Тёплые губы скользят выше, пальцы приспускают шорты, открывая вид на живот. И он целует, целует шрамы на животе, чувствуя как Се Лянь рвано дышит. — Твоё тело прекрасно. — Я не.. Хуа Чэн.. — Ни один шрам его не испортит. Эти останутся, но больше я их не допущу. — Конечно... кое-кто ослепил бывшего небесного императора. — Во мне нет ни капли жалости. Я люблю каждую часть тебя, и раз они на твоём теле, они не исключение. Се Лянь прикрывает глаза руками, закрывая играющий блеск. Человек читает по губам, он готов научиться читать каждый его вдох. Шорты спускают, открывая взгляд на сильные бедра. Трусы идут за ними, выпуская твердеющий член. Се Лянь распаляется, пока губы Хуа Чэна порхают к груди. Голова оказывается под футболкой и лжебог прикрывает рот рукой от такой картины. — М-м-м… Язык обводит ареолу соска. Ласкает руками талию. — Потрясающий, — приглушенно из-под футболки. — Сними. Одно слово — и Хуа Чэн готов выполнить, что угодно. Он поднимается, стягивает ненужную ткань. Взгляд блуждает по открытому телу. Каждое сомнение Се Ляня рассыпается под таким взглядом. Полным обожания. Скольжение языка по телу, ловит капельки выступившего пота. Вкус оседает, и Хуа Чэн держится, чтобы не закатить глаза. Он обжигал каждым прикосновением, заставляя тело поддаться, изогнуться, почувствовать себя желанным. И каким же желанным он был. Се Лянь скрещивает ноги, останавливая себя, чтобы не поддаться бёдрами к телу Хуа Чэна. — Зачем? — Чувствую, что таю. — Отлично. Укус на шее, вновь скольжение языком по ушной раковине. Тело горит, просит, желает. — Мы ведь не будем ему отказывать, да? — ..телу? — Да. — Не будем… — Се Лянь откидывает голову назад, прикусывает губу. — Пожалуйста... — Как же я могу тебе отказать? Подушечками пальцев ведут с груди и до бёдер. Оглаживают, и наконец, касаются головки. С зажмуренными глазами с божественных губ слетает звук. Хуа Чэн не спешит. Он водит пальцами медленно, обхватывает рукой только, когда на член льются капли смазки. Дрожащими руками Се Лянь тянет с Хуа Чэна одежду, и тот со смешком, быстро снимает футболку. Домашние штаны летят за ней. И только их члены касаются друг друга, только ладонь Хуа Чэна обхватывает, надрачивает, Се Лянь растекается лужей. Он тяжело дышит, хватая ртом воздух, закатывая глаза. Разгоряченное тело, которому наконец пошли на поводу, всячески изгибается, руки с короткими ноготками скользят по спине человека. Под напором ощущений Се Лянь даже не сразу замечает поцелуй, как его нижнюю губу с улыбкой посасывают. Он чувствует себя любимым и оголенным комочком нервов, который нежно натирают. Ещё чуть-чуть и вспыхнет, как оголенный провод. Не убирая руки, Хуа Чэн отстраняется, осматривая плоды своих действий. Взгляд Се Ляня затуманен, размыт. Он не может сфокусироваться, лишь хвататься за чужую кожу. — Ещё чуть-чуть, Ваше Высочество, — шёпот на ухо. — Такой красивый, такой гибкий и податливый. Неземной красоты и всё же в моих руках. Се Лянь всхлипывает, мычит. Хуа Чэн издаёт смешок и сцеловывает капли, покатившиеся по щекам. Дыхание участилось, и с губ то и дело срывались стоны, пока вовсе не начали сопровождать каждое движение руки человека. — Давай, милый, ещё немного, — с паузой на рваный, возбужденный на грани, вдох. — Позволь себе почувствовать наслаждение. — Ты... ты будешь со мной? — с каким-то безумный блеском во взгляде. — Конечно. — Саньлан... Вдох. — Гэгэ. — Саньлан! Саньлан, Саньлан, Саньлан, Саньла-а-а-! С искрами перед глазами, с мокрыми простынями под спиной. Се Лянь кончает ярко, пачкает их животы. С громким, громким стоном имени, что на него совсем не походило. Язык путается, лёгкие, удивительно, запрашивают как можно больше воздуха. Если бы сердце билось — стучало как бешеное. — Тш-ш-ш, тш-ш-ш… Тело изгибается при каждой капле и вскоре обмякает. Хуа Чэн, видя всю реакцию Се Ляня, что произошла только от его рук, кончает вслед за ним. Сперма смешивается. Переводя дыхание, Хуа Чэн гладит демона по голове, шепча успокаивающие слова. — Такой... такой молодец... — стирая другой рукой слёзы, покатившиеся на подушку. — Так сильно тебя люблю, Се Лянь, так сильно... Размягший, теперь точно растаявший. — Сейчас вознесусь... — слабо. Хуа Чэн смеётся, падая рядом и обнимая, попутно быстро вытирая Се Ляня простынью, что лжебог в моменте порвал. Глаза со временем начинают приобретать адекватный блик. Лжебог тянется рукой к своему рту, стирая слюну. — Это было... — М-м-м? — Так вот как ты себя чувствуешь. Поэтому так себя ведёшь… я понимаю. — Мм- — Это было очень приятно. Так твоё внимание всецело принадлежит мне. Мне нравится. — Неужели? А в другое время нет? — Ну не так... — Ты не замечаешь, — стукая пальцем по носу. Двое одновременно вздыхают. Се Лянь переворачивается на бок, обнимая в ответ. Смотрит в глаза. — Ты правда, считаешь их не уродливыми? — А ты считал мой прошлый глаз уродливым? — Никогда, как я могу... Се Лянь останавливается, взгляд просветляется. — ... видеть в тебе что-то уродливое. Ты прекрасен. И я готов повторять это из раза в раз, — убирая волосы с лица и помогая уложить крыло под щекой. На ладони ещё остался их сплетенный запах. Рот Се Ляня приоткрыт, но тот через секунду закрывает его. Лицо озаряет смущенная, довольная улыбка. Может, шрамы и вправду не портят его тело.