***
—П-3, здравствуй. — спокойно и относительно ласково проговорил Сеченов, при этом все равно стоя за Близняшками. —Перчатка—Единственное, что он сказал в ответ. Недоверчиво косясь на названного отца и роботов—Снимите Захарова, он давно об этом просит Улыбка с лица Академика начала сползать. Он рассказал ему? И как много? —Лицо попроще сделай, Дим—отозвался последний. —Тебе еще оправдываться предстоит. Только это давай без меня. «Они на удивление хорошо сдружились». Пронеслось в голове у Сеченова. Если до этого постоянно шипели друг на друга, в основе Сергей на напарника. То теперь будто на равных. Воспитал все-таки? После наконец таки изъятия Харитона с перчатки и длительного и тяжелого диалога с П-3, Сеченов вернулся в лабораторию. —Прости, Тош, Серёжа очень много интересовался, а я хотел ответить как можно аккуратнее. —Мне может не было бы дела, если бы ты не запер меня в стеклянном кубе. —Донесся уже более родной голос, без изменений и помех —Ты в нормальном состоянии старался изолироваться. Я подумал, что сейчас это тоже не помешает. И, насчет Плутония, тебе и правда настолько плевать? —Последние слова он говорил грустно, но будто с ноткой надежды. —Это П-3, Дима, не Плутоний. Запомни это. —Нет же! То, что он ничего не помнит не значит, что он перестал быть Плутонием. Ты сам знаешь, почему позывной ему поменяли. —Да? А ты в курсе, что Плутонием его делали не ФИО и внешность. Это другой человек. И даже я с этим смирился. А если бы все же не оставил попыток, ты тоже должен знать, я бил бы его разум до тех пор, пока в конце концов он не умер бы, либо «Восход» заклинило и он в кому привалился. Сеченов понимал, спорить сейчас бесполезно. Он сжал челюсти, сдерживая себя от привычки вечно спорить и доказывать свою точку зрения. Привычка, которая появилась из-за Харитона. Затем выдохнул, расслабляясь, и уже мирно сказал —Как скажешь. Уже поздно. День сегодня был тяжелый, пора бы отправиться в спальню и хорошенько все обдумать. Он уже начал разворачиваться, как вдруг раздался непривычно обеспокоенный и будто испуганный голос. Он,кажется,слегка дрожал. —Дима?! Только не говори что оставишь меня здесь! Академик хмыкнул —А что? Ты всегда ночевал один. Сейчас твои движения немного ограничены, но в целом ничего не поменялось. —Не смей оставлять меня наедине с самим собой! —Теперь уже побудительно воскликнул Захаров. Дмитрия всегда забавило любое проявление ярких эмоций Харитона. Самое страшное его состояние — это безразличие, А при эмоциях он, как и вторил постоянно, более менее уязвим. —А что если оставлю? —Дима, не смешно. Академик на выдохе усмехнулся. Единственная радость за сегодня. Он потерял своего Заместителя, к которому в целом, привык. Также появилась куча человеческих жертв. И к тому же на кону стоит доверие П-3. Слишком много он потерял и может потерять. Тяжело. Но еще тяжелее было Сереже, Сеченов понимал это. Он видел все эти смерти, и за сегодня тоже много пережил. Харитон в целом не отстает. Учитывая его приступы, это был немаленький стресс и для него. Но сейчас они оба на Челомее.И Харитон и Нечаев. Люди, которых он своими руками вытащил с того света. Самые дорогие из оставшихся. Но однозначно легче ему из-за Тоши. Также отлично Волшебник осознавал, что сейчас опора нужна непосредственно его партнеру. Но самим своим присутствием этот же партнер облегчает жизнь. Особенно сейчас, когда он под рукой. —Я могу отнести тебя в свой кабинет. Но учти, запру еще крепче. —Издеваешься? С искренней улыбкой Академик подошел к столу с кубом, в котором находился Харитон. —Пойдем домой? —Уже не боишься меня выпускать? —А кто сказал,что я тебя выпущу? Теперь посмеялись оба. И Тоша тоже. Слишком родной и до боли знакомый смех пронесся по лаборатории. И Диме было легче, просто от того, что Захаров уже начинает приходить в себя. Они зависели друг от друга, и так же полноценно стоили друг друга, и оба прекрасно это понимали.***
—Харитон? Как самочувствие? —Мельком заглянул в комнату посвященную пассии Волшебник. — Отлично. Выпустишь меня? —Нет конечно! Твой приступ затянулся. Наверное это из-за отсутствия препаратов и сильных эмоциональных перепадов. —Он не затянулся, он прошел, а ты все еще держишь меня здесь! —Мы еще подождем, лишним не будет. И кстати, П-3 тоже волновался о твоем состоянии. —Уж прямо волновался? —Постарался выразить. Но тем не менее, ему на тебя не все равно. Харитон промолчал, будто что-то обдумывал, а после изображая нейтральную интонацию буднично спросил —Он так и не вспомнил? —Нет. Ты же знаешь, что с «Восходом» Это практически невозможно. —Допустим. Больше вопросов не задавал? Ты вообще рассказал ему про Катю? —Рассказал конечно…Поверхностно, дабы не добивать его искалеченный разум. —Он уже стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди, расслабленно наблюдая за движениями его полимерного товарища в кубе. —Как поживают твои идеи? —Никак. Единтвенное о чем я сейчас думаю, так это о свободе и Ларисе. —Лариса? —Задумчиво спросил Сеченов. —Думаешь, она еще жива? —Должна. Петров не успел сообщить ей, что я жив. И что бы она не делала, я не собираюсь бросать своих подопечных. Академик недоуменно вскинул брови —Так вот в чем дело. Хочешь освободиться, чтобы отправиться к Филатовой? —Лариса осталась Ларисой, в отличии от П-3, так что да. У тебя есть вопросы? — с нажимом в конце проговорил голос из куба. —Максимум, почему ты опять что-то затеял и не посоветовался со мной? —То есть мне еще и разрешение у тебя спрашивать нужно? Дмитрий с досадой выдохнул. До этого мелочный и домашний диалог вновь начинает превращаться в конфликт. Раньше это было весело, они ведь всегда потом находили компромисс, но весь сок был в, кажется, бесконечном споре. Препираться до звезд в глазах, пока окружающие, если таковые имеются, не начнут думать о возможной драке, а после буднично посмеяться и найти выход. Идиллия давних лет. Но поэтому и давних. Сейчас Сеченов не хотел спорить, ругаться, и как либо конфликтовать с партнером. По крайней мере сейчас. Харитон слишком слаб морально, и не способен в конце посмеяться и найти выход. Но Академик поклялся себе еще когда только переместил Харитона в полимер и тот впервые заговорил с ним. Поклялся, что обязательно вернет Захарова в прежнее состояние. Вернет его в строй, сделает все что угодно ради этого. —Ах, Харитон. —Устало произнес Дмитрий, все ближе подходя к столу с кубом. —Я ничего тебе не запрещаю, и делаю всё ради твоего же блага. —Не начинай —Ладно. Прекрати искать во мне своего врага. В ком угодно, но точно не во мне. Тош, мы так много прошли, неужели ты.? —Можешь покороче? И кто вообще тебе сказал, что я собираюсь уходить от тебя навсегда? —Спокойно, без излишнего выражения недоумения или вины за свое поведение сказал бывший нейробиолог. —я хочу убить ее… —Убить?! —Воскликнул Сеченов, ошарашенно смотря на говорящего —Прекрати меня перебивать! —Прервал потенциальные возмущения Захаров. —Она сейчас уж точно не сможет вернуться и работать на тебя как раньше. Это сведет ее с ума, даже если она узнает, что я жив. Я помогу ей закончить быстро и безболезненно. —Ты серьезно сейчас? Тош, твой приступ все-таки не закончился? —Глупо скидывать любое мое жесткое на твой взгляд решение на приступ. Находись я в тяжелой фазе, я бы тебя и не спрашивал, а просто сделал. Вообщем то, я мог, но тогда во мне еле-еле отзывалась человечность. —Будто сам себе рассказал Харитон— Я проделаю тот же трюк, что и с Петровым. На тот момент его оставила Лариса, Сережа его не помнил, Катя и я мертвы, а про тебя вообще молчу, и.. —И ты убедил его расстаться с жизнью, я помню. —Да. —Как-то слишком грустно произнес голос—Я просто не хочу их мучить. Вот и все. Отправлю ее в массив, а затем в Лимбо, пусть там с Катей да с Витей пообщается, если найдет их конечно. Академик еще немного поразмышлял, молча, как и товарищ. Проанализировав его слова, подловил себя же на мысли, говоря о ней вслух —Катя, Витя, Лариса. А как же Сергей? Почему про него ты ничего не говоришь? Захаров горестно усмехнулся —А он не помнит нас. Никого. Не ту же Катю и тем более остальных. Ему на все это плевать, он уже другой человек, живущий отдельной жизнью. Нет смысла пытаться втянуть его в прошлую. Мы все уже не те, и очень глупо пытаться все вернуть. —По той же логике ты и меня оставить можешь, я же тоже твоя «прошлая жизнь» —Справедливо, но нет. Если бы действительно никого не осталось, я бы также самоуничтожился, но, боюсь, мне на замену пришла бы личность, которая создается благодаря моим приступам. — Если бы я тебя не знал, по твоим рассказам тебе поставил раздвоение личности. —Нет, это не оно. Хотя признаю, очень похоже. Это скорее неопределенная грань между моими состояниями. Просто дефект моего разума. Не более.—Еще несколько секунд кусочек полимера молчал, а после приблизился почти вплотную к ближней к Сеченову стенке. —Выпусти меня Академик недоверчиво скосил взгляд, немного подумав, все же подошел к Кубу и принялся его открывать. Он был заперт не на простой замочек, Сеченов знал, на что способен товарищ во время приступов. Это и было железное безразличие, самое страшное из его состояний. И самым удивительным было то, как именно приступ выражался. Действительно можно спутать с раздвоением личности. Харитон становился отстраненным, принимал весьма жесткие решения, и в целом сильно отличался от себя в обычном состоянии. Он мог решится на смертельный эксперимент, с легкостью принять чужую смерть, угрожать самыми жестокими пытками даже бровью не ведя, если совсем в край. В обычном состоянии от многих действий Тоша бы воздержался. Но это не была неконтролируемая агрессия или даже апатия. В основном Захаров очень редко осознавал, когда именно начинается его приступ, но во время него никогда его не признает. А ведь труднее всего лечить больного, который свою болезнь не признает. Харитон все понимал, почти адекватно мыслил, если не знать, то и не скажешь, что у него вообще есть психологические проблемы не считая безумной тяги к науке и ненависти к обществу. Сам академик понимал это как раз из-за действий, которые во время приступов совершал его Тоша. Или по стреляющим в лоб фразам: «а если просто от нее избавиться, так же будет проще»; «в чем проблема просто закрыть его в цехе, когда сознание потеряет вытащим, зато урок будет. " И тому подобное. Захаров сам по себе радикален, но до такого докатывается редко. Наконец таки расправившись с замком на пароль, графический ключ и на всякий обычный замок. Полимерный субъект тут же скользнул ему на ладонь. Как же давно Сеченов не чувствовал касаний своей пассии. Ему не хватало этого. Опыт в работе директора предприятия дает свое, он свыкся. Тем более за эти четыре года, когда максимум что он мог ощущать, так это холодный полимер. Но все равно тошно. Он подставил вторую руку, давая больше пространства для движений, тоскливо смотря на чуть расползающейся в его руках кусочек субстанции. —Как ты думаешь, что будет дальше? —Полная утопия, как ты и мечтал. Ты же продолжишь вести человечество к совершенству, а я в Лимбо—совершенно бесстрастно проговорил младший, но видя тут же округлившиеся глаза партнера сразу же продолжил —Шутка. Принципиально останусь, чтобы бубнить тебе под руку. В буквальном смысле. —Под руку? Собираешься остаться в перчатке? —Ну почти. Тела ты не дождешься, уничтожу его в первый же день использования, так чернышом и буду за тобой ползать. Сеченов усмехнулся —А к П-3 не хочешь? —не услышав ответа, а лишь заметив агрессивное покачивание и напряженное молчание,рассмеялся более оживленно. Тепло на душе. У Дмитрия складывается ощущение, будто сейчас его товарищ также искренне улыбаясь держит его за руки. Теперь он не видит выражения его лица, не может считывать реакцию на что либо, может лишь слушать родной голос и заставлять его радоваться вместе с ним. —Я не могу сказать тебе, что будет после. Жизнь слишком непредсказуема. Но ты слишком безнадежен в одиночку, так что я не оставлю тебя. Однако знай, Америка это не самое страшное, что могло с нами случится. —Хочешь сказать, твои приступы страшнее? —А ты подложи меня во время приступа кому нибудь из американской верхушки в карман, и без роботов "Атомное сердце" проведу! В их диалогах давно не было столько шуток и озорства, как в молодости. Со стороны наверное смешно выглядит, как два взрослых дядей,а тем более ученые, шутят на такие серьезные темы уровня солдат. Как раньше.. —Но я сейчас серьезно. Все же не забывай, в Лимбо я свой... И только я могу знать, что на самом деле таят его миры..---
Внезапно абсолютную тишину прервал истошный, и будто испуганный крик. Академик, до этого тоже успевший уснуть чуть не слетел со стула, тут же подбегая к кушетке, считывая все показатели товарища —Харитон? Харитон, что случилось?!—Они проводили опыт по погружению в Лимбо, добровольцем соответственно вызвался Захаров. Сейчас последний судорожно дышал, его глаза были широко открыты, а зрачки скакали из стороны в сторону. А когда он перевел взгляд на Сеченова, глаза заслезились, но более-менее придя в себя он хрипло прошептал "отключи меня, мне сейчас просто нужно выспаться, отправимся домой"