Помощник открывает глаза, когда уже окончательно рассветает. В отличие от героинь романов, которые в первые мгновения после сна никак не могут сообразить, где же они и как же оказались в этой пещере дракона, роскошных апартаментах долларового миллиардера или замке бессмертного сексуального властелина — нужное подчеркнуть — Кэролин всё помнит более, чем отлично.
На пару секунд она снова прикрывает глаза, дышит, понимая, что вот-вот нахлынет волна самобичевания из разряда «Как я могла так запросто
с удовольствием переспать с шизанутым сектантом». И она, эта самая волна, не заставляет себя ждать.
Хотя та часть Кэролин, которая уже смирилась, что в жизни пошло что-то не так, цинично подсказывает, что после этого милого видео, на котором Джозеф всё очень доступно рассказал, она может переспать хоть с каким угодно Сидом, по факту в её жизни это уже ничего не изменит. Но всё равно девушка жмурится, как если бы пыталась проснуться посреди кошмарного сна, и радуется, что вестника, по всей видимости, в комнате уже нет.
Помощник глубоко вдыхает витающий в комнате запах дымного леса, можжевельника и кондиционера для белья — этот микс у неё прочно ассоциируется теперь со старшим Сидом — и крутит в голове воспоминания о прошедшей ночи.
Вспоминает, как Джейкоб, в итоге, конечно же, слезает с неё, садится на кровати, спуская ноги на пол. Кэролин смотрит на его широкую спину, оплетенную мышцами, на ямочки на пояснице.
Возбуждение проходит, уступая место относительной трезвости рассудка, и с ослепительной ясностью Кэрол осознает всё произошедшее. Это, конечно, не ахти какое событие, если бы не дополнительные нюансики. Ну те самые, что Сид преступник, под каким углом ни глянь. Сектант и бывший военный, предположительно сожравший собственного напарника. И это, видно, какая-то особенно издевательская насмешка судьбы, что её первый оргазм с партнёром случается именно с вестником, а не с какими-то приличным сокурсником из академии или менее приличным знакомым из бара.
Помощник передёргивает плечами и тянется к одеялу прикрыться, а потом думает, что лучше бы всё-таки в душ сперва. Вестник, словно уловив её мысли, оглядывается на девушку и кивает головой в сторону ванной.
Она выходит из душа, закутавшись в полотенце. Где-то на краю сознания мелькает мысль, что это, конечно, будет забавно, если Джейкоб сейчас решит запихнуть её всё же в подвал или в клетку — или что там ещё у него припасено для пленников. Но похоже, сегодня Сид ничего такого не планирует. Он исчезает за дверью ванной, слышно, как он хлопает дверцей шкафчика, за которой спрятаны весёлые рыжие баночки. Успокаивающе шумит вода, и девушка, поначалу решившая не засыпать раньше вестника, начинает проваливаться в сон.
Она вздрагивает, когда горячее тело мужчины прижимается к ней, узкая кровать особо не даёт места для манёвров. Она чувствует тёплое, отдающее мятой дыхание на своём затылке, и неосознанно напрягается, когда ладонь мужчины легонько обхватывает её шею. Мозг, нагруженный и без того нескончаемыми и разнообразными событиями дня, кажется вот-вот взорвётся, предлагая одну за другой красочную картинку, как ладонь сжимается сильнее, лишая помощника кислорода.
— Дыши, — насмешливо звучит ей в затылок, как будто Джейкоб подслушивает её панические мысли. Ладонь скользит ниже, касается груди, низа живота. И помощник, обмирая частью своего сознания от беспомощности и приглушённого страха, вновь чувствует покалывающее возбуждение.
***
Помощник успевает привести себя в относительный порядок, напялить одну из футболок вестника — взамен изрядно уже несвежей собственной рубашки, застелить кровать, подёргать ручку на двери в коридор, пересчитать зачем-то эдемовцев на видном из окна участке двора и заодно уж серебристых волков, свободно гуляющих вдоль ограды, подёргать снова оконную раму (всё ещё не поддаётся), напиться воды из-под крана, прощупать карманы одежды вестника в шкафу на случай, если там лежит дубликат ключа или что-то его заменяющее.
И только после этого до неё доносится скрежет ключа в замке.
Честно говоря, Кэрол не вполне готова встретится сейчас с Сидом. Как вообще вести себя, переспав с одним из ключевых членов секты? Очень печально, конечно, что никакие лекции не готовят новобранцев к этому повороту событий, а полагаться в таких делах на романы в стиле дарк фэнтэзи кажется ей ненадёжным решением.
Да уж, с ровесниками было попроще.
Не с сектантами, и не в плену.
Совершенно точно помощник не планирует кидаться на вестника из-за двери со стулом к примеру, и бить его со всей дури по башке. Ну во-первых, потому что нет стула или хоть чего-то мало-мальски подходящего для этого замысла — не стопкой же полотенец в него кидаться, в самом деле.
А во-вторых, её не покидает мысль, что единственный, кто может пострадать от подобного нападения, это она же сама.
Но все её лихорадочные мысли оказываются абсолютно напрасными, на пороге появляется свирепого вида бородач в жилете, а совсем даже не Сид.
Эдемщик хмуро окидывает взглядом помощника, одну руку с намёком кладёт на ружье на наплечном ремне, другой небрежно кидает на пол пакет:
— Это тебе на весь день, грешница.
Он исчезает за дверью, и вновь слышен звук поворачиваемого ключа в замке.
В пакете оказываются сэндвичи в картонной коробке, упаковка «Твинкис», большая пластиковая бутыль воды, пару яблок.
Девушка хмыкает, думая, что на таком рационе особо сил у неё не прибавится, но по сравнению с предыдущими незабвенным днями на попечении старшего Сида, это огромное улучшение рациона, конечно же. Сильно портят аппетит мысли о Джоуи и о свободно гуляющем среди участников сопротивления Пратте. Но, справедливо решив, что Хадсон лучше не станет, если она, Кэролин, будет устраивать, к примеру, голодные забастовки, девушка вгрызается в яблоко.
***
Джейкоб не приходит ни под вечер, ни на следующий день, когда помощник уже изнывает от сидения в четырёх стенах. Оказывается быть пленницей, но при этом не витать в облаках блажи или одуряющего голода в перемешку с болью очень утомительное занятие.
Кэрол не знает, что, собственно, решит приход вестника, возможно даст какое-то понимание того, что может произойти дальше, возможно он озвучит какие-то условия, на которых её жизнь и рассудок останутся при ней.
Возможно оттрахает.
Но это тоже даст некое понимание.
Возможно.
Помощник смотрит, как во дворе вновь разжигают костры, суетятся эдемовцы.
Она думает, что наверное, если бы планировалось пустить-таки её на опыты или скормить судьям, то вряд ли бы оставили в комфорте комнаты.
Она думает, что сидеть просто так совсем не вариант, и надо каким-то волшебным образом всё же открыть дверь, вряд ли там сильно сложный замок. Другой вопрос, сможет ли она сейчас пробраться незамеченной к лесу через территорию, по которой без конца шныряют толпы эдемщиков. И если слухи об отрядах старшего Сида не преувеличены, как и его мягкое давешнее напоминание, то любой из этой толпы будет стрелять на поражение. Ей разве что остаётся отбиваться от них зубной щёткой и всё той же стопкой полотенец.
Она думает, что даже если и просочится незамеченной и не сожранной судьями, то её путь дальше не вполне понятен даже ей самой. Куда может направиться помощник, теперь, скорее, уже бывший, если учесть потрясающе информативный ролик, где со всей чёткостью и определённостью видна её роль в спасении старшего Сида.
Который, к слову сказать, так и не появляется в комнате и на второй день, даже когда по внутренним часам девушки время сильно переваливает за полночь. Как только Кэролин касается головой подушки, пропитанной запахом Джейкоба, все её тревоги словно уносят в лес единороги, и она моментально проваливается в глубокий сон.
Она не слышит поворот ключа в замке, не видит, как мощная темная фигура вестника застывает над кроватью. Джейкоб смотрит на девушку в своей постели, и даже если бы Кэрол видела сейчас его лицо, понять направление его мыслей было бы совершенно невозможно.
***
Следующие несколько дней мало чем отличаются друг от друга, кроме того, что меняются сектанты, навещающие помощника раз в сутки. Пакет с едой они швыряют, будто есть цель превратить его содержимое в кашу. Один раз ей приносят Библию, помощник не может точно судить адаптированный ли это какой-то местный вариант с бесценными мыслями Джозефа или самый обычный. Книгу не швыряют, а аккуратно кладут на тумбочку у входа.
Помощник вспоминает фильмы и сериалы про бравых ребят, находящихся в заключении в тюрьме (а именно так она себя ощущает), и по их примеру каждый день исправно отжимается, стоит в планке, делает выпады и яростно потеет на бёрпи, справедливо опасаясь, что при таком сидении на месте очень скоро превратится в беспомощное слабое желе. Впрочем, она и так уже ощущает себя им.
«Слабачка», — звучит у неё в голове каждый раз, когда она присаживается на кровать.
Ей кажется, что просто радоваться, что её не трогают — это
не путь воина настоящая глупость. Что она, овца на заклание какая-то что ли.
Поэтому в один из дней, когда она чувствует себя особенно бодрой, и сидеть, не зная своей будущей участи, становится совсем невмоготу, девушка решается- таки на
акт слабоумия и отваги активные действия. И, заслышав звук поворачиваемого в замке ключа, бесшумно перемещается ближе к двери. В руках у неё часть от зверски разломанного ящика тумбочки. Мысленно она возносит благодарность скандинавским производителям облегчённых конструкций, благодаря которым ей потребовалось всего несколько яростных ударов ногой, чтоб отодрать фасад от боковинок.
Когда в комнату заходит сектант, помощник метко бьёт его доской по голове, делает подсечку. И, собственно всё. Откуда-то возникает второй эдемщик, без лишних слов заезжает девушке в плечо прикладом (метит в челюсть, но она чудом успевает отклониться), замахивается для второго удара, потом словно вспоминает что-то и наставляет на неё ружье.
— Отошла, — командует он, пока растрёпанный тип, потирая голову, поднимается с пола.
Он окидывает взглядом разломанный ящик, пробегается глазами по комнате. Кивает напарникуи не сводит оружия с Кэрол, пока тот забирает разломанные куски.
— Ещё что сломаешь в комнате, останешься без целых пальцев на руках, понятно? — бесцветно осведомляется эдемщик. — И Джейкобу доложат о твоём поведении, грешница.
Еды ей в этот день не приносят, возможно в воспитательных целях.
И, к удивлению, и некоторому даже иррациональному раздражению Кэролин, старший Сид так и не появляется, по крайней мере, в часы бодрствования помощника. Потому как вообще, по ряду признаков девушка полагает, что Джейкоб всё же приходит в комнату, а не безвызно сидит, к примеру, в засаде, отлавливая неудачливых сопротивленцев. И причины по которым он никак не проявляет себя в остальное время, остаются для неё загадкой.
И откровенно говоря, сейчас, глядя на ряд рыжих баночек в шкафчике над раковиной, Кэролин думает, что возможно, оно и к лучшему, что с Сидом они не пересекаются. Кто там знает, какая может быть его реакция на неудачную попытку побега.
Неудача — слабость.
Попытка бегства — наверняка нарушение его представлений о поведении пленника.
И так, и так выходит не очень.
И всё бы ничего, но на следующий день ей снова не приносят еды. В сравнении с предыдущим её пребыванием в резиденции вестника, это по-прежнему не смертельно и едва ли вообще заметно на фоне, к примеру, всяких там открываний шкатулки. Но внушает обоснованную тревогу за будущее и заставляет всколыхнуться рой панических мыслей.
Она всё же не выдерживает и со всей злости грохает ногой в ботинке по двери, не ожидая, конечно, что это возымеет хоть какой-то эффект, кроме того, что ей полегчает.
Но, к её удивлению, дверь распахивается. Правда на неё сразу же наставляют дуло автомата.
— Что надо? — с умеренной агрессией интересуется традиционно мрачный тип с прической Рагнара из «Викингов».
Кэрол на секунду теряется — она совсем не ожидает, что всё это время рядом с комнатой кто-то находится.
«Интересно, то есть пока я ломала этот чёртов ящик, это тоже слушали? Или охрану приставили позже?» — мелькает у неё в голове в те доли секунд, что она довольно-таки растерянно пялится на сектанта.
Девушка не может придумать, что ей надо, ну кроме как покинуть этот чёртов округ, но копия Рагнара нетерпеливо смотрит, не собираясь убирать нацеленного автомата, а это очень нервирует, надо сказать, поэтому помощник уверенно заявляет:
— Мне надо поговорить с Джейкобом.
Она, конечно же, сразу мысленно бьёт себе рукой по лбу, она как раз-таки вообще пока не готова ни к каким разговорам. И вообще, как там говорится? Не буди лихо пока оно тихо? А она уже и так это самое лихо попинала практически.
Эдемовец кидает лаконичное:
— Ему передадут, — и захлопывает дверь.
***
Направляясь в почётном конвое из целых двух хмурых копий Рагнара с ружьями Кэролин продолжает досадовать на саму себя. Признаться, когда её ведут вниз по лестнице, помощник уверена, что сейчас-то её и запрут в куда менее комфортном месте содержания пленников. И возможно там будут крутиться эти занудные ролики Джейкоба, где он с убийственным спокойствием пространно рассуждает о мире во всей его слабости и несовершенстве, что уже само по себе пытка.
Но её всего лишь доводят до просторной комнаты, той самой из которой, кажется, вечность назад
мерзкий предатель Пратт спихивает её на грузовик.
Сейчас при свете дня помещение выглядит даже уютным, и черные сектантские кресты намалёванные поверх краски на стене, совершенно не нарушают этого впечатление.
Сид с задумчивым видом стоит у памятной доски с кучей непонятных листочков, карт и линий, соединяющих всё это великолепие в нечто несущее логику и смысл только для ума вестника.
Он оглядывается, заслышав звуки шагов и кивком отпускает бессловесных сопровождающих.
Те испаряются с такой скоростью, что их вполне можно заподозрить в использовании магии вне Хогвартса. Так же бесшумно и молниеносно исчезают типчики, сидящие у мониторов с видами с камер наружного наблюдения. По мнению Кэрол это уж лишнее, вдруг атака недругов, а никто и не заметит, но, очевидно, её беспокойства здесь никто не разделяет.
Сид стоит, заложив руки за спину, слегка наклонив голову к плечу и молчит, выжидающе смотрит. Вероятно, если ему передали, что Кэролин хотела поговорить, то он вполне логично ожидает, что она заговорит. Сама Кэролин о логике не думает, она просто смотрит на вестника. Мощные плечи Джейкоба обтянуты серой тканью футболки, которая, к счастью для девушки, достаточно свободна всё же, чтобы скрывать шесть кубиков его пресса. Кэрол и без их созерцания чувствует себя потерянной наивной школьницей, пускающей слюни по недосягаемому айдолу.
Можно ли это считать Стокгольмским синдромом?
Или для него нужно непрерывное длительное нахождение в плену?
Можно ли считать нормальным, когда привлекает тот, кто едва ли не в два раза старше?
Можно ли считать нормальным интерес к предположительно ментально нестабильному вестнику?
Хотя почему предположительно.
Это как раз очевидный факт.
Сид качает головой:
— Слабые не могут быть воинами и героями, Кэ-рол, помнишь? Они не воины, они дети. Ты повела себя как капризный ребёнок, заскучавший без внимания. Испортила то, что тебе не принадлежит, отвлекла без надобности моих людей.
«Отвлекла меня», — зависает в воздухе непроизнесённое.
И помощник понятия, кстати, не имеет, что за дела могут быть у вестника — не каждый же день выкашивать население округа, так скоро некого будет вербовать.
— А капризных детей наказывают, Кэ-ро-лин.
Помощник хочет досадливо поморщиться от неприкрытого намёка на незрелость её поведения, хотя в чём-то она и согласна. Толку было пытаться устроить побег, если непонятно, не пристрелят ли её сопротивленцы сразу, как увидят.
Сердце девушки ухает в пятки, когда
Джейкоб больно смыкает пальцы на её плече и разворачивает к выходу. И сейчас в его касаниях нет ни следа того нетерпения, того обещания удовольствия, которое было памятной ночью.
Кэролин строптиво пробует сбросить с себя руку Сида, его пальцы сжимаются ещё сильнее.
— Если тебе не сидится спокойно в комнате, всегда есть альтернатива, Кэ-рол, — его тон может конкурировать с хваткой по жёсткости, — я долго позволял играть тебе в твои маленькие игры, но пришло время положить этому конец, и вернуть тебя на путь.
Кэролин не может сказать, что прям всё понимает, что имеет в виду вестник, но это не особо важно, когда она слышит слово «конец».
Вестник выводит её во двор. И на мучительно долгое мгновение девушку захлёстывает ужас, что он втолкнёт её в круг перед судьями и оставит им в качестве закуски. Ей хочется жалобно и совсем негероически произнести что-то вроде «Не надо», а с другой стороны, она представляет, как это будет жалко выглядеть, а главное, вряд ли поменяет его решения, поэтому упрямо стискивает зубы.
Вопреки опасениям помощника, вестник доводит девушку до клетки, и в его движениях нет какой-то излишней агрессии и злобы, когда он вталкивает её вовнутрь и гремит затем замком.
— Я уже говорил, Кэ-рол, а повторять я не люблю, — Джейкоб наклоняется к самым прутьям, внимательно смотрит на помощника; в дневном свете его глаза напоминают нефриты. Девушка опять же мысленно отвешивает себе затрещину от такого излишне слащавого сравнения, мелькнувшего у неё в голове.
— Никакой секс, сколь бы хорош он ни был, — тут вестник как будто слегка усмехается, на секунду взгляд темнеет, — не изменит ничего. Есть правила и тебе придётся их соблюдать.
Он хлопает по прутьям ладонью, словно ставит точку в предложении и, разворачиваясь, уходит.
Кэрол прикрывает глаза. Она могла бы заорать вслед, что как она может соблюдать какие-то правила, если понятия не имеет, какие они. Но, во-первых, это, видимо, как с законом — незнание не освобождает от ответственности. А во-вторых, не нужно быть гением, чтобы понимать, что любого выведет из себя, когда пленник вместо послушного сидения взаперти начинает трепыхаться.
Особенно, конечно, старшего Сида, с его вероятными пунктиками по поводу дисциплины.
Кэролин вздыхает. Она чувствует себя слабовольным бесхарактерным желе, неспособным на великие дела.
За ней приходят поздним вечером. Отпирают клетку эдемовцы с лицами непроницаемыми как у монолитов на острове Пасхи. И Кэрол ничего не может с собой поделать — она рада до чёртиков, что не придётся проводить ночь в зловонии клетки с сомнительными акустическими эффектами в виде стонов отчаявшихся бедолаг по соседству.
Её вталкивают в знакомую комнату и, повинуясь, вероятно, какому-то едва видимому и слышимому знаку, эдемовцы исчезают во мраке коридора.
— Закрой дверь, помощник, — глухо произносит Джейкоб.
Кэрол чувствует, как у неё ускоряется пульс.
