***
— Что это? Гавриил нахмурился, когда приземлился среди своих братьев. Ребенок, вещь, ангел, Кастиэль имел самую раздражающую привычку цепляться, и Гавриил не мог отпустить его с тех пор, как отец передал его ему. При каждой попытке он вскрикивал и только сильнее цеплялся. Гавриил мог лишиться крыла, если бы попытался оторвать его от себя. Архангел вздохнул и посмотрел на лежащего Морнингстара: свет сверкал на его форме. — Это Кастиэль. Наш новый брат. — Ты имеешь в виду половину нового брата, — Морнингстар встал и нахмурился, а затем ткнул Кастиэля, который тут же затих. — Может, четвертинка. Почему он такой маленький? — Он — эксперимент. Я должен… вырастить его. Морнингстар смеется, долго и громко. Сейчас собирается толпа его братьев, и Кастиэль начинает дрожать. — Воспитывать? Ты научишь его ходить и говорить? — Я не уверен, — рычит Гавриил, перекладывая Кастиэля на бедро. Он начинает издавать звуки, звуки страха, так как все больше его братьев прибывают, чтобы поглазеть, и с каждой секундой Гавриилу становится все более неловко. — Отец оставил его на мое попечение, и я должен обучать его, как любого другого птенца. Гавриил говорит, не обращая внимания на хныканье и крошечное сопение, но когда в огненной вспышке появляется Михаил, Кастиэль начинает искренне и громко плакать. Гавриил шокирован, но втайне доволен тем, как расширяются глаза его братьев, и все они шарахаются назад. — Он плачет? — спрашивает Уриил, частично с отвращением, частично с любопытством. — Да, думаю, да, — Гавриилу приходится повысить голос, чтобы его услышали. — Ну так убери его! — кричит Анаэль, когда шум достигает угрожающих децибел. Гавриил прижимает к себе свою ношу и поднимается, устремляясь в темноту.***
— Что с тобой?! Он парит в космосе, Земля сверкает голубым драгоценным камнем вдали, держа за одно из своих крыльев все еще сопящего Кастиэля. — Слишком много! — маленькое существо вскрикивает, и Гавриил вздыхает. Слава богу, оно хотя бы умеет говорить. — Это твои братья, их много. — Большие! — Они твои старшие братья! Кастиэль хнычет, когда кричит, и Гавриилу уже надоели странные стеклянные извивы, которые его форма делает каждый раз, когда это происходит. — Гавриил… Пожалуйста? Он снова вздыхает и отпускает Кастиэля, который почти сразу же возвращается к нему, крошечными ручками хватаясь за его крылья или что-то еще, за что они могут ухватиться, и прижимаясь к нему. Гавриил все еще не уверен, что он должен сделать из этого. Это испытание? Чтобы проверить, как долго он сможет терпеть, прежде чем сорвется? Или это что-то другое? Его отец был ужасно туманен. — Ну, — признает Гавриил, — их довольно много, и они довольно большие, громкие и иногда глупые. Он проводит рукой по голове Кастиэля и улыбается. Очень медленно Кастиэль улыбается в ответ.***
Он не видел своих братьев уже несколько недель, поэтому для него становится неожиданностью, когда Анаэль спускается с неба и подходит к нему так осторожно, словно он владеет химерой. Кастиэль свернулся калачиком на ложе из вереска и клевера и спит — эта тварь дремлет. Гавриилу приходится пережидать дремоту, иначе он рискует проснуться посреди своего дела, а Кастиэль очень злится, если его разбудят. — Что он делает? — шипит Анаэль, все еще находясь на расстоянии нескольких футов. Гавриил закатывает глаза и ложится на поле, на которое претендовал. Он устал, что почти невозможно, но он устал, и у него болит, и он раздражен, и… — На что это похоже, Анаэль? — Гавриил шепчет. — Он дремлет. Анаэль делает шаг вперед, все еще настороженный, и довольно чопорно садится рядом с Гавриилом, на стороне, наиболее удаленной от Кастиэля. — Он дремлет? Гавриил кивает: — Да, и ему скучно, и он хочет играть, и видеть отца, и видеть уток, и видеть людей, и гоняться за облаками, но он не умеет хорошо летать, поэтому этот идиот просто прыгает с предметов и думает, что это весело, когда мне приходится бросать все свои дела, чтобы поймать его. Анаэль смеется, вежливо прикрываясь рукой, но Гавриил все равно стонет и переворачивается. — Это не смешно. — Знаешь, Морнингстар всем говорит, что ты наказан. — Наверное, да. Наверное, из-за той истории с овцами и шлюхами. — Нет, в этом больше виноват Метатрон, чем ты. — Это была моя идея. — Ну… — Анаэль наклонил голову, как раз в тот момент, когда раздались чавкающие звуки и хруст травы. — Прекрати… — Гавриил застонал. — Не будь таким мелодраматичным, — проворчал Анаэль, — иди сюда, все в порядке. Гавриил нахмурился и посмотрел на Кастиэля, который сидел на своей вересковой подстилке, еще не проснувшись, но подозрительно глядя на Анаэль, и его крылья были распушены. — Да ладно, Анаэль — твой брат. Он не сделает ничего ужасного. Кажется, тогда все в порядке. Кастиэль переползает через лежащего Гавриила и усаживается перед Анаэлем. Он позволяет осмотреть себя, изучить свои крылья и разгладить тени; Гавриил просто счастлив, что позволяет другому существу рядом с собой и их Отцом прикасаться к нему. Затем следует неизбежный вопрос. — Поиграем? — Удачи, — ворчит Гавриил, не обращая внимания на взгляд Анаэля. — Во что играть будем, малыш? — В догонялки! Анаэль моргает, когда Кастиэль поднимается на ноги. — Догонялки? Что за «догонялки»? — Все просто: он хочет, чтобы ты погнался за ним. — А, понятно. О! Гавриил остается лежать в траве в течение шести часов, которые потребовались Анаэлю, чтобы поймать его.***
Кастиэль не умеет драться и не умеет летать, но он слушает. Гавриил очень быстро обнаруживает, что маленький ангел слушает все и вся, даже то, что ему не положено. А еще он повторяет их по команде, точно маленький попугай. Морнингстар внезапно становится намного тише.***
А еще он начинает немного портиться. Гавриил замечает это, пока Кастиэль возится с набором камней, из которых Гавриил смастерил для него семью из трех человек и собаку. В свое время он приобрел льва из золота, жирафа из мыльного камня, а также лошадь и медведя из латуни. С того утра он также приобрел дюжину маленьких глиняных птичек и деревянную лодку, которую Гавриил никогда раньше не видел. На нем также корона из сплетенных цветов, которая, как знает Гавриил, досталась ему от Анаэля, но доказать это он не может. — Кастиэль, откуда у тебя эти птички? — Их сделал Морнингстар. Что. — А лодка? — Барахиил сказал, что она будет плавать, если я опущу ее в воду. Я могу положить в нее льва Михаила. О боже.***
Кастиэль учится. Гавриил показывает ему, как летать. Как расправить крошечные крылышки из тени и света и просто пикировать, а не падать. Кастиэль летает, а потом гонится за Гавриилом по горам и каньонам. Он летает с птицами и прячется в смерчах. Он летает в грозу и донимает Рафаэля, пока старший ангел не изгоняет его молнией. Он летит с маленькими подарками к их Отцу. Он спускается под океан и гоняется за рыбой вместе с Барахиилом. Он взлетает на самую высокую точку Земли, чтобы встретить восход солнца вместе с Морнингстаром с золотым львом на коленях. Постепенно он улетает от Гавриила.***
Он перестает дремать и не хочет играть. Гавриил не может вспомнить тот день, когда он наткнулся на россыпь игрушек, глиняных птиц и металлических животных, но он помнит чувство потери. Внезапное, странное чувство пустоты, и он боится, что именно этому пытался научить его отец.***
Когда Кастиэль становится достаточно большим, он сражается. Он сражается даже тогда, когда Гавриил этого не хочет. Он научил своего птенца летать, сражаться и петь хвалу Отцу. Он не учил его сомнениям, потерям и всем тем ужасным вещам, которые ангелы притворяются, что не чувствуют. Все это Гавриил оставил для себя. Морнингстар падает. Их Отец исчезает. Метатрон умолкает. Война приходит, уходит и приходит. Кастиэль все еще сражается, когда Гавриил покидает небеса, не имея при себе ничего, кроме своей благодати и бушующих эмоций, которые он скрывал долгие годы.***
Жизнь продолжается, Гавриил забывает, учится, становится кем-то другим. Чем-то новым, чем-то более сильным, чем-то мстительным, а потом появляются два глупых человека, и все это разбивается, как стекло.***
Гавриил мокрый; ему было бы холодно, если бы он не был тем, кем он был. Он лежит на полу склада и смотрит на старые поперечные балки и капающий потолок. Он не знает, сколько времени прошло со времени смеха, святого масла и позора. Он закрывает глаза, когда слышит шаги — кто бы это ни был, он не хочет, чтобы его беспокоили. Он превратит их в мороженое или бумажные звезды, или засунет в плохо написанный роман и оставит в магазине подержанных книг. Он забудет… — Гавриил… Знакомое чувство, знакомая боль, не тот голос, не те глаза, но Гавриил видит клубок тени, который следует за ангелом. Кастиэль стоит над ним и смотрит вниз, наклонив голову. Гавриил не чувствует ничего, кроме боли и растерянности. Он больше не уверен, что принадлежит ему. Кастиэль уже узнал все то, что Гавриил пытался от него скрыть. Эти люди с их улыбками, лаской и слепой упрямой надеждой проникли под его кожу и в его тень, и все это неправильно… Медленно присев, Кастиэль проводит рукой по щеке Гавриила, молчит и ждет. — Почему ты ушел? Он мог бы дать сотню ответов. Тысяча причин, по которым Гавриил был слишком болен, чтобы смотреть на это снова и снова. Слишком болен, чтобы смотреть, как Морнингстар выкрикивает непристойности, видеть каменное неизменное лицо Михаила, видеть Кастиэля, его Кастиэля, снова с мечом и копьем. Но он сломлен и сырой, а эти глупые людишки вцепились своими липкими пальцами во все, что он пытался защитить, так что все, что получается, это, — Я больше не был тебе нужен. Правда жжет ему горло, и он отшатывается от Кастиэля, пряча лицо в пол и засовывая руки в карманы. Он слышит едва слышные звуки и выдыхает, когда Кастиэль обхватывает его руками, вытаскивая из грубой и мокрой постели и просто обнимая, позволяя отдохнуть. — Ты нужен мне сейчас. Кастиэля трясет; он дрожит от страха за своих людей и за всех людей. Он боится за птиц, рыб и своих братьев. Он боится за себя, за отца и за Гавриила. Гавриил реагирует так же, как и всегда: он прижимает к себе птенца и стреляет вверх, в темноту.***
Когда они оба перестают дрожать, хныкать и вообще вести себя как глупые существа, Кастиэль поднимает глаза на Гавриила и вздыхает, — Гавриил… Пожалуйста? Гавриил медленно вздыхает в ответ и роется в кармане, пока не находит знакомую потрепанную форму льва. Впервые с тех пор, как началось все это гнилое дело, он видит, что на лице Кастиэля промелькнуло что-то похожее на радость. — Конечно, — вздыхает Гавриил, наконец-то ухмыляясь. Очень медленно Кастиэль улыбается в ответ.