8 мгновений

      Последняя учебная неделя была ознаменована тысячью и одной контрольной работой, подготовкой к экзаменам и консультациями с преподавателями. Все студенты были напряжены и много старались для того, чтобы получить желанные высокие баллы.       Мой предметный список сдачи не особо отличался от базового курса обычного старшеклассника. Только вот между гуманитарными и точными науками я выбирала первое.       Меня никогда не тянуло к цифрам. И именно в дни зачётов по математике, физике я чувствовала себя наиболее уязвимой. Кажется, все эти формулы давили и разрушали мой мозг изнутри, хотя это было не так заметно снаружи - мне приходилось понимать их для положительных оценок за контрольные работы.       Помимо учёбы, подготовка к концу триместра проходила и в волейбольном клубе. Все мы старались выкладываться на 110%, а то и все 120%. Близость весеннего турнира разожгла в обеих волейбольных командах желание выиграть и показать все свои возможности на соревнованиях.       За недолгие две недели совместных тренировок в копилке выигранных женской командой матчей прибавилось аж 6 очков. Со стороны мужской было 11. Но каждый новый сет лишь прибавлял нам уверенности в себе и своих силах. Ведь выигрывать у лучшей команды префектуры означало лишь то, что наши способности растут.       Это были не равные матчи, ведь никто не проводит соревнований между женской и мужской командой всерьёз. Но с каждой последующей игрой мы разрабатывали новые стратегии, искали обходные пути, учились пробивать непреодолимую стену и побеждали.       И каждая такая победа радовала не только нас, но и противников. Как бы странно это не звучало, мужчины с радостью помогали нам добиться больших успехов.       Кстати о волейболистах.       После совместного празднования Ханами и неоднозначного момента у моего дома, мы с Ушиджимой постепенно начали общаться ближе. Не просто приветствовать друг друга вежливым кивком, а говорить. Говорить немного, но в удовольствие.       И это радовало.       Надеюсь, не только меня.       Мы стали сидеть за одним столом в обеденное время, пересекаться на переменах чаще и, похоже, неслучайно. Недавно обменялись телефонными номерами. Однажды он даже пришел ко мне на работу, чтобы перекусить.       Перспектива сидеть за обедом рядом с Семи крайне радовала мою блондинистую подругу. Поэтому к постоянным восхищениям его внешним видом прибавилось ещё и вечное ожидание встречи за обедом. К тому же Мико каждый день устраивала «угадайку» суть которой заключалась в том, чтобы угадать, что именно сегодня купит себе Семи-Семи.       Мы с Тендо и Ушиджимой чаще просто сидели рядом, молча наблюдая за этой комичной картиной. — Какие у тебя планы на каникулы, Каэдэ?       Я отрываясь от пачки сока и задумываюсь над вопросом Тендо. — Возьму побольше смен, буду упорно тренироваться, и конечно же, постараюсь выиграть весенний турнир! — Звучит крайне интересно, — заключает Семи. — А какие планы у вас? — спрашиваю я, осматривая всех ребят. — Мы с родителями хотели уехать в Токио на две недели, но из-за турнира отдохнём там всего неделю, — говорит связующий, жуя булочку. — Папу отправляют в командировку, возможно, я тоже поеду с ним. Может, увидимся с тобой в Токио… — воодушевлённо говорит Мико, в наглую, слишком близко рассматривая Семи.       Кажется, связующий вздрогнул и явно перехотел ехать в Токио…       Я прыскаю в кулак, стараюсь не выдать своих эмоций. Кажется, Тендо испытывает то же самое, но своих не скрывает. Поэтому совершенно открыто хихикает над другом.       Было так не привычно видеть мальчиков в школьной форме, а не в спортивном облачении. Белые пиджаки и пурпурные галстуки в клетку. Иногда мне казалось, что наша школьная форма была придумана исключительно для девочек, ведь в ней мы выглядели довольно милыми.       А вот мальчики…       Не всем шли эти цвета и фасоны. На ком-то это выглядело даже нелепо, но сделать с этим никто ничего не мог, ведь форма — обязательный аспект нашей учёбы здесь. Поэтому кто-то терпел, а кто-то радовался тому, что ему идёт. — В моих грандиозных планах была экскурсия по самым вкусным местам префектуры! — Гошики посоветовал тебе что-то ещё?! — с интересом спрашиваю я. — Да! — довольно отвечает блокирующий, начиная красочный рассказ о том, какие именно места он хочет посетить.       Мы с Ушиджимой тянемся, чтобы заглянуть в телефон Тендо и глупо сталкиваемся лбами. — Прошу прощения, — сразу же выдаёт он.       Я отстраняюсь, потирая ушибленное место. — Ничего страшного, — искренне говорю я, — почти не больно. — Это в качестве извинений, — выдаёт он, протягивая мне молочный пудинг, до этого стоявший у него на подносе. — Спасибо, не стоит, — но пудинг всё же принимаю. Он мне очень нравится, поэтому я почти всегда беру его на десерт. А теперь вот получила дополнительную порцию, какая удача.       Тендо прищуривает глаза, переводя взгляд с меня на Ушиджиму и обратно. — Получается, ты должен Каэдэ целый пудинговый торт из-за того, что сбил её с ног в начале месяца?!       Неожиданно для себя и всех остальных я смеюсь. Представила картину, где Вакатоши в нашей школьной форме завозить в столовую тележку с целым тортом из пудингов. На нём два, нет, три яруса разных цветов, и весь этот торт трясётся из-за неровных стыков на полу, смешно булькая.       Видимо, такая весёлая картинка возникла не только у меня в голове. Всё за столом смеются.       Занятия пролетают быстро. Это не может не радовать. Тренировки по нашему новому расписанию проходят в штатном режиме.       Тамура-сенсей идёт на поправку и сможет присутствовать на турнире. Я привозила ему в больницу некоторые документы, связанные с клубной деятельностью. Он благодарил меня за помощь и рассказал о том, что многие мальчики звонили ему, чтобы похвастаться своими успехами.       Кажется, этот человек пророчит мне будущее тренера по волейболу. Отказываться не спешу, просто потому, что не знаю, что уговорила мне судьба.       Тренировочный матч с мужской командой.       Разбег, бросок, подача.       Я лечу к мячу, совершенно не замечая Хираи, которая делает то же самое, сбивая меня с ног. Звук глухого удара разлетается по залу, отскакивая от высоких стен. — Нога-а-а! — невольно вырывается изо рта, и я хватаюсь за лодыжку.       В следующую секунду вокруг меня стоят по меньшей мере 10 человек. Лицо каждого выражает крайнюю озабоченность и беспокойство.       Меня поднимают и помогают сесть на лавку. Не особо понимаю, что происходит, и действую скорее при помощи кого-то, а не по собственной воле. — Я помогу ей дойти до медпункта, — вызывается басистый мужской голос.       Это Ушиджима.       Наверное, это ожидаемо. То, что он решил помочь. Поступок воспитанного и ответственного человека. Но мне всё равно неловко из-за этого даже сейчас, в тот момент, когда о неловкости не стоит даже и думать!       Он садится рядом, аккуратно кладёт свою руку мне на талию и просит опереться на него. Мы встаём с лавки, очень замысловато переплетая руки и тела. Парень аккуратно держит мою ладонь, перекинутую через его плечо, в своей, не позволяя мне упасть.       Он тёплый. Я бы даже сказала горячий. Чертовски горячий. Его большая ладонь обжигает кожу даже через футболку. Доигровщик с такой лёгкостью помогает мне идти, что кажется, в этом мире нет человека надёжнее и сильнее.       На пол пути я прошу остановиться, так как устала почти что «прыгать» на одной ноге. Опираясь о стену, горько выдыхая.       Как же не вовремя. Почему это случилось сейчас, за 10 дней до турнира? Я точно не смогу полностью восстановиться. А если выйду на поле с травмой, рискую сделать только хуже.       Как же меня это раздражает! Мысленно я злюсь на себя, на Хираи, на всех, кто был на поле, и даже на того, кто подавал этот несчастный мяч. Хочется закричать или же топнуть ногой в порыве злости, но даже этого сделать не получится. Я опускаю голову, пряча лицо. Глаза заволокли слёзы. Они идут не столько от боли, сколько от обиды.       НЕТ       Нет       нет       только не при Ушиджиме. Я не хочу просто так потерять уважение, которое начала замечать в его взгляде. — Настолько больно? — обеспокоенно выдаёт парень, опускаясь на корточки, чтобы заглянуть мне в глаза.       Стыдно.       Это чувство обжигает изнутри так сильно, как не бывает при пропущенном мяче. Я не хочу плакать здесь. В школе, в коридоре, стоя перед ним. Не хочу казаться слабой плаксой.       Но не могу.       Ничего не могу с этим сделать. И это раздражает меня изнутри лишь сильнее. — Нет, — негромко отвечаю я.       Шмыгаю носом, часто-часто моргая ресницами, чтобы спрятать следы всего происходящего. — Позволишь поднять тебя на руки?       ЧТО СДЕЛАТЬ? Он хочет поднять меня на руки. Меня? На руки? Прямо здесь? — За-зачем? — произношу я, дрожащим голосом. — Так мы быстрее доберёмся, и тебе будет не так тяжело идти, — с невозмутимым видом произносит Ушиджима.       Я думаю пару секунд и киваю в знак согласия. Парень подходит ближе, и я отстраняюсь от стены, чтобы ему было удобнее поднять меня. — Я положу руку сюда, — не громко комментирует он, указывая на плечо, — и сюда, — показывая на место под коленями. Доигровщик поднимает на меня глаза, дожидаясь моего молчаливого согласия, а я лишь неотрывно смотрю на него.       Он одним лёгким движением поднимает меня вверх, прижимая к своей широкой груди.       Я точно расплавлюсь.       Осознание того, в каком положении я сейчас нахожусь, и то, какие бы мысли могли допустить невольные зрители этого представления, приводит меня в ужас. Но в школе никого. Точнее люди есть, но сейчас почти все заняты клубной деятельностью.       Через пару поворотов и 50 метров пути мы оказываемся в медпункте. Доигровщик аккуратно опускает меня на кушетку. Медсестра осматривает мою ногу, приносит холодный компресс и уходит для того, чтобы найти и заполнить мою медицинскую карту. Мы остаёмся одни.       Молчание — У меня тоже было такое. Ты только не переусердствуй на игре, иначе может стать хуже. Тогда обычным компрессом и перевязкой не отделаешься. — Да, постараюсь… Я переворачиваю компресс и снова прикладываю его к ноге. Сижу, уткнувшись лбом в собственное колено. — Эй Я поднимаю взгляд на доигровщика. — Волейбол — это игра в которой смотрят только в верх, — он слегка улыбается, пытаясь подбодрить меня.       Да. Игра, в которую не возможно выиграть в одиночку. Игра, в которую невозможно выиграть, стоя на месте. Не такая уж и простая игра.       И Ушиджима, который достиг таких результатов, упорно тренируясь. Интересно, у него были серьёзные травмы? А как он реагирует на пропущенные мячи?       Так же, как и я, старается сделать в два раза больше, что бы этого не повторилось или же просто принимает это как данность? О чём он думает? И есть ли в этих мыслях что-то такое же постоянное, как волейбол? — Получается, что я должна тебе за моё спасение. — Нет. Думаю, что ты на моём месте поступила бы точно так же. — Да, я бы помогла тебе дойти до медпункта. Но вот на руки точно бы не подняла!       Мы смеёмся — Выходит, ты мой спаситель, а я даже никогда не интересовалась, какой у тебя любимый цвет. Доигровщик удивлённо переводит на меня взгляд. Его губы трогает улыбка. — Синий, — говорит он, — а твой? — Зелёный. Тёмный. Такой, каким бывают листья камелий в самый пик цветения.       Это так странно — сидеть здесь и обсуждать любимые цвета. Кажется, что нам не по 17 лет, а 7, и мы играем в песочнице, обсуждая насущные вопросы.       Этот момент уединения в очередной раз показывает, что мы лишь обычные люди, которые способны радоваться, дружить и любить.       Теперь не я чувствую напряжение в разговоре с ним, он кажется мне другом. Человеком, которого не просто уважаю, но и хоть чуть-чуть знаю.       Медсестра возвращается, делает мне перевязку, даёт рекомендации и отправляет нас обратно.       Ушиджима снова просит разрешения поднять меня и бережно несёт почти до самого входа в спортивный зал. Хорошо, что этого никто не видит. Хорошо, что этого не видят волейболисты. И я надеюсь, что никто и никогда об этом не узнает.       Видимо, доигровщика посещают похожие мысли, и он не хочет портить свою и мою репутации странным поведением и возможными слухами. Мы без слов понимаем друг друга, становясь в ту же позу, в какой уходили из зала.       Много кто подходит ко мне, чтобы узнать, что сказали в медпункте. Многие девушки обеспокоены тем, как я себя чувствую и как буду играть на турнире. Оставшееся время тренировки я провожу на скамейке, расстроенно потирая повреждённую ногу.       Ушиджима так же вызывается проводить меня до дома, потому что не уверен, смогу ли я добраться самостоятельно. При ходьбе я наступаю лишь на носок, так как любые другие движения вызывают резкую боль. Доигровщик медленно, но верно идёт рядом, готовый в любую минуту ловить меня в случае падения.       Мы не останавливаемся возле изгороди, как в прошлый раз. Сейчас парень провожает меня до двери, помогая подняться по лестнице.       Стоим напротив друг друга.       Мне никогда прежде не казалось, что кто-то может быть настолько выше меня. Хотя я пошла в папу, унаследовав высокий рост, 174 сантиметра. Это довольно много для девушки в Японии и довольно много для либеро, но сейчас…       Сейчас я стояла напротив Аса, который был на голову выше меня и раза в 1,5 шире в плечах. Казалось, он может удержать небеса, если они вдруг решат обрушиться на меня. И этот человек нёс меня на руках сегодня.       Дважды.       На щеках проступает румянец, которого, я надеюсь, не видно. — Буду ждать тебя завтра здесь в 8. Будь осторожнее, — он тянет руку к моим волосам и слегка треплет меня по голове.       Он будет ждать? Ждать меня с утра. Завтра. А может быть, и в другие дни.       Кажется, я молчу слишком долго. — Да, хорошо, — почти шепчу на выдохе, — спасибо тебе за всё, Ушиджима!       Он улыбается. — Лучше по имени, Каэдэ. — Спасибо за всё, Вакатоши.       Он слегка улыбается, кивает и уходит. Я же так и остаюсь стоять на месте, глядя ему в спину.       После произошедшего я съездила в больницу и сильно перепугала маму тем, что со мной что-то произошло, но врач подтвердил, что всё не настолько плачевно и жить я буду.       Все оставшиеся до соревнований дни Вакатоши ждал меня с утра у дома и провожал обратно по тому же пути. Он интересовался моим состоянием, узнавал, как я себя чувствую, рекомендовал упражнения, которые помогут восстановиться. Каждый день отдавал мне свой пудинг.       И каждый раз, возвращаясь домой, я ловила себя на мысли о том, что эта странная забота не укладывается в моё понятие дружбы. Я ждала следующей встречи. Не с замиранием сердца, но с предвкушением.       Мне хотелось гулять, говорить, тренироваться или просто молчать рядом с ним.       И любая мысль перед сном приводила меня к нему. К великому Асу волейбольного клуба старшей Шираторидзавы.