***
Суп Рыжий всё же варит. И холодная модно-серая квартира наполняется густым ароматом куриного бульона. Здесь действительно семья не живёт, кажется, даже Хэ Тянь не живёт. Всё на своих местах: ни случайного носка под диваном, ни разбросанных учебников по столу, ни еды. Пришлось даже в магазин сгонять, чтобы купить все ингредиенты. Пока Рыжий бегает за продуктами, Хэ Тянь успевает сходить в душ, переодеться из пыльного школьного в чистое домашнее и занять наблюдательную позицию. — Никогда бы не подумал, что ты готовить умеешь, — выносит вердикт он, заглядывая в бурлящую кастрюлю. Рыжий отмалчивается, отодвигает плечо, чтобы не касаться стоящего за его спиной Хэ Тяня. Сказать ему особо нечего: да, умеет готовить, может даже что-то покруче супа сделать. Но кому это надо? И выглядеть будет так, будто перед соулмейтом рисуется. А они давно решили, что этого дерьма им не надо. — Ещё минут 15 ждать, — говорит Рыжий, глядя в кастрюлю. Чувствует, как по лицу шарит чужой внимательный взгляд, сдерживается, чтобы не посмотреть в ответ. Если посмотрит — хрен пойми чем закончится и без того странный день. — А выглядит вполне готовым, — Хэ Тянь берёт ложку, тянется ею к кипящему бульону. Рыжий успевает перехватить его руку за запястье и гневно сверкает глазами. — Лапы убери, — рычит он и понимает: цель достигнута. На губах Хэ Тяня расцветает победная улыбка, когда их взгляды наконец сталкиваются. — Не думал, что ты такой ревнивый, — Хэ Тянь облизывает нижнюю губу, а сам взгляда не сводит с Рыжего, словно метки ставит. — Я не… Рыжий отпускает запястье. — Малыш Мо и его кастрюлька… — насмешливо и одновременно мечтательно протягивает Хэ Тянь. — Съеби, а? — зло выплёвывает Рыжий и первым отводит взгляд, но периферическим зрением замечает, как улыбка становится шире и наглее. Неожиданно Хэ Тянь его слушается, сгребает со стола пачку сигарет и выходит на балкон. Рыжий наблюдает, как тот несколько раз чиркает зажигалкой, морщится, глядя на повреждённую руку, а потом пробует снова. На этот раз прикурить получается, Хэ Тянь втягивает себя сразу половину сигареты, а затем отворачивается и расслабленно выдыхает облако дыма прямо в город. Рыжий отрывается от завораживающего действия, оглядывается на кастрюлю — всё по плану, ещё одиннадцать минут и можно будет свалить. Квартира отельного типа без толики индивидуальности нагоняет тоску. Сразу и не скажешь, кто здесь живёт и живёт ли вообще. Рыжий тянется к холодильнику: пусто, в ящиках, где обычно хранятся сыпучие продукты, — лапша быстрого приготовления. Он прикусывает губу и тихо, чтобы Хэ Тянь не услышал, закрывает дверцу, проглатывает ниоткуда взявшийся ком. На этой кухне никто не готовит, а в этой квартире никто, кроме парня с огромными секретами, не живёт. Возможно, Хэ Тянь не врал: нет у него никого, кому было бы на него не плевать. — Нельзя его жалеть, — шепчет себе Рыжий, хмуря брови. Всё оставшееся время он смотрит, как кипит суп, дожидается нужного результата, выключает. Нечего ему здесь делать. Он Хэ Тяню ничего не должен, ни о чём его не просил. Рыжего так и подмывает в суп плюнуть, но не так его воспитывали, чтобы еду портить. Чужая рука неожиданно оказывается у него на плече, Хэ Тянь втягивает носом пар, исходящий от кастрюли. — Думал, как испортить мой суп, малыш Мо? Рыжий выворачивается из-под руки и ощетинивается. — Ничего я с супом не делал. — Неужели? — Хэ Тянь подозрительно заламывает бровь и пристально смотрит на Рыжего. — Тогда попробуй первым, — и протягивает ложку. Рыжему не слабо, он выхватывает ложку, зачерпывает бульон, пробует, торжествуя внутри, потому что вкусно: с приправами не накосячил, соли лишнего не пересыпал, всё добавил, ничего не забыл. Мама была бы довольна. — Всё? Или тебя с ложечки покормить? — спрашивает Рыжий, раньше времени седлая волну успеха. Хэ Тянь хмыкает то ли ошеломлённо, то ли издевательски. Непонятно. — Я тебе сказал, что у меня брат — бандит, и отец, кстати, тоже, а ты тут с супом выёбываешься? Хэ Тянь выдирает из пальцев Рыжего ложку, зачерпывает суп, чтобы попробовать. — А откуда мне знать, что ты не пиздишь как обычно? Хэ Тянь замирает на мгновение, смотрит на Рыжего в упор, словно убить хочет. Рыжий даже полшага назад делает. Хэ Тянь, удовлетворённый реакцией, наконец пробует суп, ненадолго прикрывает глаза, чтобы прочувствовать вкус, и откладывает ложку. — Ну? — не выдерживает Рыжий. — Вкусно. Как мой член. Хочешь попробовать? — На хуй иди, — Рыжий показывает средний палец, в ответ ему прилетает такой же. — Сам иди. Хэ Тянь на него даже не смотрит, ему интереснее смотреть, что в кастрюле, он в ней той самой вылизанной со всех сторон ложкой ковыряется. Миссия Рыжего выполнена, суп сварен, теперь знать будет, перед тем как рот раскрывать. — Уже уходишь? Ты можешь остаться. Я не против пообедать в компании. — Не горю желанием. — Как хочешь. Где-то в глубине души Рыжий хочет, чтобы Хэ Тянь его остановил, но он это желание прихлопывает, как жаждущего его крови комара.Глава 5
10 февраля 2024 г. в 13:17
То, что у Змея снесёт крышу, было делом времени. Так что Рыжий не удивился, когда это произошло. Змей даже продержался несколько дней, перед тем как ввязаться в показательную озлобленную драку. Единственным нюансом с какого-то перепугу стало то, что объектом ненависти оказался не Рыжий, а Хэ Тянь.
Змей напал на него прямо посреди школьного двора, на глазах целой толпы из учеников и учителей. В дальнейшем, прокручивая в мыслях эту ситуацию, Рыжий поймет, что время и место были выбраны не случайно. И не Змеем.
Он не видел тогда, как Змей и Хэ Тянь сцепились. Об этом вскоре узнает Рыжий из будущего, а Рыжий из настоящего сталкивается с последствиями, когда зачем-то отправляется за бисерной дорожкой из крови, которая вскоре приводит его к Хэ Тяню. Тот удивленно вскидывает брови, поджимает губы, молчит.
— Где это ты так? — спрашивает Рыжий, пытаясь издалека разглядеть, насколько всё серьёзно.
Всё не может быть серьёзно, это же всего лишь ладонь. Но кровь продолжает бардовыми каплями заливать пол — рана явно глубокая.
— Порезался о канцелярский ножик, — хмыкает Хэ Тянь, зажимая большим пальцем порез. Небольшая ранка, а принц уже почти в обмороке: морда у него бледнее обычного и не такая сияющая.
— Ты идиот, что ли? — Рыжий делает шаг вперёд. — Дай посмотрю, — подтягивает к себе руку, всматривается. — Пластыря нет у тебя?
— Что? — переспрашивает Хэ Тянь.
— Пластырь есть? — обеспокоенно повторяет Рыжий, подозревая, что золотой мальчик вот-вот рухнет в обморок.
— Не знаю, посмотри в кармане, — и приподнимает сцепленные руки вверх.
Когда до Рыжего доходит, что Хэ Тянь хочет, чтобы он залез в его карманы, вскидывается.
— Ни фига! Поищи сам.
— Как? — кровь так и продолжает капать на пол.
— Блядь… — Рыжий делает неуверенный шаг вперёд. — В задних или передних? — спрашивает он, стараясь вложить в голос максимум злости, чтобы за ней нельзя было углядеть смущения.
— В… — протягивает Хэ Тянь, вспоминая, — в задних?
Вот и настал тот день, когда Рыжему придётся полапать мужскую задницу. И чью, спрашивается? А ту, за которую убьют, если увидят.
Чтобы не передумать, Рыжий решительно шагает под кольцо рук, запускает ладони сразу в оба кармана, ни фига не находит и только потом понимает, как они с Хэ Тянем сейчас выглядят: один за плечи обнимает, потому что за это время успел локтями о плечи Рыжего опереться, другой за задницу. Рыжий пытается отшатнуться, но руки Хэ Тяня не дают: он по-хозяйски держит его в этом порочном круге и, кажется, не спешит выпускать, тянет губы в снисходительной улыбке, пялится, прожаривая до углей.
— Нашёл? — спрашивает, придвигаясь на расстояние поцелуя.
Рыжий молчит до тех пор, пока не понимает смысла вопроса.
— Нет. Лапы убери.
— Я тут вспомнил: кажется, я пластырь в передний карман положил, — с хриплой насмешкой произносит Хэ Тянь, наклоняя голову, силясь заглянуть Рыжему в глаза, а того уже топит нещадно, как тот сраный корабль от того сраного айсберга. Рыжий случайно (совершенно точно случайно!) стреляет взглядом на нужный карман и краснеет так, что рыжие волосы уже не кажутся такими уж яркими.
— Издеваешься, сука? — зло выдавливает Рыжий.
— Забавно… — Хэ Тянь медленно снимает руки с плеч Рыжего и отступает на шаг. — Ты вроде бы сам помощь предложил, а теперь зассал?
— Я не…
— Испугался, что спереди трогать меня понравится ещё больше, чем сзади?
Хэ Тянь явно наслаждается. Улыбается широко, довольно, не обращая внимания на кровоточащую рану.
— Иди в медпункт, — получается менее злобно и менее пофигистично, чем рассчитывает Рыжий.
— А я туда и шёл, пока ты мне помочь не решил, — на губах всё ещё играет наглая улыбка, в глазах адское пламя. Рыжий нехотя отводит взгляд в сторону. Надо будет сходить в храм и очиститься от этой бесовщины.
— Ну и катись куда шёл, — бурчит Рыжий, стараясь оказаться как можно дальше от местного принца.
Хэ Тянь хмыкает громко, выражая этим звуком всё возможное презрение. Уходит. Рыжий стоит, рассматривает на полу алые капли и не может понять, что это было. Почему пальцы жжёт, будто к горячей сковородке прикоснулся. И почему сердце никак успокоиться не может. И догадка вертится на языке, но не хочет быть озвученной. Потому что слова, произнесенные вслух, иногда сбываются.
На пути подальше от медпункта Рыжего ловят три какие-то девчонки и допытываются, не видел ли он Хэ Тяня. Откуда? Какого Хэ Тяня? Не пошли бы они на хрен? Это он бы в обычные дни так отреагировал, но сегодня хмуро спрашивает:
— А вам-то зачем?
— Как? Его же Шэ Ли поранил! — возмущается первая.
— Вдруг помощь нужна! — говорит вторая.
— Змей? — у Рыжего пальцы леденеют.
— Да, они перед входом подрались. Змей… Ну, то есть, Шэ Ли как с цепи сорвался, — третья девчонка явно была рада сообщить новую сплетню, не забывая при этом обеспокоенно поджимать лапки в беспокойстве за своего зомбо-боженьку. — Их с Хэ Тянем еле растащили. Хэ Тянь после драки куда-то сюда пошёл.
В голове Рыжего всплыла окровавленная рука, но он даже внимания не обратил на всё остальное. Неожиданно вспомнились пыльные белые кроссовки. Как Хэ Тянь, помятый и явно притормаживающий, мог так складно врать? И как Рыжий не заметил?
— А Змей что? — спрашивает он, сжимая кулаки.
— Он сейчас у директора.
— Киу! Хватит сплетничать! — одёргивает третью первая девчонка. — Мо Гуаньшань, ты Хэ Тяня видел?
Рыжий вскидывает подбородок, смотрит на них из-под бровей.
— Видел, — говорит Рыжий в сторону. — Сказал, в медпункт не пойдёт. В туалет, наверное, пошел. Не знаю.
Рыжего чуть не снесла волна восклицаний о мужественности и смелости Хэ Тяня, о его беспомощности в час нужды. Рыжий с трудом это вытерпел, и даже слова благодарности вспыхнули недобрым огнем в сердце. Девчонки поспешно ушли на второй этаж в надежде обнаружить Хэ Тяня первыми. А Рыжий стоял и пытался понять, какого чёрта соврал. Если Хэ Тяню можно балаболить на каждом шагу, это не значит, что Рыжему можно. Это вообще не его стиль. А сегодня, оказывается, вполне.
Рыжий громко выдыхает, засовывает руки в карманы и бредёт к ближайшей от медпункта скамейке. От вранья горчит на кончике языка, как от впервые выкуренной сигареты. Рыжий разваливается на скамейке, взгляд его неотрывно следит за дверью медпункта.
У него мозг кипит от мыслей. У Змея с Хэ Тянем отродясь общих тем не было: они не пересекаются в школе, не общаются за её пределами. Оба друг друга благоразумно «не трогают», а сегодня так потрогали, что один у директора, второй в медпункте, а школа стала похожа на горящий сплетнями муравейник. Рыжий отгоняет от себя мысль, но откровенно видит только одну точку соприкосновения этих двоих — себя. И если это так, то лучше выяснить это у тормозящего от боли Хэ Тяня, чем у разозлённого Змея.
— Что так долго-то…
Рыжий ждать вообще не умеет и не любит, так что в медпункте оказывается раньше распознавших ложь девчонок. На входе сразу натыкается на недовольно поджавшего губы Хэ Тяня.
— Давай я родителям позвоню. Пусть заберут тебя, — настаивает медсестра, пытаясь схватить пострадавшего за здоровую руку.
— Не надо, — отнекивается Хэ Тянь и, будто бы не замечая Рыжего, пытается обойти его стороной.
— Обезболивающее хотя бы выпей перед сном! — вдогонку советует женщина, в ответ получая сухой кивок. — А у тебя что? — обнаруживая Рыжего, спрашивает медсестра.
— А я к нему, — оборачиваясь, Рыжий показывает на замершую перед выходом спину, и медсестра расплывается в улыбке.
— Вот и проводишь его. Так мне спокойнее будет. Друг же…
— Нет, я… — пятясь назад от слишком упорной медсестры, вскидывает руки Рыжий. — Я просто…
— Я тебе освобождение напишу. Как тебя зовут?..
Рыжий нагоняет Хэ Тяня уже на улице, когда тот медленно бредёт к выходу. В руках у Рыжего неожиданное освобождение от школы, которое он вручает охраннику сразу после Хэ Тяня.
Стоит необъяснимая для осени жара, но загривок холодом обдаёт — верный признак того, что кто-то пялится. И если это Змей, то можно тушить свет. Рыжий вертит головой по сторонам, пока взглядом не находит какого-то накачанного блондина, подпирающего блестящий на солнце «Харлей». Глаз его не видно из-под солнечных очков, но смотрит он явно на них с Хэ Тянем.
— Ты его знаешь? — спрашивает Рыжий, кивая в сторону блондина.
Хэ Тянь поднимает взгляд, усталый и отрешённый, и приветственно вскидывает руку вверх, получает в ответ кивок.
— Прислуга, — безразлично бросает Хэ Тянь.
Блондин приподнимается, но не спешит подходить.
— Что-то он не очень похож на прислугу, — с сомнением протягивает Рыжий. — У прислуги таких мотоциклов нет.
Хэ Тянь отрицательно мотает блондину головой, тот садится обратно на своё место, отводит взгляд в сторону и снова замирает, словно античная статуя.
— Ты будешь мотоциклы рассматривать или меня до дома провожать? — съезжает с темы Хэ Тянь, явно не желающий рассказывать что-либо об этом таинственном блондине. Рыжий в последний раз скользит взглядом по «Харлею» — где ещё такую красоту увидишь? — и снова подстраивается под шаг Хэ Тяня.
— Я не нанимался вообще-то.
— Тебе школу разрешили прогулять вообще-то, — напомнил бледный и ослабленный, но всё ещё язвительный секс-символ всея девчонок.
Рыжий затыкается до поры до времени. Послать бы всё это к черту, но вроде как, если Хэ Тянь до дома не дойдёт, то он, Рыжий, виноват будет. А тот ещё и прихрамывает на левую ногу, и спина у него вся пыльная, и челюстью иногда ведёт так, словно проверяет, не выбита ли. Так что идёт Рыжий и не отсвечивает, заговорить даже не пытается, хотя подтвердить свои догадки считает необходимым.
— Змей, значит?..
Хэ Тянь поднимает глаза, шарит взглядом по лицу, хмурится, пожимает плечами.
— Тебя это не касается.
Хэ Тянь всегда врёт. И сейчас врёт. Рыжий нутром чует.
— Ой ли? — спрашивает, скептически поднимая бровь.
Хэ Тянь хмыкает, тянет губы в улыбке, той, которая слегка жемчужные зубы приоткрывает, а не хищно выворачивает клыки наружу. Той, с которой он с девчонками разговаривает.
— А если, скажем, я отстоял твою честь в драке со Змеем, — Рыжего передёрнуло от формулировки, от музыкального тембра голоса, от возникшего из ниоткуда ощущения приближающегося пиздеца. — Сделаешь мне приятно, малыш Мо?
И Рыжий видит это хищное наслаждение на бледном лице, чувствует, как Хэ Тянь впитывает проклятые эмоции: растерянность, смущение, страх и хрен пойми что ещё. Рыжий чувствует, что морда у него красная, и уши, и шея… Твою мать.
— Суп могу сварить, — должно было прозвучать язвительно, но звучит больше ворчливо.
Хэ Тянь ржёт. Громко так, что прохожие оглядываются. Хватается за бок, шипит от боли, но продолжает посмеиваться.
— А давай, — блестит чёрными глазами, губы облизывает.
— Я не… — не это имел в виду, хотел было закончить Рыжий, но за язык его никто не тянул. — Блядь, — тихо выдыхает он и надеется, что Хэ Тянь не слышал.
Но он слышит, естественно. Благоразумно прикусывает нижнюю губу, торжествующе молчит. Рыжий начинает паниковать, когда они приближаются к дорогущему району. Не просто богатому, а прямо luxury, где во дворе искусственный пруд с карпами, подъезды с консьержами и асфальт с подогревом. У Рыжего язык не поворачивается спросить, правильно ли они идут, потому что правильно: Хэ Тянь здесь смотрится естественно, в то время как в их среднестатистической школе выбивается по всем канонам. Ноги сами собой передвигаются медленнее, потому что прямо по хребту бьёт ощущение неправильности: не место Рыжему в этом районе в этих старых кроссовках и любимых спортивках.
— Ещё немного, и тебя придётся тащить, — ухмыляется Хэ Тянь через плечо.
— Просто… — Рыжий представил, как сейчас будет смотреть вся семейка Хэ Тяня на него. Может, он для этого его к себе и тащит: чтобы поржать, на место поставить. — Я не особо готов к такому обществу.
— К какому? К моему? — Хэ Тянь толкает стеклянную дверь и заходит в фойе. — Я живу один.
Рыжий резко тормозит.
— Как?
— Так бывает, когда мама умирает, отец пускается во все тяжкие, а брат с головой уходит в нелегальный бизнес, — буднично говорит Хэ Тянь и идёт к лифту.
Рыжий как на привязи следует за ним, повторяя про себя мантру: «Хэ Тянь всегда врёт».
— Шутишь?
Тот пожимает плечами.
— Как знать…