Как показать судьбе средний палец и выжить

Рыжий следит за его рукой. Не за Хэ Тянем, нет. Только за рукой, перебинтованной явно самостоятельно: недостаточно туго и недостаточно ровно. В такие моменты Рыжий старается не думать о словах: «Так бывает, когда мама умирает, отец пускается во все тяжкие, а брат с головой уходит в нелегальный бизнес». Но всё равно думает, и мантра «Хэ Тянь всегда врёт» не очень-то помогает. Количество поклонников Хэ Тяня растёт день ото дня, среди них теперь и парни есть. И хоть бы один ему нормально руку перебинтовал. Бесполезные идиоты только и могут, что жалеть и охать, какой Змей плохой и какой Хэ Тянь бедный и несчастный. Рыжему, естественно, на всё это плевать, главное, чтобы его не трогали. За неделю он научился психов на подлёте распознавать: если встретиться с кем-то взглядом, досчитать до пяти, а этот кто-то не моргнёт — значит, псих. Всё элементарно. Какая-то девчонка Хэ Тяню сок протягивает, он берёт, улыбается широко и благодарно, та краснеет до корней волос. Вот почему у кого-то утро начинается с яблочного сока, а у кого-то с новой фотки члена в телефоне? Рыжий, быть может, тоже бы улыбался, относись он к первой группе, но утром ему пришлось расширять свой чёрный список. Хэ Тянь поднимает глаза, видит его, разглядывает недовольное лицо, а сам ещё шире улыбается. У Рыжего мурашки по телу от этой улыбки, он хмурится, отворачивается, прибавляет шаг. До школы остаются считанные шаги, когда перед глазами появляется пачка яблочного сока. — Хочешь? — Хэ Тянь идёт задом наперёд, неожиданно ловко лавируя между учеников. — Назовём это благодарностью за вкусный суп. Вкусный?.. Рыжий почти цепляется за эту мысль, а потом понимает, что сейчас этот ублюдок пытается выменять полтора часа его сил, времени и, между прочим, карманных денег на какую-то дарёную пачку сока. — В жопу себе её засунь. — Что? — Что слышал. Отъебись, — Рыжий гневно сплёвывает на землю и заходит в школу, не оглядываясь, оставляя Хэ Тяня за спиной. Он чувствует злость, она раздирает его изнутри, странно, ведь утром у него было непаршивое настроение, несмотря на «приветик» от поклонника. Это всё Хэ Тянь, вот на хрена ему надо было лезть? Рыжий бесится, в мыслях переламывая пианинные пальцы на перебинтованной руке. А ещё на себя злится, он вчера почему-то подумал, что в Хэ Тяне есть что-то настоящее, человеческое. Но сегодня он улыбается ему так, что Рыжий почти ведётся, почти верит, что он не один из многих, а просто единственный, кто имеет на эту улыбку право. Рыжий хватается за волосы, словно пытается эту мысль из головы выдрать, и бесится ещё больше. Так проходит первый урок. Затем второй. На третьем Рыжий уже перестаёт представлять, как он эту пачку сока Хэ Тяню с разгона херачит прямо в смазливую рожу. На четвертом понимает, что сидит на английском, а на пятом осознаёт, что следующий урок — половое воспитание с классом Хэ Тяня. О-ху-еть волшебно. Учитель рассказывает о том, как правильно предохраняться. В руках у него пластиковый член и презик, а на доске — основные тезисы. Рыжий сидит на последней парте первого ряда и смотрит в окно: за окном осень, это едва заметно по кое-где начинающим желтеть листьям. Его пальцы неустанно барабанят по коленке, потому что, даже не глядя, он чувствует, где Хэ Тянь, кожей ощущает каждое его движение. Чтобы хоть как-то отвлечься, Рыжий считает жёлтые листья на ближайшем к окну дереве, доходит до 19 и вздрагивает от слов учителя: — Хэ Тянь, где твой конспект? Рыжий оглядывается, видит, как Хэ Тянь, вольготно развалившись на стуле, безразлично перекатывает указательным пальцем ручку туда-сюда. — Мне не надо, — он поднимает глаза, нагло глядя на учителя. — Я и так всё знаю. Учитель открывает рот, но теряется — вот что скажешь взбунтовавшемуся отличнику? Рыжий тоже фигеет — Хэ Тянь себя такого никому не показывает, особенно учителям, он всегда большой молодец и невероятная умница. Ему проще было состроить грустную мину и продемонстрировать пострадавшую руку. Все бы поверили. — Я буду проверять конспекты. Хочешь получить двойку? — А почему только я? Вон Мо Гуаньшань тоже не пишет. Сука! У Рыжего челюсть отваливается. У золотого мальчика совсем крыша поехала? Они с Хэ Тянем встречаются взглядами, тот едва заметно краешком губ ухмыляется. Точно крыша поехала. Мститель хренов. Это ведь не потому, что Рыжий сок не взял? Учитель подходит к Рыжему, заглядывает в тетрадь, там, естественно, пусто. Он разочарованно качает головой. — Двойки обоим. И после уроков будете убирать кладовку в спортзале. Блядь.

***

Небольшая кладовка вся завалена инвентарём, и никто тут не убирается по своей воле: мячи обычно просто закидывают внутрь и закрывают дверь снаружи, так что Рыжий случайно наступает на один из них, но каким-то чудом остается стоять на ногах. — Это было почти грациозно, — насмешливо тянет за спиной Хэ Тянь. Рыжий, не поворачиваясь, показывает ему средний палец и, уже глядя под ноги, заходит внутрь. С Хэ Тянем он не общается, потому что пошёл он на хуй. Пацаны так друг друга не подставляют. Кладовка выглядит так, что если они найдут тут скелет, то Рыжий совсем не удивится, почему труп смог пролежать в этом богом забытом месте настолько долго. На полу валяются конусы, канат, кегли (зачем им в школе кегли?), в одном большом ящике вперемешку лежат разнокалиберные мячи и почему-то обручи. Рыжий громко и страдальчески вздыхает: тут работы до вечера. — Вот и нахуя ты это сделал?! — всё же взрывается Рыжий, положив большой и толстый хрен на свой обет молчания. — Не подумал. — Всё ты, блядь, подумал! Подумал: «Ах, Рыжий, сука, мой передарок не взял и в ноги не поклонился!». Так? — Ты преувеличиваешь своё значение в моей жизни. — Неужели? Тогда откуда узнал, что у меня конспекта нет? — Не поверишь. Предположил. Хэ Тянь вёрткий, на всё у него, псины сутулой, ответ есть. И не подловишь. Рыжий вообще уже жалеет, что рот раскрыл. Молчание, как говорится, золото. — А теперь предположи, за сколько мы этот пиздец разберём. Учти при этом, что у тебя одна рука и две жопы, одну из которых ты как рот используешь. — Да не злись ты, малыш Мо, — Рыжего от этого прозвища всего передёргивает. — Два соулмейта в замкнутом пространстве. Считай, свидание, — потешается Хэ Тянь, поднимая кеглю. — Свидания должны быть в нормальных местах, — Рыжий раскладывает на нижней полке маленькие килограммовые гантели. — В парке там или в океанариуме, а не в жуткой кладовке. — Любишь рыбок? — в голосе Хэ Тяня любопытство. — Не твоё собачье дело, — огрызается Рыжий. — У моего брата акула есть. — Серьёзно? — Рыжий оглядывается, вспыхивает, понимая, что опять на россказни Хэ Тяня ведётся. — Да пофиг. Давай сперва все мячи с пола уберём. Они, и правда, убираются. Минут пять. Хэ Тяня на дольше не хватает, он не привык к монотонной работе. Чуть Рыжий отворачивается, тот сразу за телефон хватается. И на него совсем не действует аргумент: «Ты задолбал, давай, работай», на это, лениво привалившись к стене, он парирует: — Ты сказал мячи убрать. Мячей нет. Рыжий, как и учитель час назад, не сразу находит, что ответить: — А больше ты ничего не видишь, что тут убрать нужно? — разводит он руками, демонстрируя полнейший хаос кладовки. Хэ Тянь ухмыляется: — Нет, у меня же одна рука и две жопы, одна из которых вместо рта. Это меня очень беспокоит. Рыжий чувствует, как от его внутреннего озлобленного крика где-то в мире просыпается вулкан и херачит по жалким людишкам с лицом Хэ Тяня, сжигая их заживо. По-хорошему, врезать бы этому ублюдку прямо по самой его обаятельной улыбке. Эта смазливая мордашка давно на кулак нарывается. Но Рыжий бездействует, потому что касаться Хэ Тяня опасно, и ладно, если они просто подерутся, а если опять что-то спровоцируют типа: не трахнешься с соулмейтом — из подмышек начнет расти редиска. Типа того… Рыжий хмурится, складывает руки на груди. — Собери обручи и сложи в тот угол, — он кивает вправо. — Доделаешь, откроешь свою вторую жопу и спросишь, что делать дальше. Хэ Тянь лениво убирает телефон в карман и нехотя отлипает от стены. — Какой ты, оказывается, командир, малыш Мо. — Пошёл ты! Хэ Тянь принимается за дело. Неожиданно, но он беспрекословно выполняет все распоряжения Рыжего: складывает конусы, ракетки, клюшки для хоккея на траве, даже находит десятую кеглю. Неожиданно, но это чертовски приятно — получить в своё распоряжение золотого мальчика. Интересно, если бы Рыжий приказал Хэ Тяню вылизать его пальцы, тот бы подчинился? Рыжий от этой мысли отшатывается, спиной врезается в стеллаж, с которого на голову ему падает какая-то пыльная дрянь. Хэ Тянь оказывается рядом раньше, чем Рыжий успевает головой повертеть и понять, что это было. — Это просто флажок, — говорит он, помахивая перед носом красным флажком для старта. Лицо Хэ Тяня оказывается прямо напротив лица Рыжего, так близко, что запах дорогих сигарет смешанный с запахом кожи и дорогого парфюма змеёй вползает в нос и травит своим ядом изнутри: во рту пересыхает, сердце барабанит о рёбра не хуже кулака пьяницы-соседа по двери. Рыжий заворожённо наблюдает, как Хэ Тянь вытягивает руку и кладёт флажок на место, пальцами цепляется за полку рядом с ухом Рыжего и, приближаясь, останавливается, смотрит так, что за секунду прожаривает до уровня Well Done . Рыжий пытается сопротивляться, но не может вспомнить как. Он способен только на то, чтобы в ответ смотреть: у Хэ Тяня глаза горящие, губы мягкие, всё лицо красивое настолько, что сдохнуть можно. И всё это ему, Рыжему, законно принадлежит. Перебинтованная рука мягко касается его щеки, Рыжий вздрагивает и прикрывает глаза, на губах чувствует чужое дыхание с привкусом сигаретного дыма. И ему это нравится, и ему хочется проверить, действительно ли дыма без огня не бывает. — Эй, Хэ Тянь! — Рыжий резко распахивает глаза, в сантиметре от него шокированное лицо Хэ Тяня. Это даже могло бы выглядеть забавно, если бы не ситуация. — Хэ Тянчик! — Рыжий узнаёт голос, гулко разносящийся по спортзалу. — Ты где? — Это что, Цзянь И? — зачем-то шёпотом спрашивает Рыжий. — Да. Я позвал, — тоже шёпотом отвечает Хэ Тянь. — Нахрена? — Рыжий удавиться готов. Хэ Тянь отталкивается от стеллажа, делает шаг назад и выдыхает тихое: — Блядь… — он, не глядя на Рыжего, втягивает в себя воздух. — Я думал, нам помощь понадобится. — От Цзяня И? Ты в своем уме? Он же, — дверь распахивается настежь, — идиот. — Приветики! — голова Цзяня И заглядывает в кладовку. — Вот это бардак, конечно, — протягивает он, заходя внутрь. За ним, естественно, идёт Чжань Чженси. — Видишь, Сиси, как мы вовремя! Приладить этих двоих к делу оказывается нелёгкой задачей: Цзянь И больше беспорядка наводит и Чжаню Чженси нормально работать не даёт, Хэ Тянь в кои-то веки затыкается, но затыкается как-то недовольно, с амбре из пассивной агрессии. А Рыжий-то что? Кто его вообще главным назначил? Он совсем не хочет никому указывать, куда сетку складывать, и объяснять, почему обручи должны стоять в левом углу. Спустя полтора часа кладовка приобретает приличный вид: всё прибрано и чисто, вот только в голове у Рыжего мусор из трескотни Цзяня И. Ещё Хэ Тянь, придурок, чуть на себя целую башню из сложенных друга на друга стэпов не роняет, если б Чжань Чженси вовремя не подоспел, откапывали бы золотого мальчика из-под этого завала с собаками. — Может сыграем? — спрашивает Цзянь И, подбрасывая в руке баскетбольный мяч. — Два на два. Хэ Тянь вдруг оживляется. Недавно только с лицом с острова Пасхи ходил, а как мячик видит — всё забывает. Рыжий и сам сыграть не против, вот только… — А кому тот инвалид достанется? — кивает он на Хэ Тяня. Все смотрят на перебинтованную руку, а потом на Рыжего. Цзянь И и Чжань Чженси со слегка виноватыми лицами, а вот у Хэ Тяня лицо донельзя довольное, аж кожа светится. — Нет, — почти на автомате говорит Рыжий и отрицательно мотает головой. — Не-а, на хуй идите. Хэ Тянь ловит его взгляд, улыбается и поднимает обе руки вверх. — Я амбидекстр, — Рыжий непонимающе хмурит брови, и ему поясняют. — Могу и той, и этой рукой, если понимаешь, о чём я, — ухмыляется Хэ Тянь, не спуская с него пытливого взгляда. Проблема в том, что Рыжий всегда понимает, о чём он, пропускает пошлый намёк мимо ушей, прикидывается валенком, надеясь, что рожа не покраснела и не выдаёт его с потрохами. — Молись, чтобы так оно и было, — Рыжий быстро выхватывает у Цзяня И мяч и перебрасывает Хэ Тяню. Тот легко его ловит здоровой рукой. — Если по твоей вине проиграем, то… — Эй! — возмущённо вопит Цзянь И из-за внезапно похищенного мяча, но кроме Чжаня Чженси его никто не замечает. — То что? — спрашивает Хэ Тянь, улыбаясь, но в голосе слышится угроза. У Рыжего сердце замирает, но не как со Змеем, как-то по-другому. — То втащу, если понимаешь, о чём я, — говорит Рыжий, сам от себя фигея, какой он мастер иронии и король сатиры. Хэ Тянь ржёт, ему шуточка тоже понравилась, встаёт, потягивается медленно и сладко, будто только проснулся, а потом очень естественно приобнимает Рыжего за плечи, пальцами легко пробегает по ершистым волосам. Всего раз, а у Рыжего мурашки по всему телу. — Не бойся, малыш Мо, не проиграем, — и отпускает его за мгновение до того, как тот взбрыкнёт. — Какую половину поля возьмём? — обращается он уже ко всем, будто только что не пытался руки распускать. Рыжий смотрит на спину Хэ Тяня, широкие плечи, длинные ноги и вообще себя не понимает. Почему его так перемкнуло? Почему он Хэ Тяня не оттолкнул, ведь такие телячьи нежности вообще не для него: он никого не трогает, его никто не трогает — это неписаное правило. Но его соулмейту, видимо, посрать на правила Рыжего. Он по своим правилам живёт. Хэ Тянь слово держит: они не проигрывают. Ноль-ноль — это не проигрыш. На третьей минуте матча Хэ Тянь забывает, что он амбидекстр, уводит мяч у Чжаня Чженси и со всей дури хуярит больной рукой прямо по круглому оранжевому боку. Кровь мгновенно пропитывает повязку. Игре конец. — Ебанат, — тихо выдыхает Рыжий, подходя к Хэ Тяню и окружающим его Цзяню И и Чжаню Чженси. Хэ Тянь разматывает бинт, смотрит на ладонь: она вся влажная, из пореза сочится кровь. — Ой, фу… — кривится Цзянь И и отводит глаза в сторону. Чжань Чженси молча зеленеет и громко сглатывает. Неженки нашлись. Видимо, не били их никогда. — В медпункт пошли, — спокойно говорит Рыжий, забирая из рук Хэ Тяня промокший бинт. — У меня с собой есть. В сумке. Хэ Тянь, перевернув руку ладонью вверх, идёт к скамейке. Рыжий его догоняет. — Я достану. Где? Хэ Тянь удивлённо смотрит на него, но недолго, затем кивает в сторону чёрной брендовой сумки. — В боковом кармане. Рыжий без колебаний открывает сумку, достает спиртовые салфетки, липкий бинт, ватный тампон и антисептик, выкладывает на скамейку, распаковывает салфетку и протягивает Хэ Тяню. Тот берет, аккуратно прикладывает к ране, морщится от боли так, что Цзянь И морщится следом, а Чжань Чженси еле сдерживается, чтобы не продемонстрировать всем, чем сегодня обедал. Рыжий недовольно качает головой, глядя на этих двоих. Ну рана и рана, ничего в ней особенного нет. — Идите пока мяч от крови отмойте, — говорит он, кидая спасательный круг двум тонущим в собственном страхе ссыкотам. Они хватаются за возможность мгновенно. Чжань Чженси даже благодарно выдыхает. И оба быстренько смываются. Цзянь И забавно семенит ногами, держа мяч на вытянутых руках перед собой. Хэ Тянь садится на скамейку и вопросительно смотрит на Рыжего. Вариантов развития событий несколько: можно предъявить за ничью или просто так втащить, можно оставить его плюхаться с повязкой самостоятельно (он вроде как умеет), а можно помочь. Последний вариант — самый безумный, но Рыжий выбирает его, садится рядом, смотрит на рану. — Ты лезвие рукой, что ли, хватал? Хэ Тянь неопределённо хмыкает, но Рыжему и так всё понятно. Он берёт ватный тампон, разминает его пальцами, капает на него антисептик и замирает: чтобы помочь, придётся самому его первым коснуться. — Какая-то проблема? — тихо спрашивает Хэ Тянь, наклоняя голову на бок. — Неудобно. Я привык на себе перевязывать, — находится Рыжий, думая о том, какова была вероятность, что они окажутся в такой ситуации. Хэ Тянь проскальзывает ближе и останавливается, перекидывает ногу через скамейку, пропускает руку под правой рукой Рыжего, а голову нагло укладывает ему на плечо. — Так лучше? — спрашивает, прикусывая рвущуюся наружу улыбку, а Рыжий на своей шее его дыхание чувствует, от которого точно ожог будет. Он не отвечает, только с силой придавливает ватный тампон пальцем прямо к чужой ладони. Хэ Тянь шипит от боли, но руку не убирает, будто только сильнее прижимается. Мудак. Рыжий чувствует спиной, как стучит сердце Хэ Тяня. Оно херачит так же громко, как и его сердце. Рыжий быстро хватает бинт и видит, как дрожат его собственные руки, чувствует, как горит адским пламенем его лицо, и желудок сжимается, как будто мечтает превратиться в бриллиант. Осталось немного. Всего лишь забинтовать. — Ты пахнешь персиками, — сквозь фирменную улыбку говорит Хэ Тянь, не сводя чёртова взгляда с лица Рыжего. Он этой пылающей краснотой упивается. Ублюдок. Сам он пахнет дорогущим парфюмом с древесными нотками и не менее дорогущими сигаретами. Рыжий делает первый оборот, уверенно пропуская бинт между большим и указательным пальцами. — Акция: два берёшь, третий гель для душа в подарок. Через неделю буду пахнуть арбузом, — огрызается он, делая ещё один оборот. — Буду ждать, — Хэ Тянь трётся подбородком о его плечо, а Рыжий чуть бинт не роняет, но чудом удерживает и делает ещё один оборот. Осталась ещё пара-тройка. — Башку убери. Остался один оборот. — Мне не видно. — Всё! — обрывая бинт, говорит Рыжий. Он готов вырваться и бежать, но Хэ Тянь растёкся по его спине, как джем по поджаренному тосту. — Точно? До Рыжего не сразу доходит смысл вопроса. — Конечно, блядь, точно! Отпусти! И Хэ Тянь его отпускает, причём так, как будто это Рыжий к нему только что лип, как жвачка к кроссовке. Тот подскакивает, отходит сразу на несколько шагов и оборачивается: Хэ Тянь с интересом рассматривает свою руку со всех сторон, и, удовлетворённый результатом, поднимает глаза на Рыжего. — И повар, и медбрат… Какие ещё таланты от всех прячешь, малыш Мо? — На скрипке играю. — Нихуя не играешь. — Нихуя не играю, — соглашается Рыжий. — Только парни, которые на задницы парней засматриваются, играют на скрипке. Хэ Тянь язвительно усмехается. — Точно, а тебе же девушки нравятся. И то, что ты сегодня в кладовке глаза закрыл, как люди перед поцелуем делают, так это ты просто моргал медленно. О-ху-еть! Рыжего волной накрывает. Волной из ярости, неконтролируемой и белой, как раскалённое железо. — А ну-ка повтори, — взгляд у него злой, из-под бровей. Рыжий Хэ Тяня за воротник хватает и рывком поднимает со скамейки. — Повтори, ублюдок, что ты там напиздел? — Я-то повторю, — с угрозой отвечает Хэ Тянь, с силой сбрасывая с себя руки Рыжего, резко притягивает его к себе за подбородок и выдыхает в губы: — Но оно тебе надо? Взгляд у него безумный, дикий: то ли убить его хочет, то ли оттрахать, то ли совершить ещё более безумное комбо. Рыжий в словах теряется, вообще не знает, что сказать, когда пальцы Хэ Тяня так крепко сжимают его челюсть. И вырваться несложно, и под дых дать реально, но на Рыжего резко накатывает всемогущее спокойствие, и он ухмыляется прямо в чужие губы. — Ну попробуй. Рыжий самодовольно ловит прифигевший взгляд Хэ Тяня. Но хрен Рыжий сейчас сдастся, пусть золотой мальчик жалится о его взгляд. У Хэ Тяня глаза бездонные, чёрные, как ад, он, наверное, самый красивый человек, которого когда-либо видел Рыжий, а ещё умный, будь он поглупее, его бы с такой красотой живо забрали в модели или актёры какие-нибудь. Красивый, умный и не без причины наглый, но это не повод, чтобы ему уступать. Пусть сам уступает, потому что надоело Рыжему глаза прятать и краснеть, как девственница рядом со шлюхой, от каждой выдаваемой Хэ Тянем хуйни. В этой тишине высокий голос Цзяня И слышен до его появления на пороге спортзала. Хэ Тянь всё ещё смотрит на Рыжего, как на сочный кусок говядины, но пальцы разжимает, и Рыжий чувствует если не победу, то уж точно не проигрыш. — Ты на меня в последний раз так смотрел, когда мы впервые в баскетбол играли, — вдруг говорит Хэ Тянь. — Так — это как? — Рыжий наслаждается его растерянностью, чувствует, что может позволить себе больше: приказать Хэ Тяню не просто пальцы себе облизать, а всего целиком вылизать. Странно, но это уже не так пугает. — Как будто видишь меня насквозь. Рыжий отворачивается, глядя, как в спортзал заходят Чжань Чженси и Цзянь И. — А там ничего сложного. Цзянь И гордо показывает чистенький мяч и торжественно закидывает его в кладовку. Они быстро собирают вещи и выходят на улицу все вместе. Хэ Тянь держится неподалёку, молчит и явно о чём-то думает. — Надо бы как-нибудь всё же вместе сыграть, — подаёт голос Чжань Чженси. — Классно придумал, Сиси! Вот у Хэ Тяня рука заживёт и обязательно сыграем, — восторженно соглашается Цзянь И. — О, Цю Гэ приехал! Он машет куда-то в сторону, Рыжий прослеживает направление и удивлённо вскидывает брови. Цзянь И определённо машет тому вчерашнему блондину на «Харлее». Цю Гэ, значит, человек, который ездит на крутом мотоцикле, откуда-то знает Хэ Тяня и забирает из школы Цзяня И. Мутная личность. Цю Гэ приподнимается, взглядом обходит Цзяня И, останавливается на Рыжем. Рассматривает внимательно, будто сканирует. От этого неуютно становится. Рыжий вообще не понимает, с чего бы? С хера ли он этому желтоглазому сдался? Хэ Тянь вперёд проходит, сам, наверное, не понимает, что прерывает эту зрительную атаку, а Рыжий тем временем спокойно выдыхает: какой бы крутой у тебя мотоцикл ни был, свежевать людей взглядом некультурно, блядь!