Любовь в глубине наших ран

      Свет едва проникал сквозь дырявые окна, создавая призрачные пятна на грязных стенах. Громкие стоны, тяжелое дыхание и ледяной ветер, проникавший сквозь щели, заставляли его сердце биться быстрее, наполняя  нутро тревогой и неопределенностью.       Он ощущал  беспомощность и отчаяние, окруженный  холодным камнем. Под ногами распространялась волокнистая грязь, добавляющая  затхлость и тяжесть в воздух, а он без того был пропитан запахом крови и пота.       Призрачные фигуры появлялись из темноты, их черные силуэты двигались тихо и грациозно, а в руках мелькали то кинжалы, то плети, заставляя инстинктивно сжиматься. Голоса непрекращающе шептали в густой тишине насмешки и угрозы, проникая в глубины его души и добавляли суровости и печали к умученному обличью мужчины. Безжалостные издеватели, способные на самые жестокие поступки, не знали границ в своей жажде контроля и унижения.       Мучимый  был предан слабости и без власти перед пытками. Каждая метка и удар  постепенно разрушали его внутренний мир. И все же, глубоко в душе мужчины пульсировал огонь непокорности и силы, а в глазах  живой свет  надежды и воли. Только помочь сам себе он был пока не способен, связанный по рукам и ногам.       Снова удар... крик... капли крови на полу...боль, распространяющаяся по телу горячим металлом...нет сил вздохнуть... горят лёгкие...       Ибрагим рванулся вверх, вспотевший и дрожащий, будто только что вырвался из объятий смерти. Его сердце билось с такой силой, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Свет проникал сквозь щели плотных штор, медленно наполняя комнату притягательной обыденностью. Но даже яркие лучи солнца не в силах были разогнать клубы мрачных теней, собравшихся в углах его подсознания.       Все снова вернулось – боль, страх, безысходность. Он пытался вспомнить детали, их последовательность, но тяжелыми камнями легли на его память, заполнили ее неведомой тревогой. Зажав пасть зевоты, он выскользнул из-под  одеяла и оказался на полу, дрожащим и искалеченным.       Его рука невольно сжалась, словно стремясь проникнуть в недра собственного существа и заткнуть этот пульсирующий источник мук. Беззвучно скользнув по столу ладонью, он схватил кувшин и жадно осушил, что вода стекала по подбородку.       Визирь кое-как поднялся на ноги, пытаясь окончательно прийти в себя. Похлопал себя по щекам в попытках отогнать напрочь наваждение, что снова прицепилось к нему и взглянул на вторую, пустующую половину постели. Это невольно заставило его отвлечься и невесело ухмыльнуться. Он точно знал, что Хатидже не упустила возможности скрыться, как только распахнула глаза рядом с ним. Они давно ночевали в разных комнатах и только вчера для вида госпожа перебралась к нему. Они были как чужие, живущие вместе из уважения к прошлому, но лишенные той связи, что прежде объединяла их.       Тот момент, когда Паргалы стал другим не только внешне, но и внутренне, разделил их жизнь на до и после. Взгляд Хатидже стал неясным, ее объятия – ледяными, а поцелуи – безжизненными. Ибрагим видел, как ее душа отстраняется от него, как появлялась стена между ними, крепнувшая с каждым прожитым днем. Он рассматривал свое исковерканное лицо в зеркале, проклиная свою участь. Но вслед за горечью и обидой приходило понимание, что шрамы всего лишь маскируют боль глубже. Свет ее глаз лишился той неуловимой искры, которая когда-то наполняла его сердце.       Грек наблюдал, как она становилась невидимой для него, хотя физически находилась в его руках. Пытался воссоздать старые времена, но ни разговоры о прошлом, ни нежные прикосновения больше не действовали. В его сердце родилась стальная боль, измельчающая внутренности. Он помнил времена, когда ему нужно было всего лишь прикоснуться к ней, чтобы почувствовать себя живым. К сожалению, они остались в прошлом, зарыты глубоко в его сердце, туманной мечтой, надеждой, которая исчезла вместе с любовью.       Снова и снова Ибрагим пытался лелеять надежду, что он неправильно смотрит на вещи, что может сделать что-то, чтобы вернуть все обратно. Хотел спасти свою семью, но забыл, что их спасение требует не только физической силы, но и понимания, доверия и общего счастья. Ночи становились длиннее, мечты – тусклее, а надежда неуклонно сокращалась.       Визирь пытался поставить себя на её место и  тогда его посетило горькое осознание – Хатидже никогда не любила его по-настоящему, раз так просто отвернулась из-за несовершенной внешности. Только поговорить открыто всё не хватало воли. Мужчина предпочёл идти лёгким путём – так будто ничего не происходит и довериться течению судьбы, хоть и делал себе хуже этим.       Тряхнув головой, Ибрагим подумал, что хватит терзать своё сознание и приказал подготовить свои вещи, а сам в ожидании подошёл к окну...

***

      Лучи солнца ласкали лицо, наполняя комнату теплой золотистой аурой. Из-за движения рядом Рустем резко распахнул глаза и повернул голову, следом выдохнув, ведь под боком всего лишь спала Хюррем и опасности не было.       Несколько секунд он не отрывал от жены взгляда, вспоминая их короткий разговор перед сном, пока  тяжелые мысли, словно камни, утяжеляли его сердце и не давали возможности свободно дышать. То, что казалось ему раньше незначительными деталями, теперь превратилось в огромный замок, со страшной силой сковывающий его душу. Рустем  старательно маскировал свои истинные чувства, а сердце рвалось на части от того, что он в нём хранил.       Тихо поднявшись, он протёр лицо ладонями, чтобы прогнать остатки сна и подошёл к зеркалу в попытках понять себя и найти ответы на свои мучительные вопросы, погрузившись в свою память. Мелькнули картины прошлого, и он ощутил теплое прикосновение утраченного времени. Криво улыбнулся.       Визирь никому не показывал, что на самом деле приглашение в столицу сначала взбудоражило его, открыв давно скрытые чувства, а затем вогнало в капкан, ведь он знал, что здесь изменится и прошлое будет перед глазами как на ладони.       Рустем снова взглянул на Хюррем с ясным пониманием, что играть с ней станет невыносимой пыткой и муками совести, хоть они давно оставили попытки быть друг с другом счастливыми и негласно отпустить. Отвернулся со сжатыми кулаками, а затем начал быстро собираться, дабы унять себя на улице.

***

      Рустем остановился в саду, в окружении  статуй, которые возвышались над ним, словно древние стражи прошлого. Во дворце царила тишина, а значит все ещё ютились в постелях, что было очень кстати. Отражение сложных эмоций на его лице говорило о бушующих мыслях, которые всё не отпускали ум.       Он глубоко смотрел вдаль, словно пытаясь проникнуть в самые глубины своей души. Тихий шелест листвы нарушался лишь его дыханием, медленным и уравновешенным. В его глазах видно многое: сомнения, стремления, тоску.       Минуты проходили медленно, но для него время потеряло свое значение, поэтому не заметил, как перестал быть один... — Надо же, не я одна ранняя пташка...       Рустем вздрогнул и в ту же секунду ритм сердца неуклонно ускорился от осознания, кому принадлежал голос и что она стояла рядом с ним. Сглотнув ком в горле, мужчина повернулся к ней. На губах Хатидже сияла полуулыбка. — Простите, госпожа, не заметил вас, — промолвил визирь, а сам в этот момент думал совершенно о другом, потому как смешанные чувства бушевали внутри, и он боялся утратить контроль над своими эмоциями.       Сестра Султана покачала головой, мол, ничего страшного, однако цепко, как орлица, наблюдала за мужчиной, то ли оценивала, то ли пыталась что-то для себя уловить. Хоть было не заметно, но девушка не спала всю ночь, терзаемая разными мыслями, поэтому с первыми признаками рассвета упорхнула из покоев, где становилось нечем дышать. А там уж через время заметила Рустема в саду, и ей задвигали интерес и любопытство. — Тебя что-то беспокоит?       Рустем не сразу понял, что Хатидже спросила и обращалась ли вообще к нему. Разум будто терялся в таком родном, но уже забытом тумане, что внутри разрывало от смеси эмоций. — Нет, всё хорошо. Просто задумался, — встрепенувшись, ответил мужчина и натянул улыбку, стараясь не выдать себя. — И о чём же? — лукаво поинтересовалась госпожа, что на миг показалось, будто сверкнули глаза.       Давно Рустем не чувствовал себя настолько живым, словно внутри пустыня, где образовался ранее иссохший оазис несбыточных мечт, фантазий и надежд. Казалось, взгляд девушки проникал в его суть, и она знала все ответы, но хотела, чтобы он лично раскрыл все карты. — Не думаю, что вам это будет интересно. Лишь рутинные дела государства... — наконец нашёл что ответить Рустем и отвёл взгляд, не имея больше сил смотреть госпоже прямо в глаза. — Хорошо, — смирилась сестра Султана, прекрасно видя, что мужчина соврал, но взяла на заметку и мельком нашла окна покоев сестры. — Хюррем ещё не проснулась, верно?       Имя супруги будто отрезвило и заставило вспомнить о чём он думал после пробуждения. Рустем переменился как по щелчку пальцев, став прежним собой и это Хатидже тоже заметила. — Да. Но наверно пора разбудить. Повелитель скоро тоже проснётся и выдвинемся в путь. — Только без завтрака я вас не отпущу, — предупредила госпожа.       А тем временем оба не заметили, как с самого начала находились под цепким прицелом тёмных, озлобленных глаз...

***

      Хюррем проснулась помятой и разбитой, уснув почти под утро. Идти никуда не хотелось, но она помнила, где находилась, поэтому пересиливала себя, вяло собираясь. Подушка так и манила к себе, только воля оказалась прочнее и даже не взглянув на себя в зеркало, рыжеволосая покинула покои.       Снизу уже слышались голоса, а значит многие проснулись. Хюррем надеялась уехать сразу, но вдруг услышала тяжёлые шаги позади и обернулась. С третьего этажа стремительно спускался Ибрагим и вместе с ним надвигалось напряжение.  Было видно, что визирь точно не в духе, даже зол, о чём говорили взгляд исподлобья и сжатые кулаки. Госпоже на миг показалось, что причина она, из-за чего ускорился пульс и захотелось убежать, вот только она будто вросла в пол, не имея сил пошевелиться. — Уйди прочь! — прорычал Паргалы, отпихнув её со своего пути.       Хюррем еле удержалась на ногах, оказавшись в растерянности. Единственное, что она смогла – это в непонимании хлопать ему вслед глазами. — Да чтоб ты споткнулся по дороге, шайтаново порождение, — придя в себя, выругалась госпожа и отправилась вниз.       В зале уже собрались все, из-за чего рыжеволосая мимолётно почувствовала себя неловко, потому что пришла последней. Заметив её, Хатидже расплылась в широкой улыбке, но слишком наигранно, впрочем, никто кроме сестры это не заметил. — Ох, а я уже хотела послать за тобой! Проходи, садись.       И снова внимание всех устремилось на Хюррем. Девушка неуютно повела плечами и решила играть по правилам, натянув ответную улыбку. — Нормально себя чувствуешь? Слишком бледна... — поинтересовался Сулейман, беглым взглядом осматривая лицо сестры в поисках дополнительного подтверждения её не лучшего состояния. — Не беспокойтесь, Повелитель. Просто плохо спалось, — стараясь быть увереннее, успокоила брата госпожа, хоть и чувствовала от расспроса дискомфорт. — Хорошо. Тогда приступим.       Вместо того чтобы наслаждаться утренней тишиной и спокойствием, атмосфера превращалась в натянутость и напряжение. Хюррем внимательно наблюдала за каждым ненавязчиво. Кажется, отличное настроение имели только Султан, Хатидже и Турна, оно и понятно. Улыбались, глаза сверкали, а вот остальные  были замкнуты в себе и не находили общих тем для разговора. Лишь неуверенно обменивались мимолетными фразами, стараясь заполнить гнетущую паузу.       Махидевран кусок в горло не лез и хотелось послать всех, после сразу уйти. То же самое чувствовал Мустафа. Об этом прямо говорили их поникшие лица и иногда поджатые губы.       Рустем будто  находился не в этой реальности, витая только себе известных размышлениях, не замечая испепеляющего взгляда Ибрагима. Это Хюррем заинтересовало. Было видно, что её муж чем-то разозлил визиря и оставалось только гадать над причиной.       Внезапно, как вспышка молнии рыжеволосая вспомнила прошедшую ночь и неловкость окутала каждую клетку, из-за чего госпожа занервничала, не находя  слов даже для себя. Казалось, она покраснела до корней волос. В отчаянном порыве девушка схватила стакан и выпила добрую половину, чтобы спал жар. — Хюррем, вы разве не планируете переезжать в собственный дворец? — внезапно задала вопрос Хатидже, и Хюррем впала в ступор от его спонтанности. Даже Рустем дрогнул.       Видя, как сестра самодовольно улыбается, рыжеволосая собралась с мыслями, только ответить не дал Сулейман. — Хюррем никогда не бывала в Топкапы. Пусть насладится сполна и не торопится. Переехать всегда успеют.       Насладиться жизнью в Топкапы - прозвучало как издёвка, учитывая настрой Валиде Султан, но всё же девушка с благодарностью взглянула на Султана, ведь не пришлось врать ответ. — Госпожа, я слышала вы жили в Текке. Там, наверно, красиво... — вдруг вклинилась Турна, которую до этого, кажется, никто не замечал.       Будущая жена Султана быстро словила недобрый взгляд черкешенки, но проигнорировала, смотря только на рыжеволосую. — Да. Наш дворец располагался на берегу пролива. Потрясающее место, — косясь на Махидевран, учтиво ответила Хюррем, боясь, как бы подруга не сорвалась. — Любите море? — не унималась Турна. — Верно. Успокаивает меня, — уже натянуто говорила госпожа, про себя желая заткнуть чем-нибудь девушке рот.       Хюррем не нравились расспросы о жизни, однако, к сожалению, просто игнорировать сейчас она не могла. — Может как-нибудь прогуляемся по берегу Босфора? Хочется узнать вас лучше...       Сулейман одобряюще кивнул Турне и обменялись тёплыми улыбками, а Хюррем теперь не знала куда деться от этой напасти. — Времени, конечно, прошло много, но никогда не поздно узнать свою семью, — обращался Султан к рыжеволосой, ненавязчиво подначивая согласиться. — Вы правы... — согласилась Хюррем, лишь бы от неё отцепились. — Хорошо. Тогда, если все готовы, то возвращаемся.

***

      По приезде все отправились во дворец лишь Рустем остался, чтобы прогуляться по саду и привести мысли в порядок, хоть теперь это казалось нереально. Внутренний конфликт будто разрывал, не давая возможности нормально дышать. И только он сел на скамью, как услышал неторопливые шаги в свою сторону. Обратив свой взор туда, визирь не ожидал увидеть Валиде Султан и точно не был готов к разговору, а она, очевидно, была на него настроена. — Госпожа, приветствую, — он встал с поклоном, не особо охотно выпрямившись. — Здравствуй. Наконец-то можем поговорить спокойно, — тон госпожи, как всегда, был непоколебим и ровен, что под стать её строгой позе. — Что-то случилось? — Рустем догадывался о чём, а точнее о ком пойдёт речь, но зачем-то спросил. — Нет, но может. Тебе лучше знать свою жену, поэтому будь внимателен к её действиям. Если что-то пойдёт не так, то спрошу с тебя в первую очередь. Не забывай свой долг!       Опустив голову, Рустем усмехнулся, однако быстро скрыл эмоции и вновь стал бесстрастным, лишь с теплотой вспомнив прошлое.  Его наставником был ныне покойный Пири Мехмед Паша, которого он смело считал своим отцом и клялся быть всегда рядом, однако, покинув пост визиря мужчина строго наказал верой и правдой служить Валиде Султан, быть её правой рукой, что он и делал. — Не волнуйтесь. Я присмотрю за ней. — Уж постарайся.

***

      Хюррем прошла в покои измотанная, словно была не на обычном ужине. Но увидев Нигяр, а на столе свой любимый лукум улыбнулась, с нежностью взглянув на верную джарийе. — Я знала что вы придёте именно в таком расположении духа, поэтому подготовилась, — гордо пояснила девушка, не без удовольствия наблюдая за реакцией госпожи. — Спасибо. Ты всегда знаешь, что мне нужно.       Рыжеволосая протянула к ней руки и крепко обняла, ощущая, как груз постепенно спадает. Так они простояли около минуты, после Хюррем отстранилась и прошла к тахте. — Ничего интересного не происходило?  — довольная лакомством, спросила госпожа и прикрыла глаза. — Нет. Но, как вы просили, я узнала о некоторых, — увидев, с каким любопытством взглянула рыжеволосая, Нигяр продолжила. — Дайе Хатун несколько лет верно служит Валиде и ни при каких условиях не предаст, лучше сама умрёт, а вот Сюмбюль не такой простой. Пойдёт туда, где ветер сильнее, ну или за бакшиш. Но я бы не доверяла. Влияние госпожи здесь хорошо сказывается. Турну в гареме многие недолюбливают по понятной причине, однако головы не показывают, боясь гнева Валиде Султан. — Это пока она не узнала про никях. Понаблюдаем, как теперь сложатся отношения... — Никях? — уточнила Нигяр, похлопав глазами. — А, никто ещё не знает? Вчера во время ужина Султан объявил, что намерен жениться на Турне. — Аллах помилуй... — приоткрыв рот, промолвила джарийе, не веря тому, что услышала. — Да, тяжёлый случай, однако не забивай этим голову. Сейчас важно сосредоточиться на другом. По дороге сюда я много думала и вспомнила рассказы Афифе. Отец очень любил читать и много времени проводил в библиотеке. Не знаю, наверно кормлю себя ложными надеждами, но может найду что-нибудь там? — Может да, а может нет. Не проверим – не узнаем, — всё ещё сражённая новостью, ответила Нигяр не особо уверенно, но придала госпоже сил. — Вот и я так думаю. Пойдём. Не будем терять времени.

***

      Для начала нужно было узнать дорогу и благо это заняло немного времени. Хюррем шла с воодушевлением, надеясь что-нибудь найти, только слегка озадачилась, когда оказалась прямо у порога. Дверь была приоткрыта. С одной стороны ничего такого, кто-то просто не удостоверился, что закрыл до конца, а с другой что-то напрягло, словно внутри могла поджидать опасность. — Знаешь, кажется у меня паранойя, — призналась полушёпотом Хюррем. — На всякий случай я пойду первая, а вы думайте, что дверь просто забыли закрыть, — с ободряющей улыбкой ответила Нигяр и решительно зашла, с опаской оглянувшись по сторонам.       Внутри царила абсолютная тишина. В нос ударил запах пергамента, а в лучах солнца витали пылинки. Рыжеволосая прошла следом, только скрип половиц пронзил безмолвие. Убедившись, что кроме них тут больше никого нет, госпожа свободно зашагала вдоль полок, кончиками пальцев прикасаясь к корешкам книг. В её глазах горел энтузиазм и грудь вздымалась от неровного дыхания, словно трогала редкие сокровища. — Видимо, тут побывали до нас... — вдруг заговорила Нигяр, чем вырвала Хюррем в реальность.       В самом углу валялось несколько книг, будто кто-то в спешке что-то искал. Сестра Султана нахмурилась, вспоминая приоткрытую дверь. — У гадюки везде глаза и уши. Не удивительно. Значит что-то тут было... — Смотрите! — вдруг воскликнула Нигяр и опустилась на пол, достав что-то из-под стеллажа.       В руках Хюррем оказался обрывок старого листа, где размашистым почерком написаны отрывки: «Повелитель... спешу... ваш преданный друг... Абдулла...» — Абдулла...— проговорила девушка, запоминая имя. — Ты молодец, Нигяр. Пусть малость, но есть уже что-то...