Absurdité et persévérance

      Очередной кошмар. И снова это странное чувство дежавю...       Роди «очнулся» в морозильной камере, крепко-накрепко связанный верёвками. То, как они натирали неприкрытые формой запястья, доставляло существенный дискомфорт. Порвать их, как бы он не пытался, не получалось. Из острых предметов, которыми можно было бы разрезать свои путы, в полумраке официант заприметил только циркулярную пилу для разделки мяса. Но добраться до неё, уже не говоря о том, чтобы придумать, как ею воспользоваться и не лишиться чего-нибудь нужного, было нерешаемой задачей...       Роди тратит на тщетные раздумия слишком много времени. Единственная дверь в морозильном помещении с громким хлопком о стену распахивается, и следующую минуту перед его глазами маячил Винсент, вещая о чём-то в своём полубезумном разочаровании, что Роди было до лампочки.       Под рёбрами вместо сердца и лёгких поселился ужас. Животный страх за собственную жизнь, воплощаемый инстинктом самосохранения. Взгляд метался от Шарбонно к двери, затем мазал по стеллажам с продуктами и ингредиентами и возвращался обратно к шефу. В страхе шарахнувшись от Винса, Роди умудряется почти встать на колени, подобрав под себя ноги. Кажется, в такой позе пребывали пленники в каких-то древних цивилизациях... прямо перед тем, как по их горлу проходились заточенным лезвием.       — ... Может быть, если окажешься достаточно шустрым, ты сможешь выбраться. — указывая на своего официанта ножом, с маниакальной улыбочкой заявляет Винсент. — Чёрт, я даже дам тебе фору в пятнадцать секунд.       Для Роди это был зелёный свет. Надежда загорается ярким пламенем в его душе, загораживая собой даже здравый смысл.       — П...правда? Ты... Ты сделаешь это? Для меня? С-серьёзно?       — Мм, конечно. — ни взгляд, ни улыбка, ни тон Винса ничего хорошего не предвещали. Брюнет откровенно смеялся над наивным глупым Роди, получая от этого истинное наслаждение. — Ну, давай же. Иди.       Парня просто начинает трясти от переизбытка эмоций, и Винсент это видит. Его это забавляет... Ведь даже если Ламори догадается, как подняться на ноги, то он просто упадёт обратно на пол. А даже если и нет... Не зря же Шарбонно закрыл и запер все окна и двери, ведущие наружу?       Но Роди не собирался следовать этому очевидному сценарию. И пусть раскрытая дверь, зараза, так и манила рыпнуться, любой ценой, но оказаться за собой... Ламори осторожно пятится назад, упираясь спиной в каркас стеллажа, и поднимается по нему на ватные, подрагивающие ноги, попутно отсчитывая отведённое время. Пока успевает.       Пытаться растереть плотные толстые верёвки об острый уголок каркаса – мысль заманчивая, но такая же глупая, как и кинуться наутёк. Только зря время потратит. Но вот взгляд цепляется за кнопки управления пилой справа, а затем снова возвращается на лицо маньяка. В груди, как и в прошлый раз, вспыхивает гнев, вытесняя страх и ужас. Дышать становится втройне тяжело, перед глазами всё начинает плыть, пока в голове зреет очень рискованный, почти сумасшедший, но всё же план.       И план этот строится на единственной ехидной усмешке про себя: ноги-то Винс ему не связал. И пусть орудовал Ламори ими не так уж хорошо, не сказать откровенно плохо, но в такой момент, когда на кону его жизнь, стоит и попробовать.       Сердце колотится как бешенное. Кажется, Шарбонно тоже это слышит, отчего приходит в ещё больший восторг... и не сразу замечает, что Роди двигается не к выходу, а наоборот – к нему!       — Что ты делаешь. — Винсент насторожился, сильнее сжимая в руке нож.       — «Уже, наверное, выбирает место, куда планирует нанести удар,» — думается Роди.       Но он продолжает уверенно и, как может, твёрдо сокращать дистанцию. Медленно, почти спокойно, пусть и скованно... В обоих смыслах.       До Винса не успевает вовремя дойти, что его официант собирается сделать. Мощный удар в солнечное сплетение оглушает его настолько сильно, что шеф оседает на пол, разумеется, роняя пресловутый ножик. Поднять его и попытаться неуклюже разрезать верёвки было бы не плохой идеей, если бы у него было больше времени. А на счету секунды.       Носком форменной туфли Роди нажимает на кнопку под столешницей, и помещение заполняет механический гул. Лезвие на другом конце стола, раскрутилось до опасных скоростей почти мгновенно.       Но воспользоваться преимуществом Роди не успевает – Винс из-за спины хватает его за волосы и давит на затылок, приближая его голову к раскрученному лезвию циркулярной пилы. Остаётся только растопыриться и ухватиться за стол, чтобы не познакомиться с металлическим приспособлением для разделки туш, так сказать, поближе. Любое лишнее движение или ослабление собственного сопротивления – и котелок Ламори будет распилен пополам. А он, давайте честно, и без того херово варил.       Времени на размышления мало – Винс наверняка найдёт способ перебороть его упрямство, или же у самого официанта иссякнут силы стоять в такой неудобной позе. Но удача снова улыбается рыжему: Роди чувствует, как Шарбонно меняет позу и случайно задевает его ногу своей, пытаясь занять более выгодную позицию. Всего мгновения, но их хватило, чтобы поставить свою конечность на пути Винса и, пока тот пребывает в неустойчивом положении, развернуться вместе с ним так, что на встречу к раскрученной пиле вместо официанта отправился сам шеф-повар.       Морозильную камеру, как и глаза Роди, заливает тёмно-алым, а звонкий металлический лязг пилы сменяется невразумительным чавканьем. Всё вокруг становится противно-тёплым, текучим, липким...

***

      В который раз Роди подрывается на своём полуубитом зелёном диване, будучи в холодном поту. Подушка летит из-под головы на пол, плед следует её примеру. Уже привычный ритуал был обновлён двумя новыми обстоятельствами: надоедливой гудящей головной болью, вызванной вчерашним «весельем», и неизвестным полу-мягким объектом в ногах. Последнему не посчастливилось оказаться там в тот момент, когда эти самые ноги судорожно начали изображать езду на велосипеде в разных плоскостях. За столкновением с загадочным объектом последовал глухой звук падения мешка картошки на пол и сонный, недовольно-возмущённый стон.       — Я понимаю, что не всем нравлюсь, но бить или скидывать меня с дивана совсем не обязательно. — «мешок картошки» отозвался голосом Винса. — Знаешь, цивилизованные люди предпочитают говорить, если им что-то не нравится. Не слышал о таком?       В сознании начали всплывать некоторые подробности о вчерашнем загуле. Воспоминания те были смутными и, местами, искажёнными. А так как у них было заведено собираться исключительно по выходным, то Роди, абсолютно трезво рассудил, что...       — Я проспал!!!       Дорогу до дома Роди не помнил, значит и не помнил, как до этого самого дома его тащил собственный начальник. Учитывая, что последний сейчас здесь, не исключено, что шеф явился тут по его душу. Судя по времени на часах, может быть, даже в буквальном смысле.       Винсент и рад был бы напомнить своему работнику, что сегодня их выходной и ресторан не работает, и что они просто засели за распитие вина сразу после работы... Но наблюдая то, как забавно Ламори поспешно собирается и мечется по своей крохотной квартирке, что-то бормоча под нос, опасливо взвизгивая, глядя на своего шефа, Шарбонно решил, что с откровениями он повременит. Он обязательно ему напомнит. Но только, когда они дойдут до ресторана.       А вчерашний перформанс в состоянии нестояния будет припоминать ему каждый выходной, откупоривая бутылку.