Absurdité et persévérance

      Где-то в конце очередного рабочего дня Роди вспоминает, что сегодня наконец-таки сообразил захватить с собой зонт, который одолжил ему Винсент ещё в первую неделю работы здесь. Посетителей в ресторане оставалось мало, как и времени до закрытия, так что официант, раз уж это ускользающее воспоминание всё же всплыло в памяти, решает вернуть вещицу прямо сейчас, оставив ненадолго свой пост.       Доставая этот занятный аксессуар из-под стойки, куда Ламори его в спешке припрятал, чтобы не смущал посетителей, Роди вспомнились забавные моменты, когда он снова и снова проделывал путь от дома до ресторана под дождём, напрочь забыв об облокоченном о стену справа от входной двери зонте. Забавнее было только объяснять это Винсу, который не уставал потешаться над его забывчивостью. Но и язык за зубами держать Роди не собирался, ловко парируя на каждый словесный выпад, тренируясь в красноречии... и ловкости, когда полотенце, которым его бестолковую голову каждый раз вытирали, отправлялось в полёт к его лицу.       Лишний раз кинув взгляд на ужинающих посетителей, а также за окна, где по улочкам шастали редкие одинокие незнакомцы, Роди направился на кухню. Своего работодателя он там не обнаруживает, а потому смело направляется к двери, ведущей в кабинет. Тройной стук предворяет поворот ручки и высовывающегося в просвет официанта.       — Эй, Винс, ты...       Роди обнаруживает Винсента, корпящего над бумагами. Вроде бы, ничего интересного: человек занимается бюрократическими аспектами ведения собственного дела. Наверняка перед ним сейчас лежат какие-нибудь счета, реквизиты рассчётного счёта или уведомление из налоговой. Но было в его привычном внешнем виде кое-что примечательное. Кое-что, что полностью меняло восприятие этого человека, ломало его строгий и до фанатизма охраняемый образ. Этой деталью оказываются небольшие прямоугольные узкие очки, что красуются на носу Шарбонно, не только придавая своему обладателю ещё более сосредоточенный и строгий вид, но и делая его... мягким и домашним? Ламори находит эту картину с устало задумавшимся, читать: замудохавшимся Винсентом крайне умилительной.       Сердце Ламори пропускает удар, а сам он так и застревает в дверном проёме, лишь на половину присутствуя в кабинете своего начальника.       — Чего тебе? — спрашивает брюнет, не отрывая глаз от стола. Казалось, что даже привычный тон его голоса, холодный и безразличный, теперь звучал теплее.       Проходит достаточно много времени. Минуты три, наверное, Ламори просто стоит и сверлит в Винсе дыру взглядом, никак не желая насытиться этим новым, только сейчас открывшимся ему видом. Словно бы он портрет собрался писать.       — Роди.       И только строгое, вот-вот готовое разразиться гневом замечание приводит официанта в чувства.       — А я это... Зонт занести...       — Оставь у двери. — бросил Винс, возвращаясь обратно к бумагам.       Просьбу Роди выполнил, однако закрывать дверь, рискуя больше никогда не застать такой уникальной и непривычной картины, не хотелось. Но и стоять вот так вот целый день он не мог: во-первых, посетители ждать не любят, а во-вторых, так нагло пялиться не совсем вежливо.       О последнем Винсент явно собирался вновь напомнить, прекрасно чувствуя на себе пожирающий взгляд Ламори, как вдруг тот бросил всего одну фразу, после чего закрыл за собой дверь, скрывшись в кухне, оставив шефа Шарбонно переводить дыхание и осознавать произошедшее.       — Ты классно в них выглядишь. — вот та самая фраза, что вышибла из него дух, словно звонкая пощёчина.       И пусть очки нужны Винсенту не так уж и часто, он мысленно сделал заметку: почаще их надевать, желательно таким образом, чтобы попадаться Роди на глаза. Может быть, «забыть» их снять при выходе из кабинета? Попутно рискуя врезаться в повара, в стену, или в дверь... Или же в самого Ламори.       Эх, ладно. Была не была...