Гадюка

      Черноволосый беглец вернулся в свою спальню одним из первых, но оставшиеся начали возвращаться после него ненамного позже. Спален наверху на всех не хватало и позволялось подниматься в них далеко не каждому охотнику. Остальные обжимались с лалами, обещали разное на ушко, облизывали шейку, щупали, докуда позволялось и уходили голодными. Благодаря Мазози, клану принадлежали огромные угодья, кроме своих они содержали в порядке прилегающие земли деспота. Есть где проявить себя. Патриарх обладал непререкаемой властью, но неизвестно кто заставлял раксашев работать на износ — он или лакомые нижние, к которым иначе не подступишься.       В их комнату последним зашел Салих. Походка его не отличалась уверенностью, от него резко пахло свежим агрессивным феромоном и во-вторую очередь кровью. Лиан его пожалел и именно поэтому не стал подниматься с кровати, устраивать суету. Ждет до утра, ему нужно дать зализать раны. Несмотря на приязнь, Лиан четко понимал, что Салих сам виноват в своих бедах. При такой конкуренции среди господ, лал находится в заведомо выгодном положении, главное не заиграться.       В его спальне никто не просыпался раньше него. Он вымылся и явился на завтрак тоже в числе первых. Отвязанный от Дарьяна, ради них обоих, он старался с ним не пересекаться, перехватывая тарелку супа, стараясь есть хлеба не больше самого маленького кусочка и не дожидаясь остальных блюд. Вполне комфортный и безопасный сарай пришлось отложить, вернуться в спальню и посмотреть на Салиха. Парень до сих пор не вставал, поменяв положение тела, зажавшись, скрутившись в напряженную до предела загогулину.       — Сильно поранил? — опасаясь к нему прикасаться и не слыша отчетливый ночной запах крови. — Давай раба за медиком пошлю?       Фельдшер на гарем всего один и квалификация его оставляет желать лучшего. Специалиста уровнем выше клан способен приобрести, но ему требовалось огромное количество сложного оборудования, постоянные расходы. Получалось дешевле отправлять лалов в больницу в сложных случаях.       — Нет, — просевшим голосом остановил его Салих. — Не зови никого. Задницу порвал и два раза укусил, само заживет.       Слишком откровенно, до грубости, Лиан не претендовал на такую открытость и ему пришлось справиться с собой, чтобы продолжить.       — Тогда поднимайся, — проявил упрямую жестокость Лиан. — Пойдем в душ, я с тобой схожу, там больше никого, разошлись.       — Что ты ко мне прицепился? — огрызнулся на него раненный Салих. — Мы с тобой не друзья. Справедливо. Сосед обладал прямым и чистым характером, без затей и второго дна, хранящий тысяча и одну тайну Лиан невольно к нему потянулся, противоположности притягиваются. Дарьян, кстати, куда более сильная личность, но схожего с Салихом склада, жаль к нему приблизиться — глупость не достойная ученика его наставника.       — Ничего, — невозмутимо проигнорировал защитные злые слова. — Часок подружим, потерпишь, потом навязываться не стану. Выбирать тебе: в душ или к медику.       Салих остановился на первом, тем более его время давно пришло и ему сильно хотелось в туалет, где непременно будет очень больно. Лиан отправил его к самым дальним кабинкам, сам крутился практически возле входа, напугал двух опоздавших, попытавшись с ними заговорить. Наслышанные о его опасном положении лалы сбежали, только пятки засверкали. Ионные лучи на свежие раны то еще удовольствие, смуглый Салих выцвел до серости, но вытерпел.       — Обязательно поешь, быстрее поправишься, — наставлял его Лиан, наконец оставляя в покое. Салих раздраженно дернул плечом, потревожив укус и поморщившись, но поплелся в сторону столовой, отошел на целую дюжину шагов, потом остановился и повернулся обратно.       — Спасибо, извини, что наорал, — посмотрел на Лиана прямо, благодарить и просить прощения следует с открытым лицом.       — Ты разве кричал? Я не слышал, — отозвался Лиан, вежливо отрицая саму возможность обиды. — Мне на работу пора, а ты подумай насчет медика, если сам к нему пойдешь никто и не узнает.       Жизнь гарема текла своим чередом, в очереди к табельщикам Лиан узнал, что следующий вечер с раксашами назначен через четыре дня. Многие нижние бросали на длинный стол у стены и медлительного раба рядом заинтересованные взгляды. Счастливчикам от табельщиков доставались номерные красные бирки, и они спешили к столу, получать подарки от господ. Лиану бирки не досталось, он не слишком огорчился, за ночь подарок не найти.       За работой день проходил незаметно. Лиан сходил на обед, поел, не отрывая взгляда от столешницы, постоянно чувствуя на себе пристальный взгляд Дарьяна, так несварение заработать не долго. Черноволосый вернулся и занялся веревками, когда раб у котлов неловко повернулся и уронил на пол тяжелую крышку. Она грохнулась на ручку и закаталась из стороны в сторону, рождая низкий звук. Лиан дернулся, его охватил огромный, иррациональный, необоримый страх. Он вдохнуть не способен. Наложник упал со стула на зад и перебирая ногами добрался до стены, вжавшись в нее спиной. Лиан обладал на редкость сильной и стабильной психикой от природы, поколебать ее не смогли воспитание в питомнике, годы в гаремах у черных, произвол господ, смены владения, уличная жизнь и одиночество. С паническими атаками он не сталкивался никогда. Боязнь смерти, ужас погибнуть немедленно захлестнули его сознание целиком, охватили не только душу, но и тело, сдавили легкие, запрещая им сжиматься и разжиматься. Парень готов буквально ко всему, но не к предательству собственного разума, тем не менее, рациональной его части достает, чтобы ухватиться за выученную до автоматизма дыхательную практику. Он начинает выполнять упражнения чисто механически и в первые секунды кажется, что легкие не расширяются, воздух не поступает. Он подключается к процессу полностью, концентрирует на нем внимание, стараясь не отвлекаться на остальное. Через три минуты ему легчает, надолго остается безумно колотящееся сердце и дрожащие руки. Что это было? Объективно Лиан не в настолько опасном моменте находится, его не должно переклинивать от громкого звука. Бывало намного хуже, и он сохранял полное самообладание. Посоветоваться ему не с кем, совет данный Салиху он выполнять не станет, медик ему вряд ли поможет. Оставалось надеется, что не повторится.       К ужину Лиан совсем успокоился, дрожь ушла, сердце билось в нормальном ритме, вернувшись в спальню он застал Салиха на кровати, повернувшимся лицом к стене, оставив на обозрение беззащитную спину.       Утром начали происходить самые разные вещи, приятные и не очень. Пропали пара его штанов и рубашка, отданные в прачечную. Лиан собирался махнуть рукой и уйти, но увидел знакомую штанину в разложенной стопке спецодежды. Сдвинув брови так, что между ними появилась морщинка, похожая на тонкий волосок, он аккуратно вытянул одежку, постаравшись не разворотить стопку.       — Трогать общие шмотки позволено по разрешению табельщиков, — нагло заметили ему из-за спины.       Лиан обернулся и увидел Хвана, рядом его друг, они вместе приходили в душевые, третий потерялся.       — Это мои шальвары, — наложник не сильно отреагировал на недруга, выворачивал штаны наизнанку с пояса.       — Не ври. Знаешь, что за вранье и кражи у нас бывает? Гарем патриарха приличное место, не такой гадюшник, в котором ты раньше задницу подставлял, — Хван не сдерживал голос, наоборот во всю глотку надрывался, к ним двинулся раб и стало понятно для кого поет.       — Нарушение порядка, — монотонно сообщил совсем не блещущий умом служитель. Лиан досмотрел изнанку пояса и обнаружил споротую подчистую монограмму. Его вещи помечены, как и у других, по меткам он забирал их обратно после стирки. Кто-то потрудился, сделал его одежду неопознаваемой. Лиан неимоверным усилием подавил желание закатить глаза, как дети малые, честное слово.       — Он спецодежду без спроса берет, — наябедничал Хван.       — Неправда, просто монограммы нет, — сказал Лиан.       — Нарушение порядка, — хорошенько подумав, изрек раб. Хван совсем не ожидал, что Лиан оступится, он хотел скандала, долгих разборок и замечания Лиану. Новичок надежд не оправдал, молча вернул тряпку рабу и ушел. Не велика потеря. Кто же прачкам ценное доверяет? Однако принимать удар не возвращенным не годится.       У табельщиков ему выдали целых четыре красные бирки. Лиан сохранил спокойствие, но подосадовал на пятого, мог бы не сдаваться совсем не попробовав. Эх, не те пошли господа, чуть доходит до необходимости побаловать нижнего, пропадают в никуда и цвет глаз рассмотреть уже не хотят.       Свертков четыре, разной величины, запечатаны на славу. Складывая их поудобнее, Лиан заметил еще один, совсем крохотный пакетик, будто зацепившийся за ленту перевязки самого вместительного и подозрительно прищурился. Разворачивать решено в сарае. Начал наложник именно с пакетика, запечатанного, но не обособленного. К каждому из остальных свертков привешена своеобразная печать из подобия сургуча, на нее прекрасно крепится феромон дарителя, нельзя допустить, чтобы наложник запутался в поклонниках. Пакетик без запаховой метки, и Лиан заранее примерно представляет, что внутри, мечтая ошибиться. Вскрывает острием парного лезвия ножниц и заглядывает внутрь. Подозрения оправдались, он видит продолговатые колбочки маслянисто-волокнистого вещества, преимущественно желтого цвета с вкраплением зеленого. Омежья мята. Наркотик, довольно дорогой, производится прямо на Кашаре, не вызывает физического привыкания, только психологическую зависимость. Лиан брезгливо сморщился, и отвел руку с содержимым подальше от лица.       Наркотики на Кашаре не запрещены, но употребление не приветствуется, выдает порочную слабость, лишает репутации и уважения сородичей. Патриархи сами диктуют правила насчет них в семьях, кланах, корпорациях и лабораториях. Лиану не представлялся случай выяснить, что думает по этому поводу Мазози. Он надолго завис, раздумывая, как поступить. Есть дрянь он не собирался совсем, но можно оставить в качестве весьма ходовой валюты, он даже знал способ использовать ее вместо оружия. Он не на миг не допустил, что вещество к нему попало не со злым умыслом. Что если хотят его с ним подловить, обнаружить и обвинить? Риск перевешивает пользу. Лиан выбрал момент и подошел к топке под котлами, потянулся и сразу передумал. Мята сгорит в миг и часть ее испарений от сжигания останется в сарае. Есть вариант растворить в кипятке, но никто не может поручиться, что омеге в веревках из этого котла они не придутся особенно по сердцу, неоговоренные эффекты к товару лучше не прилагать. Туалет в сарае не оборудован, идти к общему через двор и часть дома слишком опасно. Лиан начал нервничать, хотя такие пустяки его обычно вывести из себя не могли, пришлось подышать по методике. Выход нашелся, раб вынул очередную порцию веревок, медленно развесил их на просушку и тяжелой поступью направился сливать своеобразный рассол из неподъемной тары. Лиану пришлось зайти на участки, которых он прежде избегал, но он добрался до слива и выбросил пакетик туда, проследив, как размокает бумага и расплываются по воде колбочки. Только тогда выдохнул облегченно. Ему не следовало вообще брать его со стола, откровенная ошибка. Признав просчет, парень не стал заниматься грызней и самокопанием, с лучшими случается.       В официальных свертках оказались коробки с конфетами разного уровня дешевизны. Одна коробка вполне ценная. Лиан, как абсолютно все нижние, любил сладкое. Но понятие сладости у него сильно отличалось от большинства. Обычные сладости, основанные на шоколаде и сахаре ему кажутся нестерпимо приторными. На разумных сильно влияют впечатления, полученные в самом раннем детстве. Лиан неразрывно связывал сладость с молочным вкусом, само по себе коровье молоко уже достаточно сластит, верх вкуса — клейкий рис, медленно разваренный на кокосовом или соевом молоке, без лишних добавок. Самое сладкое — молочный леденец. Пристрастиям Лиан не изменял, так же как Дарьян продолжал выбирать орехи в жженом сахаре, но лучше в меду, а Мазози теплую и мягкую плоть маленького, увертливого зверька, которого он без помощи раксов лично поймал и убил в два с половиной года.       На свертках нет феромона приглянувшегося раксаша, Лиан вздохнул, не слишком расстроившись, среди такого количества господ ему обязательно подойдет больше, чем один, и он сможет понравиться одному из подходящих. Сильные чувства его не обуревали, мимолетная приязнь, не более того. Лучшим кандидатом на безответную любовь все равно будет Мазози — патриарх давным-давно пометивший другого. Лиан предусмотрительно подавил увлеченность к нему, специально приглядывая, чтобы не разрослась и выпалывая ежедневно, оставив простую химию тел. Он осуждал себя за навязчивость в последнюю ночь в покоях владыки, нужно крепче держать себя в руках и не искать неприятностей на ягодицы. Вечером Салих выглядел получше, оставаясь в унылом расположении духа. Лиан забросил коробки с конфетами в тумбочку, оставив сверху самую лучшую, закрыл дверку и понес ее поближе к Салиху. Сел на краешек его кровати, сосед глянул на него исподлобья, но гнать не стал. В упаковке оказалось всего шесть конфеток. Лиан взял самую первую, и пододвинул по покрывалу коробку ближе к Салиху, остановившись, когда она достигла середины.       — Угощайся, — без напора, стараясь прозвучать обыденно, предложил Лиан.       Сладкое хороший утешитель, за неимением других. Салих не стал выбирать, потянулся к ближайшей. Из-под рукава на краткое время показалось запястье, окруженное широким браслетом темных синяков. Ничего страшного, бывает нижние сами не против. По поведению Салиха не слишком заметно, что он не возражал. Лиан не знал достоверно, но готов поспорить, что верхний подарка Салиху не прислал, не поинтересовался здоровьем, не приласкал, закончив сессию. Мужлан.       — Прошу вас попробовать, — улыбнулся Лиан двум оставшимся сожителям, но им коробку не протянул, сам выбрал и подал конфеты в бумажных розетках.       Соседи поблагодарили и утащили добычу подальше к своим местам. Лиан привык обходиться малым, он безупречно обращался с доверенным ему имуществом, следил за порядком, протирал тумбочку и спинки кровати. Он работал с веревками, и внутри его тумбочки неизбежно оседали тончайшие пушинки от них, почти незаметные, но отличающиеся по текстуре, длине и форме. Странно, что они скапливались в таких количествах именно на полках в глубине, чудесным образом избегая его одежды, которую он содержал в опрятности и чистоте. Не менее чудесным оказался факт, что часть из них прилипла к одному из его соседей, не к Салиху. Вычислить шпиона оказалось просто. После серпентариев высокородных оказаться среди ужиков клановых нижних патриарха Мазози освежает. Только играя в их игры, Лиан опасался потерять квалификацию.       Отвлекшись ненадолго, черноволосый решил разделить остатки сладостей между ним и Салихом. Он бы отдал полностью, но зачем наступать на чужое лицо? Жалость унижает и никакой очевидной причины поступиться всем, кроме нее, ему не выдумать. Поэтому поровну.       — Возьми, — подтолкнул он приятеля, стоило тому послушаться, забрал последнюю, хотя рот и горло обволокла оглушающая сладость, надолго шокировав нежные вкусовые сосочки.       — Ты не обязан с ним спать, — негромко и не смотря на Салиха, занявшись складыванием фантиков в коробку, проговорил он.       — Да кому я нужен, кроме него, — горько усмехнулся Салих.       Лиан задался этим вопросом в нежнейшем малолетнем возрасте, в кругу родной семьи, еще не вполне его осознав и давно ответил на него. Он мог бы обнадёжить Салиха, указать на его достоинства. Покладистый парень, преданный одному хозяину, с ногами и руками, простоватый, но вовсе не уродливый. Однако правильный ответ звучал совсем иначе.       — Себе, — по-прежнему тихо и удерживаясь от откровенного шепота, словно несколько отделяя их пару от двух других присутствующих в комнате.       — Что? — не понял Салих.       — Ты нужен себе, — терпеливо объяснил Лиан. — Остальные не настолько важны.       — Предлагаешь положить на господ и собой любимым любоваться? — хмыкнул Салих, широко раскрывая глаза и отвлекаясь от произошедших с ним бед.       — Важны, — повторил Лиан, акцентируя внимание на слове, не при помощи тона голоса, а жестом, приподняв указательный палец вверх, оставив ладонь на колене, подержал паузу и добавил. — Но не настолько.       И улыбнулся, на секунду превратив глаза в два полумесяца, наклонив голову к плечу. Искренне, не подделывая, не подтягивая до нужного уровня чувства и мимику, впервые с тех пор, как переступил порог дома Мазози. Салих не выдержал, рассмеялся, сразу прекратив со стоном от того, как смех отозвался в теле болью.       Остаток вечера Лиан провел на своей кровати, перебирая скудную одежду и обнаруживая, что монограммы срезаны с каждой вещи. Раздобыл иглу, и под ехидным присмотром опушенного едва заметными нитками соседа, начал нашивать новые, не ограничиваясь поясом и горловиной, проставляя дополнительные на рукавах и штанинах. Закончил совсем поздно, но все равно потащился в прачечную, отдать еще один ничем не примечательный комплект в стирку.       Прачечная работала в ночь, накапливая грязное белье в течение дня, стирали много и ежедневно, запаховая чистота важна для раксашского дома. Лиан явился перед самым началом работ, пространство за стойкой завалено личной одеждой. Наложник знаком с расой рабов, занимающихся стиркой, на самом деле разновидностей на Кашаре не так много и особенности именно этой породы от Лиана не скрыты, они ужасно обезьянничают.       Стоит повторить при них какое-нибудь действие несколько раз, и оно прилипает к ним на сутки минимум, наподобие нервного тика, заставляя их бессмысленно корчиться, будто заевшее отражение. Лиан складывает на разделяющую их стойку рубашку и штаны прямо перед блестящими глазами приемщика, достает ножницы и напоказ спарывает с одежды недавно наложенные нитяные метки. Раб досматривает до конца, как завороженный, от желания повторить у него подрагивают все четырнадцать пальцев, потом медленно переводит взгляд на ворох одежды под своими ногами. Правильно уловил, хороший раб. Прибавил он трудов прачкам, конечно. Лиану слегка стыдно за ребячество, и он ложится спать, чтобы скорее рассеять ненужную эмоцию.       Утром в прачечной царит столпотворение, нижние вопят, цепляются за ткань и перетягивают друг от друга. Лиан поднимает брови. Стоит ли еще одна дешевая пара его участия? Пожалуй, приемлемая жертва. Разворачивается, чтобы уйти и попадает прямо в руки Хвана, пылающий злобой парень хватает и тащит его за собой. Сил в общей забаве не участвует, сидит себе в пустой комнате рядом с табельной, здесь регистрируют подарки и привешивают к ним номера, чтобы легче было отыскать. Завидная работа и отлично подходит толкать маленькие неучтённые пакетики.       — Что же ты творишь, паскуда мелкая? — укоризненно качает головой Сил, старательно сохраняя искусственное спокойствие.       — Не понимаю, о чем ты, бесценный Сил, — вторит ему Лиан, у него спокойствие получается намного лучше, сразу видна разная школа — первоклассная и захудалая.       — Кто метки со шмотья порезал? — открыто обвиняет Сил.       — Как бы я смог? — распахнул глаза Лиан, он действительно не мог, ему элементарно не справиться, а вот прачки успели, пусть стерли себе пальцы до крови. — Трогать чужое строжайше запрещено. Я не трогал. Я и сам вчера пострадал, теперь вот на остальных перекинулось, нужно обязательно разобраться.       Пусть Сил не знал, но самый смак заключался в том, что Лиан не солгал ни единым словом, он не нарушил никаких правил и привлечь его невозможно. Правда его противникам слабо даже установить, что именно он проделал. Сил ругается сквозь зубы, наносная выдержка спадает с него, он поднимается, нависает над Лианом, бьет его точно, сильно в живот и сразу в печень. На Лиана накатывает страх, ровно такой же, как от упавшей крышки в сарае, разве сильнее. Звуки глохнут, больно и нечем дышать, в сознание он возвращается от третьего удара по почкам. Показать страх Силу — начало падения в пропасть. Лиану удается собраться с силами и сохранить маску на лице.       — Ты умеешь врать господам? — Лиан на полу, встать не пытается, садится на зад и задирает голову вверх. — Они поверят, если я расскажу, что ты меня избил, а ты станешь отрицать?       — Тебя за такое здесь заживо закопают, — шипит сквозь зубы Сил, невольно останавливаясь.       — Я курсе, но зависит от цены, — рассуждает Лиан, выравнивая дыхание, перехваченное от ударов и волны страха. — Может от тебя вреда больше, чем от доноса.       — Где тебя, суку такую, взяли? — ярится Сил. — Хван, вмажь ему.       Хван слабый игрок, сдается под малейшим давлением, отступает от них, отрицательно мотает головой.       — Дурак, — сплевывает Сил в сторону.       — Не трогай меня, я ненадолго, осмотрюсь и ты меня в общежитии не увидишь, — проникновенно просит Лиан.       — Пошел ты, нужен мне, падаль, вали давай к себе в сарай, — отмахивается от его разумных слов Сил.       Дважды упрашивать Лиана не пришлось. Как он умудрился поиметь личные счеты с Силом, ведь нигде не сталкивались и такая страсть? Неужели Дарьян спит с ним и ему мстят, как молоденькой любовнице? Лиан напрягся, припоминая отношения между двумя старшими нижними, вместе он их наблюдал не часто. В свете нынешней сцены ревности сомнений оставалось мало. И почему же его накрывает необоснованным страхом, будто в еду что-то примешивают? Вот еще чем плох разнос блюд по сравнению с раздачей, каждый может подкрасться к его порции. Он не замечал ничего подозрительного в разносчиках, суп подают в одном чугунке на шестерых и лалы себе сами разливают. Слишком мало информации. Нужно быстрее обзавестись покровителем из раксашев.       Пережив бурю, общежитие погрузилось в затишье. Перед самым вечером с господами Лиану передали еще один подарок: мешочек со скрученными листьями хорошего зеленого чая. Именно от того, от кого ждал. И с подарком угадал.       В общий зал Лиан вступил воодушевленным, однако без боя сдаваться не следовало. Соблюдая тонкую грань между заинтересованностью и независимостью не пойманной добычи, он выследил феромон нужного господина, и сел на крайнюю подушку к нему поближе, совсем не поднимая глаз. Так получилось, что он оказался прямо перед носом Мазози, впрочем, патриарху оставалось клеймить грозными очами его лопатки. Лиан полностью сосредоточился на нужном желтом охотнике. Мазози смотрел на него вовсе не один и различить его интерес в нарастающем давлении господ на маленького лала, тот бы просто не сумел. Началась продолжительная игра на соблазнение: приподнять подбородок, но не глаза; заставить опущенные веки дрогнуть и взметнуться вверх, отведя зрачки далеко в сторону; глянуть мельком; наклониться вперед, полностью скрывая лицо, когда уже было позволил взглядам встретиться. Наложник умело довел охотника до последней грани, желтый едва усиживал на крае топчана и не бросался к нему, чтобы принудить сдаться. Застыл, в натянутой позе, взвинченный до предела, стоило Лиану начать очередное медленное путешествие от носков его сапог, постепенно забираясь выше. Охотник почти разглядел трепетную душу Лиана, отображающуюся в райке его не слишком темных, карих глаз, но не успел. Сзади на черноволосого напали, обхватили шею, вздернули на ноги. Патриарх немедля потащил его за собой, не соизмеряя свои широкие шаги с его, практически волоком. Взволнованный Дарьян выскочил следом.