Гадюка

      Дезориентированный Лиан едва успевал переставлять ноги, ради собственной безопасности смотря куда ступает. Он не знал за собой вины, которая бы потребовала его так хватать и тащить. С другой стороны, господам далеко не всегда требовался повод. Странно, но сейчас ему страшно почти не было, скорее он чувствовал досаду, такая охота сорвалась. Пожелает ли выбранный раксаш попробовать еще раз? В свете последних событий, Лиан вообще рисковал остаться без покровительства верхнего. Ведь Мазози он совершенно точно не нужен, в лучшем случае мимолетный каприз, в худшем — за ним все же замечен проступок. Ничего, кроме наркотиков в голову не приходило. Мысли легче и быстрее любого шага, иначе Лиан не успел бы передумать столько, летели к покоям патриарха они практически на крыльях. Раксаш выпустил его из рук в гостиной возле дивана, и Лиан моментально сложился в коленопреклоненную позу, сложив руки перед собой, оставив лоб в полсантиметре от ворса грубого шерстяного ковра.       Раксаш замер над ним, жадно набирая в грудь побольше воздуха. Преследующий их по пятам Дарьян не осмеливался вмешиваться, но находился тут же в комнате, держался близко, готовясь в случае чего падать в ноги хозяину и просить за мальчишку. Мазози наклонился ниже, встал рядом с Лианом на одно колено, обхватил пальцами его за шею сзади и окончательно впечатал головой в пол, шумно обнюхивая черноволосого лала в области меточного места, чуть выше лопаток и ниже шеи, словно не мог увериться до конца. Прошла еще одна минута в напряженном молчании, слышалось только дыхание. У обоих нижних сильно билось сердце, и убыстрённый ток их крови по жилам отдавался у Мазози в ушах, окончательно раздразнивая его зверя.       — У тебя гон, патриарх? — задумчиво предположил Дарьян, шагая поближе к раксашу, отдаляться от хозяина в его состоянии не самый умный поступок, предпочитающий поиграть в догонялки Дарьян полностью бросал привычку на время гона. — Рано в этом году.       — Да, — нарочито ровным тоном, будто таящим в себе взрывоопасную смесь и, если повысить голос, может взорваться, сказал Мазози. — У меня гон и он далеко не самое интересное.       Желтый патриарх продолжал довольно сурово давить на недвижимого, покорно затаившегося Лиана. Мазози заставил себя разжать руку и поднять мальчишку не с колен, но заглянуть ему в лицо.       — Ты носишь моих котят, — сказал он Лиану, вглядываясь ему глаза в глаза, скорее изумленный, чем что-то еще.       — Невозможно, господин, — побледнел и изменился в выражении Лиан. — Я не меченый, ни течки, ни узла…       Его истинные чувства неудержимым потоком вырвались наружу, и мелькали в его чертах быстрым, запоминающимся калейдоскопом, задевая не слишком чувствительного желтого раксаша ментально, пробиваясь к нему сквозь наросший с годами и опытом ментальный щит. Неверие, упрямое отрицание, осознание и ужас, ужас, ужас. Огромный, вобравший в себя все его страхи самые маленькие и похуже, поднявшийся над ним высоченной сейсмической волной, оставляя его на обмелевшем дне, и покрывая сверху, наваливаясь непомерной тяжестью, оставляя под собой, раздавливая грудную клетку. Лиан продолжал бледнеть, выцвел до листа тонкой чуть желтоватой промокательной бумаги, и впервые в жизни упал в обморок. Мазози остался с бесчувственным лалом в объятьях, тело мальчишки обмякло, превратилось в мягкую и разболтанную шарнирную куклу.       — Я позову врача, — крикнул Дарьян, дернувшись и двинувшись в сторону двери.       — Куда? На колени, — отвлекся от Лиана патриарх, не выпуская мальчишку из рук.       Дарьян упал на пол, словно срезанный серпом колос, подчинившись безотносительно к воле. Некоторые рефлексы вживлены в него на уровне подкорки. Он не подумал, ему сейчас никак не уйти.       — Ко мне, — скомандовал раксаш, и Дарьян, не поднимаясь, подполз к нему на четвереньках, утыкаясь головой в бедро, молча прося извинения. — Я все равно никого к вам не подпущу. Пойдем в ванну, холодной водой попробуем, дышит вроде, не ранен, испугался до обморока.       — Почему испугался? Дети же хорошо, — не понимал Дарьян, следуя за раксашем в санузел, вообще не разрывая соприкосновения их тел, верхние в гон не самые терпеливые и мягкосердечные существа в мире.       Беременный Лиан вызывал у Дарьяна в основном восторг, наконец-то он сможет позаботиться о нем должным образом, затискает, закормит, пальчиком лишний раз не даст пошевелить. Он единственный из них троих испытывал радость по поводу события.       Мазози сильно задело отношение Лиана, так однозначно и откровенно его еще не отвергали. Детей его не хочет, как такое вообще спокойно перенести? Мазози не принимал противозачаточные средства с тех пор, как Дарьян выписался из больницы после изнасилования. Лиан правильно перечислял, лалу невозможно зачать без озвученных вещей, но случаи бывали. Исключения, подтверждающие правила, настолько редкие, что превратились в легенду. После метки шансы на незапланированную беременность повышаются в разы. Им никто бы не смог ответить, как так получилось, кроме врачей долгое время пользовавших Лиана. Во многом лечение от форнира было экспериментальным, в итоге помогла длительная гормональная терапия, ее побочным эффектом стала невероятная предрасположенность к зачатию. Она должна снизиться со временем, когда лишние гормоны окончательно вымоются из организма, но пока гормональный фон Лиана зашкаливал.       Беременность омег имеет множество преимуществ по сравнению с Обетованной. Срок втрое меньше, детки мелкие, роды сравнительно легкие. Но существуют и свои недостатки. На Кашаре полностью отсутствуют аборты, не по этическим соображениям, просто избавиться от ребенка без последствий невозможно. Раксаши хищные существа даже в такой малости, они образуют ментальную связь с омегой с первых минут существования, и в момент гибели, убивают ее вместе с собой. Можно действовать сколько угодно быстро и профессионально, ничем лалу не навредить, он все равно зачахнет в течение нескольких дней после. Такой же катастрофой оканчивались редкие выкидыши. В любом случае, у котенка больше шансов выжить, чем у омеги, они останутся жить либо вместе, либо только ребенок, либо никто. При подобном раскладе, раса давным-давно озаботилась контрацептивами, и применялись они не в случайных связях, наоборот, в первую очередь следовало побеспокоиться о меченых, самых близких и ценных нижних.       Мазози, в целом, не возражал против детей, тем более одной с ним крови. Его клан первый среди первой сотни, ему стабильно оставляли котят в наследство, пользуясь малейшим родством, так что несколькими больше или меньше, значения не играло. Он в возрасте, когда дети совсем не обременяют, лишь подкрепляют силу и репутацию семьи. Смущал посторонний лал в качестве родителя. Патриарха заранее раздражал ворох проблем, которые неминуемо возникнут у него с беременным нижним. Лиан принадлежал ему, но в числе многих других, он нравился, но он мальчишку специально не отличал, стараясь быстрее затереть приязнь в заботах о Дарьяне. Теперь же ему придется терпеть капризы, тратить деньги, время и силы на Лиана, хотя он на это осознано не подписывался.       По канонам он должен был узнать о беременности случайного любовника немедленно. Запах омеги стихал, вперед выступали молочные ноты, такое состояние держалось не больше минуты и затем молочные ноты тонули в основном аромате. Лиан не остался с ним в постели, зачатие иногда происходит в течении суток после контакта. Как бы там ни было, с утра раксаш к нему уже не принюхивался и практически не видел. Зато почуял его отчетливо нынешним вечером, стало понятно почему беспокойство не отпускало, внутренний тигр всегда знает больше.       Лиан очнулся от холодной воды. Дарьян намочил два полотенца, одним обернул его кисти, другое положил на лоб. Мазози без малейших усилий продолжал держать его на весу. Лиан сморгнул накатившиеся с полотенца на ресницы капли, аккуратно осмотрелся, и закрыл глаза, отдаваясь на волю судьбы, повлиять на происходящее он не в силах.       Черноволосый наложник не знал никого на Кашаре беззащитней, уязвимей и беспомощней беременной омеги. Его ждут времена сравнимые с уличной жизнью. Защита патриарха? Нечего выдумывать, от раксаша он ничего не получит, хозяин отказался от него, он обуза и не более. Лиана не тревожила физическая слабость, он и так слабее многих, проблема в том, что на фоне изменения состояния, перестройки организма, он не сможет себя контролировать. Он станет слезливым, вздорным, эмоционально неустойчивым, будет тревожиться по тому, о чем не следует, начнет пропускать важное, чувство самосохранения притупится до минимума. Не по своей воле он изменится изнутри. Лиан потрясающе живучий, и переживает настолько глубокое отчаянье впервые. Лал привык полагаться на себя, как на единственное всегда доступное оружие, и теперь на долгие три месяца его отобрали у него самого. Передать ответственность некому. Немудрено пропустить капкан, расставленный самой судьбой, оставалось затихнуть, подумать и попытаться выстоять, пусть с перебитым хребтом.       Мазози и Дарьян попеременно пытались с ним заговорить. Черноволосый наложник не отвечал и не шевелился, продолжал жмуриться, не открывал глаза.       Наконец раксаш перенес его на свою кровать и оставил. Гон забирал себе внимание, из груди рвался непроизвольный рык. Внутренний ментальный зверь Мазози не видел особо смысла трогать Лиана, его они достаточно застолбили, по крайней мере на ближайшие месяцы, а вот Дарьян оставался привлекательным и явно присвоенным не полностью.       Рыжий только рад подставиться вместо окончательно впавшего в ступор Лиана. Маленькому не до постельных игрищ. Дарьяну хотелось заверить черноволосого, что ему плохого не сделают. Старший лал, находящийся слишком высоко над гаремом, чтобы проникать в его обыденность до мелочей, не понимал, насколько пустыми и лживыми покажутся его слова.       Впрочем, ему не до разговоров, слишком занят. Решительный и смелый от природы, Дарьян придерживался принципа: не можешь убежать от опасности — бросайся вперед, вдруг выгорит и победишь. Долгие годы ему не удавалось поверить в победу омеги в раксашский гон, однако опыта у него прибавлялось и постепенно становилось понятно, как действовать. Он принялся деловито избавлять раксаша от одежды, зарабатывая рык, когда желтому казалось, что он слишком далеко отклоняется, отбрасывая в сторону снятое. Хвост у патриарха лег на матрас прямой палкой, подергивающейся на конце, и увеличившейся в диаметре вдвое за счет вздыбленных до предела шерстинок, вставших к основанию буквально под прямым углом.       Мазози плохо справлялся с обратным раздеванием, полностью поручая его самому наложнику, зато облизывал его, как конфету или мороженное, не выбирая участков на теле, ему достаточно открытой кожи, чтобы соблазниться. Невидимые кошачьи крючочки цепляли Дарьяна, разносили посредством нервных окончаний дрожь и возбуждение по всему его существу. Дарьян точно знал, что совсем скоро начнет кусаться. По традиции пострадают плечи, еще патриарх совсем неравнодушен к его заднице, но ее родимую бережет, редко оставляет больше одного укуса, и то в виде синяков, а не отпечатков кровавых полумесяцев. Главное показать, что он весь в распоряжении альфы, сам по нему с ума сходит, открыть давно известную правду. Дарьян любит Мазози. Вслух редко признает. Ему легче проявлять чувства к тем, кто слабее, зависимым от него, чем к господину и хозяину. В прошлом своего отца Дарьян любил больше остальных домочадцев, и ему единственному ни разу об этом не сказал. Как было вообще признаться суровому воину в любви, словно уличить себя перед ним в слабости? Такое же отношение полностью перенесено на желтого патриарха. Перед ним Дарьян до последнего сохранял вид сильного и независимого, ни в ком не нуждающегося мужчины, моменты проявления нежных чувств по пальцам можно пересчитать.       И теперь Дарьян выдавал страсть, а не нежность, сам бросался навстречу, лизал в ответ куда более меньшей и гладкой поверхностью языка, и целовал, чего раксаш никогда в ответ не делал, лишь прижимался губами водил ими по спине усталого лала вдоль позвоночника, обычно окончательно завладев. Нынешней ночью им до этого далеко.       Раксашу и его внутреннем зверю нравилось подминать под себя меченую омегу, давить его к ложу силой и весом собственного мощного тела. Он не позволял себе лишнего, лал не всегда успевал протестующе забиться в его руках как в слишком тесной клетке, терял дыхание и сознание от удушья. Мазози давно сверился с его возможностями и до предела не доводил. У желтого раксаша не было привилегии выбирать нижнего, он влепился с размаху в первого, которого удалось коснуться, и даже не раздумывал никогда повезло ему или напротив. Его ментальный тигр не оспаривал сделанный выбор, презрительно щерясь на переборщиков из молодых. Ладно еще пресыщенные, избалованные черные, но честные желтые раксаши не должны распускаться и размениваться по мелочам. Твой — значит твой. Сразу понятно, не нужно приглядываться и принюхиваться, терять время, кружить рядом, могут и увести. Дарьян — его. Завалив парня на матрас, раксаш старательным же образом вылизал глубокую грубую метку, собираясь окончательно перейти к сладкому — текущей дырочке между ягодиц. Патриарх перешел на урчание, упреждающе порыкивая на Дарьяна, стоило тому пошевелиться. На рыжего рык действовал не до конца, лал обмирал изнутри, одновременно упрямо продолжая действовать: подобрал ноги под себя, едва освободился от придавливающего веса, расставил колени и с готовностью подставил зад под рот и пальцы раксаша.       В гон обязательно будет узел, и в его интересах хорошенько растянуться перед вязкой. Смазку они не использовали, совершенно зря полагаясь исключительно на природу и феромон, побуждающий естественную смазку течь обильней, умащивать естество. Получалось привычно жестковато. Утешенный принятием нижнего, раксаш вводил медленно, заставляя Дарьяна стонать и задирать зад навстречу. Кончать, кстати, тоже не рекомендуется, лучше заполучить основное блюдо целиком, а не по маленькому кусочку, стоит потерпеть, тем легче будет на узле. Мазози не заморачивался на контроле оргазма нижнего. Ему случалось приказывать не кончать, но в сам процесс он не вмешивался, ограничиваясь строгим распоряжением, дальше крутись как хочешь. Изначально Дарьян периодически получал наказания за неисполнение, но потом научился справляться. Позволив ему свыкнуться с собой, патриарх больше не останавливался, взяв высокий темп. Стоящий на четвереньках Дарьян цеплялся за все подряд, не находя опоры ни в ком, кроме раксаша позади себя, тот оставался каменно-твердым и непоколебимым. Остальное съезжало и перемещалось: края зацепленной простыни полезли из-под матраса; добротная и тяжелая кровать держалась, но вздрагивала и издавала почти неслышный ритмичный скрип, а ведь недавно меняли, трех лет не прошло. Упорный рыжий меченый схватил подушку, она вообще осталась в руках, прекрасно покачиваясь и проскальзывая вперед-назад вместе с ним. Дарьян застонал, подчиняясь странной логике, что упускать ее никак нельзя, вонзил в угол подушки зубы, тем самым высвободив одну руку, и пережал свой ствол у основания, не ограничиваясь насилием и дополнительно оттягивая яички, удерживая себя на краю. Мазози излился внутрь него, в гон оргазм раксаша ничего не завершал, ему даже вытаскивать не придется перед новым заходом.       Раксаш все же ненадолго его покинул, сняв с члена и переворачивая его на спину. Новая подружка Дарьяна ему не понравилась, отобрал и сбросил на пол, не удостоив второго взгляда. Фаворит взмок, его совсем не впечатляющий для раксашских размеров, но более чем приличный по меркам омег член стоял бодрячком, яички окончательно подобрались вверх, он готов, но ему пока нельзя.       — Красивый, — Мазози не умел накладывать рык и урчание на слова, поэтому они накатывали отдельными волнами, проходясь по сознанию разнонаправленными, но влекущими ощущениями.       Будет кусаться, понял Дарьян, оставаясь расслабленным и следя, как с чувством и толком, раксаш выбирает место. Досталось внутренней поверхности левого бедра. Тонкая, чувствительная поверхность, Дарьян крикнул и задрожал, оставаясь смирно лежать, только слегка выгнулся в спине и запрокинул голову. Раксаш уже зализывал, урча просто оглушительно. Закончив обрабатывать целебной слюной, желтый переместился ближе, поднял его под ягодицы, практически укладывая к себе на бедра и вошел внутрь в размягченную и хорошо смазанную дырку.       — Мне понадобятся твои пальцы, хозяин, пожалуйста, — довольно смело попросил его Дарьян, ни на секунду не забывая о предстоящем узле.       — Я не против поиграть с тобой, мой сладкий рыжий сучонок, ты же знаешь, — вполне вменяемо отозвался Мазози.       Они давно вместе, гон и течка у них проходили куда более плавно и приятно, чем у многих других любовников. Устоявшаяся пара дает множество преимуществ. Практика довольно рисковая, но Дарьян готов к испытаниям и полностью доверяет верхнему, он выдержит. Теперь удерживался от оргазма не только один нижний. Мазози хорошенько покатал его, жадно следя за входящим внутрь и снова появляющимся снаружи мокрым от смазки поршнем, охваченным в круг припухшим и раскрасневшимся сфинктером. На очередном толчке загнал до середины, мимоходом огладил себя и гораздо более внимательно лала под собой, милостиво избегая член и мошонку. Опустил руку между ними и медленно ввел в Дарьяна указательный палец, плотно прижимая его к собственному члену и втискиваясь строго вдоль него.       Не самый безопасный способ растяжки, вернее откровенно опасный. Дополнительное, точечное натяжение, не распределенное равномерно по колечку, слишком просто травмировать, нужно полное взаимопонимание и контроль со стороны обоих партнеров. Один должен постоянно оставаться расслабленным, другой избегать любых опрометчиво резких проникновений. Дарьян не сдерживался, стонал душераздирающе, но член не опадал, продолжал стоять по стойке смирно, даже когда добавился еще один палец, и они начали толкаться глубже. Словно защищаясь, он тек смазкой, заливая и обволакивая захватчика, побуждая раксаша продолжать. Потянув его еще немного, не без сожаления Мазози вынул из него пальцы и продолжил активно разминать дырку членом, между ними хлюпало, и слышались хлесткие удары бедер об ягодицы.       Мазози собственными руками изготавливал множество самых разнообразных артефактов для игр с нижними. Вещи под его личным клеймом мастера ценились, заказчики сплошь черные, доход растет год от года, но в его арсенале ничего не прибавилось, кроме плети и обычных веревок. Дарьян не слишком игрив, раксаш не настаивает, у них насыщенный, яркий секс, они не устали друг от друга, не пресытились. Будь Лиан в настроении, он бы непременно им рассказал, что игрушки заводят вовсе не от скуки, но он остаться рядом с парой не планировал, тем более временно выбыл из числа активных игроков.       Лучший способ начать сцепку: поставить омегу в коленно-локтевую и пристроиться сзади. Сначала еще можно овладевать лалом, насаживая его на формирующийся узел и стягивая с него, но довольно скоро узел лучше оставить внутри, расширяться и наполняться кровью, запирая их тела в сладострастный неразделимый замок. Мазози именно так и поступил. Покрытый потом с ног до головы, так что не слишком длинные волосы вымокли у корней, Дарьян стал пластичным и податливым, уже ни на чем не настаивая, утратив самые малые признаки своеволия. Он принимал, дрожа и постанывая. Узел распирал его слишком сильно, невольно вспоминалось, как он вырывался из-под Мазози впервые, кричал и умолял остановиться, не обращая внимания на уговоры и наставления. Быстро утративший терпение патриарх, всерьез озаботившись его безопасностью, тогда подновил ему метку, глубоко макнув сознанием в темные воды своей неоспоримой власти над ним. Рыжий лал запомнил навсегда, и с тех пор подходил к подчинению более взвешенно, не трепыхался лишний раз. Сейчас метку ласково вылизывали. Дарьяну не нравилось в вязку лежать на боку, поэтому раксаш поднял его на руки, и осторожно пересел, опираясь на спинку кровати. Меченый буквально сидел у раксаша на узле, получалось надежней что ли, меньше шансов неловко шевельнуться.       — Принеси водички, Лиан, — сквозь стоны попросил Дарьян, жадно облизываясь, вся жидкость в его организме истрачена на смазку, и последние остатки скоро выплеснутся из члена в виде семени.       Черноволосый, находясь по-прежнему в полушоковом состоянии, забился от них на самый край кровати и следит оттуда огромными блестящими глазами. Особенно отчетливый в гон феромон хозяина его словно бритвой полосовал, Лиан ментально кровоточил и боялся раксаша на совершенно животном уровне. Слова Дарьяна он вряд ли разобрал.       — Лиан, — одернул его Мазози, побуждая исполнить.       Только тогда Лиан вздрогнул, очнулся, спустил ноги с кровати, шагнул и запнулся о злополучную, потисканную, укушенную подушку, чуть не рухнув на пол. Дарьян оставался достаточно в разуме, чтобы не рвануть на помощь, ему бы самому кто помог, но рефлекторно сжался на узле, причинив себе боль и заработав довольный рык в ухо от Мазози, он такой массаж явно одобрял. Дарьян так ослаб, что взять стакан из рук Лиана не смог, пришлось справляться патриарху. Лиан едва удержался, чтобы вытерпеть случайное соприкосновение с раксашем и отдернулся на свой прежний наблюдательный пункт, прижимая пустой стакан к груди.       Мигом проглоченная вода утолить жажду не смогла. Удовольствие то накатывало на них, вызывая обоюдные судороги, то отступало. Дарьян сотрясался и кончал, переполненный соками верхнего до краев. Гон заканчивается вязкой. Они ушли мыться, желтый унес меченого, лал вис на нем и сам еле ногами шевелил.       Немного оклемавшийся Лиан, воспользовался их отсутствием, чтобы сдернуть с постели залитое спермой постельное белье и заменить его на свежее, под таким ударом феромона ему ночь не перенести. Вернувшаяся пара не пожелала отпускать его от себя, напротив затянули с собой на подушки, уложили, устало стараясь уверить, что все будет хорошо. Лиан им не поверил, остался лежать маленькой не тающей льдинкой между их горячими телами. С утра Мазози доложили о начавшихся весенних пожарах в отдаленных лесах, большой клан требует постоянных усилий. Он напоследок постарался помягче обойтись с невзначай полученным беременным наложником, гладил его по голове, говорил ласково. Под его руками только сжимались, глаз Лиана ему было вовсе не разглядеть. Потом Мазози уехал.       А Дарьян остался.