Гадюка

      Существует много способов наскучить господину. По наблюдениям Лиана, большинство нижних выбирали один из них совершенно спонтанно, не замечая, как ноги сами несут к обрыву. Удивительно. В прошлом Лиан неоднократно переходил из рук в руки, но мало подыскать себе нового хозяина, надо еще так сделать, чтобы старый отказался от него. Больше всего черным господам не нравились страстно влюбленные в них лалы, льнущие и липнущие, ловящие каждый взгляд и жест, упрекающие и ревнующие, кидающиеся на шею при любой возможности, назойливые. С Мазози такой способ не сработает, будет выглядеть неестественно, если он вдруг воспылает к жёлтому патриарху чувствами, для которых нет ни почвы, ни зерна. Проявлять привязанность к Дарьяну слишком опасно, можно не оттолкнуть, а прогневить. Впрочем, без злости им все равно не обойтись. Лиан настроен не совершать поступков со слишком высокой ценой. Пожалуй, самой страшное в его нынешнем положении — остаться при Мазози мешком для детей, даже метить не потребуется. Черноволосый с трудом представлял себе еще одну подобную беременность, скорее всего он окончательно распрощается с рассудком. Но кому нужна его разумность? Запрут подальше, поручив рабам, и будут раз в полгода посещать, чтобы поселить в него новый приплод.       Что ж, ему оставалось окончательно охладеть к хозяину, не противиться, но и не откликаться. Долгого подобного поведения раксаши не прощают, никому не нравится вкус пресной каши без специй, лишь разваренный рис на воде, пусть блюдо слывет трижды целебным. Лиан собирался в точности повторить рецепт.       В веревочном сарае его больше никто не навещал. Прямо посреди огромного оживленного поместья Лиан снова погрузился в почти полное одиночество. С гаремом ему не сблизиться, пока он живет в покоях патриарха и приближен к Дарьяну. Его посмел побеспокоить отчаянный Хван, но он исчез, Лиан не замечал его в обеденном зале, хотя бы издали. Иногда он ловил на себе взгляд Салиха, но бывший сосед подходить к нему опасался и был абсолютно прав. Ради собственной безопасности и общего блага приходилось не покидать общества Дарьяна, довольно часто разделяя его с Силом. Они полностью игнорировали присутствие друг друга, обмениваясь дежурными приветствиями. Лиан прекрасно понимал, что скрывается за молчанием и поддельно-любезным выражением лица Сила. Поистине нет причин для любви, но нет и для ненависти, два чувства схожи между собой, появляясь практически против воли и раня сердце. Лиан ничего не отнимал у Сила, не вредил ему и не строил козни. Он не виноват в его безнадежной любви к меченному фавориту патриарха. Как горько должно быть дружить с возлюбленным, принимая от него крохи, не продвигаясь никуда годами. Незавидная участь, но никто за Сила ему муку не выбирал.       Иногда Дарьян и Сил принимались обсуждать дела гарема, тогда из его уст проистекала просто река из лжи и манипуляций. Лиан молчал, отходил от них на несколько шагов, стараясь не слышать и изумляясь как Дарьяну удается избежать большинства расставленных ловушек. Фаворит словно лавировал по водоему, полагаясь на удачу и не промеряя дно палкой, совершенно не опасаясь разбить суденышко о мель. Довольно скоро Лиан пришел к выводу, что решения Дарьяна только кажутся беспечными, он обладал огромным опытом управления большим домом и именно знания помогали ему больше всего, как Сил ни старался временами сбить его с толку. Тем не менее, от Дарьяна ускользала злонамеренность его влюбленного друга, он относил ее на счет горячности и излишнего рвения. Лиан не собирался вмешиваться, не его дело, он начал ловить себя на слишком пристрастном отношении к Дарьяну, забывая что между ними ничего не было и не будет.       В одну из своих недалеких отлучек, когда он прогуливался по общему залу, словно на невидимом поводке, не отходя далеко от Дарьяна, парень заметил маленькую белую лисицу, еще щенка. Привлек прежде всего необычный окрас, обычно шкура у них гораздо темнее, часто серебристую шкурку прореживали черные волоски, иногда полностью заполоняя кончик хвоста и ушей, что считалось породным браком. Бракованные неизменно оказывались в качестве трофея на раксашских забавах. Примеченный Лианом щенок был полной противоположностью порченным, но от остальных кардинально отличался. Он сидел спокойно и в сторонке, тогда как Лиан замечал, что лисы, особенно юные, предпочитают компанию. Поза щенка выдавала не характерную возрасту флегматичность от житейских обстоятельств, внезапно он дернулся вперед и в пасти оказался мелкая черная тварюшка, похожая на мышь, безвредная, но неприятная. Немедленно к лисице откуда не возьмись выбежали две сестрицы покрупнее, отняли добычу. Белая слишком не сопротивлялась, откусив себе половину вкусного, не стала драться за остальное.       Вот всегда так, ты трудишься и найдутся умники, что постараются присвоить заработанное себе. Одинокий, тяготящийся вынужденным бездействием Лиан начал носить в кармане маленький сверток с кусочками сушеной рыбы, собираясь угостить зверька при случае. Через пару дней они снова встретились. Лисица от него не убежала, сидела на месте, поглядывая на него без интереса и беспокойства. Лисицу преследовали несчастья, выражающиеся не только в слишком светлой шкуре, она уродилась излишне умной и в играх сверстников не находила веселья. Ей хотелось сидеть, лучше лежать и размышлять о бренности бытия, в основном мысли ее направлены на добычу еды, и желательно чтобы получать ее, не отходя далеко от облюбованного лежбища. Увидев у Лиана в руке кусочки рыбы, лисица не начала суетиться и нервничать, спокойно распахнула пасть, и поймала до единого. Они справились до пришествия остального выводка, которому ничего не досталось. Лиан поразился количеству белых клыков в лисьей пасти и на этом решил завершить знакомство.       Шли дни и здоровье его поправлялось, окончательно приходя в норму. Терпеливо сносящий его равнодушие Мазози, связывал апатичное поведение с пережитым стрессом. Развлечений в клане немного, оставалось взять Лиана из внутренних комнат на обычный семейный вечер. Лиан тихо сидел у ног патриарха, почти соприкасаясь плечом с Дарьяном. Мазози осматривал зал, присматривая чтобы омег сильно не зажимали. Он нещадно штрафовал провинившихся в излишней агрессии раксашев, не приглашая их в дом годами и давно навел дисциплину. Обозревая свое владение, не забывал поглядывать на личных лалов. Строго говоря, явно принадлежал ему только один, на нем метка и именной ошейник, второй настолько личными знаками не обладает. Вряд ли можно винить Лиана за то, что на нем до сих пор простенький ошейник домашнего лала, но Мазози раздражался сильнее, смутные уколы сожаления полностью перекрыла злость на мальчишку за его поведение. Ему словно все равно кому принадлежать, не помогала даже очевидная выгода принадлежности старшему в клане.       Трудно сказать, что именно изменилось, Лиан продолжал соблюдать этикет, ставший вдруг холодным и безжизненным проявлением ритуальной покорности, не имеющих под собой ничего, кроме сухих затверженных наизусть правил. Например, Лиан не снимал с себя подаренные браслеты, в душ в них ходил и все же они ему не нравились. Он не касался побрякушек, не косился на них ненароком и уж, конечно, не рассматривал, вертя рукой, чтобы переливались, одновременно любуясь. Он проявил почтение к подарку, но сам не получал от него удовольствия, ненужные вещи, которые приходилось таскать на себе.       По сравнению с большинством разумных во вселенной желтые раксаши обладали впечатляющей ментальностью, за исключением нескольких встреченных по просторах космоса видов. Раксаши весьма практично истребляли соперников, лишь сатрап оставлял себе считанные особи на развод, используя в своих целях. В пределах расы ментальная сила варьировалась самым потрясающим образом. Желтые, зеленые и, иногда, лиловые сталкивались с метальной величиной не их крови, но черные — только единожды, тогда они тоже победили. По приказу императора, Марк выступил против них лично, заручившись помощью двоих своих вассалов, и они увели в обветшалый мир чужаков три личных стаи раксов. Вернулся с войны Марк один, приведя с собой горстку чудом уцелевших раксов и невеликое количество пленников. С тех пор, до наследства от Джеро, собственную стаю раксов он не держал, раздарив остатки в надежные руки. Отвратительных деток сатрапа во всех известных мирах осталось не больше дюжины, хотя никто точно не знал настоящего числа, кроме их хозяина. Про ту симбиотическую войну и ее трофеи до сих пор по Кашаре ходили байки, хотя произошла она до рождения Мазози, очень давно.       Простые приказы Мазози мог отдать любому разумному не под алгоритмом и ему бы повиновались. Строго говоря, ментальность желтых не была слабее, она развивалась другим образом. На разум сильного и талантливого желтого с годами нарастало что-то вроде ментального щита, заслона, не позволяющего влиять на него сородичам старших каст. Черные тоже не сидели без дела, постоянно развивались, и равный по возрасту или старший черный аристократ, скорее всего, с небольшой поправкой на личные способности каждого, пробил бы ментальный щит желтого, как картонку. Вероятность того, что черный младшего поколения сможет одолеть Мазози при помощи чистой ментальной силы стремился к нулю, чем большая разница в возрасте пролегала между ними. С точки зрения физических кондиций, боевых навыков, когтей и прочего, черные уступали желтым почти всегда. Тут нужно учитывать множество факторов: молодой боевой генерал-аристократ запросто задерет старого желтого охотника; высокочтимый темный прокуратор высушит желтому агрессору мозги еще на подступах к своему горлу. Но что будет, если против генерала или прокуратора выступит знаменитый боец, ставший патриархом по-настоящему сильного клана? Скорее всего желтый все равно погибнет, жизнь несправедливая штука.       Ментальные вибрисы Мазози коротки, сидя на его месте, Стах бы расстелил усы по всему залу, что говорить, его чувствительности хватало и на тронный. Патриарх желтого клана может улавливать выбивающиеся из ряда, огромные чувства других разумных, а лучше такие чистые и понятные, как страх, боль, агония и тому подобное. Чтобы улавливать вернее и более тонкие ему нужна долгая настройка, примерно такая, как у них с Дарьяном. Поэтому, во многом, честно сказать, почти целиком, душа Лиана оставалась для него скрытой за семью покрывалами. Однако у желтых бывали ментальные озарения, когда внезапно становился ясен определенный момент, полностью обнажая маленький участок, не позволяя рассмотреть остальное. Порой приносило пользу, но гораздо чаще — вред, запутывая окончательно.       В первой линии кушеток, ближайших к его креслу, восседал Лузал, одинокий, как перст. Мазози ощутил волну интереса исходящую от Лиана в сторону давно выбранного и даже успевшего одарить раксаша. Собственно, Мазози увел лала прямо из-под носа Лузала за полминуты до прямого взгляда. Не нужно большого ума, чтобы догадаться: их разговор с Дарьяном подслушали и пересказали мальчишке, которого такое развитие событий полностью устроило. Нет, сейчас Лиан не смотрел на Лузала, он вообще не продвигал взгляд дальше подушек с расположившимися на них, еще не разобранными домашними лалами. Патриарх вспыхнул от гнева, каждый лал в его доме стремился оставаться рядом с ним, пока он позволял, мечтая занять положение второго при нем. Где его тщеславие, в конце концов? Нижний из дома высшей касты должен стремиться закрепиться рядом с самым сильным раксашем. Быть отвергнутым Мазози совсем не понравилось, он оставался в зале, терпеливо дожидаясь положенного времени, злость нарастала и подогревалась внутри, готовясь пролиться на виновного.       На самом деле, Лиан не интересовался Лузалом, он не настолько глуп, чтобы творить подобное находясь рядом с нынешним хозяином. Наоборот, он старательно отвлекался на другое, наблюдал за Салихом, давшим от ворот поворот своему постоянному и грубому поклоннику. Поступок правильный, а вот исполнение подкачало. Салих нервничал, сидел на подушках в максимально зажатой позе и постоянно норовил обернуться на любовника. Оскорбленный в лучших чувствах раксаш в ответ сверлил его взглядом вообще неотрывно. Бывший сосед держался, не поддаваясь не на провокацию даже, скорее на прямое давление, схожее с насилием. Увлекшись, Лиан пропустил тучи, сгущающиеся у себя над головой. Заподозрил неладное, когда патриарх резко поднялся со своего места и пошел по направлению к своим комнатам, позволяя ему и Дарьяну следовать за собой. Рыжий фаворит держался к патриарху ближе, Лиан уступил ему целых два шага, успев заметить, что Салих вскочил и поспешил прочь за ними по пятам.       В личной гостиной Лиану хватило секунды, чтобы уяснить настроение желтого раксаша и упасть перед ним на колени. Дарьян без задней мысли забравшийся на диван рядом с Мазози, удивленно моргнул, еще не оценив ситуацию полностью.       — Нравится тебе Лузал, да? — вроде бы спокойно и не слишком громко поинтересовался желтый. Но Дарьян не посмел прижаться к его боку, раксаш словно отталкивал от себя, невербально наложил запрет на касания.       — Я принадлежу вам, лэр, — не поднимая голову от пола, озвучил Лиан вполне очевидное положение вещей.       — Думаешь, ответил мне? — рычащие интонации отделялись от слов, не сливаясь вместе, тем не менее звучали все явственнее.       — Простите меня, господин, но я не знаю, как ответить иначе, — аккуратно открестился черноволосый.       Он достаточно испуган, в предчувствии жестокости верхнего, однако вполне способен не допускать ошибок и не начать рассуждать о привлекательности других в присутствии владельца. На Кашаре не отыскать раксаша, согласного слушать от нижнего о чужих достоинствах, комплименты должны быть направлены лишь на верхнего, при котором лал посмел заговорить. Пытаться подловить Лиана на этикете занятие заведомо проигрышное.       — Шлюха, — совершенно безосновательно обозвал его Мазози, заставив вздрогнуть. К счастью, патриарх и сам прекрасно понимал, насколько несправедливо звучит.       Мазози хотел оставить Лиана себе и заставить его самого об этом попросить, чтобы не ранить свою нежную гордость. В конце концов ему нужны дети. Дарьян вроде не против мальчишки. Нижние спали на одной кровати, запахи их перепутались окончательно. Мазози уверен, что лалы давно сговорились и балуются между собой. Он ни разу не чувствовал особо насыщенного феромона, подтверждающего достоверно, но его часто не бывало дома, а запахи выцветают быстро. Сейчас он почти всегда дома, Лиан после беременности отдыхает и вообще никому не дает. В общем, теория казалась вполне доказанной.       — Только с чего Лузалу такой подарок? — продолжал размышлять вслух Мазози, нехорошо усмехаясь, все еще пряча зубы за губами. — Есть более достойные. К чему мне учитывать твою пользу, маленькая гадина? Отдам тебя Кашилу, пожалуй. Неделя, готовься. Лиан ничего не сказал и патриарх, чувствуя, что гнев не утихает, покинул покои, ринувшись в ночной лес, лучше стравить ярость там, чем в доме. Стоило двери хлопнуть, Дарьян сел рядом с Лианом на пол и погладил его по плечам.       — Он передумает, в сердцах наговорил, — уверенно пообещал рыжий, внутреннее содрогаясь, никогда на его памяти патриарх не проявлял жестокости просто так. Лиан поднял голову, садясь на колени, посмотрел на него, улыбнулся и отрицательно покачал головой, ничего не объясняя.       — Попроси его, умоляй, он сжалится, — выбрал стопроцентно верное решение Дарьян. Так и будет, Лиан не сомневался. Но что тогда? В качестве кого он останется? Нельзя ведь умолять отдать кому-то, можно только упрашивать никому не отдавать.       — Хочешь, чтобы я и дальше у тебя под ногами путался? — устало усмехнулся Лиан. — Я тебе скоро надоем и обратно не перерешаешь. Да он меня, может, все равно отдаст, позабавлю мольбами господина.       — Ты не знаешь кто такой Кашил, он же чистый зверь, я не шучу, настоящее хищное животное, — твердил Дарьян, чем дальше продвигался разговор, и он уяснял отношение Лиана, тем сильнее он нервничал, черноволосый, напротив, постепенно успокаивался.       — Ничего, — пожал плечами, на которых продолжали лежать руки фаворита, маленький наложник. — Опыт подсказывает, что зверь все же лучше, чем совсем без него.       Отчаиваясь и в попытке поколебать неестественную отрешённость, наплывающую на Лиана, рыжий мужчина зашарил по карманам, вынул наладонник, предлагая его прямо на раскрытой руке. Лиан увидел, сморгнул и сцапал, устройство мелькнуло серебристым бочком, исчезнув в складках его пояса.       — Хван? — прерывавшись на вдох-выдох, спросил Лиан, он давно перестал подозревать Дарьяна, слишком мелочно для фаворита, остальное сложить много ума не потребовалось.       — Он, — не стал скрывать Дарьян. — Вы с ним в ссоре?       — С ним нет, — намекнул Лиан и на более открытое заявление он просто не способен. — Я в долгу перед тобой, Дарьян. Никогда в жизни не встречал таких удивительных меченых у присвоивших меня господ.       — Я никогда не желал тебе дурного, — каялся рыжий, он тоже догадался, что Лиану передали его просьбу отослать наложника.       — Зачем отрицать очевидное? — заглянул ему в глаза, рассуждая ненормально рассудочно и тихо парень. Не его он детей носил, чтобы с рук его не спускать, угадывая нужды и утешая чем только мог, а Дарьян сделал. Не рыжий фаворит пообещал побыстрее его сбыть, пока дети еще оставались в его утробе, а Мазози. Все-таки он затаил обиду на желтого патриарха, пусть сам отказывался признавать. — Совершенное сбылось, и привело к тому, где мы сейчас. Ударь я кого-то ножом, не стал бы врачевать рану. И тебе не следует. Не вмешивайся, целее будешь.       Дарьян не мог оставить как есть, мечась от одного к другому, оба отказывались его слушать. Лиан вел себя, будто ничего не произошло, равнодушно отсчитывая назначенные дни. Мазози огрызался, приказывал молчать, на черноволосого даже не смотрел и не приходил в комнаты ночевать.       Ровно через неделю в доме снова принимали взрослых раксашев. Мазози специально велел Кашилу задержаться в общем зале после остальных, старому охотнику авансы от нижних перепадали редко, его избегали всеми возможными способами, две недели Хвана подошли к концу и поживиться ему оказалось нечем, он не возражал.       Патриарх чувствовал предельное напряжение, сегодня окончательно решиться. Злился на наложника, что довел до последнего края, но Кашилу про подарок не сказал, оставляя себе право передумать. Дарьян и Лиан ждали в гостиной, черноволосый намотал на руку шнур полностью упакованного холщевого мешка, не сильно пополневшего со времен больницы. Мазози гневно засверкал очами, собрался уже, так пусть идет. Рыжий не выдержал, повалился ему прямо в ноги.       — Лиан у него не выживет, ты помнишь, что с предыдущим было, — натуральным образом взвыл Дарьян.       — Кашил — лучший охотник клана и давно заслуживает личного лала, — проглатывая разочарование, так как второй из вежливой коленопреклоненной позы не шевельнулся, сказал патриарх. — Его прошлый нижний от простуды умер, не из-за дурного обращения.       От простуды любая бы микстура помогла, но Кашилу в голову не пришло обращать внимание на горящего от температуры лала. Так тот и догорел неяркой свечкой, ненадолго осветив своим присутствием далекий хутор.       Дарьян продолжал цепляться за него, чем окончательно взбесил Мазози. Мстительно и ревниво обрывая между нижними выдуманные им самим связи, он добавил:       — Чего ты от меня хочешь? Ты сам попросил, я тебе не отказал, — толкнул его на пол, рыкнув другому. — Идем.       Лиан молчал всю дорогу до большого зала. Скажи ему два с лишком десятка лет назад, что он окажется в клане желтых, он бы засмеялся, не поверил, скрыв от любопытных глаз холодок, коснувшийся сердца. Однако в клане можно ниже спускаться, казалось лестница вниз настолько же бесконечна, как скользкие ступени, тянущиеся наверх. Голову Лиан больше не задирал, устремляя взоры к небесам. Ничего с ним не будет худшего, чем положение бездомного. Переживет.       — Дождался, старый разбойник, — усевшись в кресло, заговорил с ожидающим его раксашем Мазози. — Мальчишку тебе дарю, сильно не балуй.       Огромный желтый раксаш, покрытый шрамами, что не успевали с него сходить, как он получал новые, повернул грубое, удивительно плоское лицо в сторону стоящего на коленях рядом с креслом Лиана.       — Ступай к новому хозяину, лал, — нехотя добавил патриарх.       Лиан поднялся на ноги и отшагнул от него ровно на три шага, потом повернулся к нему лицом, снова опускаясь на колени и склоняя голову к полу. Поздно, мелькнуло в сознании Мазози, одновременно со вспышкой острого сожаления, отобрать его обратно он не сможет, слишком странное поведение для главы клана. Но никто его запоздало забрать обратно не просил, дошло до него в следующую секунду, с ним вежливо прощались, благодаря за заботу, может холоднее, чем в прошлый раз, когда руки целовал, однако согласно положенному церемониалу.       Кашил долго не выдержал, на месте не устоял, кинулся ближе, рванул мальчика к себе, заставив патриарха давить рык в могучей глотке.       Впервые Лиан путешествовал на кальясе, метку ему поставили еще на середине пути и по приезде в новый дом он свалился в жесточайшей лихорадке.       А Мазози оставалось повернуть обратно к Дарьяну. Рыжий встретил его на ногах, все за спину ему заглядывал, до последнего надеясь разглядеть там маленького лала.       — Сделано, — мрачно растоптал его надежды Мазози.       Потом наблюдал, как не выносящий и стыдящийся собственных слез Дарьян, рыдает не сдерживаясь, свернувшись в клубок прямо на полу и вцепившись в волосы руками.