Понедельник начинается с трындеца. Точнее, начинается неделя хорошо, однако стоит Чимину войти в здание университета, как его принимается преследовать нехорошее предчувствие. Он скидывает куртку, потому что на улице ощутимо теплеет, и остаётся только в тёмно-синей рубашке, расстегнутой у горла. Тэхён идёт рядом, но даже его беззаботная болтовня не спасает от ощущения, что кто-то настойчиво следит за омегой. Чимин плавно шагает, умудряясь почти беззвучно передвигаться на тяжёлой подошве ботинок, штанины палаццо порхают в воздухе от каждого шага.
— Ты заканчиваешь с проектом? — спрашивает лучший друг. — Сдача уже через два дня.
Чимин прикусывает губу. За всеми этими стрессами и приключениями он постоянно откладывал проект в сторонку. А теперь, когда остались считанные дни, ему нужно крайне быстро закончить его. Презентацию-то он сделать успел, чертежи — в первую очередь, а вот сам текст, который будет составлять его речь перед аудиторией, где омега должен защищать выполненное задание… О нём история умалчивает. И не то чтобы это слишком трудно, просто он должен был подробно расписать все элементы в течение полутора месяцев, которые им были даны на подготовку, а теперь, как и всегда, Паку придётся не спать несколько ночей, чтобы закончить. Такой текст не напишешь от балды, как было в прошлом семестре по философии, здесь нужно постараться. Тема у Чимина сложная, но сами чертежи он сделал быстро в специальной программе. А вот с текстом...
Ещё и хён попросил помочь ему во вторник вечером: он уезжает в пригород на объект, где должен что-то проконтролировать вместо прораба, а это значит, что Ыюн будет на омеге, из-за чего вероятность быстро и чётко сделать необходимое ещё понижается. Защита уже в среду утром, выходит, до утра вторника Чимин должен всё закончить, распечатать и скрепить. Да ещё и перед выступлением он обязан быть выспавшимся и свежим, иначе точно что-то невразумительное ляпнет.
— Нет ещё. Осталась речь, — вздыхает Пак, потирая переносицу. У них сейчас сопромат, как раз у Чонгука в кабинете, потому омега нервничает немного. Их ситуация всё ещё гремит на весь универ, несмотря на старания декана всё замять.
— Хочешь, я тебе помогу? — робко спрашивает Тэ. Раньше они постоянно занимались вместе, Ким часто спасал омегу из безвыходных ситуаций, потому что, в отличие от Чимина, Тэхён всё делает постепенно, а не в последний момент.
И Пак рад бы принять его помощь, вот только вторник… Он будет у хёна дома, и там никак не получится позаниматься.
— Спасибо, Тэ, я постараюсь сам, — сдержанно улыбается Чимин, а Ким только досадливо поджимает губы.
Они останавливаются возле аудитории и почему-то не входят сразу. Паку нестрашно, он просто морально готовится отбиваться от нападок сокурсников, потому что пара у хёна, значит, их, несомненно, будут выводить на эмоции. И самым лучшим вариантом остаётся игнорировать смешки и подколы, потому что Чон не даст ему открыто послать нахуй всех неугодных. Чимин глубоко вдыхает и выдыхает через нос, он распахивает пошире глаза и дёргает ручку.
В аудитории шумно, но стоит только ему войти, как голоса на мгновение смолкают. Чонгук что-то печатает за компьютером, сидя на своём преподавательском месте. Сегодня он снова выглядит как сонсен-ним, никаких спортивок и растрёпанного вида. Волосы аккуратно уложены и лишь несколько прядей падают на глаза, рукава рубашки опущены до запястий, что всё равно до конца не ограничивает обзор татуировок, тянущихся до самых костяшек. Чимин здоровается с ним одновременно с Тэхёном, и оба омеги следуют к привычному для них месту во втором ряду.
— А чего не поближе к сонсен-ниму? — тянет ядовито один альфа с их курса, подперев подбородок кулаком. Кажется, его зовут Джэхва, но Чимину откровенно плевать, в его понимании он — говнюк.
Тэхён подталкивает друга подальше от назойливого парня и вынуждает промолчать. Лекция начинается в тот момент, когда Чон откладывает свою работу в базе и обращает внимание на студентов. Он сцепляет пальцы в замок, оглядывает притихающих учащихся и со вздохом встаёт, проходя от стола до меловой тёмной доски.
— Сегодняшняя тема «Радиус инерции сечения», — Чонгук обхватывает пальцами тонкий кусочек и выводит формулы на доске. Раздаётся тихий шорох от соприкосновения мела о шершавую поверхность, скрип и постукивание. — Радиус инерции часто используется при расчётах на устойчивость и внецентральное нагружение.
Чимин правда старается слушать внимательно. Он даже открывает тетрадь на кольцах и записывает формулы, а после, силясь поспевать за быстрыми движениями сонсен-нима, пояснения к ним. Осторожно выводит карандашом, что значит i, что А. Где расположены осевые моменты инерции для рассматриваемой фигуры, которую уже лёгкими движениями чертит Чонгук.
Но его мозг уплывает явно куда-то не туда. Особенно в моменты, когда хён вытирает красивые руки о небольшую влажную салфетку, чтобы избавиться от следов мела и взять в руки методичку, которую использует, чтобы выбрать фигуру для показания примера. И теперь, когда Чон рассказывает, как высчитывать инерцию, Чимин, блять, не слышит и слова. Всё его внимание приковано только к тому,
как говорит хён. То, что именно тот произносит — до сознания не добирается, застревает в длинных пальцах, указывающих на оси чертежа, он залипает на его широкие плечи, когда преподаватель оборачивается к доске.
Тэхён усердно грызёт карандаш, а Пак, спасибо, что хоть рот не раскрывает, когда Чон всё же для удобства работы с доской не закатывает рукава. Он сглатывает густую слюну, которая сильно дерёт глотку при этом, втягивает носом воздух и понимает, что не способен сконцентрироваться на материале. Что задачу, которую для примера решает Чонгук, он пропускает мимо ушей, зато точно посчитал, сколько раз альфа откинул волосы ото лба или зачесал за ухо, сколько раз облизал губы во время лекции.
Тэхён вдруг пихает его под столом и странно смотрит на омегу, когда тот, несколько раз моргнув, возвращается на землю, по всей видимости, откуда-то с орбиты, потому что из астрала он точно бы не вернулся.
— Что? — хриплым шёпотом спрашивает Пак.
— Ты увлёкся, — так же тихо отвечает Тэ, бросая взгляд на пустую тетрадь друга, в то время, как его собственная уже оказывается исписана на добрых два листа.
Чимин снова часто моргает и старается догнать решение задачи или хотя бы списать с доски то, что сонсен-ним ещё не стёр. Что за наваждение такое?.. Чимин пребывает в прострации и оставшуюся часть лекции, лишь изредка и без особых размышлений записывает информацию, но понимает, что ничего не откладывается в его голове.
Чон выдаёт им задачу, которую нужно решить, но Чимин глупо смотрит в тетрадь и понимает, что ничего, блять, не понимает. Он может списать у Тэ, тот не откажет, однако вдруг в голове возникает дурацкая мысль: а что если подойти к хёну и попросить его ещё раз объяснить решение задач? Он ведь… он ведь не откажет в помощи, правда?
Чимин вздрагивает, когда звенит противно звонок, оповещающий об окончании лекции. Учащиеся принимаются собираться и покидать аудиторию, Тэ терпеливо ждёт, пока друг соберётся, однако Чимин тихо просит его не ждать и идти на следующее занятие.
— Я попрошу сонсен-нима мне помочь с задачей, — машет тетрадью омега, на что Тэхён вздёргивает брови. Понятное дело, Чимин мог попросить Кима. Тот прекрасно усвоил лекцию.
Ким снова поджимает губы и понуро уходит следом за остальными, а Чимин, медленно покачиваясь на своих ботинках, шагает к столу преподавателя. Чонгук не сразу его замечает — стоящего возле края стола и прижимающего к бедру открытую тетрадь.
— Что такое? — спрашивает сонсен-ним, а у Чимина начинает колотиться сердце. Да что с ним?..
— Сонсен-ним, — выдыхает омега, приближаясь и протягивая тетрадку, — я не совсем понял, как применять вторую формулу…
Чонугк странно глядит на него, но принимает тетрадь и вглядывается в корявый почерк. Он мельком читает только наполовину записанную лекцию, хмурится, а потом хватает карандаш и начинает объяснять снова. Его тон ровный, Чонгук выглядит спокойным и терпеливым, а Чимин опять не может запомнить ни одного слова объяснения, только следит за движением губ и тембром голоса.
— Чимин… — выдыхает альфа, вынудив его вздрогнуть. — Ты совсем меня не слушаешь.
— Слушаю, — кивает, будто китайский болванчик, Пак.
— Что я сказал последнее?
— Что я совсем вас не слушаю, — виновато чешет затылок омега, глядя на хёна.
— Так дело не пойдёт, — цокает Чон, со стуком кладёт тетрадку на свой стол и разворачивается в кресле, чтобы оказаться к нему лицом. — Что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь?
Омега замирает, скользя по преподавателю взглядом. Ага. Очень плохо, кажется. Остановившись на первой расстёгнутой пуговице рубашки Чонугка, Пак прикасается к собственным пуговкам и нервно их теребит, случайно расстёгивая ворот чуть сильнее. Чон прослеживает его движение и замирает.
— Это из-за… — тихо говорит альфа, кивая на живот Чимина.
Течка. Точно. Видимо, из-за неё Чимин себя так странно чувствует и ведёт. Это точно она виновата. Чимин сглатывает и жмёт плечами, не дав хёну точного ответа. Он раньше никогда себя так не вёл. Что с ним сейчас происходит? Ответа нет ни у кого из них, потому Чонгук поднимается на ноги и приближается к Паку, держа в руках тетрадь. Чимин задерживает дыхание, глядя снизу на альфу, а потом даже не сразу понимает, что тот уже всунул ему её в руки.
— Соберись, пожалуйста, — просит Чон, глядя ему в глаза. — Если тебе плохо, лучше отпросись домой и отдохни. Я… приезжай во вторник на пару часов раньше, я объясню тебе ещё раз. Эти задачи будут на зачёте, так что нужно уметь их решать.
Пак кивает часто, глядя на Чонгука, как мышь на удава. Альфа отворачивается и снова садится за стол, чтобы продолжить работать, а Чимин, помявшись у его стола, уносится из кабинета прочь. Ему срочно нужно освежиться.
Не видя никого и ничего, омега пролетает лестницу, пару коридоров и холл, пока не оказывается на улице. Он, не осознавая, летит в сторону курилки: там в любом случае будет после первой пары ошиваться Юнги, а разговор с другом поможет ему немного прийти в себя. Чимин влетает на огороженную территорию и сразу же принимается взглядом искать белобрысую макушку, но… не находит. Зато его замечает Хосок.
Пристальный взгляд друга Мина сразу же напрягает. Чимин хочет было отвернуться и уйти, но альфа оказывается быстро рядом. Он протягивает Чимину раскрытую пачку сигарет, при этом не произнеся ни слова, а тот вытягивает оттуда палочку. Хосок чиркает зажигалкой, прикуривая омеге, и они так и стоят в молчании в самом углу курилки. Чимин начинает трястись от холода — потому что уже почти май, но ещё прохладно, особенно в тонкой рубашке без куртки. Он быстро затягивается, держа сигарету большим и указательным пальцем, а та всё тлеет и тлеет. Чон, как ни странно, не говорит ничего.
Но когда Чимин почти докуривает, Хосок вдруг стягивает с себя куртку и хочет уже накинуть на плечи Паку.
— Не надо, — выдыхает вместе с дымом тот, глядя на альфу, брови которого сразу же сходятся на переносице. — Пока.
Бросив это, Чимин швыряет окурок в ближайшую урну и уносится из курилки так же стремительно, как и прибежал до этого.
Что с ним происходит? Внутри всё горит и колется, а определения Чимин подобному состоянию дать пока не может. Точнее, догадка у него есть, однако он не хочет ни в каком виде её озвучивать. Слишком страшно, поспешно, неправильно. Чимин изо всех сил борется с этим состоянием, думая, будто холод и табак способны прогнать внутреннюю дрожь с помощью внешней. Но ничего. Всё остаётся на своих местах, в отличие от его собственного здравомыслия.
Чимин быстро находит Тэхёна, но и присутствие лучшего друга не спасает. Глядя на Тэ, Пак не может успокоить бешено бьющееся сердце: чувства никуда не делись, и глядя на друга, Чимин не способен отказаться от эмоций, что когда-либо испытывал от его присутствия. Что хуже — он убеждается снова… Что состояния рядом с Тэхёном и от взгляда на хёна… похожи.
Чимин проводит в прострации ещё две пары, пока не наступает обед. Он не в состоянии вынырнуть из мыслей, не способен отказаться от засевших в разуме образов. Чимину хочется избавиться от них, но те, впившись в извилины в районе черепушки, не желают клешни свои расцеплять. И нужно хоть немного выдохнуть, расслабиться, однако вместе с дрожью всех внутренних органов вдруг приходит страх. Жуть. Внутреннее оледенение. Чимин сам говорил, что ему это не нужно, что это принесёт слишком много проблем. Откуда взялось-то на его и без того несчастную голову? Хочется той самой взять и побиться об стол.
Тэхён ведёт его — безвольного и потерянного — в сторону студенческой кафешки у края кампуса, потому что кафетерий, как всегда, забит. Чимин же плетётся за другом следом, пока не налетает на Юнги.
— Ты где был? — тихо спрашивает омега, уставившись на сегодня уложенного и аккуратно одетого альфу.
Тот нарядился в чёрную рубашку и узкие тёмные джинсы, на ногах — ботинки челси с цепью у замка, вместо джинсовки — тёплая кожаная куртка.
— Ты забыл? Родителей забирал из аэропорта, — Юнги странно смотрит на омегу и прищуривается. — Поэтому пропустил первые две пары. А с тобой что?
Чимин потерянно качает головой, мол, всё в порядке, но Мин-то всё понимает. От него не скроешь. Ничего.
Троица тащится к любимому столику на улице. Несмотря на то, что всё ещё холодно, они предпочитают обедать на свежем воздухе, укутавшись в куртки, чем в гомоне помещения. Тэхён идёт заказывать, собрав с друзей пожелания, он окидывает Юнги и Чимина взглядом, а Пак по-прежнему выглядит донельзя потерянно. Витает где-то глубоко в своих мыслях, неспособный вернуться на орбиту Земли или тем более спуститься к ним из космоса.
— Что происходит? Ты выглядишь так, словно у тебя кто-то умер, — тихо спрашивает Мин, затягиваясь электронной сигаретой (курить-то здесь обычные запрещено) и выпуская белый пышный дым с фруктовым запахом между губ.
Чимин ответить не успевает: возвращается Тэхён. Он снова странно на них глядит, а после, когда Юнги поднимается и хватает Пака за запястье, вообще поджимает расстроенно губы, словно друзья его таким образом обижают.
— Прелесть, мы сейчас вернёмся, подожди заказ, — подмигивает ему с улыбкой альфа, но Тэхён выглядит ещё более оскорблённым, пока друг утягивает омегу в сторону туалета.
— Рассказывай, — велит Юнги, опираясь поясницей о край раковины.
Чимин потерянно решает чуть умыть лицо. Благо, сегодня он без макияжа, так что можно вдоволь плескаться в воде, потому смачивает ладони, набирает в них побольше жидкости и остервенело трёт лицо.
— Мне… Я залипаю на хёна, — шёпотом признаётся омега, когда выпрямляется и оглядывается, убеждаясь — в туалете никого нет.
— На Чон сонсен-нима? — шипит Юнги, подходя ближе и протягивая Чимину бумажные полотенца, чтобы тот вытер лицо.
С ресниц срываются капли, падают на щёки, а омега только кивает несколько раз и поджимает пухлые губы.
— Чимин…
— Не произноси этого вслух, — измученно просит Пак, сжимая пальцами собственные щёки через промокающую бумагу, противно прилипающую к коже. — Прошу, не говори этого. Мне… страшно и вообще это не вовремя, не нужно, пошло всё к чёрту, я хочу напиться. Я не могу нормально сидеть на его лекциях. Это ты виноват!
Юнги ошарашенно смотрит на друга и медленно моргает. Прикусывает пирсинг в губе, катает шарик между зубов, пока разглядывает Пака.
— Я виноват, что ты втрескался в сонсен-нима? — шёпотом спрашивает альфа, а Чимин, возмущённый тем, что Юнги всё же произнёс это вслух, бросает в него скомканное и мокрое бумажное полотенце, да шипит в придачу громко, будто взбешённая кошка.
— Не, погоди! — возмущается Юнги. — Моя-то вина в чём?!
— Это ты… Ты натолкнул меня на мысль, что он… что он… что я ему! — Чимин от эмоций задыхается, глаза и щёки горят, а грудь нервно и быстро приподнимается.
— И что-о? — тянет альфа, уворачиваясь от шлепков друга, который всё норовит зарядить ему по голове с идеально уложенными белыми волосами.
— Я не хочу, мне оно не надо! — шипит остервенело Чимин, всё же попадая по затылку Мина.
— Да я не виноват ни в чём! — уже вопит Юнги, обхватывая омегу за талию. — Перестань, Минни.
Они стоят и буравят друг друга взглядами, пока Пак не шепчет:
— И что мне со всем этим теперь делать, скажи, а? — и голос его звучит так отчаянно, что Мин прикусывает губу и хмурится, раздумывая.
— Уверен…
Их отвлекает чужое покашливание. На пороге туалета стоит, скрестив руки на груди, Тэхён и мрачно смотрит на друзей. Спасибо, не притопывает ногой от досады, а взгляд у Кима такой раздосадованный и потерянный, что Чимину даже совестно становится. Он не может поделиться этим с Тэ, только недавно они начали разбираться с его чувствами в отношении омеги, а теперь… словно снег на голову, спасибо, блять, Мин Юнги! Может, это какой-то способ психологической защиты? Может, Чимин ошибается, и никакая это не симпатия?
— Заказ готов, — бурчит Тэхён и, развернувшись на пятках, выходит обратно в зал.
Юнги отлипает от Чимина и плетётся за ним следом, а сам Пак трёт красное от ужаса и стыда лицо, пытаясь выбросить всё из головы. Чёрт бы драл всё это. Ему не может нравится Чон Чонгук. Это невозможно.
***
Он топчется в собственной неубранной квартире на пороге. Вздыхает и бросает кожаный рюкзак на пол, чтобы подобрать кучу нуждающихся в стирке шмоток, тащит в крошечную ванную и заталкивает в барабан стиральной машины. Методично проводит манипуляции по её запуску, глядя в пустоту, раздевается до нижнего белья и кидает вдогонку вещи, пропахшие сегодня табачным дымом. А потом видит её. Ту самую футболку. Вещь Чонгука. Он случайно ушёл в ней из квартиры хёна и так оставил висеть на крючке возле умывальника. Серая, немного старенькая с чуть стёршимся рисунком. Растянутая и почти закрывающая задницу Чимина.
У омеги нет дефицита вещей: ни домашних, ни каких-либо ещё. Но что-то подначивает его прошлёпать босыми ногами по плитке до крючка, взять осторожно футболку и натянуть её через голову, растрепав при этом светлые волосы. Чимин бросает на себя взгляд в зеркало. Обычная футболка. Ничего такого. Но снимать не хочется, потому омега, нажав кнопку на стиральной машине, выключает в ванной свет и выходит из помещения.
Заваривает кофе, намереваясь усесться за кухонную стол-стойку, включить старенький ноутбук, который загудит на всю скромную студию, словно двигатель вертолёта. Ему всё ещё, помимо проекта, нужно как-то заполучить доступ в компьютер университета или попробовать влезть в преподавательский аккаунт. Это можно сделать из библиотеки, однако Джин сказал, что лучше, конечно, через учётную запись учителя. К какому компьютеру имеет доступ омега? К рабочему ноутбуку Чонугка. Но он не хочет туда лезть.
Мало ли что может стрястись из-за этого их проникновения, а Чимин и без того хёну доставил трудностей. Ему не хочется вредить альфе ещё больше. Он, сидя в одних боксерах и футболке хёна, сёрпает горячим сладким кофе. Ведёт пальцем по тачпаду ноутбука, чтобы открыть вкладку с проектом, а потом застывает. У него нет и капли сосредоточенности. Вообще круглый ноль. До сдачи остались крохи времени, и сам Чимин не справится.
Он хватает свободной рукой смартфон, до того лежавший экраном вниз, быстро отыскивает контакт лучшего друга и звонит ему.
— Чимин? — мурчит Тэ в трубку так, словно до этого спал.
— Дрыхнешь? — зажав телефон плечом у уха, спрашивает омега, а сам клацает компьютер, чтобы подключиться к соседскому вай-фаю.
— Задремал ненадолго, общежитие пустое сегодня, — зевает Ким. На фоне, кажется, шуршит одеяло, а Тэ стонет, как обычно бывает, когда он потягивается.
— Твоё предложение о помощи ещё в силе? — тихо спрашивает Чимин. — Во мне сообразительности сегодня, как у улитки, сам не осилю. Только кровь из носу надо доделать до утра, потому что завтра я сижу с Ыюном, не до того будет.
Тэхён копошится на том конце звонка, снова зевает и щёлкает чайником.
— В силе, конечно, — отвечает сонно друг. — Сейчас соберусь и приеду к тебе.
Чимин кивает, угукает другу благодарно в трубку, а сам волнуется. Это будет впервые, как они останутся наедине с того проклятого вечера. Немного нервно, если честно. Снова та же квартира, вечер и только они вдвоём. Чимин ёрзает на стуле. Решает, что раз у него мозг сегодня решил пародировать пудинг, то можно залипнуть в соцсетях, ненадолго, пока не приедет Тэхён.
Он честно и с удовольствием листает Тик-Ток с котиками и тихо смеётся в кружку с остывшим кофе, когда дверь квартиры открывается. Тэхён входит без приветствия, ставит шуршащий пакет на пол и скидывает конверсы. Он всё ещё носит свою любимую куртку, потому бросает ту на вешалку, особо не заботясь. Чимин так и сидит за столом, помешивая холодный напиток.
— Да ты совсем по-домашнему, — фыркает Тэхён, замечая друга в белье и футболке, развалившегося на стуле. — Не видел раньше у тебя этой футболки.
Пак поднимает на друга глаза и пару раз моргает, не понимая, к чему тот клонит. А потом понимает: Тэ знает его гардероб не хуже, чем свой. Он с первого взгляда понимает, что Чимин сидит в чужой одежде, к тому же большего размера, чем носит обычно.
— Эм… Она не моя, — тянет край майки он вниз, прикрывая трусы, а потом, отложив смартфон, исчезает за ширмой, чтобы надеть шорты.
— Мог не надевать, как будто я тебя в трусах не видел, — Тэ выглядит немного раздражённым, пока раскладывает закуски.
Видимо, он решил прикупить вкусного на время, пока они будут заниматься проектом Чимина. Состояние и настроение Тэхёна его волнуют, Чимин кусает нижнюю губу и мнётся рядом с другом, заглядывая через его плечо.
— Ты сегодня злишься много, — тихо говорит Пак, упершись подбородком в плечо.
— А ты много утаиваешь, — бросает слегка раздражённо Ким, не глядя на Чимина.
— Что не так, Тэ?
Омега застывает, только мнёт шуршащий бумажный пакет в руках. Он закусывает сильно губу, но к Чимину не поворачивается.
— Ты отдаляешься от меня, — тихо, на грани с шёпотом произносит Тэхён, а голос его вздрагивает. — Я понимаю, что наши отношения после случившегося вряд ли будут прежними, я стараюсь делать хоть что-то, чтобы это исправить, но… больно видеть, что ты больше не доверяешь мне. Я знаю, сам виноват…
Ким замолкает, а Чимин замечает, как у него дрожит нижняя губа. Он заставляет друга развернуться и обхватывает руками за пояс, пролезая под его локтями. Обнимает крепко, желая поддержать. Да, отношения между ними действительно меняются, они переходят на другой уровень. Нет больше их двоих, словно существующих в одном теле, есть теперь Чимин с собственными тараканами и Тэхён с порцией своих. Это… нормально? По крайней мере так думается Паку.
Не может сейчас Чимин обсуждать с одним предметом воздыхания другой. Это… не укладывается в голове. Потому омега просто обнимает друга, ощущая, как тот проводит дрожащими пальцами по лопаткам, поднимаясь к затылку. Тэхён зарывается всей пятернёй в волосы, массирует и лохматит, попутно прижимаясь щекой к его лбу. Приятно. И, к слову, прежней дрожи не вызывает. Чимин чувствует его ласку, только потонуть в ней желания нет. Чимин… больше не влюблён в Тэ? По крайней мере, словно не так сильно. Это так больно — терять прежнюю влюблённость. Он определённо любит Кима, как человека, прошедшего с ним через многое, как дорогого и близкого, как брата, но такой жаркой, яростной страсти, которая жила в Паке до этого, больше не ощущает. Тэ есть, он близкий и родной, тёплый и заботливый, но… по-другому.
Чимин вздыхает и крепче обнимает друга, а потом всё же отлипает, глядя в его тёплые карие глаза.
— Давай работать, потом обещаю, что у нас будет ночь обнимашек, — старается улыбнуться он, а Тэ только грустно усмехается. У него есть свои тараканы, и они непрестанно грызут мозги.
***
Они сидят за проектом до глубокой ночи, однако присутствие и помощь Тэхёна способствуют концентрации Чимина. Особенно, когда тот так угрожающе смотрит, напоминая другу про ночь обнимашек. Циферблат электронных часов показывает полтретьего ночи, а Чимин вяло зевает, перепроверяя, всё ли он сохранил. Тэ тоже зевает, но не так интенсивно, как Пак — он-то успел поспать до того, как приехал к нему.
— Неужели, — тянется удовлетворённо омега, позволяя домашней футболке Чонугка задраться и оголить живот. Тэхён тычет ему в него пальцем, заставляя хихикнуть.
— Закончили и слава богу, завтра будешь отдыхать с чистой совестью, — улыбается друг и укладывается на руки, устроенные на столе.
— Теперь в кроватку, — Чимин, поднявшись, разминается, покачиваясь сначала то в одну сторону, то в другую, а Тэ лениво плетётся к вечно расправленной постели Чимина.
Тут два одеяла, шесть подушек и гладкая простыня на резинке, чтобы не скатывалась, ведь Пак ворочается во сне. Тэхён привычно забирается к месту у стены и обнимает маленькую декоративную подушку, пока Чимин, сбрасывая шорты, топчется в темноте — свет они погасили по дороге. Только красная вывеска какого-то магазина поблизости, свет которой достигает окон студии омеги, позволяет разглядеть его силуэт. Чимин вообще одетым спать не очень любит, но когда Тэ остаётся у него, предпочитает хотя бы футболку. После ночи между ними вообще лучше спать в скафандре, честное слово. Тэхён давно переоделся в предложенные Чимином вещи, потому валяется на кровати в просторной белой футболке и коротких шортах от пижамы.
Чимин ползёт на ощупь к нему ближе, и Ким тут же утягивает омегу к себе в кольцо рук. Ночь обнимашек у них появилась задолго до университета, как раз в тот период, когда Чимину было особенно тяжело. Из-за развода родителей тот отказывался ночевать дома, потому практически поселился у Тэ, а его родители всё понимали и лишь позволяли двум омегам быть вместе, делясь тихой поддержкой. Тогда Чимин впервые сделал то, что оставило на его коже шрам. Шрам, о котором знает только Тэхён, даже Юнги они никогда не рассказывали о срывах Пака. Это кажется ему таким стыдным и личным, что остаётся под покровом тайны уже многие годы.
У Чимина была всегда счастливая семья. Папа-омега, статный отец-альфа и шестеро малышей-братишек, которых Пак до ужаса обожает. И всё это разбилось в одночасье, когда Пак Сунха заявил, что они с отцом разводятся. Чимин поверить в это не мог, его словно обухом ударили по голове. Их счастливая семья, образцово-показательная, вдруг растрескалась и распалась на тысячи и миллионы осколков. Трое младших братьев приняли решение остаться жить с Пак Чихо — их отцом, а Чимин и ещё трое детей остались с папой. И вроде бы Сунха объяснял им, что просто их с Чихо любовь исчерпала себя, что такое бывает, и детям не о чем переживать, Чимин все равно не мог этого вынести. Четырнадцатилетний омега, слепо опирающийся на иллюзию счастья, так долго выстраиваемую родителями, сломался. Он не понимал, как они будут жить дальше, если останутся разделёнными напополам. Пину, Сонхва и Квасану было достаточно лет, чтобы суд позволил им жить с отцом, а папа, казалось, был не против. Трое младших остались с ними, и на Чимина упали все заботы. Медленно, но верно, омега не выдерживал напора неприятностей.
Всё началось с того, что Чимин агрессивно чесался. Папа даже подозревал у него нервные болячки, водил к докторам, но все твердили, что Пак здоров. А состояние Чимина, оставшегося у разбитого корыта, усугублялось. Он царапал себя до крови, как только в голове возникали пагубные мысли, как только его закапывало отчаянием в неясные дебри. Тогда-то Тэхён и заметил. Кровь на манжетах школьных рубашек, он чётко увидел её, и Чимину не удалось спрятаться.
Ким зажал его в школьном туалете, заставил задрать рукава и почти побил за то, что друг себе вредит. Они так давно знакомы, что способны уловить перемены в поведении другого. Одного взгляда достаточно, ведь знают, словно облупленных. Тэхён поддался на уговоры Чимина не рассказывать ничего папе, но сам принялся пристально следить за тем, как Чимин себя ведёт. Нервозность и навязчивая тревога никуда не делись: Чимин просто сменил локацию на своём теле. И если бы не внезапная ночёвка, к которой омега оказался не готов и не успел ничего придумать, то Ким бы не заметил. Однако Тэхён ввалился в душ и увидел… расцарапанные в кровь бёдра. Чимин так вымещал агрессию, вынуждая держать себя лицо, не плакать, не доставлять папе проблем и не расстраивать мелких братьев. Те были совсем маленькими на тот момент, ещё детсадовцы, так что Чимин не мог при них ничего говорить — сразу информация дошла бы до Сунха. А папе и без того было тяжело.
Пак помнит, как Тэхён силком вытащил его из душа и осмотрел полностью обнажённого на предмет других повреждений. Он заметил царапины только на едва округляющихся подростковых бёдрах, а Чимин сжимался стыдливо перед другом. Тэ долго плакал. Просил прощения, что не уследил, не предотвратил всё это, а ему было жутко стыдно перед лучшим другом. Он пообещал себя контролировать. Тэхён же убеждал Чимина рассказать всё папе и обратиться к специалисту, но тот отказывался. Лишние трудности. Это просто дурь, Пак сможет от неё избавиться самостоятельно.
Вот только шрамы остались навсегда. Чимин не избавился от этого даже через пять лет после последнего случая. Тэхён обхватывает друга руками и крепко прижимает к себе. Копошится в его волосах, гладит кожу головы.
— Я безумно скучал по нашим ночёвкам, — тихо говорит омега куда-то в макушку Чимина. — Я без тебя — не я.
Тому отчего-то больно подобное слышать. Они словно пришитые друг к другу. Разве это нормально? Пак неосознанно проводит по старым тонким шрамам. Эти — не от ногтей. Те перекрыты другими. Больно вспоминать, до какого безумия он способен был дойти, а ещё больнее — глаза Тэхёна, который за подобным занятием его застал.
— Я тоже скучал, — бубнит Чимин в шею лучшему другу. Тот закидывает на него конечности и впервые за день расслабленно улыбается, это заметно даже в темноте.
Чимин чувствует себя немного неблагодарным. Не мог же он так быстро отдалиться из-за происшествия? Тэхён — не просто приятель, не всего лишь лучший друг. Он глубже, дальше и роднее. Тэхён — первая любовь, родственная душа, семья.
Чимин понимает, что чувства угасают, но боится, что продолжит от него отстраняться. Он не должен. Не имеет права. Потому позволяет Киму себя крепко обнять, переплестись ногами и задремать, придавливая весом к матрасу. Секс — ничто перед тем, что они уже пережили. Их дружба выше, Чимин верит.
