***
Чимин, конечно, переоценил свои возможности насчёт подъёма в семь утра. Он безбожно уснул снова, и если бы не вставший рано Юнги, который Пака растолкал, они бы не успели. Омега почувствовал неладное ещё у подъезда дома Чона: поясница раскалывалась, что вначале омега списал на чужую слишком мягкую кровать, но когда начало лёгкими судорогами сводить низ живота, Чимин понял, что пиздец. Не хватало сейчас только того, чтобы потечь. Конечно, течка в понимании омег была ничем не удивительным — каждый раз в месяц переживал это событие, однако не в такой же ситуации! На часах только семь тридцать шесть, аптеки ещё закрыты, а в районе Чонгука нет круглосуточных. Только один через пару кварталов, но если они с Юнги сейчас туда поедут — Чонгук может опоздать по делам. Чимин выскакивает из машины с надеждой, что ошибся. Сейчас поднимется в квартиру альфы, проверит всё и окажется, что это только предвестники эструса, которые возникают обычно за день-два до самого цикла. И всё будет нормально. Но уже в лифте омега чувствует — пиздец приблизился. Он ёрзает, хмыкает, прикидывая, что средства гигиены должны быть в рюкзаке, а потому, когда Чонугк сонно открывает перед ним дверь, то, бросив приветствие, уносится в ванную без объяснений. Он сдёргивает с себя домашние штаны Юнги, которые надел вместо узких джинсов, потому что те нещадно давили на живот (теперь понятно, почему), садится на унитаз и безысходно стонет — нижнее бельё уже испачкано смазкой. Ну, надо же было ему так вляпаться. Может, Мин уехал не очень далеко? Сперва Пак решает посмотреть в рюкзаке. Он хватает чёрную кожаную сумку с лямками и принимается выбрасывать оттуда содержимое, тихо матерясь. И не находит. Обычно предусмотрительный Пак не положил ничего, что помогло бы ему прожить до вечера. Он зло рычит и пинает косметичку, потому что сейчас с него начнёт лить, и что он, собственно, будет делать? Обычно цикл у Чимина обильный, даже до магазина дойти не успеет, так ещё и штаны у альфы взял светлые, словно назло. — Чимин? — слышит из-за двери он голос альфы и хватается испуганно за приспущенные брюки. — Тебе плохо? Единственным выходом оказывается снова попросить помощи у Чона. Как бы ни было стыдно, омеге некуда деваться, не пихать же в трусы туалетную бумагу?! — Нет, мне не плохо, — вымученно говорит он. Приходится подняться с белого друга и, натянув штаны, подойти к двери. — Мне нужна твоя помощь. — Что такое? — Чимин приоткрывает дверь, чтобы оставалась щёлка, и смотрит несчастно на Чонгука, непонимающего, что происходит. — Мне нужны средства гигиены, — тихо говорит Пак. — Срочно. — Что? — моргает Чон. — Какие именно? Чимин сглатывает, прищуривается, а потом зажмуривается и выдыхает. — Тампоны, хён, — шепчет он. — Я… Мне нужно… Чонгук вдруг становится серьёзным, отодвигается от двери и поднимает указательный палец вверх. — Я тебя понял, — кивает Чонгук, а Чимин краснеет, кажется, до самых корней платиновых волос. — Какие? Чимин быстро ищет фото продукции в интернете и смущённо показывает Чонгуку, а тот набрасывает на плечи толстовку и прыгает в кроссовки, пока омега виновато на него глядит. — Я постараюсь побыстрее, ты пока… Если хочешь, в душ сходи, — немного нервно говорит альфа, а Чимин кивает и закрывает дверь ванной, слыша, как хлопает входная. Боже, чего так стыдно-то? Чимин трёт щёки. Чон — взрослый альфа, у него ведь был муж, так что он вполне осведомлён об омежьей физиологии, знает всё, что с ними происходит в эструс. А Чимину словно пятнадцать и приходится просить отца купить первый тампон в жизни. Да, такое тоже с ним случалось в подростковом возрасте, однако даже тогда не было так неловко. Чимин быстро скидывает одежду и морщится от влаги на бёдрах. Поспешно залезает в душевую кабинку, садится на металлическую поверхность поддона, а сам греется под водой. Живот болит несильно, но это пока. После будет хуже, так что придётся порыться в аптечке альфы и разорить его на пару таблеток обезболивающего. Чимин вздрагивает, когда стучит входная дверь, старается быстрее вылезти из душа, а потом хватает первое попавшееся полотенце и обматывается большим махровым отрезом по самую шею. В створку, ограждающую ванную комнату, стучат. Дверь приоткрывается и из щели виднеется татуированная рука, протягивающая Чимину пачку тампонов. — Я взял, которые ты показал, — бубнит Чонгук, машет упаковкой, а Чимину вдруг хочется нервно посмеяться. — Вещи сейчас принесу. Омега забирает гигиенические средства, и дверь тут же с хлопком закрывается. Чонгук и правда возвращается с уже привычными шортами и футболкой в руках, протягивает всё так же через щель в приоткрытой двери, когда Чимин уже заканчивает процедурами и кидает нижнее бельё в стиральную машинку. Снова его одежда. Хотя Чимин мог бы ходить в прежних вещах, он надевает предложенное. Выходит, когда альфа уже снова одевается перед выездом. Он в толстовке и спортивных брюках, Чимину даже странно видеть хёна в таком наряде, привыкнув к тому, что альфа одевается более элегантно, что ли. — Всё будет нормально, — мнётся Пак, сжимая край чужой футболки. Чонгук же кивает только в ответ. — Надеюсь, успею вернуться до вечернего час пика, — они странно глядят друг на друга, Чимин прикусывает губу, а Чонгук просто хлопает себя по бёдрам и выходит из квартиры. Омега смущённо ёрзает на месте. И ничего у него сердце чаще не забилось, это всё из-за течки. Он всегда становится неконтролируемо эмоциональным в этот период.***
Чонгук, как только садится за руль автомобиля, тут же упирается лбом в круг и едва не нажимает на клаксон. Несколько минут необходимо, чтобы соображать хоть малость трезво, альфа втягивает носом воздух и выпускает через рот. И так по кругу, пока голова не становится ясной. Он уже опаздывает, но необходимо было съездить в магазин. В его доме нет больше ничего омежьего. После случившегося с мужем Чонгук от бешенства и истерики выбросил всё, что с ним связано, кроме фотографий. Конечно, пожалел об опрометчивом поступке, но было уже поздно. Донсу вещи Чон запрещал оставлять, так разграничивая, что между ними нет ничего серьёзного. Этот омега до ужаса назойлив и прилипчив, даже странно, что уже пару месяцев тот альфу не трогает. Между ними изначально не было ничего, кроме секса, и то через три месяца таких отношений Донсу решил, что может заявить на него права. Это при том, что Чонгук сразу поставил его перед фактом: ему не нужна пара. Ему нужно физическое удовлетворение. Ни больше, ни меньше. Они познакомились полгода назад в детском саду Ыюна. Донсу — воспитатель группы дошкольников, вполне привлекательный взрослый парень. У него нет семьи, но детей, видно, что любит. Как-то разговорились, и он позвал Гука выпить кофе. Тот понимал, что нравится омеге, однако на тот момент (как и на этот) не собирался заводить никаких отношений. Он просто их не желает. Потому альфа решил сказать обо всём Донсу сразу. Думал, мол, они ведь взрослые альфа и омега, если не захочет, то Чон сильно не расстроится. Просто ложную надежду Донсу давать не хотел. Тот, несмотря на опасения Гука, кивнул со спокойным лицом и согласился на такого рода встречи. Чонгук выдохнул, всё же тело иногда просит внимания и разрядки, а если омега тоже в таком нуждается, то почему бы друг другу и не помочь. Однако спустя какое-то время Донсу начал переходить границы. Для Чонгука было важным условием, чтобы они встречались на нейтральной территории, потому что не хотелось давать каких-то надежд Ыюну. Сын не должен был думать, будто с ними кто-то будет жить. Но не получилось. Каким-то образом Донсу уговорил его встречаться дома. И поводом для перемещения в квартиру Гука стало то, что у омеги сейчас ремонт. Тот всё чаще оставался ночевать, что раздражало Чонгука. Он привык к жизни наедине с сыном, а Ыюн уже начал задавать вопросы относительно пребывания незнакомого человека у них дома. И это заставило альфу принять решение поговорить с Донсу. Тот, к удивлению Чона, закатил истерику. Что он думал, будто бы Чонгук изменил своё мнение, ведь им было так хорошо друг с другом, что он вообще-то альфу любит, хочет с ним жить, как настоящая семья. Врал, что носит от Гука ребёнка, хотя тот всегда предохраняется. Это послужило их ссоре как раз перед тем, как Чон доверил Ыюна Чимину. Они жутко ругались, Донсу обрывал ему телефон, плакал, давил на жалость, а Чонгуку стало противно. Он триста раз пожалел, что вообще сунулся к этому омеге, что завёл с ним отношения даже такого характера. Стало жутко от того, что Донсу не остановится и может выкинуть что-то из ряда вон. Он заблокировал его везде, где только мог, не отзывался, когда Донсу звал его поговорить в детском саду, а охране в жилом доме, где обосновались они с сыном, запретил пускать Донсу на территорию подъезда. Да, с одной стороны, конечно, Чонгук чувствовал долю вины, но он предупреждал омегу сразу, чтобы тот не пытался отхватить нечто большее, нежели Чон в состоянии ему дать. И Донсу был согласен. Так что чисто холостяцкая квартира альфы, наполненная только бумагами и тонной игрушек, не содержала в себе ничего, способного помочь Чимину. Пришлось быстро мчать в круглосуточный, под умилительный взгляд пожилого омеги протягивать на кассе пачку тампонов и лететь на всех порах домой. Одна мысль, что в его ванной течный омега, вызывала неясную дрожь внутри альфы. У него давненько никого нет, так что при мыслях о Чимине едва ли не в висках стучит. Но Гук себя сдержал: спокойно отдал Паку необходимое и уехал от греха подальше, чтобы мысли не грызли мозг. Вот только приходится остановиться, чтобы снять наличные в банкомате. Чувство, возникающее в груди от присутствия Чимина, становится всё ярче и всё горячее. Он не может просто не думать о Паке, особенно после вчерашнего разговора. Чимин начал замечать за ним странности, что ещё более пугающее — он спросил в лоб, вынудив альфу опешить. А что он должен был ответить? Солгать, что не испытывает влечения к нему, а потом продолжить подозрительно почти пускать слюни? Самому смешно от подобного. Но Гук сказал правду: он не намерен был признаваться, планов никаких не строит на Пака. Слишком трудная ситуация в жизни, Чонгук не хочет втягивать его. Не хочет привязываться, прикипать к нему. Потому что будет обидно и больно, если не сложится, а Чонгук едва пережил прошлое. И Ыюн едва пережил. Второго такого раза они оба не вынесут, так что приходится очерчивать грани дозволенного с Чимином. Вот только… Стоит альфе оказаться с ним рядом, как все нервы раскаляются, голова пустеет, и хочется только смотреть за ним, вдыхать его запах, следить, как тот зачёсывает пальцами волосы назад. В его квартире, в его одежде, чтобы был рядом. И пагубное желание то ли притянуть сильнее, то ли не подпускать ещё хоть на полшага выжигает в Чоне всякое терпение и волю. Видя замотанное в полотенце тело, которое, боже, он уже видел обнажённым, хотелось впервые покраснеть за много лет. Да, в тот раз ситуация была не такая. Тогда было не до разглядываний, однако картинку из головы уже не выбросить. Чонгук всё же бьётся головой о клаксон и зажмуривается, игнорируя вздрогнувшего проходящего мимо человека, когда громкий сигнал разрезал тишину утренней улицы в субботу. Ему нужно ехать. Альфа выруливает с парковки и стягивает с головы капюшон, чтобы лучше видеть в боковые зеркала. Машина тихо урчит, когда принимается ехать по прямой ровной дороге в сторону трассы межгорода. Чонгук здесь, но и не здесь одновременно. Мыслями альфа в своей квартире. Он буквально видит, как Чимин лежит на ковре в гостиной, они с Ыюном, наверное, уже позавтракали и занимаются расслабленными делами в выходной день. Может, рисуют, просто лежат и смотрят телепередачи. Прикусив губу, Гук старается сконцентрироваться на дороге, а не на виде Пака в его шортах, щеголяющего почти как у себя дома. Чимин прекрасно смотрится у него на кухне. Чимин вообще везде прекрасно смотрится. Вот только от этих мыслей, тягучих, словно смола, в которых Чон постепенно теряется, становится жутко. Потому что альфа вспоминает, куда едет. Кожа покрывается мурашками, губа уже саднит от силы, с которой её стискивают зубы. Блять. Он бы лучше остался дома, с Ыюном, даже с Чимином, с омегой, от которого его бросает в жар и в холод, чем ехал бы сюда. Но не может. Не может прекратить сюда наведываться, не может перестать быть со всем этим дерьмом быть связан. Папа давно говорил, что стоит прекратить, но как Чонгук сделает это? Не получится, видимо, до самой смерти. Альфа надолго погружается в мысли и воспоминания, пока навигатор, в котором особо и нужды-то нет, так как дорогу Чон знает давно наизусть, не говорит механически, что Гук достиг пункта назначения. Альфа выдыхает, хватает портфель с пассажирского сидения, куда затолкал отложенные средства, и выходит из авто. Перед ним бело-синее здание с надписью над главным входом. «Психиатрическая лечебница».***
Тэхён едва в состоянии раскрыть глаза, когда чувствует, как Юнги валится на кровать, при этом впустив в комнату холод утра. Омега ёжится и тянет на себя одеяло, вытягивает край из-под Мина, чтобы завернуться в рулет из похмельного тела и тёплого материала. Юнги же стонет, когда его грубо пихают в борьбе за плед, но голову с подушки не поднимает. — Отвёз? — зевая, спрашивает Ким, на что Мин уже поворачивает к нему голову. Смотрит внимательно, а вихор на его виске из светлых волос смешно топорщится. — Ага. Помчался, как фурия, — усмехается альфа, обхватывая руками подушку. — Я больше не буду с вами пить, — хрипит, садясь, Тэ. — Ты так каждые выходные говоришь. — В этот раз серьёзно. Моя печёнка уже не выдерживает такого количества спиртного, — Тэ старается слезть с кровати, перебравшись через Юнги, но валится на выдохнувшего от этого альфу поперёк. — Никто не заставлял тебя вливать в горло две бутылки из четырёх имеющихся, — сдавленно из-за веса омеги на нём проговаривает Юнги. Тэхён, ощущая тепло друга через футболку, прижимается к его лопатке щекой и устраивается удобнее. Он понимает, что даже поговорив с Чимином, с Юнги данную ситуацию не прояснил. И как бы ни было стыдно перед альфой, они рано или поздно поговорят об этом. То, что знают трое, уже не секрет. И вообще, Тэхёну немного стыдно, потому что Юнги может о нём плохо думать, что тот — легкомысленный, потому что сразу после расставания с Донхуном переспал, да ещё и с лучшим другом детства. — Ты тяжелый, Тэ, — бурчит Юнги и начинает дрыгаться, грозясь скинуть омегу с себя. — Ты невоспитанный альфа! — возмущается тот и усаживается на пояснице Юни, тут же принимаясь хлестать того по спине, отчего раздаются недовольные стоны. — Омегам такое не говорят! — Омеги не весят обычно, как медведь! — вопит Мин, всё же вырываясь и сбрасывая Тэхёна со спины. Ким с хохотом валится на матрас круглой кровати и держится за живот. — Вот поэтому у тебя и нет парня, — смеётся он, глядя на взъерошенного Юнги. — Ты же грубиян! — У меня нет парня, потому что я не хочу, — передразнивает его альфа. — А ты весишь, как медведь. — Это потому, что я хорошо кушаю и занимаюсь спортом, — принимает Тэхён сидячее положение. Он тянется к животу Мина и тычет в мягкость кожи пальцем, словно издеваясь. — Мне нужен сильный мужчина, а вот ты как будешь своего партнёра таскать на руках? Где твой пресс, Мин Юнги? — нараспев спрашивает Тэхён, дразня друга, а тот насупливается. — Там же, где твоя тактичность, толстушка, — фыркает он, схватив Тэхёна за запястье и чуть сжав. — И вообще, мой партнёр ногами будет перебирать, я ему чего, лошадь, чтобы на себе таскать? — Никакой в тебе романтики. Юнги безразлично жмёт плечами, снова падая на кровать, а Тэхён сидит рядом. Его гнетёт произошедшее, молчание Мина тоже напрягает. Но тот словно немного отстранился от него, когда узнал правду. Тэ не хочет терять общение с альфой, тот комфортный, интересный, Тэхёну приятно проводить с ним время и устраивать посиделки, где не нужно строить из себя не пойми что. — И вообще, во мне достаточно сил, чтобы поднять на руки любого омегу! — вдруг снова садится на постели Юнги, тычет пальцем в бок Тэхёна, а того снова пробирает на смех. Иногда грубиян этот кажется даже умилительным. Особенно, когда оскорблённо хмурится или спит. Тэ хохочет над его задетой гордостью, не замечая насупленного лица и решительного взгляда. Юнги поднимается с кровати и резко хватает Тэ за щиколотки. Омега визжит, когда друг рывком тянет его к краю постели, а потом, подхватив под бедра и бока, ловко поднимает над матрасом. Мин выпрямляется, без особого труда удерживая Тэхёна и прижимая к себе, схватив за голые ноги на границе шорт и кожи. — Убедился? — хитро выпаливает он, сощурив и без того лисьи глаза. — И мне не нужен пресс, чтобы держать на весу такого толстушку, как ты. Тэхён задыхается от возмущения и вырывается, а Юнги сбрасывает его на кровать, так, что ноги и руки в раскорячку. Омега пыхтит, на этот раз очередь альфы хохотать до боли в животе. — Ты, главное, будь осторожен в позе наездника, не дай бог прибьёшь бедолагу какого, — ржёт без стеснения Мин, убегая от Тэхёна, вооружившегося подушкой, куда-то в сторону кухни. Они чуть ли не кубарем летят по лестнице, а вот в кухне уже успокаиваются. Тэ сидит, зажав между коленей подушку, смотрит за тем, как альфа заваривает утренний чай. Он не любит с утра поглощать кофе, как Чимин, предпочитая крепкий зелёный напиток. Тэхён не против чая, он вообще всеядный. Юнги выглядит по-домашнему в своей растянутой футболке и потёртых джинсах, Тэхён зависает в пространстве. — Я рад, что вы поговорили, — внезапно выдаёт альфа, оборачиваясь с двумя тёмно-фиолетовыми чашками. Тэ смущённо отводит взгляд. — Я не думал, что ты первым начнёшь этот разговор. Мин садится и закидывает одну ногу на стул, опираясь локтем на своё колено. Он разглядывает взлохмаченного Тэхёна, сёрбающего из большой кружки, поджимает губы. — Ты, конечно, как свин поступил с Минни, — выдыхает он спустя несколько секунд раздумий, — но я рад, что тебе хватает смелости признать, что ты свин. И искренне надеюсь, что вы сможете разрешить проблему. А вообще, конечно, не моё дело, с кем вы спите. Или не спите. Делайте, что хотите, без ущерба только окружающему миру и мне. — И ты не осуждаешь меня? — несмело поднимает голову на него Тэхён. — Осуждаю, — кивает Юнги. — Но дело уже сделано. Тебе будет легче от моего осуждения? Мне будет легче? Или Чимину? — Тэ поджимает губы. — Никому проще не станет. Но я хочу понять, почему ты так поступил. Если ты, конечно, дашь мне право в это нос совать. Тэхён тянется за бубликом, лежащим в вазочке на столе. Откусывает от него кусочек песочного теста. — Я трус и свин, ты совершенно прав, что осуждаешь меня, — вздыхает Ким. — Мне было больно и одиноко, а чувства Чимина дали мне шанс, что может быть чуть лучше. Вот только я ошибся и сперва не смог этого признать. Хочу исправиться, хочу изменить ситуацию, но чувствую, как Чимин от меня всё дальше, — Тэ морщится от неприятных ощущений в груди. Это больно. — Это нормально. Ты ведь объяснил, что не испытываешь к нему того же? — отхлёбывает шумно чай Мин, он предпочитает не завтракать, потому к сладостям не прикасается. — Да, — расстроенно выдыхает Тэ. — Я… это было хорошо, но нет. Я не готов к такому. Мне стыдно и больно, наверное, только время поможет пережить произошедшее и понять друг друга. Юнги испытывающе глядит на Тэхёна, а тот замолкает и ссутуливается под пристальным взглядом старшего. — Он остывает к тебе. Потому и отдаляется, пойми его тоже, ему пережить надо свои чувства и смириться с отказом, — выносит вердикт Юнги, на который Тэ только кивает и вздыхает, набивая рот проклятым бубликом. В горле копятся слёзы. Но Тэхён не намерен терять лучшего друга, он будет снова и снова пытаться загладить вину, исправить их взаимоотношения. Сколько бы сил ни понадобилось.