***
Первое, что замечает Чонгук, вернувшись домой, что здесь тихо. Даже телевизор не работает, выключившись на автоматике. В квартире горит свет, но она… пустая. Это альфу не то что настораживает — пугает до холодного пота. Куртка Чимина на месте, кроссовок только нет. Обувь Ыюна на полочке, а вот кофта отсутствует. Чонгук безнадёжно зовёт их, обходит все комнаты и только потом поддаётся панике. Сперва он не заметил лежащую в углу кожаную сумку кофейного цвета, а когда приближается, внутри всё холодеет от ужаса: он знает эту вещь. Он сам дарил её Донсу на день рождения. Пошёл туда потому, что позвали. Из чистой вежливости преподнёс подарок, и сумку эту знает, ведь много раз видел омегу с ней. Чона прошибает холодным потом, и он хватается за телефон, тут же набирая Чимина. Его почти трясёт от ужаса, мало ведь стресса получил сначала на сутках на работе, а после — в клинике, куда наведывается раз в две недели. Слышит рингтон в гостиной, и внутри всё обрушивается, он ведь даже связаться с ним не сможет… Где его сын? Где омега? Донсу что-то с ними сделал? Куда они так резко пропали из квартиры? Чонгук, подавляя внутреннюю дрожь, сжимает корпус смартфона так, что тот почти трещит. Быть может, стоит позвонить Намджуну? Он из полиции, вдруг чем поможет альфе. Уже судорожно ищет контакт соседа, как телефон пугает его поступающим звонком. Намджун… Внутренности скручивает от страха, а вдруг и правда что-то стряслось, и тот звонит ему уже с какими-то плохими новостями. На лбу появляется испарина, глаза от страха огромные, он почти не моргает. Опирается о косяк и принимает дрожащей рукой вызов, тут же прикладывая трубку к уху и судорожно выдыхая. — Намджун, Чимин и Ыюн… — Привет, Чон, тут такое дело, — раздаётся с того конца, внутри альфы что-то трескается. Ему впервые за полтора года так страшно, так холодно внутри. С тех пор, как случилось то, что рассекло его жизнь на до и после. Он почти дрожит, слова вымолвить не в состоянии, только слушает Намджуна и ждёт… беды. — Твои мальчики у меня в участке. Бывший твой наведался, ворвался в квартиру… — Они в порядке? — перебивает почти криком альфа полицейского, а Джун цокает на том конце от нетерпения соседа. — Что с ними, Джун? Где Чимин? Дай ему трубку! Альфа что-то бурчит на него, но телефон всё же передаёт, это становится понятно по копошению и шуршанию в динамике, а после Чонгук слышит мелодичный голос омеги, тихий, словно уставший. — Хён, с Ыюном всё хорошо, — голос, вроде бы, не слабый, не убитый, но у Чона отлегает от слов Пака не до конца. — Ты в норме? Что этот ублюдок сделал? — почти рычит Чонгук, уже второй раз позволяя Чимину услышать его в гневе. — Всё нормально, хён, мы не пострадали, — выдыхает облегчённо тот, и альфа слышит голос сына на фоне, пока разговаривает с Чимином. — Только я это… Ыюна обуть забыл впопыхах. Он тяжёлый, можешь приехать за нами? Чонгук закрывает глаза ладонью и даёт себе секундную передышку, выдыхая шумно через нос. Они в норме, им не причинили вреда, с его мальчиками всё хорошо. Эта фраза, брошенная Намджуном словно в шутку, вдруг оседает в голове и бьёт обухом по затылку, вынуждая Чона распахнуть глаза, всё так же продолжает молчать. — Хён? — неуверенно звучит тон омеги на линии, пока Чонгук приводит себя в относительный моральный порядок. Последние поездки в клинику выдались тяжело. Он подбит, как проклятая птица со сломанным крылом. Но всё же старается вернуть голосу уверенности, прежде чем ответить: — Да, солнце, я сейчас приеду, — прозвище, постепенно прилипающее к омеге, вырывается неосознанно. — Ждите. Чимин что-то мычит в ответ, но Чонгук уже завершает звонок и шагает вперёд. Сжимая сумку Донсу в руке, вылетает и захлопывает за собой дверь. В участке пустынно, только в зоне ожидания сидит растрёпанный Чимин с Ыюном на коленках и пытается ребёнка развлечь. Как только Чонгук влетает в отделение, то сразу же высматривает омег и выдыхает, убеждаясь воочию, что те полностью целы. Подходит размашисто к Чимину, и тот сразу же поднимается на ноги, перехватывая Ыюна поудобнее. — Хён, — начинает что-то говорить Пак, но Чонгук, схватив сына за щёки и быстро осмотрев, чтобы убедиться — ребёнок в порядке, тут же переводит внимание на Чимина. Видит покрасневшую кожу на щеке, сощуривается, понимая, что чёртов полоумный омега всё же ударил его. Дотрагивается кончиками пальцев до травмированного места — светлая кожа быстро приняла краску удара и сходит теперь след ужасающе медленно. — Всё хорошо, — моргает Чимин, выглядит он немного смущённым от такого вида альфы. Их отвлекает Намджун, подошедший сзади. — Я уже есть хочу, что пиздец, — выдыхает уставший полицейский. — Подпиши, а? Мы с твоим… — Намджун замирает, глядя, как рука альфы покоится на щеке омеги с лаской и беспокойством, заминается. — Няней, — смешливо проговаривает, — уже всё заполнили. Тебе — лишь чиркнуть подпись. Чонгук, сдерживая злость, проявляющуюся играющими на скулах желваками, ставит размашистую подпись на актах и заявлении. Он просто пышет недовольством, но всё равно вручает Намджуну сумку бывшего, тут же перехватывая Ыюна, которого Чимин уже устал держать на руках и постоянно поправляет ребёнка. — Что случилось? — выдыхает альфа, глядя на соседа. — Я заехал за документами и увидел, что у тебя дверь нараспашку, — объясняет Джун, держа бумаги в руках. — Захожу, а там твой припизднутый сидит на мальчонке сверху и собирается уже бить. Ну, я его оттащил и решил, что с вас хватит. Думаю, мы сможем выдвинуть ему штраф и судебный запрет на приближение, уж я прослежу. Чонгук яростно выдыхает, держа сына. — Спасибо, Джун… — выдыхает Чон, стискивая плечо полицейского в тёмной форме, а тот только салютует. — Не за что, это ж моя работа, — усмехается альфа, и Чонгук скупо приподнимает уголок губ в ответ. — А ты не открывай дверь чужим, — назидательно грозит Чимину пальцем Ким, и омега тут же краснеет, опуская взгляд. — Ты открыл ему? — вздёргивает бровь Чонгук, придерживая обвившего его руками ребёнка. — Я… я не подумал, прости хён, — выдыхает Чимин. Он, когда смущается и стыдится, выглядит слишком трогательным, несмотря на обычно довольно бойкий характер. Чонгуку нравится, что с ним Пак такой. Он обхватывает омегу за шею и притягивает к себе, даже не задумываясь о том, что Намджун всё это видит. Целует в висок, выдыхает, ощущая уже привычный за столько месяцев частых ночёвок омеги, запах его волос. Внутри всё дрожит от облегчения, и может только выговорить: — Поехали домой. В машине Пак пристыженно молчит, Ыюн глядит в окно на заднем сидении, а Чонгук чувствует, как медленно расслабляются все его мышцы. — Хён, прости меня, — прикусывает губу омега, обернувшись к водительскому месту, где он сидит. — Я… правда оплошал. — Всё нормально, — спокойно отвечает Чон, следя за дорогой. С неба срывается всё сильнее дождь, что ухудшает видимость. — Главное, что вы целы и невредимы. Чимин снова отворачивается и кусает нервно губу. Переживает. Ему не нужны сильные потрясения, ведь Чонгук уже видел их последствия. Потому протягивает руку, убирая одну с руля, и берёт омегу за ладонь, тут же переплетая пальцы. Чимин смущённо глядит на их сплетённые кисти, пока Чонгук ловко включает поворотник и крутит руль одной рукой, заезжая на улицу, ведущую к жилому комплексу. — Но мне всё ещё интересно, живёшь ли ты без приключений, — усмехается альфа, ощущая, как ему становится всё спокойнее. — Потому что сегодня воскресенье, а ты опять вляпался. Чимин улыбается, прыскает, крепко вдруг стискивая ладонь альфы. У Чонгука всё горит внутри от этого движения, ему страшно по-прежнему, но близость кажется такой необходимой и приятной, что не получается сдержаться. После той ночи на кухне, да чего уж говорить — после всех случаев, когда они с омегой сближались, Чонгук чувствует, как теряет от него голову. Красивый, заботливый, нежный, а моментами так правильно страстный и развратный — Пак Чимин прочно селится внутри него, и кажется невозможным теперь жить без чужого присутствия. Чонгук боится отношений, потому что слишком много пережил. Он не шутил, когда говорил Паку, что с ним будет сложно. Донсу — яркий пример его неудач, от которого страдает сын Чонгука и его… объект воздыхания. Странная фраза, совершенно не описывающая чувств Чона. Чимин — не просто «воздыхание», а конкретное помешательство в чистом виде. Чонгук сходит с ума, когда тот оказывается в радиусе метра. Он хочет его, до красных мушек перед взором. И тогда на кухне ему стоило неимоверных усилий сдержаться и не перегнуть его через столешницу. Влажность и чужая узость, его постанывания, его поза на коленях едва не сработали на Чонгуке, как красная тряпка матадора на быке во время корриды. Он чудом удержался от глупости и опрометчивости, хотя тогда это казалось самым верным решением. Машина тормозит на парковке, а за её пределами уже разражается настоящий ливень. Ыюн только в кофте и босиком, Чонгук — в толстовке, так что Чимин стягивает с себя ветровку альфы и протягивает Чонугку. — Укутай Печеньку, не хочу, чтобы он простыл, — тянет расслабленно омега, и он ощущает, как нечто вздрагивает внутри него от горячего ощущения. Ему жутко так сильно к кому-то привязываться, потому что в случае неудачи отрывать будет с мясом, но остановить, кажется, этот поезд сумасшествия не способен. Альфа выскакивает из машины, открывает пассажирскую дверь и отстёгивает сына, тут же пряча плотнее в куртку, чтобы донести до подъезда. Они сами по дороге промокают до нитки, зато мальчишка сухой и довольный, только растрёпан. В квартире так и горит свет, ванная открыта, ваза, которую снесли омеги, валяется с трещиной на полу. Мокрый от дождя Чимин с сожалением глядит на пострадавшую керамику и выдыхает. — Иди переодевайся, — ворчит такой же промокший альфа. — Я быстро искупаю Печеньку и пойдёшь в душ греться. Чимин кивает и прямо в прихожей скидывает с себя вещи. Это привлекает внимание альфы, но он удерживается и заворачивает в ванную с Ыюном, чтобы не сойти с ума раньше времени.***
Выйдя с душа, Чимин чувствует себя лучше. Ярость пропадает с приездом альфы, волнение за Ыюна и его состояние ещё сохраняется, потому омега заглядывает в комнату к спящему мальчику и подходит ближе. Тот выглядит спокойным и таким милым, что Чимин не сдерживается и целует его в волосы перед тем, как покидает спальню. Чонгука застаёт на кухне, когда тот доедает рис со свининой. Альфа выглядит крайне уставшим, потому, стоит ему доесть, как Чимин отбирает у него тарелки и сам складывает в раковину, тут же принимаясь мыть. Как бы ему ни нравилось ходить в вещах хёна, спать Пак предпочитает в своей пижаме, потому расслабленно стоит у мойки и споласкивает приборы, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Поправляет задравшуюся футболку, а когда оборачивается, натыкается на странный взгляд альфы. Он ещё страннее, чем обычный его тёмный взор, так что омега замирает с кружкой в руках, собираясь ту уже определить в шкафчик. Чон поднимается с места и подходит к нему, так что приходится оставить чашку на столешнице, пока альфа нависает над Чимином. — Зачем ты открыл дверь, я спрашивать не стану, всякое бывает, — выдыхает он, словно им необходимо поговорить об этом. — Просто будь осторожен, ладно? Чимин сглатывает слюну и кивает, глядя на старшего, стоящего так близко. С момента, когда они оставались наедине вот так, прошло, казалось бы, много времени, и Чимин чувствует новую дозу волнения. Однако Чон выглядит донельзя уставшим, скорее всего, почти не спал. Потому берёт альфу за руку и тянет за собой, проговаривая: — Пойдём отдыхать, хён, ты выглядишь сонно, — шепчет Пак, и тащит Чонгука в сторону спальни. Садится на одну половину кровати, а альфа смотрит на него с сомнением, словно не верит, что они действительно лягут спать. Но Чимин не двигается, только устраивается с Чонгуком рядом — под боком — и закрывает глаза. Альфа вертится, а он испытывает дикое желание на него фыркнуть. Потому что его близость волнует, потому что один запах резкого геля для душа вызывает желание уткнуться в шею и целовать кожу до умопомрачения. Чимин не выдерживает, когда Чон вертится снова, раскрывает глаза и натыкается на тёмные радужки альфы, наблюдающего за ним. Они молчат. Внутренности странно подрагивают от его внимания, и Чимин моргает, пытаясь прогнать наваждение от того, как интересно и непривычно выглядит Чонгук в тусклом свете, падающем от ночника на лицо. По-домашнему, расслабленно, но в то же время… нетерпеливо. — Я, конечно, ждал воскресенья не для этого, но, хён, ты правда выглядишь уставшим, — выдыхает Чимин, и лицо Чонгука снова изменяется. Мелькает секундное изумление, а потом губы растягиваются в слабой улыбке. Чонгук двигается ближе, обхватывает его за пояс и притягивает к себе. Чимин почти задыхается, когда его обдаёт жаром чужой кожи, когда запах геля для душа обволакивает целиком, и омега всё же утыкается в чужую шею, ведёт носом по коже, сразу же ощущая, как та покрывается мелкими мурашками. — Разве можно уснуть тут? Один твой вид — повод для бессонницы. — Маньяк, что ли, — смеётся тихо Чимин, вдруг обхватывая альфу за талию смело. Они уже спали в одной кровати, но спокойно, без прикосновений, лишь лёжа очень близко. — Пялиться намерен? — Возможно, — почти мурлычет Чонгук, и от такой интонации теперь уже тело омеги покрывается гусиной кожей. Он вскидывает голову, глядя на синие блики от ночника на лице Чонгука, тянется, и тут же получает поцелуй. Губы захватывают в плен, Чимин вздрагивает, стоит альфе обхватить его покрепче. Нога Чонгука в пижамных брюках оказывается между его бёдер, ладони сминают бока, и Чимин уже начинает плыть. Он такой горячий, что почти обжигает. Хочется подставляться под прикосновения, просить о большем, но оказывается ненужным, потому что альфа нетерпелив, в этот раз ужасно не сдержан. Он притискивает Пака к себе, вырывая очередной вздох в губы, когда прикусывает кончик языка. Чимин поддаётся всем манипуляциям, довольно зажмуривается, когда руки альфы оказываются под его футболкой. Чонгук переворачивается, нависая, его зрачки горят, а губы приоткрытые и влажные от поцелуев. Чимин не в силах сдержаться: тянется пальцами к чужой майке и бесцеремонно её задирает. Хочет больше контакта, потому, нагло содрав с альфы одежду, проводит ладонями по рельефному животу. Безумно красивый. Смуглая кожа кажется мягкой, словно бархат, линии татуировок вьются причудливыми картинами, и Чимин тянется, чтобы дотронуться губами до птиц на груди. Чон сорванно выдыхает и сильно сжимает ладонями бока омеги, отчего тот выгибается. Ему кружит голову то, какие у Чонгука сильные руки, какие властные иногда его движения. — Чонгук, — помня про наставление хёна звать его по имени в постели, Чимин тянется к его коже и осыпает поцелуями плечи, увитые рисунками, поднимается к шее, медленно и плавно меняя их позициями. Оказывается сидящим на бёдрах и чувствует себя так правильно. Совершенно закономерными ощущаются крепкие пальцы на его ногах в коротких шортах, и они сразу же оглаживают кожу. Омега вздыхает, когда Чонгук прямо через ткань принимается целовать его грудь, обхватывая зубами сосок и оттягивая на себя. Лёгкая боль приносит больше удовольствия, чем неприятных ощущений, и Чимин чувствует, как тянет возбуждением низ живота. Чон стискивает ладонями его бёдра, двигает ближе к себе, устраивая задом на собственном паху, отчего тот вздрагивает и выдыхает довольно шумно. Альфа снова меняет их местами, опрокидывает Чимина на спину и задирает ткань майки, чтобы покрыть россыпью мелких поцелуев живот. Чимин смущается, но отдаётся ласке целиком, пока зарывается пальцами в тёмные влажные после душа волосы. Тихо стонет, когда Чонгук вдруг прикусывает выступающий возбуждённый член, виднеющийся через ткань шорт. Он часто дышит, глядит на омегу затуманенно, когда резким движением стягивает с него низ одежды. Чимин тут же ощущает, как испуганные мурашки проносятся по бёдрам. Шрамы. Чонгук их видел, да, но от этого омега не смущается и не стыдится меньше. Он старается увлечь альфу к себе, отвлечь от стройных бёдер, но Чонгук вдруг резко уставляется на него, вынуждая смотреть прямо в глаза. — Ты не должен стесняться меня, — хрипит альфа. Чимин ощущает, как его горячие пальцы проходятся по давно зажившим рубцам, побелевшим, но явственно заметным взгляду. Гладит бёдра, медленно спускаясь к обнажённому паху, отвлекает Чимина, чтобы снова оказаться внизу, на уровне его ног. Чимин дрожит, видя, насколько сам перед Чонгуком открыт, смущается, стоит тому прикоснуться губами к полоскам шрамов по внешним сторонам бёдер. Целует каждую длинную полосу, оставленную лезвиями, а Чимин дрожит так, что кажется странным — кровать вместе с ним не трясётся. — Чонгук… — ему всё равно стыдно. Он хочет расслабиться, но не получается, особенно когда альфа с таким трепетом выцеловывает следы его истерик. — Чимин, — выдыхает, на секунду оторвавшись Чон. — Ты прекрасен. Со шрамами, с недостатками. Весь. Целиком. Если кто-то не был готов тебя принять всего, то пошли они к чёрту, ясно? Альфа поднимается выше, снова утягивая Пака в горячий нетерпеливый поцелуй. Чимин не теряет ни мгновения: тянется к брюкам Чонгука и борется со шнуровкой, чтобы, победив всё же, скользнуть ладонью под резинку. Не найдя преграды в виде белья, омега натыкается пальцами на гладкую кожу головки и уже едва ли не постанывать готов от того, как хочется прикоснуться. Обхватывает ствол, проводя по всей длине сжатым кулаком, неудобно делать это в штанах, но Чимин не хочет отрываться от своего занятия. — Чёрт, — вырывается изо рта Чонгука. — Чёрт, я забыл про них. Чимин замирает, ощущая, как пальцы Чона, сжимающие до этого мягкие омежьи ягодицы, останавливаются. Хочется закатить глаза, но он сдерживается, вдруг отстраняет альфу от себя и встаёт с постели. Его задницу и возбуждение прикрывает длинная футболка, и омега бегом преодолевает расстояние до ванной. Хватает косметичку и тут же возвращается в спальню, где Чонгук стыдливо сидит на кровати и глядит на него. Пак высыпает содержимое косметички прямо на рабочий стол Чонугка и, подхватив картонную упаковку, бросает альфе, а тот легко ловит презервативы. — Я так и знал, — хмурится он, упирая руки в бока. — Может, ты просто не хочешь меня, хён? Чон прикусывает губу и, оставив контрацепцию на покрывале, встаёт с кровати, чтобы преодолеть те несколько шагов, что их разделяют. Он резко разворачивает омегу спиной к себе и, вынудив его схватиться за стол, вжимается тазом в ягодицы. — Как думаешь, это весомое доказательство, чтобы опровергнуть твои слова? — мурлычет альфа на ухо Чимину, из-за чего тот прогибается в пояснице и выдыхает. Голову ведёт от возвращающегося возбуждения, когда Чонгук скользит ладонью под полы футболки и сжимает ягодицу омеги, отводя в сторону. Вторая рука уже оглаживает подрагивающий живот, спускаясь к влажному члену, но Чимин альфу останавливает и разворачивает. Чонгук хочет было поцеловать его, но Пак, трясясь, опускается перед ним на колени и сдёргивает брюки, едва уже держащиеся на тазовых косточках. — Чимин… — В прошлый раз ты не дал мне нормально попробовать, — фыркает на него Чимин, разглядывая крупный член, усеянный венами с влажной от предэякулята головкой. — Не мешай. Альфа усмехается, но ровно до того момента, пока Пак не обхватывает головку губами, погружая в горячий рот. Вкуса нет никакого, да и Чимину всё равно: он очерчивает уздечку языком, а после давит снизу на плоть, прижимая к нёбу. Снова расслабляет губы, позволяя возбуждению скользнуть глубже, почти достав до горла, хотя он не вобрал даже половину. Мычит, поднимая взгляд на Чонгука, который уже отчаянно впивается пальцами в край стола и диким взглядом смотрит на омегу, сидящего перед ним на коленях. Одного только взора хватает, чтобы Пак поёрзал от нарастающего возбуждения и обхватил собственный член ладонью через футболку. Позволяет плоти альфы выскользнут изо рта, а после берёт ещё глубже, втягивает щёки, подначивая его языком. Ещё раз выпускает, тут же загоняя за щеку и пачкая губы в слюне. Трогает себя, но сдержанно, чтобы не кончить раньше времени, а после слышит приглушённый стон альфы, когда головка упирается в горло, но пока не проходит дальше. Чимин выдыхает через нос, осторожно берёт снова, при этом помогая себе рукой у основания, пока Чон зажмуривается. На виске проступает вена, лоб покрыт испариной, когда он отрывает омегу от стоящего члена и поднимает на ноги. Пак опомниться не успевает, как его животом бросают на кровать. Чонгук довольно грубо стягивает с него футболку, но поцелуи его, приходящиеся в лопатки и спускающиеся ниже, контрастируют нежностью с рваными перевозбуждёнными движениями. Он заставляет Чимина оттопырить задницу и несколько секунд любуется ей, пока тот стоит на подрагивающих коленях. — Хён, — шепчет Чимин, ощущая, как влажно между ног от одного взгляда, за что получает звонкий шлепок по половинке, отчего едва не вскрикивает, позабыв о спящем в детской Ыюне. — Я просил, — хрипло и грозно выдаёт альфа, вынуждая Чимина едва не кончить от такой интонации. — Прости, — выдыхает со всхлипом Чимин, — прости, Чонгук. Он всхлипывает от того, как альфа, раздвинув ягодицы, проходится широким мазком языка по мокрой коже входа, как дразнит пульсирующий анус, а потом вводит не спеша первый палец, чем вынуждает омегу закрыть рот руками, чтобы не всхлипывать так громко. Чимин дрожит, отклячивает зад сильнее, чтобы самостоятельно насадиться на пальцы, но получает новые поучающие шлепки по мягкой коже, отчего член его дёргается, призывая обратить на него внимание. Два пальца плавно двигаются внутри Чимина, а тот теряет голову, стоит Чонугку обхватить плоть ладонью и двинуть по возбуждению омеги, в конце подразнивая головку большим пальцем. — Солнце, — зовёт Чонгук, и Чимин ему душу готов продать за этот низкий от возбуждения голос, которым его зовёт. Омега переворачивается, доверчиво и затуманенно глядит на альфу, а тот просит раскрыть упаковку презервативов. Чимин мучается, ощущает, как входит третий палец и выгибается, стоит альфе протолкнуть их особенно глубоко. Дрожащие ладони с трудом расправляются с целлофановой упаковкой, а потом и с фольгированной частью. Омега, сжимая латексный кружок, упирается ступнёй в грудь Чонгука, на что тот целует голень. Волосы липнут ко лбу, но Чимин их откидывает, вырываясь из рук альфы и целуя его в губы. Одного движения достаточно, чтобы раскатать резинку по всей длине, и Пак не намерен быть заваленным на постель снова: он перекидывает ногу через бёдра Чона, глядит в его кажущиеся дикими глаза, пока альфа стискивает стройные ноги ладонями. — Даже так, — усмехается Чонгук, кажется таким непривычным без своего извечного спокойствия. — Хочу тебя, — выдыхает Чимин. Он не ждёт, пока альфа позволит или сделает что-то сам, обхватывает плоть и направляет в себя. Давно не было секса, сперва идёт туго, но Чимин не торопится, да и хватка альфы на талии не позволяет двинуться слишком резко. Чонгук не перестаёт целовать его тонкую шею, кусать кожу на ключицах и обхватывать по очереди соски, увлажняя их слюной и втягивая в рот, пока не начнут припухать. Чимин затыкает себя ладонью, чтобы не вскрикнуть или не простонать, второй рукой держится за чужую шею, пока не опускается до предела, ощущая задом крепкие ноги. Прогибается в пояснице, ощущая почти вызывающую импульсы во всём теле пульсацию возбуждённого члена внутри, ёрзает и покачивается на пробу, вызывая у Чонгука судорожный выдох. Альфа стискивает бёдра омеги, намереваясь точно оставить на коже синяки, но Чимин ловит звёзды — разноцветные, быстрые — перед глазами и приоткрывает рот, чтобы выдохнуть от ощущений. Губы припухли от поцелуев, но Чонгук принимается их кусать снова, так болезненно, что контраст ощущений отправляет Чимина едва ли не в нокаут, когда он плавно приподнимается и так же плавно опускается на плоть. Он не думал, что это будет так. Что одно дыхание человека способно свести с ума, вызвать трещащие между ними искры. То, что Чонгук ему говорит, то, что делает для него, как смотрит и обращается, в совокупности всё это, приправленное нереальной тягой к этому мужчине, сносит омеге планку. Он снова с тихим скулежом приподнимается на плоти и позволяет ей скользнуть чуть резче обратно, быстро растягивая мягкие стенки. Обхватывает Чона руками за шею, ощущая, как каменеют низ живота и член, который альфа не обделяет вниманием: ласкает пальцами по всей длине, обводит уретру, слегка надавливая и дразня Чимина. Тот, привыкнув, снова двигается, плавно покачивая бёдрами на манер «восьмёрки» — виляет из стороны в сторону, поднимается, почти позволяя головке выскользнуть, а потом рывком опускается обратно. Глушит глубокий, низкий стон альфы в поцелуе, а тот обхватывает ягодицы и разводит их пошире, прося Чимина не тянуть. Омега повторяет то же самое, только немного быстрее, а потом и вовсе принимается двигаться более ритмично: плавно соскальзывает с плоти до самой головки и резко насаживается обратно. Старается не стонать громко, заглушает звуки, вырывающиеся изо рта от удовольствия, прикусив нижнюю губу альфы. Тот скользит между половинок пальцами, сразу же пачкается в вязкой смазке, добираясь подушечками до растягивающегося от проникновения ануса, словно прощупывает от невозможности увидеть, как проникает плоть в омегу. Чимин рвано дышит, всё ускоряясь, Чонгук низко постанывает, позволяя ему скользить кончиком языка по опухающим губам. Он наблюдает за Паком: за тем, как приоткрывается от каждого глубокого толчка его рот, как вздрагивают ресницы и вырываются задушенные стоны — омега старается не звучать слишком громко, чтобы не разбудить подопечного. Он сам подаётся навстречу, сбивает ритм Чимина, вырывая из горла скулёж, когда головка проходится по чувствительному месту. Чон начинает перехватывать инициативу, сменив манеру движения на совершенно полярную: выходит альфа из нутра Пака резко, а вот проникает, обхватив за ягодицы и приподнимая его бёдра, ужасающе плавно и медлительно. Чимин старается прижаться поближе, вцепляется пальцами в сильные украшенные рисунками плечи, хочет сбить раздражающий дразнящий темп, но Чонгук не позволяет ему. Когда омега хнычет и хочет прекратить пытку, насаживаясь уже агрессивнее, альфа переворачивается и валит его спиной на постель. Не позволяет сделать хоть что-то ещё, только лишь задирает стройную ногу, укладывая её на плечо. Чимин хватается пальцами за простынь, закрывает свободной рукой рот и нос, громко постанывает, когда меняется угол проникновения, и выгибается в руках Чонгука. Альфа встаёт на колени, так и продолжая удерживать его лодыжку. Сам Чимин от возбуждения уже с трудом воспринимает что-то помимо входящего в него резко члена. Тот распирает всё внутри, вынуждает выгибаться и стонать, затыкая ладонью рот. Чонгук укладывает Чимина немного боком, целует косточку щиколотки, отчего у омеги поджимаются пальцы на ноге, и альфа усмехается, когда медленно двигает тазом, чтобы войти до предела. Чимин часто дышит через нос, смотря на него. В уголках глаз от напряжения копятся слёзы. Он понимает, что простым сопротивлением Чонгука не победить, потому протягивает руку и проводит ею по собственной груди, отчаянно нуждающееся во внимании тело отвечает прогнутой поясницей и закатившимися глазами. Случалось такое, что омега удовлетворял себя сам, но никогда его организм так яростно не отвечал. Он ведёт пальцами по твёрдым соскам, касается плоского напряжённого живота и подводит внимание следящего за его движениями альфы к возбуждённому небольшому члену. Чонгук, прослеживая за манипуляциями Чимина, смотрит совсем уж почерневшим от желания взглядом. Волнистые пряди падают на глаза, делая его ещё больше диким, и Чон сбивается с мучающего обоих темпа: резкий толчок выбивает из омеги тихий стон, а у альфы — судорожный вдох. Он не церемонится больше, вталкивает плоть ещё раз так же грубо и глубоко, а Пак снова закатывает глаза, ощущая, как Чонгук сбивается на беспорядочные жёсткие проникновения. Крепкими пальцами стискивает лодыжку Чимина, напирая всё агрессивнее и утыкаясь лбом в горячую кожу. Его лоб покрыт испариной, но альфа ни на мгновение не отвлекается, глядит на Чимина, извивающегося от удовольствия под ним. На то, как омега ворошит постель, натягивая простыню пальцами, как подмахивает ему, игнорируя короткие покусывания икры, которыми его обжигает Чон. Хочется ещё, ещё. Оргазм маячит где-то на грани, но сбивчивый ритм толчков его всё время спугивает. Пока Чонгук не отпускает уже затёкшую конечность и не переворачивает омегу на живот. Снова входит, придавливая приятной тяжестью тела к постели, и Чимин глухо вскрикивает, уткнувшись в матрас лицом, когда альфа вдавливает его очередным толчком. Резкие движения доводят до очередных искр из глаз, Чимин держится на честном слове, чтобы не забить на всё и не начать вскрикивать от каждого нового проникновения. Он ощущает горячую кожу груди Чона, когда тот прижимается, резко и глубоко в него входя, ощущает сорванное быстрое дыхание у уха и весь покрывается мурашками. Широкая ладонь альфы обхватывает небольшие пальцы омеги, стискивает, словно тот хочет прижаться каждой клеточкой тела, влиться в него. Прикусывает мочку уха, путается пальцами в платиновых волосах и вынуждает Чимина обернуться. Влажные шлепки соприкасающейся кожи, звук того, как член погружается в него снова, дурманят омегу, и тот, глядя на альфу с поволокой на красивых глазах, сам шёпотом просит его поцеловать. Неудобно, но их губы всё равно сталкиваются, Чонгук входит особенно резко, выбивая вскрик из груди Чимина, и тот, сейчас даже не прикоснувшись к себе, пачкает простыню скудным количеством спермы, пока Чонгук совсем срывается на сумасшедшие толчки. Раньше Чимину было больно от таких агрессивных проникновений, но его нутро такое влажное, а сам омега так возбуждён, что только и может сучить ногами по кровати, плотно прижатый весом альфы к ней. Он глухо стонет и готов кончить ещё раз, когда Чонгук вталкивает твёрдую плоть в него особенно отрывисто и грубо. Стонет почти без сил, ощущая, как над ухом раздаётся нетерпеливый рык Чонгука, когда тот, тихо после выдохнув, достигает пика. Альфа медленно и плавно скользит последний раз внутри Пака, вызывая мурашки и стон, а после замирает и зажмуривается, отходя от оргазма. Вес его тела, пусть и придавливает к постели, но оказывается крайне приятным, горячим фактором. Чимин расслаблен, у него тянет всё тело, а нутро пульсирует вместе с членом, который альфа пока из него вынул. Он так хочет спать… Но у Чона, кажется, совершенно другие планы. Он выскальзывает из расслабленного тела омеги, тот приподнимает ногу и сгибает в колене, размахивая, всё так же остаётся лежать на животе. Смазка холодит бёдра и ягодицы, анус приятно саднит, когда член из него пропадает, и Чимин блаженно прикусывает губу. Пока не слышит, как шелестит позади него. Оборачиваясь, видит, как Чон открывает второй презерватив, и уже хочет приподняться, возмущаясь, как альфа сжимает в ладони его ягодицу. — Думал, мы закончили? — хрипло спрашивает он, вынуждая Пака округлить глаза. Он жалобно смотрит на разошедшегося явно Чонгука, хочет что-то мявкнуть, но оказывается ловко перевёрнутым на спину. Чонгук, схватив омегу за щиколотки, резво подтягивает его к себе. Чимин может только восхищённо выдохнуть, глядя, как он нависает и буравит Пака глазами, прежде чем утянуть в очередную сводящую с ума ласку. Лишь бы встать с утра…