***
Дни проходят, словно в тумане. Он не пишет Тэхёну, потому что нет сил. Знает, что поступает подло, что друг подобного отношения не заслуживает, но не получается открыть переписку и ответить ни на одно сообщение Кима, которыми тот заваливает омегу уже четвертые сутки. Не может даже поднять трубку, когда звонит хён или надрывает связь Юнги. Он просто не может. Заперся в своём куполе, зарылся в песок домашней атмосферы, в которой все пытаются вести себя так, будто всё нормально. Но никакого нормально нет и в помине. Да, в сборе все, да, они впервые за десять лет снова семья, которую привык видеть Чимин, но они… не в порядке. Сунха плохо с сердцем с тех пор, как отцу назвали диагноз, а его новый муж просто собрал вещи и оставил Чихо, решив, что нет никаких надежд. Папа со слезами рассказывал рыдающему Чимину, что стоило Чихо позвонить, как он рванул к бывшему супругу и, собрав все его вещи, вынудил переехать в когда-то совместный дом. Что отец сопротивляется по сей день, не желая быть для Сунха обузой, а тот постоянно за это его ругает и долго плачет. Они все стараются верить в то, что у них получится победить болезнь, но глядя на состояние альфы, Чимин пугается ещё больше. Сперва не получилось заметить его желтоватую кожу и осунувшийся вид. Прежде Чихо был мускулистым даже в своём возрасте, поджарым альфой, который пылал здоровьем, а теперь… Чимин даже думать не хочет о том, что может ждать отца. Часто плачет в одиночестве, изо всех сил сдерживаясь от гнетущей алой пелены безнадёги и паники, старается ночевать с Сонхва или Пином, не оставаться наедине со своими мыслями. Но днём братья уходят в школу и колледж, папе приходится вылезать из кожи вон, управляя и строительной компанией отца, и магазинами, принадлежащими ему, а отец находится в больнице. Чихо сразу же попросил Чимина не ездить с ним в онкоцентр, аргументируя тем, что не хочет, чтобы сын запоминал его таким. Ведь пока нет подтверждения визуального, Чимин всё ещё видит своего отца, а не умирающего человека. И тогда настают трудные времена: Пак остаётся наедине с собой. Он паникует, слыша тишину родительского дома, но понимает, что пока не готов вернуться в столицу, да и родители не выгоняют на учёбу, давая возможность и время выдохнуть и переварить всё произошедшее. Вечером он лежит с отцом на диване, а Чихо прижимает его к груди. По телевизору крутят какое-то глупое реалити, к которому Пак даже не прислушивается, лишь к тому, как длинные пальцы отца перебирают его крашеные и совершенно забытые в уходе на последние несколько дней волосы. Он снова плакал несколько минут назад: нос и веки опухли и покраснели, ноздри забиты, а в теле не осталось и крупицы моральных и физических сил. — Я хочу остаться дома, возьму академ, — гнусаво произносит омега, утыкаясь в отцовское плечо, но Чихо отрицательно качает головой. — Нет, Минни, — вздыхает тот, продолжая гладить его по голове. — Ты не должен утопать в этом. Мы будем потихоньку лечиться, я тут не один, твой папа со мной и младшие тоже. Ты не можешь зарывать своё будущее из-за меня. — Я хочу быть рядом, — плаксиво тянет Пак, уже чувствуя, как снова подступают рыдания. — Чимин, — строго бранит его альфа, вынуждая посмотреть покрасневшими глазами. Но быстро смягчается. — Ты можешь ведь приезжать на выходные, и мы будем проводить время вместе. — Это… «Мало», — хочется сказать Чимину, но вдруг его прерывает в очередной раз завибрировавший в кармане телефон. Бросив на экран беглый взгляд, омега видит «хён», но снова нет никаких сил взять трубку. Он потом всё объяснит. Знает, что ведёт себя как скотина последняя, просто он не готов обрушивать на друзей или Чонгука подобное. Чимин гасит экран, но следом за пропущенным приходит сообщение:от: хён:
Я возле твоей калитки. Выйди.
Омегу пробирает дрожью, он тут же подскакивает на диване и нервно заправляет волосы за уши. Отец взволнованно за ним наблюдает и хмурится, присаживаясь. — Я… ненадолго за двор выскочу, — сипит Пак, сползая с дивана как раз в момент, когда папа заходит в гостиную с какао и горячими сэндвичами. — Чимин-и, что такое? — спрашивает он, а следом за ним поднимает голову и Пин, делающий уроки сидя в кресле. — Я на минутку, — ещё раз неопределённо бросает омега и выскакивает в прихожую. Прыгает в шлёпанцы младшего, хватает ветровку Сонхва и вылетает пулей на крыльцо. Опасливо замирает, выглядывая за пределы забора и шокировано выдыхает, когда и правда слышит гудение двигателя и видит серебристую крышу авто. Он едва не дрожит, когда на негнущихся ногах петляет по дорожке к калитке, а стоит ему распахнуть ту и стыдливо выглянуть в щель, как двигатель машины глохнет и тут же хлопает дверца с водительской стороны. Хён выглядит не просто злым, он, кажется, в бешенстве. Чонгук широкими шагами преодолевает расстояние от машины до калитки, где испуганно сжимается Чимин, вцепляясь в железную ручку. Его глаза сверкают в желтоватом свете уличного фонаря, когда приближается к омеге и нависает над ним горой. — Ты заставил меня приобрести несколько десятков седых волос, солнце. Не хочешь хоть что-нибудь объяснить? — хрипит альфа, приближаясь к Чимину и обхватывая его за плечо. — Я добрался до дома твоего белобрысого друга, нашёл Ким Тэхёна и буквально вытряс из него адрес твоих родителей. Ты сказал, что уехал проведать их, уже четвёртый день не отвечаешь ни на чьи звонки, я успел себе надумать всякого, друзья твои на измене… — Хён, я… прости… — мямлит потерянно Чимин, слыша грозные нотки в чужом голосе. Внутренности начинают трястись, а слёзы непроизвольно накатывают снова. Он не замечает, как принимается чесать предплечье, а вот Чонгук сразу же это видит и хватает его за запястье, останавливая приступ паники. — Хён, — не может перестать мямлить омега, пока Чонгук не вздыхает крайне устало и не обхватывает его за плечи, притягивая к себе. — Эй, солнце, дыши. Давай, не паникуй, всё хорошо, — раздаётся над ухом глубокий шёпот альфы, а Чимин ещё больше принимается трястись, оказавшись в его руках. Он ощущает, насколько тело Чона до сих пор напряжено, впивается свободной рукой в его тёплую кофту и утыкается лицом в ключицу, стараясь следовать команде Чонгука и просто дышать. — Но я всё равно потребую с тебя объяснения, и очень зол, — шепчет тот, поглаживая по лопаткам омегу, а тот чувствует себя таким ослабшим, словно отпускает поводок впервые с момента, как прозвучали роковые слова. — Чимин-и? — слышит голос папы омега и отскакивает от хёна, сразу же одёргивая рукав и скрывая краснеющее предплечье. Сунха кутается в кардиган и подозрительно смотрит на тут же напрягшегося альфу, который приехал слишком неожиданно, чтобы кто-то оказался готов. — Пап, — прочищает горло Чимин, выходя чуть вперёд. — Это мой хён. Чонгук, — решает представить мужчину омега именно так, а Сунха продолжает смотреть на Чона с подозрением. — Доброй ночи, господин Пак, — склоняется в приветствии альфа. — Простите за столь поздний и нежданный визит, просто Чимин не отвечал на звонки несколько дней. Все очень волновались, и я не выдержал, приехал… Чонгук выпрямляется, а Сунха смеряет его пронзительным взглядом, а потом с подозрением в зрачках смотрит на сына. — Я думаю, Чонгук-щи следовало бы зайти в дом, поговорите там. Мы как раз садимся ужинать. Нечего стоять на улице, — папа кутается плотнее в кардиган от всё ещё холодного ночного воздуха и возвращается в тёплый дом, явно дав понять, что отказы не принимаются. Чимин виновато глядит на альфу и кивает в сторону крыльца. — Папа не отстанет, если ты не зайдёшь. Хотя бы ненадолго, — тихо проговаривает Чимин, ужасно смущаясь. Он совсем не ожидает, что как только Сунха скроется за входной дверью, Чон переплетёт их пальцы и спокойно последует за омегой. — А где Ыюн? — С моими родителями. Я бы не смог взять его в такую долгую дорогу, — теперь хён кажется ужасающе уставшим. Он вообще спал последние дни? Чимину жутко стыдно перед ним. Да и перед парнями тоже. Заставил всех ужасно волноваться, вот, альфа даже сорвался и приехал сюда, скорее всего, после работы. Нервно сглотнув, Пак пропускает Чонгука в прихожую и закрывает за собой дверь. Отец с любопытством разглядывает немного взъерошенного Чона, братья едят, но периодически косятся на незнакомого мужчину, которого пригласили к столу, а Чимин то и дело нервно ёрзает на месте, пока папа испытывающе переводит взгляд с него на альфу. — Чонгук-щи, — обращается к нему Сунха, — вы преодолели долгий путь. Наверное, близки с моим сыном? — со стороны он выглядит спокойным, но Чимин-то знает: после ужина его ждёт допрос с пристрастием и даже похлеще. Чимин никогда не знакомил семью с партнёрами, он не считал отношения достаточно серьёзными для этого. И совсем не знает, как теперь быть, когда Чонгук, с которым они ещё даже не очерчивали границы, оказался в их доме и сидит вместе с родителями за ужином. И Пак знает этот взгляд родителя: Сунха уже недоволен. Чимин может понять, почему. Во-первых, Чонгук явственно выглядит гораздо старше Чимина, по нему можно сказать это, только взглянув, так что папу может интересовать. Не просто интересовать, он выпытает из Чимина всё. Плюсом к тому, во-вторых, Чонгук заявился без предупреждения поздно вечером, что тоже без внимания не останется. Чимин слишком хорошо знает родителей, потому ощутимо напрягается от вопроса. — Он испугал меня и своих друзей резкой пропажей, господин Пак, — сдержанно отвечает Чон и благодарно кивает Сонхва, когда он передаёт ему миску с рисом. — Вы себя к разряду друзей не относите? — продолжает провокационные вопросы папа, подцепляя палочками кусочек кимчи из редиса. Чонгук замирает, но не рискует взглянуть на омегу, чтобы не ввести его в беду. Он выдыхает и уже раскрывает рот, но Чимин перебивает. — Папа, хватит, — спокойно произносит омега, сразу же натыкаясь на довольно красноречивый взгляд. — Я не могу интересоваться тем, что за альфа примчал к моему сыну чуть ли не ночью из Сеула? — вздёргивает бровь Сунха. — Для взрослого мужчины не характерно так бросаться к другу, как мне подсказывает опыт. Вы встречаетесь? — спрашивает он в лоб, вынуждая Чимина покраснеть, как пасту для закуски, которую тут же родитель отправляет в рот. — Папа, — уже просяще, потому что смущён до одури, потому что ещё и в лоб Чонгуку вопрос, словно укор, что знакомятся они в такой момент и с таким контекстом. — Да, — вдруг выпаливает Чонгук, глядя на Сунха. — Простите, что приходится говорить в таком положении, я тоже рассчитывал на иное развитие момента нашего знакомства, господин Пак. Мы с Чимином встречаемся. Лицо отца выглядит заинтересованно. Он в беседу не вклинивается, а вот мелким не хватает попкорна для комичности: они усиленно переводят взгляды с папы на невозмутимого Чонгука, словно на теннисном матче. Сунха выглядит ещё более холодным и сдержанным. Он оценивающе разглядывает альфу, а тот едва заметно от этого напрягается, но зрительный контакт не разрывает. — И как давно? — продолжает папа, а Чимин нервно стучит палочками по тарелке. — Совсем недавно начали, потому собирались предстать перед вами чуть позже, — отвечает Чонгук, а Чимин тихо вздыхает. Его всё ещё штормит после всех потрясений, а новые только прибавляются. — И каковы ваши намерения относительно моего сына? — Я думаю, ещё рано о таком говорить, — говорит сдержанно Чон, подцепляя порцию риса и отправляя в рот. — Мне просто интересно, мимолётно это или же вы строите с Чимином более глубокие отношения, — парирует Сунха, тоже продолжая ужинать. — Мы слишком мало провели времени вместе, чтобы я мог так открыто рассуждать на этот счёт. — Вы взрослый мужчина, Чонгук-щи, — выдаёт папа, вынуждая альфу напрячься ещё сильнее. — А Чимин — молодой омега. Мне интересно, что послужило вашим отношениям, какие планы у вас, как вообще всё это случилось. Чимин не выдерживает. Он подскакивает и хлопает по столу с такой силой, что вздрагивает пиала с соусом рядом с его рукой. Вперивается взглядом в родителя, переводящего на него взгляд, и зло выдыхает. Ни к чему все эти допросы, сейчас, когда моральное состояние валяется где-то в канаве, Чимин попросту к ним не готов. — Папа, хватит, — почти по слогам произносит омега, вынуждая Сунха нахмуриться. — Что плохого в том, что я хочу знать: ты встречаешься не с мужчиной, у которого ветер в голове? — Не нужно задавать такие вопросы, — пыхтит он, а папа поднимается с места, обозначая начало противостояния. — Хён чётко ответил тебе: мы встречаемся слишком непродолжительное время, чтобы заглядывать в будущее. — Он старше тебя по виду, как минимум, лет на семь, Чимин, — выдыхает разъярённо Сунха, а семейство продолжает наблюдать за ними молчаливо. Братья никогда не решаются встревать, если происходит нечто подобное. — Я хочу знать, зачем такому взрослому альфе омега-студент. — Чувства, пап, — выпаливает Чимин, а после замолкает, понимая, что высказался слишком опрометчиво. Он не знает, что у Чонгука внутри. Между ними всё слишком непонятно, и альфа вообще, скорее всего, сказал об отношениях, чтобы Паку не было так неловко перед родителями. И сейчас продолжает лгать. — Чувства горят, когда вам обоим под двадцать с лишним, — продолжает нахмуривать брови родитель. — Хватит! — уже повышает голос Чимин, впериваясь взглядом в Сунха. Тот вздрагивает, округляет глаза, а Чонгук прикасается к костяшкам его пальцев, когда омега снова раскрывает рот, чтобы начать ссору. — Чимин, — хватает одного слова, сказанного спокойным тоном Чонгука, чтобы омега вспыхнул и сел на место, закрыв рот. — Простите, господин Пак, но я останусь при своём мнении. Мы встречаемся мало, чтобы строить слишком масштабные планы. Мы узнаём друг друга, притираемся. И пока я не могу клясться в вечной любви вашему сыну, потому что я взрослый мужчина, отвечающий за свои слова. Как только наступит подходящий момент, вы сможете заметить всё сами, — выдаёт Чон, вынуждая Сунха замолкнуть и тоже сесть. Кивнув, папа возвращается к ужину.***
— Милый, — обращается к Чимину отец, когда они помогают папе перемыть посуду после ужина, а он сам проверяет уроки у младших, — может, твой альфа останется ночевать у нас? — Это вряд ли, — отрицательно мотает головой он, вытирая насухо тарелки. — Он не сможет. Ему нужно домой. — Почему? Уже так поздно, небезопасно ехать, — спокойно спрашивает Чихо, стряхивая лишнюю влагу с большой пиалы. — Его сын с родителями сейчас, хён будет переживать, — жмёт плечами Чимин, убирая уже протёртые тарелки в шкафчик. — У него ещё и сын, — раздаётся голос Сунха позади. Грозный, низкий и злой. — Чимин, вообще чем ты думаешь, когда идёшь на такое? Взрослый мужчина с ребёнком… Ещё скажи, что ты его из семьи увёл! Папа выглядит разгневанным. Он дёргает кухонное полотенце из рук омеги, подойдя поближе, и буравит сердитым взглядом. Пак знает, насколько для Сунха эта тема болезненна, отец тут же стыдливо отводит взгляд. Ведь именно это отчасти стало причиной развода родителей: появление другого омеги. Папа пышет эмоциями, сжимает материю между пальцев. — Он не живёт с мужем, — тихо и чуть виновато произносит Чимин, опустив голову. — Я никого не уводил. — Тогда где его муж и папа ребёнка? — продолжает неистовствовать Сунха. — Я не знаю, хён не рассказывал… ещё, — сглатывает Чимин. Его вдруг снова пронзает подозрительными мыслями: где второй родитель Ыюна, почему он не с ними, почему хён никогда о том не говорит? Эти тайны, помимо всего навалившегося, начинают туже сдавливать удавку на шее и огорчать и без того расстроенного Чимина, голову пронзает тянущей болью по всему периметру черепа, Пак бессильно глядит на родителя. — Чимин, — продолжает давить папа, но Чихо резко хватает его за руку влажными после мытья посуды пальцами. — Сунха, оставь его. Чимин уже достаточно взрослый, чтобы без нашего вмешательства разобраться с личной жизнью. — Настолько, что заводит интрижки со взрослыми женатыми альфами? — вспыхивает Сунха и выдёргивает кисть. — Сын, тебе разве это нужно? Зачем тебе он? Чимин молчит, упершись поясницей в обеденный стол и не глядя на распаляющихся родителей. — Зачем тебе мужчина с ребёнком? Ты молод, это слишком большая ответственность. Я понимаю, что он очень обаятелен и красив, но это — не всё, на чём строится семья. А к семье ты не готов! — папа говорит пылко, щёки его краснеют. — И если ты будешь продолжать эти отношения, то не сможешь просто сбежать, когда что-то пойдёт не так. С детьми так не поступают, а малыш, скорее всего, привяжется к тебе. Ещё впереди учёба, работа, множество новых людей… Ты ранишь и этого человека, и его сына. Чимин вздёргивает голову, агрессивно глядя на родителя. — Да с чего ты вообще взял, что я от него убегать буду? Откуда ты знаешь, что между нами происходит? — выпаливает зло омега, не обращая внимания, что на звук нарастающей перепалки из гостиной приближаются Сонхва и Чонгук. — Потому что ты слишком молод для настолько серьёзных отношений! — вскидывает руки папа, а Чимин ощеривается весь, были бы клыки — оскалил бы. — Потому что я тебя знаю, Чимин. Ты думаешь, что готов к подобным шагам, а на деле, когда отношения наполнятся проблемами, испугаешься. — Да с чего ты судишь обо мне, папа? — повышает голос Чимин. — Почему принимаешь решения за меня? Мне почти двадцать четыре года, я могу решать, с кем мне встречаться, спать и строить семью! Сунха открывает рот, чтобы продолжить спорить с сыном, но тот хлопает по столу, краснея от негодования. — Когда вы с отцом поженились, тебе едва двадцать стукнуло! Почему ты… — Да именно по этой причине, — вспыхивает Сунха, а Чихо пытается его успокоить, но омега не слышит его слов. — Именно по собственному опыту говорю, что омеги не готовы к таким ранним бракам и постройке фундамента семьи!.. — Ты не можешь залезть мне в голову, папа, — произносит ещё выше Чимин, совершенно не замечая, как Чон подходит к нему ближе. — Ты не можешь понять меня, моего отношения к браку и отношениям. Ты живёшь своим прошлым и настоящим, а я — своим. Игнорируя прикосновение альфы, которого в упор не видит, уставившись на настроенного продолжать ссору родителя, Чимин выпаливает почти криком: — Что, если я его люблю? Это тоже, по-твоему, не имеет веса? Чонгук застывает, сцепив пальцы на его плече и судорожно выдыхает. Только тогда Чимин осознаёт: альфа стоит рядом с совершенно потерянным видом и сжатыми губами, оглядывает заливающееся пунцовой краской лицо Пака, который… косвенно признался только что в чём-то более серьёзном, нежели симпатия. — Знаешь, вы правы, — сипло выговаривает Чимин, ощущая хватку Чонгука на плече. — Мне нужно возвращаться к учёбе, строить карьеру и семью. Я буду приезжать на выходные, — голос надрывается, потому что Чимину тяжело принимать такое решение, но непринятие папы его убивает. Чон не сделал ничего плохого, чтобы Сунха так к нему относился, а возраст и наличие ребёнка — не причина. — Хён, поехали домой, — уже совсем тихо выдаёт, вцепившись в рукав пуловера альфы. Когда поднимает на него глаза, видит испуг. И не может понять, из-за чего тот появился. Но сейчас слишком взвинчен, чтобы анализировать поведение Чонгука, всего напрягшегося от брошенных слов о любви. Его так пугает мысль, что Чимин может испытывать нечто серьёзное к нему? Не просто влечение, не вспыхнувшую симпатию? Задумавшись глубже об этом, омега быстрыми шагами направляется на второй этаж за своими вещами и игнорирует папу, рванувшего следом. — Чимин-и, — зовёт его плачущим голосом Сунха, хочет схватить за руку, но Пак вырывается и влетает в спальню. — Сынок, я просто переживаю за тебя. Он… — Не подходит мне? — хмыкает, дрожа, омега. — Не тебе решать, кто подойдёт. Я сам выберу альфу. Уже выбрал. Чимин швыряет в рюкзак вещи и зарядку, надевает носки и хочет было выскользнуть из привычной комнаты, где провёл столько лет, но Сунха снова хватает его, останавливая. — Он сделает тебе больно, — просяще шепчет папа, заглядывая в глаза. — Называй это сумасшествием, а я зову родительским чутьём. Прошу тебя, Чимин-и… — Папа, — отодвигает осторожно родителя омега и сжимает зубы. — Даже если сделает, я не готов отказаться от того, что Чонгук даёт мне сейчас. Сунха обхватывает себя руками, пока сын покидает комнату и торопливо сбегает по лестнице. Встретившись взглядом с отцом, застывает и ощущает, как становится больно. Разве из-за ссоры стоит покидать больного Чихо? Чимин чувствует себя полной скотиной, но отец подходит ближе и, не взглянув на ждущего у порога Чонгука, обнимает его. — Езжай и не думай ни о чём, — выдыхает он, поглаживая лохматую голову сына. — Тебе не нужно ломать свою жизнь и сидеть у моей койки. Мы будем созваниваться, даже по скайпу, будешь приезжать на выходных, а я — докладывать тебе об успехах. Чимин слезливо смотрит на Чихо и прижимается к его груди. Но как только Сунха, с красными глазами и носом спускается на первый этаж, то зло зыркает на него и целует Чихо в щёку, прежде чем рвануть в сторону входной двери. Быстро скользит в кроссовки и хватает альфу за пальцы, пока братья взволнованно наблюдают за ними. — Спокойной ночи, — рявкает Чимин, захлопывая за собой дверь. Чонгук молчит, пока они не оказываются за пределами двора и не останавливаются у его машины. Не снимает сигнализацию, выглядит крайне запутанным и даже бледным, когда кидает взгляд на всё ещё взъерошенного Чимина. — Что? — тихо, резко понизив голос, спрашивает омега и застывает. Из головы не выходит чужой испуг от его слов. — Не стоит так с ними, — отвечает Чон, клацая пультом сигнализации и заставляя машину мигнуть фарами и щёлкнуть замками. — Родители… бывают резки. Но… — Тебя испугало то, что я могу любить тебя? — вдруг перебивает Чимин. — Хён, ты боишься, что я могу привыкнуть и претендовать на место в твоей жизни? Для тебя то, что между нами, просто интрижка? Чонгук вздрагивает, а лицо его мрачнеет перед тем, как побледнеть. — Чимин… — Что ты ко мне чувствуешь? — Ты давишь на меня, — уже строже отвечает альфа, хватаясь за ручку водительской дверцы. — Я люблю тебя, — выдаёт резко Чимин. Даже не для того, чтобы признаться ему, он ещё сам не готов и творит глупости, обуреваемый множеством чувств. Он хочет увидеть эту эмоцию снова. И она появляется на лице Чонгука без промедлений. Страх. Ужасающий, холодный, заставляющий глаза округляться, а губы сжиматься и проступать желваки на скулах. Хён боится его чувств. Он готов спать с Чимином, готов проводить с ним время, заботиться, спасать, чёрт возьми. Хочет принять его со шрамами, с травмами и проблемами, с родителями, которые против… но не с искренними чувствами. — Я люблю тебя, — задушенно повторяет Чимин, а Чонгук не отвечает и не двигается с места, так и замерев перед открытой дверью машины и тёплым салоном. — Почему ты молчишь? — Ещё слишком рано что-то говорить, — тихо отвечает альфа, а Паку вдруг становится так больно. Почему в только налаживающейся жизни со скоростью самого быстрого поезда вдруг начинает всё рушиться? Почему отец болен и, возможно, умрёт, почему он сейчас, раздираемый чувствами и эмоциями, осознаёт, что сказанное — правда? Почему Чонгук не отвечает взаимностью, хотя казалось, что так и будет? Чимин всхлипывает, и Чон реагирует моментально. Подлетает к омеге, обхватывает руками, а тот принимается вырываться и отталкивать его. Если задуматься хорошо, то Чонгук никогда не подпускал его слишком близко. О Чимине ему известно почти всё: о том, откуда шрамы, о родителях, о друзьях. Чимин открывается альфе, доверяет, но в ответ получает только бетонную стену высотой в несколько километров. Не знает о нём ничего. Абсолютно. Кроме того, что, конечно же, позволяет сам альфа. — Я тебе вообще нужен? — плачет, не в силах больше сдержаться. — Я по тебе с ума схожу, — тихо отвечает Чон, прижимая к груди. — Почему ты боишься меня? — спрашивает омега, вытирая слёзы пальцами. — Почему не позволяешь приблизиться? Чонгук молчит. И его молчание красноречиво для Пака. Он вздрагивает, застывает на несколько секунд, а после выпутывается из объятий и молча садится в машину, оставляя Чонгука потирать лицо руками на холодном воздухе.***
Находиться два с половиной часа в машине с ним оказывается невыносимо. Чимин молчит всю дорогу, и только на подъезде к городу просит альфу отвезти его домой, к Тэхёну. Морально и физически оказывается не готов к продолжению разговора об их взаимоотношениях. Наивно подумав, что у них всё идёт гладко, Чимин забыл предостережение Чонгука — с ним будет тяжело. Или он правда не готов к тому, о чём говорил папа? Он вылетает из машины, но альфа догоняет его и хватает за запястье, не дав спрятаться в подъезде. — Чимин, я не хочу, чтобы мы вот с таким настроением расходились, — выдыхает Чон, глядя в глаза. — Можешь выслушать меня? Пак щурит заплаканные глаза, но руку не вырывает, позволяет ему высказаться, разрешая это кивком. — Твой папа отчасти прав, — шепчет Чонгук, перейдя прикосновениями на ладонь и переплетая их пальцы. — Я слишком отличаюсь от тебя. И дело не в возрасте, не в Ыюне, а во мне. Мне пришлось пережить много дерьма, и я действительно испугался твоего проявления чувств… Это… оно шокировало меня. Твоё признание. Мне стало страшно, что у нас может не получиться, что будет больно всем, если придётся разойтись. Чимин слушает, ощущая болезненный укол в груди. — Ты мне понравился давно. Я наблюдал за тобой, пока ты сидел с Ыюном, пока общался со мной. Я сходил с ума от неправильности этого влечения. Убеждал, что не должен хотеть собственного студента, начинать к нему что-то испытывать тем более, — Чонгук выдыхает, заминается, когда замечает, как пристально за ним наблюдает Чимин. — Но моё сумасшествие оказывается сильнее страха, — произносит на грани шёпота. Ему нужно несколько минут дыхания, чтобы начать говорить опять. — Ты — моя плохая привычка. Я готов утонуть в тебе, помешаться на твоём присутствии. Я схожу с ума, когда ты рядом со мной, сдерживаюсь, а от этого еду крышей сильнее. И тяжело преодолеть всё то, что мешает мне нормально признать происходящее между нами. Метаюсь из крайности в крайность, пугаюсь. Я порой думаю, что больной на голову, — зачёсывает волосы назад Чонгук, отводя глаза и направляя их в пасмурное ночное небо. — Я не готов ещё раскрывать все свои проблемы. Потому что по-прежнему считаю — ты достоин лучшего, нежели я и мой вагон дерьма… Чимин не выдерживает, фыркает, вынуждая Чонгука мрачно усмехнуться. Альфа обхватывает его за щёки и заставляет посмотреть на него. — Если… если у тебя найдётся лишнее терпение и ты дашь мне ещё время, я… — голос альфы срывается, глаза темнеют, когда Чимин оглядывает его. — Я буду стараться изо всех сил. Я буду пробовать открываться тебе. Пак ощущает внутреннюю дрожь. Его тело сковывает усталостью, выплеском негативных эмоций. Переживания никуда не деваются, они лишь продолжают давить изнутри. — Хорошо, — сипло отвечает омега, обхватывая горячие широкие ладони своими. — Хорошо, хён. Чонгук с облегчением вздыхает и целует его. У Чимина все внутренности принимаются трястись. Да, Чонгуку проще прикасаться, целовать, заниматься любовью, а не впускать в душу, но Чимин хочет ему верить, хочет знать, что тот действительно будет стараться и пробовать. Он поможет, будет рядом, шаг за шагом приближаясь к нему. Отвечает на поцелуй, выдыхая, когда альфа обхватывает его за талию и крепко прижимает к себе. — А сейчас иди, — шепчет Чон, в последний раз целуя пухлые губы. — Твои друзья волновались ужасно. Чимин кивает, ненадолго утыкается лбом в чужую скулу и выдыхает, прежде чем отлипнуть от альфы и направиться к подъезду.