****
Глаза, которые Хэ Сюань прикрыл всего на минуту, резко распахиваются от того, что рука ощущает движение. Посреди широкой двуспальной постели он лежит, как тело, выброшенное морской волной на берег. Спросонья сложно понять, что происходит — для будильника слишком рано, ночная тьма окутывает комнату чересчур плотно. А телефон, тем временем, продолжает вибрировать. Входящий звонок. Хэ Сюань машинально проводит большим пальцем вверх, отвечая. — Хуа Чэн, что на этот раз? Ну ты же не серьезно? — экран смартфона не даёт достаточно света, и в зеркальном отражении на потолке фигура в черном выглядит пугающе. Для чего здесь зеркало прямо над постелью, комментировать нет нужды. Хэ Сюань лениво и немного раздражённо скрещивает ноги в шелковых штанах. Если бы он успел провалиться в глубокий сон, выпив снотворное, как обычно, простым звонком поднять его было бы нереально. Так что можно сказать, Хуа Чэну в очередной раз везёт. Неспешно просунув ступни в обитое мехом домашнее сабо, Хэ Сюань всё-таки встаёт с постели, направляясь к входной двери. Просто невероятно, но этот неугомонный и впрямь приехал в... Сколько там? Почти четыре часа утра. Ключи от ворот у Хуа Чэна имеются, а также вторые — от оранжереи, где он заранее договорился провести съёмку. Их старая дружба предполагала ряд вольностей, в том числе вечерние посиделки за бутылкой вина, но посреди ночи друзья друг к другу в гости обычно не ходят. «Неужели он просто из-за моего звонка сорвался?» — мысль слишком лестная, чтобы отмести ее сразу, однако опыт и здравый смысл подсказывают другое. Более вероятно, Хуа Чэна под влиянием небольшой порции алкоголя накрыло внезапным вдохновением, а от любимого бара до дома Хэ Сюаня десять минут на такси. Такое уже случалось, но разумеется, в более ранний час. Парня у порога можно принять за рок-звезду, длинные волосы намочил ночной дождь, из-за чего они начали слегка виться на концах. При взгляде на Хэ Сюаня лукавые губы растягиваются в едва заметной тонкой улыбке — более искренней, чем достается обычным знакомым. Можно долго рассуждать о его невероятной привлекательности и харизме, но себя к стихийному фан-клубу Хэ Сюань не причисляет. Сейчас ему в глаза гораздо больше бросается другое. Если говорить откровенно, Хуа Чэн промок до нитки. Раньше, или за то время, пока бежал от такси через двор к дому — неизвестно. Возможно, в этой ситуации действительно умнее всего дать ему сухие вещи и устроить на ночь в гостевой спальне. Пытаясь на глаз оценить степень опьянения, Хэ Сюань всё-таки пропускает его внутрь. — У тебя есть холодная минеральная вода? Сушняк мучает, — разувшись, Хуа Чэн ищет в кармане резинку, чтобы связать в хвост мокрые волосы. — Да, конечно. Посмотри на кухне в холодильнике, — забыв, что путь туда лежит через столовую, Хэ Сюань спохватывается, но поздно. Побоище, в которое превратились праздничное чаепитие, уже очевидно замечено. Он ожидает закономерного вопроса, но его почему-то не следует. Глупо сейчас пытаться замести осколки, выдавая суетливыми действиями замешательство. Потому, удобно устроившись на столе, до сих пор покрытому скатертью в потеках черного воска, Хэ Сюань просто ждёт. На кухне негромко хлопает дверца холодильника, а затем Хуа Чэн возвращается в столовую, не закрывая дверь. Прямоугольник света ложится на пол, немного не дотягивая до того места, где начинаются ножки стола. Темные глаза оценивают позу Хэ Сюаня, задерживаясь на босых ногах в домашних туфлях, которые небрежно скрещены так, что правый носок указывает прямо на собеседника. Сабо, покачавшись на вытянутой ступне, слетает на пол. Острый взгляд скользит от высокого подъёма до поджатых бледных пальцев, так что Хэ Сюаню на мгновение кажется, что они с Хуа Чэном делают что-то непристойное. Однако стыдливо подбирать под себя ноги он даже не думает. Наоборот, заметив реакцию, стряхивает и вторую домашнюю туфлю. «Ну давай, спроси, в порядке ли я, если разгромил здесь все, а теперь сижу на столе, накрытом праздничной маминой скатертью». Вместо этого Хуа Чэн откручивает крышку, и делает глоток из бутылки с минеральной водой. Его цепкий взгляд ещё внимательнее окидывает похоронно-мрачную фигуру Хэ Сюаня, до сих пор облаченную в старомодное вышитое ципао, будто что-то прикидывая. — Модель, которую я должен был снимать, не может участвовать в съемке. Срочно уехала по семейным делам в провинцию. Ты можешь её заменить? — звучит вполне нормальный вопрос, если бы только его не задавал человек, похожий на утопленника после кораблекрушения, в месте, по виду пережившим морскую баталию. Хэ Сюаню известна общая задумка, ведь потому он и согласился арендовать свою заброшенную оранжерею. Однако двусмысленность положения, где Хуа Чэн, промокший до белья, стоит перед ним в четыре часа ночи и задает вопросы, не отводя взгляда от обнаженных ступней, заставляет одну его бровь взлететь вверх. Ситуация становится все любопытнее. Подавив усмешку, Хэ Сюань спрашивает, как ни в чем не бывало: — Что от меня требуется? — светская беседа в разгромленной столовой продолжает идти своим чередом. Однако скрыть удивление становится гораздо сложнее, когда Хуа Чэн подходит вплотную и неожиданно кладет руки на его плечи, обтянутые плотной материей, с усилием укладывая спиной на стол. — Ложись вот так, — теплая ладонь бережно касается колена, прикрытого конечно же, штанами, что не делает прикосновение менее интимным, и поправляет позу, разглаживая складки длинного ципао. Хэ Сюань открывает рот, чтобы спросить, какого черта здесь происходит. Хуа Чэн непринужденно расправляет его волосы, явно игнорируя выражение лица. — Погоди, чего-то не хватает, — помедлив несколько секунд, он нетерпеливо приподнимает одну длинную прядь и поливает водой из бутылки. «Не хватает» здесь явно адекватности. Ну, все, довольно, этот флирт стал слишком «сырым»! — Ты что, пьян или из ума выжил? — не в силах больше терпеть подобное безумие, Хэ Сюань резко садится, из-за чего добрая половина ледяной воды выливается ему на голову, заставляя глотать воздух резкими глотками пополам с минералкой. Пальцы неосознанно хватаются за то, что прямо перед ним – за пропитанные дождем рукава трикотажной кофты Хуа Чэна. Холодные капли заливают глаза, мешая обзору, но заботливая рука уже хватает салфетку, чтобы вытереть воду. — Прости, я не ожидал, что ты встанешь, и не удержал бутылку. Ты в порядке? — звучат всё-таки неловкие слова, которых они оба старательно избегали весь вечер. Да как, блядь, сказать «в порядке» — сегодня десять лет, как родители пропали без вести, а он здесь сидит на столе, облитый водой из холодильника, чуть ли не в обнимку с таким же мокрым, но горячим Хуа Чэном. Если бы потусторонний мир существовал, возмущенные духи слетелись бы посмотреть на это зрелище куда охотнее, чем на стандартный ритуал призыва. Хэ Сюань отпихивает чужие бесцеремонные руки и спрыгивает со стола. Совершенно забыв, что на полу разбросаны остатки разбитой посуды. Острый крохотный осколок впивается в ногу, и вместе с болью приходит осознание, насколько же у Хуа Чэна хорошая реакция. Тот мгновенно подхватывает его на руки, а затем усаживает обратно на стол, чтобы извлечь занозу. Отвечая на возмущенный взгляд, говорит абсолютно невпопад: — Я хотел тебя снять как Офелию. Нет, лучше как Урсулу. Прости, что облил водой, — для незнающего человека извинение звучит вполне искренне. Но в этих темных цыганских глазах Хэ Сюаню мерещится странный блеск, если конечно, в тусклом свете из дверного проема можно что-то разглядеть. На бледной подошве выступила кровь, острый осколок оставил после себя неглубокую ранку. На самом деле, волнует больше не эта царапина, а то, что холодная ступня вполне комфортно себя чувствует в горячих руках, что не спешат ее отпускать. Несмотря на то, что мысли только что остудили буквально, подходящего выражения из стандартного набора «отъебись, я умираю» почему-то не находится. — Прекрасно. Но ты же в курсе, что я не умею плавать? — Хэ Сюань как всегда, не может удержаться от критического замечания. Всего одного замечания, стоит сказать. «Из-за тебя я поранился, исправь это дело языком», так и рвущееся наружу, он благоразумно оставляет при себе.****
На самом деле, любимый бар Хуа Чэна и Хэ Сюаня (этот факт он все еще готов отрицать) – то ещё дрянное место. Оформленный, как БДСМ-клуб, причем, в самом пошлом и вульгарном смысле, с кожаными диванами, красной неоновой подсветкой и полуголыми девицами в клетках, он привлекает соответствующую публику. Неизвестно, что хотел сказать владелец, нарекая подобное заведение «Rose Garden», Хэ Сюань же про себя называет бар гораздо проще: «Наша шлюшарня». А в общей компании у них в ходу более лаконичное обозначение — «Сад», или просто «Встретимся в Саду». Не в небесном, разумеется – этот каламбур, учитывая общую атмосферу заведения, все ещё вызывает усмешку. Острые черные когти настойчиво барабанят по барной стойке. Хэ Сюань терпеть не может кого-то ждать, и не важно, что на самом деле всегда приходит за полчаса до встречи. Длинные волосы, которые он, наплевав на предрассудки, выпрямил кератином, черным шелком стекают по спине. В кармане оверсайз-пиджака, который для разнообразия, захотелось надеть после привычного тесного ципао, дожидается своего звёздного часа коробочка из ювелирного магазина. Нет, состояние какие-то нелепое, слишком нервное. Можно подумать, он не друга ждёт, а собрался делать предложение руки и сердца любимой девушке. Хэ Сюань, презрительно усмехнувшись, переводит все внимание на коктейль, свой любимый Апероль. Золотистый цитрусовый вкус как будто немного согревает изнутри его стылую натуру, лишь потому и есть смысл заказывать алкоголь, который на него почти не действует. Легко догадаться, что работа, где приходится быть больше психологом, чем применять свои якобы, экстрасенсорные способности, приносит неплохой доход. Который Хэ Сюань с большим удовольствием тратит на внешность и дорогие украшения, собирая свою коллекцию, словно морской дракон. Однако щедрым человеком его не назовет никто из друзей. Тем не менее, для некоторых он хочет сделать небольшое исключение, надеясь, что простой по его меркам подарок не вызовет слишком бурной реакции, или того хуже, вопросов. — Вы Черновод? Черновод же, да? У вас столько положительных отзывов! – молодая девушка примерно возраста Хэ Сюаня пробивается к стойке. Ну, нет, только фанатов здесь не хватало! Работа должна оставаться работой, и само по себе отвратительно, что его уже узнают на улицах. — Извините, вы обознались, — понимая, что обращение девушки уже привлекло ненужное внимание, Хэ Сюань принимает самое разумное решение: просто уйти. Свяжется с Хуа Чэном уже в такси, ничего страшного. Но девушка с рыжими афрокосичками совершенно не собирается сдаваться. Тонкие девчачьи пальцы с обкусанными ногтями умоляюще сжимают рукав пиджака. Эту руку хочется немедленно стряхнуть. — Моя сестра пропала, полиция два года не может ее найти. Вы не могли бы мне помочь? Пожалуйста! — ореховые глаза с надеждой смотрят в лицо. — Я не занимаюсь поиском пропавших людей. Извините, — в голосе слышится арктический холод. Вечер безнадежно испорчен, и вряд ли у него появится желание появляться в Саду в ближайшее время. Брезгливо оттолкнув настойчивую руку, Хэ Сюань направляется к выходу. Он держит спину безупречно ровно, как человек, который получил удар ножом прямо в грудь, и теперь истечет кровью, если вытащит оружие. Какой бы блядь, чудо экстрасенс помог ему самому? Но вслух ничего подобного произносить нельзя. Однако, кажется и не требуется. За годы общения с клиентами Хэ Сюань научился говорить «нет» так, чтобы доходило даже до самых тупых и навязчивых людей. — У вас чёрное сердце. А если бы ваши близкие пропали без вести? Как бы вы жили день за днем? Желаю вам испытать все это на себе! — девушка, неожиданно опережая Хэ Сюаня, пулей вылетает из бара. Мир как будто приглушает звуки, погружая наполненный людьми шумный бар в черный туман, застилающий глаза. Воздуха не хватает. Рука отчаянно тянется освободить воротник, которого нет, не замечая, как острые когти в кровь раздирают кожу. Может быть, он пугает людей, но эта мысль быстро тонет в морской пучине. Хэ Сюаню кажется, что темная вода медленно заполняет помещение, могильным холодом поднимаясь от застывших в ужасе ступней до колен. Ему хочется бежать, но ноги вязнут в приливной волне, а крик превращается в хрип. Руки безостановочно шарят по одежде, проверяя, не мокрая ли она, не в силах остановиться. В ушах, как на глубине, нарастает звон. Кажется, ещё немного и голова расколется, как деревянный плот, брошенный на скалы. Плеск морских волн заглушает крики на берегу. Сознание грозит покинуть Хэ Сюаня. Кончики пальцев неожиданно натыкаются на квадратную коробочку. Золотая цепочка. Подарок. Хуа Чэн. Вещь вполне материальная, простая и понятная. Он старается изо всех сил сосредоточится на том, как лично застегнет браслет на этой знакомой руке. Той самой, что вынула осколок из его раненой ступни. Теплой. Живой. Нельзя сказать, что паника быстро отступает. Но кто-то заботливо усаживает его на мягкий диван, и ставит холодную банку колы на столик рядом. Хэ Сюань всё-таки открывает ее, немного помучившись с длинными ногтями, и делает глубокий глоток. Бездумно посидев так пару минут, постепенно приходит в себя. Проверив, на месте ли кошелек, телефон и украшения, лишь затем окончательно переводит дыхание. Грудь неприятно саднит. Кажется, что люди у бара поглядывают на него, как на наркомана или какую другую асоциальную личность. Любопытные взгляды бесят так, что за панической атакой вот-вот последует приступ неудержимой ярости. Хэ Сюань встаёт, собираясь смыть кровь в туалете клуба. Не пройдя и десятка шагов, он в самых дверях натыкается на Хуа Чэна, который наконец, соизволил явиться. Как быстро становится понятно, не один. Видимо, правильно понимая выразительный взгляд, он спешит небрежно оправдаться: — Пересеклись с ребятами на улице, пятница же... Хэ Сюань? Что с тобой случилось? — темные глаза из веселых моментально становятся тревожными, быстро отмечая растрёпанные волосы и кровавые царапины в глубоком вырезе свободного пиджака. Что конечно, скрывать уже поздно. Ну, сейчас начнется. — Встретил клиентку, — понимая, что его слова можно понять неправильно, Хэ Сюань быстро добавляет: — Нет, не она меня так, — от взглядов всех этих знакомых хочется скрыться. Ужасающая головная боль, разочарование и усталость только сейчас настигают в полной мере. Ничего никому объяснять он разумеется, не собирается. Маленькая коробочка с золотой цепочкой так и не покидает карман.