***
Вытерев остатки крови и обтряхнув плащ, я вышел к Роме, который тут же бросил на меня свой недовольный, даже агрессивный взгляд. Я остановился перед ним в пару метрах, я не сильно понимал чего это он такой недовольный. — А потише никак не мог? — Проговорив это он отвернулся осматривая толпу и давая понять, что мне так же стоит это сделать Толпа смотрела на меня с выпученными глазами, по их лицам можно было сказать, что они ничего не понимают, что же там происходило, но их непонимание не мешало бояться меня. Каждый в этой толпе смотрел на меня, мне было без разницы, что они думали. Та девушка, из-за которой и случилась вся эта ситуация стояла позади Ромы, лишь ее глаза не были наполнены страхом, они говорили о том, что она благодарна… — Послужит урок для других. — Подходя к Роме сказал я ему. Пройдя к девушке я осмотрел ее с ног до головы, видимых травм кроме, как незначительных на лице не было, а значит пережевать не стоит, но для пущей уверенности надо поинтересоваться. — Вы как, с вами все хорошо? Вместо слов она крепко меня обняла и повисла на шее. Ошарашенный таким действиям, я еще пару секунд недоумевал, что мне стоит сделать, но придя в себя я приобнял ее одной рукой. — Спасибо вам… если бы не вы, то я не знаю чтобы со мной сделали. Увидев реакцию девушки толпа начала расходиться, а Рома стоявший рядом слегка улыбнулся. Девушка чмокнула меня в щечки, после чего отстранилась и пошла свой дорогой, а мы с Ромой продолжили свой путь в сторону «базы». Мы шли в потоке людей, словно акулы в касике рыб, все расступались и давали нам дорогу. Скорее всего это из-за моего внешнего вида, хотя и недавние вопли мужчины сыграли в этом роль. — Что ты там делал? Почему столько криков было? Неожиданные вопросы от Ромы застали меня врасплох. Посмотрев на него и ухмыльнувшись, я ответил: — Тебе лучше не знать. — сделав не большую паузу я добавил — Или ты хочешь на себе это испытать? В ответ он лишь промолчал, а еще шире улыбнулся. Наш путь лежал через городскую ярмарку. Многочисленные шатры с прилавками по разному украшенные, для привлечения клиентов ломились от изобилия товаров. Продавали все, что только можно: еду, бытовые принадлежности, одежду, снадобья, оружие. Всего было навалом, оно и не удивительно, как-никак столица этой прогнившей страны. Причем продавцами были все и звери, и люди, и даже дети. Проходя всю эту массовку я заметил, как двоя стражников отбирают деньги у тощего и запуганного зайца, который торговал овощами. Его розовый, плоский носик судорожно дергался, уши были прижаты к голове, а на глазах выступили слезы. Эти двоя подобия человека нагло обкрадывали простых горожан, зная, что за это им ничего не будет, ведь нынешнему императору было побоку, что твориться в его городе, он и сам бы был не прочь что-нибудь украсть, хотя я уверен он так и делает, берет с этих стражей процент. Как бы сильно я не хотел, но помочь я не смогу, слишком много народу, да и стража это не простая шелупонь, их исчезновения сразу заметят, и тогда уже будут проблемы. Я заметил, что Рома злостно косится и сжимает кулаки, ему так же, как и мне это не нравилось, хоть в чем-то мы похожи, а если бы мы встретились лет десять назад, то и цвет волос был бы одинаковый. Миновав ярмарку, мы вышли на тихую улицу, находящуюся на окраине города. Здесь людей было в разы меньше, нежели в центре. Трехэтажные здания курили своими кирпичными дымоходами и наполняли улицу едким запахом дыма. С моей то чувствительностью к запахам я был готов отрезать себе нос, хотя не велика беда, через пару домов виднелось вывеска на которой было написано «Легенда в бочонки». Распахнув двери, мы с Ромой вошли в небольшой трактир, который доверху был набит людьми, оно и понятно, как-никак вечер пятницы. Все пили, пели и просто расслаблялись. Запах табака и хорошей выпивки ударил мне в нос, всяко лучше нежели запах паленых вещей, который источали грязные дымоходы нашего города. Минуя все столы и людей, я случайно врезался в серого лиса одетого в строгий, серый костюм. Он удивленно посмотрел на меня, после чего ухмыльнулся и продолжил свой путь, а я пожав плечами, зашел в деревянную, что стояла слева от барной стойки и поднялся на второй этаж. Пройдя по коридору и свернув на лево я попал в нечто на подобии тренировочного зала, в самом центре которого стоял довольно большой ринг. Звуки ударов и железа разносились эхом по всему залу. Множественные манекены и тренировочное оружие стояли по всему залу, а в левом углу стоял нынешний тренер — Николай, хотя все его просто звали «тренер». Он разговаривал с довольно крупным серым волком, которого звали Серый, ну или Серега. Подходя к ним я застал довольно интересный диалог. — Эй, Серый! Ты че делаешь? Иди тренируйся мохнатый урод! Я тут один. — сказал парень, который в этот момент был в ринге без партнера. Серый недоумевающе посмотрел на него спросил у тренера: — Он назвал меня «мохнатый урод»? — Да, назвал. — ответил тренер — Но это расизм и так нельзя. — Но ты мохнатый и ты урод, Серый. Это факты. Ферке вообще наплевать какой ты расы. Рискну предположить, что так он хотел выразить свое дружелюбие. — Каждое свое слово Николай сопровождал хорошей жестикуляцией. — Ферка цыган, я же не говорю, что цыган урод. — посмотрев на ринг ответил Серый. — Почему? Может ему понравиться, если сказать это с любовью. К нашим баранам, завтра чтобы подарок был у меня на столе. Понял? — К утру все будет готово, тренер. — Вот и славно. Николай одобрительно похлопал серого по щеке, после чего повернулся в мою сторону. Заприметив меня, он широко расставил руки и воскликнул: — Антон! Сынок! Он подошел ко мне в плотную и крепко обнял. Так он делает только тогда, когда пытается от меня что-то утаить, или спрятать и судя по их диалогу я догадываюсь, что именно. Он отстранился от меня и положил руку мне на плече со словами: — Давай я щас тренировку закончу и через тридцать минут встретимся в баре. Как только он это сказал в зал зашел Рома. На его лице красовалась надменная, самодовольная улыбка. Подойдя к нам он поздоровался с тренером, после чего посмотрел на меня и сказал: — Тебя Борис ждет в своем кабинете. Сказав это он гордо задрал голову и вышел из зала. Этот ублюдок уже успел на меня настучать. Хотя чему я удивляюсь, чуть, что он сразу же бежит жаловаться своему ублюдку папаше, так еще и выклянчил у него звания командира. Даже не знаю, как его папаша дошел до того, чтобы командовать восстанием, но главный командующий из него никудышный, так еще и самого моего появления он ко мне придирчив, только благодаря Николаю я еще здесь, а так бы я бы уже сам давно ушел бы. Проходя по коридору все здешние люди косились и сторонились меня, ведь знали кто я и что я могу сделать. Мне льстила их реакция, приятно ощущать власть и их страх, воздух буквально был пропитан им, а их страх действовал, как наркотик для меня. Можно ли назвать меня наркоманом? Да, думаю так оно и есть. Зайдя в одну из дверей передо мной предстал хмурый мужчина сидящий за столом. Недовольно посмотрев на меня, он кивнул на стул стоящий перед его столом. Я прошел к нему и присел, смотря на Бориса с ухмылкой. — Ну и что это было в том переулке? — в его голосе читался сарказм и в тоже время укоризненность. — Не штатная ситуация. Зная что будет ближайшие двадцать минут, я занес руки за голову и развалился на стуле. Борис, как всегда отчитает меня, но ничего не сделает, возможно потому-что Николай тоже не последний человек в сопротивление, а может потому-что боится, даже от него веяло страхом. — Рома сказал, что множество людей слышали все происходящие и видели, как ты выходишь из переулка. Ты понимаешь, что тебя могли взять с поличным и ты бы подставил всех нас?! — Ну и что? Вы каждый день убиваете людей и все хорошо же. — Во-первых, все работают скрытно и в масках, во-вторых, никто, блять, не убивает на оживленной улице, а в третях это делают тише и быстрее. — я закатил глаза и откинул голову. Какие же они скучные, даже не дают повеселиться. Борис тяжело вздохнул и продолжил. — Ты хоть понимаешь, что ты теперь один из нас и ты не должен всех тут подставлять под удар. Если стражники что-то заподозрят они не станут церемониться и сразу нападут, к тому же в столицу вернулся генерал. — а вот это уже интересно — И я слышал, что она заинтересовалась множественными смертями аристократов и высших чинов, так что сейчас надо быть предельно аккуратными. Генерал имперской армии, самая сильная в стране, беспощадная, жестокая и кровожадная. Я слышал, что она с особым пристрастием убивала каждого своего врага, вырезая деревни она уделяла каждому особое внимание, а крики провинившихся высших чинов эхом разносились по улицам столицы. По рассказам людей я понял, что это рыжая лисица. Удивительно, что зверь смог подняться на такое высокое звание, хотя это еще одно доказательство о ее высокой силе. Как же хочется увидеть ее, рассмотреть ее огненно-рыжею шерсть, большие черные и мохнатые ушки, янтарно-золотые глаза с лисьем прищуром, и… большой… пушистый… мягкий… хвостик. Пока я слушал все эти истории я поражался и восхищался ею, восхищался ее пристрастием к убийству и веселью. Можно было бы подумать, что мы идеально подходим друг-другу. Ее жажда крови, садистская натура, элегантность и грациозность в ее движениях бурно переплетались со мной, и закручивались в безумном танце. Каждая мысль о ней будоражило мое сознание, возбуждало его. Ей я по истине восхищаюсь. Вернувшись в реальность, я словил на себе пристальный и недовольный взгляд Бориса. Я уже собирался уходить, как тут же он добавил: — Кстати! Чуть не забыл, тебе же завтра восемнадцать? — я утвердительно кивнул и понимал к чему идет дело — Ну тогда тебе уже наконец пора съехать от сюда и найти себе дом. Борис самодовольно ухмыльнулся и задрал подбородок. Я резко подскочил со стула, попутно ударив ладонями по столу. Борис от неожиданности и страха дернулся и чуть не грохнулся со стула, а я лишь молча пошел к выходи и перед самое дверью повернулся к надменной роже и сказал: — Вам тут привет от трех лиц. — От каких? — с большим интересом спросил он. — От хуя и двух яиц. — Ах, ты, сука. Борис резко подскочил и побежал в мою сторону, а я под собственный гогот ретировался за дверь. Даже пока я стремительно отдалялся от него, я слышал проклятья в свою сторону. Спустившись на первый этаж и зайдя в бар я сразу же заприметил одиноко сидящего Николая, который вальяжно потягивал наспех скрученную папиросу. Подходя к его столику уже сам Николай заметил меня и помахал мне рукой. Присев за стол и заказав нам выпивку, я спросил: — О чем ты хотел поговорить? Николай докурив папиросу и затушив окурок о рядом стоящую пепельницу, задал мне встречный вопрос: — О чем вы разговаривали с Борисом? В его голосе читалось отцовская строгость, но в тоже время и заинтересованность. Даже если и учитывать, что он и не является родным мне отцом, все равно я ему крайне благодарен и он заслуживает моего уважения. Все десять лет он был рядом и всегда помогал мне. Если бы не он, я уже давно был бы мертв. Взяв меня под свое крыло, он тренировал меня день и ночь, обучал стилю ведения боя. Благодаря нему я в совершенстве владею почти всеми видами холодного оружия, да и в рукопашном бою я не слаб. — Он сказал чтобы я съезжал от сюда и искал себе собственное жилье. — Отведя глаза в сторону ответил я. Николай лишь ухмыльнулся. Он явно понял, что я утаиваю от него некую информация. Если я ему скажу, что убил парочку упырей, которые приставали к девушки, то он меня похвалит, а если я скажу, КАК я это сделал, то точно получу по шее. Но походу из-за моего завтрашнего дня рождения он решил отпустить ситуацию. — В общем, завтра у тебя день рождение и я подготовил тебе два подарка, но получишь их завтра, а щас пока давай выпьем и хорошенько отдохнем. После этого нам, как по команде принесли две доверху наполненные кружки свежего пива. Чокнувшись, мы почти залпом выпили все содержимое. Жаль, что сколько бы я не выпил, все равно не опьянею, а это значит, что мне опять продеться тащить пьяного Николая на плечах. — Ну а что ты думаешь делать с жильем? — уже слегка поддатым голосом спросил меня Николай. — Даже не знаю. Скорее всего после дня рождения попробую устояться на работу, а там уже посмотрим. На это Николай лишь засмеялся. Я удивился его реакции, обычно отцы гордятся сыновьями, которые становятся самостоятельными, а тут совершенна другая реакция, нежели которую я ожидал. — У тебя уже есть работа. — я недоумевающе посмотрел на него — Твоя работа, это наемный убийца. Просто подожди пока тебе дадут твой первый заказ, а пока можешь сходить на турнир, который устраивает недавно вернувшийся генерал. За победу в нем тебе дадут десять золотых, а этого тебе хватит на несколько месяцев. — Турнир генерала? Это значит она лично будет проводить его? — воодушевлено спросил я. — Ну… да. Она лично будет проводить турнир, та которой я восхищаюсь. Это отличная возможность вживую ее увидеть, а может даже и пообщаться. Но мы же враги… хотя это сопротивление с ней враждует, а не я. Все люди в сопротивлении, кроме Николая мне безразличны, они скучны и заурядны. Просто хочется послать всех кто мне не интересен и жить в свое удовольствие. Кружка за кружкой опустошались, настроение становилось все лучше и лучше, а люди… просто люди. В один момент, на небольшую сцену вышел тот самый серый лис с которым я столкнулся когда заходил в бар. Поправив свое пальто, он заговорил: — Что мы знаем о справедливости? Достаточно знать о ней одно, только одно — справедливости здесь нет. Нигде нет. Нет и не было. — все сидящие в баре обратили на него внимание — Что вы здесь делаете? Сидите, смотрите на меня своими доверчивыми глазами, пресытились хлебом и теперь ждете зрелищ? — его голос не естественно исказился, стал более грубым, басистым… демоническим — А мир, такой большой и круглый, катится по наклонной плоскости в абсурд. Так посмотрите же, что за предмет я держу в своих руках? — лис вытянул правую руку перед собой в которой держал маленькое серебряное зеркальце — Это зеркало. И отражается в нём общество, разбитое на тысячи осколков, склеенное абы как, вкривь и вкось, и детали его не подходят друг к другу. Будучи здесь не получится быть нигде. Вот что значит быть человеком. Никакой справедливости. Почему? Потому что в маленьком сознании человека не умещаются такие понятия как вечность, или «никогда», или смерть. Самый страшный сон на свете — знать, что ты закроешь глаза, чтобы больше никогда их не открыть. Нас почти уничтожил страх. Страх жизни. Страх смерти. Безудержный парализующий страх любви. Но вот парадокс! Единственный шанс вырваться наружу, подняться над всей этой мышиной возней — любить. Только так, чтобы сотрясались пространство и время, волны поднимались выше кораблей и закипала в морях вода. Только так. Потому что нет хуже границ чем стены и нет иного пути на свободу как через их обломки и чьи-то изувеченные трупы. Но это очень страшно. Конечно, страшно. Любовь — двигатель всего человечества — способна зародится в слабом и смертном человеческом теле и изменить не только реальность, но и ход истории. Поверьте старому болтуну, я многое перевидал на свете. И я видел такую любовь. Любовь искажающую пространство, уничтожающую всё на своём пути, и в первую очередь — влюбленных. Любовь, сделавшую из человека нечто иное, не поддающееся пониманию. Любовь, победившую смерть. — после этих слов у меня резко заболела правая кисть — Не важно кто эти существа, сгоревшие в любви, не подвластные смерти. Важно то, как им это удалось. И я нашел ответ — они не боятся. В отличие от нас, людей, они не боятся ни смерти, ни жизни. Ни любви. И только они не отражаются в этом грязном, полном лжи зеркале. Они больше не люди, у них нет страха и нет отражений. И если вы хотите найти виновника, чтобы он понёс заслуженную кару, вот оно — это зеркальце у меня в руках. Они не отразятся в нём, вы увидите в нем только собственные лица! Сам не знаю почему, но его слова меня зацепили, заставили задуматься о сущности бытия. Но погрузиться в свои раздумья мне не дал храпящий на столе Николай. Тащить его к нему домой было бы абсурдом, так как живет он достаточно далеко, а на улице уже глубокая ночь. — Антошик… сынок, отнеси меня в комнату. — пьяно-сонным голосом проговорил Николай, попутно икая между словами. Вздохнув и усмехнувшись я взвалил пьяного папаню на плечи и поковылял с ним в одну из комнат сопротивления. Заведя его в небольшую комнату только с одной лишь кроватью, я отпустил и повернул его по направлению лежбища. Подойдя к ней он слегка пошатался, после чего прицелился и начал камнем падать на кровать, но промахнулся и упал на пол. Я уже было хотел ему помочь, но услышав с его стороны храп остановился. НУ… походу ему и так нормально. Разобравшись с Николаем, я зашел в соседнюю комнату, свою… бывшую. Минималистичный интерьер, небольшой деревянный письменный стол со стулом, старая одноместная кровать и шкаф в котором храниться моя не многочисленная одежда. Я зажег свечи стоящие на столе и подойдя к шкафу, стал раздеваться. Длинный черный плащ, черная жилетка с белой рубашкой, черные штаны, высокие ботинки и два идеально заточенных серпа. Все аккуратно сложив и повесив, я посмотрел в маленькое зеркальце, которое весело на дверце шкафа. Первым, что бросилось мне в глаза, это цвет этих самых глаз, ярко синие, люминесцентные глаза, которые из-за слабого освещения светились голубым. Опустив взгляд ниже, я увидел острые, как бритва клыки, которыми был полностью усеян мой рот. Ну и самое заметное, это белые, как снег волосы. Одним словом — красавец. Развалившись на кровати и приняв удобную позу, я буквально через несколько секунд погрузился в мир грез.***
Я мог всего ожидать от своего сна, но даже я удивился тому, что в данный момент я скованный цепями вешу на огромном кресте по среди центральной площадь, причем абсолютно голый. Множества зевак останавливались и пялились на меня без стыда и угрызения совести. Услышав знакомое, кокетливое хихиканье я сразу понял, что к чему. Эта белая, хитрожопая морда совсем страх потеряла, хотя я не уверен, он у нее был. В толпе, что собралась буквально за минуту я заметил белый лик, который пробирался ко мне. На небольшой подиум на котором стоял крест вышла белоснежная лисица в черных одеяниях палача. Ее белые, длинные уши навострились и смотрели только вверх, при этом слегка подрагивая при каждом звуке, а большой и пушистый хвост, словно маятник качался из стороны в сторону. Осмотрев меня с ног до головы своими ярко-голубыми глазами, она остановила свой взгляд на уровни моего достоинства. — Провинившийся Антон… фамилию не помню, вы проговариваетесь к наказанию, а именно двадцати ударам плетью… по твоему излюбленному месту. — Лун, прекращай этот спектакль, выпускай меня. — я начал ерзать и стараться выбраться из оков, а белая блудница лишь усмехнулась — Ты меня уже заеба… Не успел я договорить, как тут же удар плетью прервал меня. — Тише, пупсик, это потом. Хоть это и было сном… но вот боль вполне реальная и ужасная. Она наносила удар за ударом, оставляя после себя багровые полосы на моем достоинстве. Я вопил, как резаный, хотя этому была вполне весомая причина. После шестого удара она остановилась и скрутив плеть, сказала: — Ладно, думаю с тебя хватит, я сегодня добрая, но я все равно обижена на тебя. Сказав это обиженным голосом, она скрестила руки у себя на груди и надув губы отвернулась. Превозмогая адскую боль, я спросил: — За что?! Лунышка развернулась и подойдя ко мне в плотную сказала: — За твои фантазии о генерале. — в момент все в округе растворилось и превратилось в пыл, которую тут же унес попутный ветер. Я оказался на небольшом заснеженном островке по среди бескрайней пустоты и уже в своей привычной одежде. Сев мне на живот и приблизивший к моему лицу так, чтобы наши носы соприкасались она продолжила — В следующий раз… кастрирую! Она резко щелкнула пастью прямо перед моим лицом, давая понять, что меня ждет, после чего встала и села на близстоящий камень. — Понятно… но зачем так жестоко? — вставая на ноги спросил я. — Мне скучно, а единственное мое развлечение это ты, так что дай мне хотя бы после смерти повеселиться. — после сказанного она переместилась мне за спину, можно сказать телепортировалась — А если серьезно, то чем я тебе не угодила? У меня тоже большие уши и пышный хост. Я как-никак девушка и мне тоже нужно внимание, а от тебя его фиг дождешься. — Ты живешь в моей голове, а мне хочется реальную девушку, которую я смогу потрогать и… не важно. Лунышка театрально положила тыльную сторону ладони себе на лоб, после чего начала падать спиной назад. Рефлекторно я поймал ее и подтянул к себе. Задрав голову она посмотрела на меня и улыбнувшись сказала: — Вот видишь, ты меня чувствуешь, чувствуешь мои прикосновения, мое тело, мой мех, а все равно не уделяешь должного внимания… пупсик. — Скорчив недовольную гримасу, я отпустил ее и она упала на свою мохнатую и хитрую жопу. Спустя мгновения мгновения она уже сидела на камне надувшись. — Какой же ты бяка, бросил хрупкую девушку. Уже десять лет подряд, каждую ночь она терроризирует меня, издеваться надо мной, смеется и бьет. Но за эти десять лет мы слишком привязались друг к другу, стали родными, меня даже прозвали «дитя луны». Сейчас я бы не смог представить свою жизнь без нее, без белоснежной лисицы с ярко голубыми глазами и с очень большим… хвостиком. — У нас вся ночь впереди, чем займемся? — спросил я сев рядом с камнем. Лунышка спрыгнула с камня и свернувшись клубочком рядом со мной сказал: — Погладь меня, это всего чего я хочу на сегодня… Продолжение следует…