то, что было до

Капризный ребенок вырастает в капризного взрослого. Богатые и влиятельные родители сменяются друзьями-почти-оборванцами из городской глубинки. В фамильном поместье холодно. Всегда холодно. Камин в просторных покоях и живописные ковры на стенах, вышитые на заказ специально для обитателя греют холодный камень, но не сердце запертого в нем мальчика. Мальчику десять, и у него есть все, что он пожелает. Мимолетный взгляд задержался на занятной игрушке? Жди ее у себя в комнате сегодня же, милый, а заодно и всю коллекцию, в которую она входит. Не понравилось меню из десяти блюд? Ничего страшного, повар приготовит еще пятнадцать. Нагрубила экономка? Прости, дорогая, придется тебе искать другую работу. Мальчика зовут Лампо, и он не нуждается абсолютно ни в чем, получая сверх меры своих порой самых экстравагантных желаний. Ну, почти ни в чем. Его родители — представители высшего общества, и в их фамильном поместье, которому уже не одна сотня лет, нередко бывают гости со статусом и достатком. И со своими детьми. Лампо обряжают в костюмы средней степени строгости по последней моде, представляют «старым друзьям», которых могут знать всего пару дней, и отправляют поиграть с их детьми. Ровесники приветливо улыбаются, ведут с ним милые разговоры и оставляют в памяти абсолютное ничего. Улыбки приклеены к их лицам будто бы под копирку, а диалоги выстроены по общему заученному сценарию. И сам Лампо привыкает повторять на каждом приеме одни и те же жесты и реплики радушного хозяина, заинтересованного гостями. Только ему наплевать. Ежедневно он отходит ко сну, бросив родителям чинное пожелание приятных снов из-за приоткрытых дверей, не дожидаясь, что кто-то подоткнет ему одеяло или мимолетно чмокнет в лобик. Ни в десять, ни в восемь, ни в пять: они слишком заняты. У них постоянно нет времени для него. Они слишком заняты, а у Лампо есть все, кроме их внимания. Лампо похож на ленивого изнеженного и избалованного ребенка в свои двадцать четыре. И отличается поразительной простотой характера, если уделить ему пару минут своего времени. Действительно как ребенок, Джи даже находит это забавным. Только увидев его татуировку, Лампо виснет на нем и канючит, как хочет тоже заиметь одну. Рисунок и место на теле значения не имеют, важен сам факт. На вопрос, начерта она ему вообще, парень с непоколебимой уверенностью отвечает, что просто хочет такую же, просто хочет в чем-то на него походить. Как дитя, которому что-то во взрослом показалось крутым, и он старается это скопировать. Социологи назвали бы это дифференциальным подражанием, но Джи не социолог, Джи машет рукой и говорит: «Ладно». Фактически на себе волочет восторженно бубнящего товарища к знакомому татуировщику, ставит перед ним бутылку виски и просит прислушаться к пожеланиям Лампо. Тот сначала страдает муками выбора, где и что бить, а потом причитает и жалостливо косится на Джи открытым глазом, пока под закрытым довольно быстро вырисовывается крохотная молния. Взгляд из театрально страдальческого превращается в удивленный, когда Джи берет его за руку и держит до конца процесса. Лампо смотрит на него в замешательстве все это время: Раньше для него такого не делали.