…Я отдаю свою плоть его медным орлам,
Разум — тавернам, а смех — городским площадям,
И только сердце — Арене.
Лора Бочарова — Колизей
Жаркий полдень окутывал Вечный Город раскаленным воздухом. От жестокого солнца не спасала ни тень навеса, ни опахала, которыми старательно работали слуги. Кассиус поминутно утирал капли пота, то и дело норовящие застить взор. Впрочем, может последнее и было бы к лучшему — смотреть все равно не на что. Гладиаторские бои в этот раз выдались на редкость скучными. Ни дикие звери, терзающие преступников, ни сражающиеся бойцы не могли развеять скуку императора. Воины перемещались по Арене и атаковали друг друга ужасно медленно, словно сонные мухи, трибуны так же вяло аплодировали и выкрикивали, стараясь поменьше шевелиться. Кассиус не мог их осуждать. Он вообще был достаточно далек от подобных развлечений, предпочитая менее кровавые представления. Смотреть на полуобнаженных взмокших мужчин, красующихся витыми мускулами и боевым мастерством, было, без сомнения, приятно. Но Игры этим не ограничивались, и толпу куда больше заводили алые брызги и крики боли, нежели эстетика тренированных тел. Люди жаждали крови — и кровь лилась. Очередной взмах меча прочертил красную полосу на незащищенной бронзовой коже, боец упал. Еще один поединок позади, еще один человек окропил белый песок своей кровью. Раненого унесли, победитель получил свою долю вялых одобрительных выкриков с трибун. Служители арены принялись посыпать алые пятна свежим песком. Как же жарко. Император раздраженно дернул ворот туники и откинулся на спинку трона. Нагретый теплом тела и воздуха камень не приносил облегчения. Мужчина тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Тут же над ухом раздался подобострастный голос виночерпия: — Желаете еще вина, повелитель? Кассиус отмахнулся от него. Вина не хотелось. Хотелось махнуть рукой на эти проклятые Игры, вернуться во дворец и, сбросив осточертевшую тогу, окунуться в прохладные воды фригидария. Но положение властителя не позволяло Кассиусу подчиняться ежесекундным порывам. Придется досидеть до конца зрелищ, какими бы постылыми они не были. Прогремел гонг, извещающий о начале следующего поединка. Кассиус даже не стал открывать глаз, чтобы посмотреть на участников. Их имена тоже прошли мимо императорских ушей, но трибуны вдруг оживились, взорвавшись небывалым для сегодняшнего дня азартом. Со всех сторон послышались выкрики и аплодисменты. Люди нестройно заскандировали: — Александр! Александр! Кесарь бросил взгляд на Арену. От южных ворот по ее песку шагала невысокая фигурка, подняв в воздух длинное копье. Кассиус пригляделся, внезапно заинтересованный неизвестным гладиатором. И посмотреть было на что: названный Александром оказался молодым мужчиной, отличавшимся непривычной глазу внешностью. Открытые черные одеяния не скрывали изящной фигуры и белой, не знавшей солнца, кожи. Светлые волосы, длине которых позавидовали бы все красотки Вечного Города, были заплетены в тяжелую косу, доходящую юноше почти до поясницы. Обмундирование выдавало в нем «фракийца». На нем не было доспеха — только держащийся на стягивающем грудь ремне наплечник, короткая набедренная повязка, да шлем, сейчас зажатый под мышкой. Из оружия — кинжал на поясе, копье в руке, и маленький круглый щит за спиной. Александр уверенным, но неспешным шагом шел навстречу своему противнику, улыбаясь и потрясая копьем, приветствуя народ. Трибуны ликовали, выкрикивая его имя, совершенно позабыв о втором участнике. Император же обратил на него внимание и недовольно поджал губы. Оппонент Александра, видимо, «мурмиллон», был вполовину выше его, шире в плечах, и руки его сжимали скутум и гладиус. Торс и ноги его тоже были оголены, но, в общем и целом, боец производил впечатление куда более защищенного и опытного воина. На смуглой коже тут и там встречались белые полосы старых шрамов, лицо скрывал массивный шлем со стилизованной рыбой на гребне, и вся его поза кричала о готовности переломить бледное тельце противника пополам, даже не запыхавшись. Кассиус даже подумывал сделать ставку за очевидного, как казалось, победителя этой схватки, но реакция трибун сбивала с толку. Кесарь наклонился к распорядителю Игр, сидевшему рядом. — Этот Александр, кто он такой? Распорядитель расплылся в заискивающей улыбке, обрадованный тем, что император наконец проявил интерес к зрелищам. — Гладиатор-ветеран, повелитель. Вышел на Арену несколько лет назад, и почти сразу снискал славы. На его счету ни одного проигранного поединка, а ведь он сражался в каждом крупном городе севера страны. Александр Бессмертный — так его прозвали в народе. Я позаботился о том, чтобы юноша появился на нынешних состязаниях, надеясь, что он произведет на вас впечатление. Кассиус фыркнул, не слишком проникнувшись столь громким именем. — Знавал я таких «Бессмертных». Договорные поединки стары как мир. Мальчишка больше походит на тепличный гиацинт, нежели на воина. На нем даже шрамов нет. Ему бы больше подошло согревать постель какого-нибудь патриция, кутаясь в шелка и умащивая свою косу маслами. Распорядитель покачал головой. — Понимаю ваше недоверие, повелитель. Но осмелюсь возразить, что Александр всегда сражается по-настоящему. Вряд ли кто-нибудь осмелится вступать в сговор с кем-то столь известным своей жестокостью и кровожадностью. Из всех его противников выжили всего несколько, и то по счастливому стечению обстоятельств. А что до внешности — вы правы, он выглядит необычно для раба такого толка, но для него нет на свете более подходящего места, чем Арена. Судите сами. Кассиус снова обратил внимание на поле. Бойцы встретились в самом ее центре, остановившись в десятке шагов друг от друга. Александр, воткнув копье в песок, наконец водрузил на голову шлем, полностью скрывший лицо. Его противник занял боевую стойку, всем телом излучая напряжение и готовность кинуться в атаку. Над Ареной на мгновение воцарилась тишина. Казалось, что люди на трибунах перестали дышать в ожидании сигнала к началу боя. И он прогремел. «Мурмиллон» в ту же секунду бросился вперед, замахиваясь мечом для удара, способного перерубить оппонента пополам. На мгновение Кассиусу показалось, что все кончится, не успев начаться — Александр стоял в расслабленной позе, копье все еще было воткнуто в песок — он просто не успевал вскинуть оружие, чтобы хоть как-то отразить удар. Но в самый последний момент низкая фигура одним слитным движением скользнула вбок, одновременно подхватывая копье и подставляя им подножку пролетевшему мимо врагу. Не ожидавший такого «мурмиллон» споткнулся, но не упал, только пробежал по инерции еще несколько шагов. Александр бросил что-то неразборчивое — шлем заглушил слова — но, судя по всему, оскорбительное. Противник резко повернулся, и с разъяренным ревом рванулся в атаку снова. Александр опять позволил ему подойти, нырнул под занесенный меч, лишь на долю секунды разминувшись с обрушившимся лезвием. Отскочил от следующего удара, крутанулся, описывая древком копья круг по песку. Принял гладиус на вскинутый щит, переместился в бок, сдвинул руку вверх по копью, ближе к острию, и ткнул, словно кинжалом. Сталь скользнула по скругленном краю скутума, но лишь слегка задела плечо противника, оставив неглубокуюцарапину. Тот не остался в долгу, рубанув мечом снизу вверх. «Фракиец» чудом увернулся, не позволив лезвию коснуться кожи, скользнул по песку назад, снова увеличивая расстояние между ними. Перехватил копье, выставив острие в сторону снова двинувшегося на него врага, снова что-то выкрикнул, провоцируя. Кассиус во все глаза смотрел за разворачивающимся внизу боем. Преимущества показавшегося сначала таким хрупким тела стали очевидны — Александр может и уступал противнику в силе, но был гораздо быстрее и увертливей его, используя чужую мощь в свою пользу. «Мурмиллона» тормозил массивный щит, а необходимость размахивать мечом не давала уйти в глухую оборону. Юноша использовал копье странно, зачем-то добровольно вовлекаясь в ближний бой, но, судя по всему, никаких неудобств от этого не испытывал. Даже с такой сомнительной, на первый взгляд, тактикой, ему удалось нанести «мурмиллону» еще несколько неглубоких ранений, самому так и оставшись нетронутым. Александр играл с врагом, вертясь вокруг ужом, проворачивая обманчивые маневры. Осыпал оскорблениями — Кассиусу удалось разобрать несколько комментариев про бесчестие матери «мурмиллона» — доводя того до ослепляющей ярости. Трибуны аплодировали, кричали, давали бессмысленные советы, тонувшие в общем гуле. Кесарь поймал себя на том, что смотрит на кружащих по Арене бойцов неотрывно, сжав подлокотники трона до побеления костяшек. Вот значит, что люди находят в этом. Кассиус почувствовал неведанное раньше единение с толпой и сражающимися внизу. Сердце замирало каждый раз, когда Александр оказывался в опасной близости от рассекающего воздух гладиуса. Кесарь понимал, что юноша знает, что делает, но расслабиться не мог. Излишняя самоуверенность еще никогда не доводила до добра, и Кассиусу отчего-то жутко не хотелось стать свидетелем первого проигранного «Бессмертным» поединка. По толпе снова прошла волна ликования — каким-то чудом Александру удалось выбить у «мурмиллона» щит, повредив вдобавок держащую его руку. Разъяренный противник снова пошел в наступление, широко размахивая мечом. Александр благоразумно увеличил дистанцию, и вновь принялся кружить вокруг противника, стараясь ткнуть копьем в оставшееся без защиты тело. «Мурмиллон», однако, осознав ошибочность своей прошлой тактики, несмотря на ярость, стал вести себя осторожней. Гладиус парировал удар за ударом, не позволяя Александру зацепить оппонента даже слегка. «Фракиец», судя по всему, начинал уставать. Поток оскорблений прекратился, тычки копья стали не настолько быстрыми. Александр отступал спиной вперед, медленно, но верно, шаг за шагом позволяя теснить себя к стене Арены. Внезапно, раздался треск дерева. Сокрушительный удар рассек копье пополам, оставив в руке Александра нижнюю часть. Замерев на мгновение, юноша увернулся от следующего удара, швырнул обломок «мурмиллону» в шлем, скользнул ему за спину и бросился в сторону отлетевшей половины с наконечником. Песок Арены сыграл с «фракийцем» злую шутку — не дойдя полшага до цели, Александр споткнулся и упал. Император стиснул зубы так, что хрустнула челюсть. «Мурмиллон» не стал медлить — в один прыжок он оказался рядом с противником, успевшим только перекатиться на спину и вскинуть щит. От занесенного двумя руками меча он бы все равно не спас. Исход боя был предрешен. Острие копья вошло в живот, как в масло. «Мурмиллон» оступился, все еще держа меч над головой. Александр, что было мочи, пнул противника в колено, заставив того потерять равновесие. Раненый вскрикнул, завалился на бок, осел, неверяще глядя на торчащий из него деревянный обломок. Александр одним движением оказался на ногах, выдернул из-за пояса кинжал. Щитом сбил с противника шлем, запрокинув тому голову. Кассиусу показалось, что проигравший хотел было что-то сказать, быть может, взмолиться о пощаде, но в следующую секунду все было кончено. Лезвие чиркнуло, глубокий порез на горле взорвался веером кровавых брызг. Александр оттолкнул ослабевшее тело. Судья объявил очевидного победителя, и Кассиуса оглушил рев толпы. От шума, казалось, загудели сами камни. Победитель сдернул собственный шлем, поднимая лицо к императорской ложе. Кассиус ощутил, будто его позвоночник прошила молния. Александр смотрел прямо на него. Смотрел своими светлыми, небесно-голубыми, совершенно шалыми глазами. На бледной коже лица расплывались красные пятна чужой крови, проникшей через прорези в шлеме. Выбившиеся из косы светлые пряди липли к мокрому лбу. Стянутая ремнем грудь тяжело вздымалась. Гладиатор поднял окровавленный кинжал над головой, и трибуны разом стихли, замерев в ожидании. Раздавшийся в этой тишине голос был звонок и вкрадчив: — Ave Caesar! Эту победу я дарую вам, милостивый государь. Надеюсь, смиренному рабу удалось развлечь вас сегодня? Кассиус поднялся со своего места, приблизившись к парапету вплотную. — Я доволен твоим выступлением, воин. Воистину, прекрасное завершение сегодняшних Игр. Ты получишь соответствующую награду. Кесарь прикладывал определенные усилия, заставляя голос звучать ровно, хотя сердце его заходилось от одного этого испытующего светлого взгляда. Александр поклонился, блеснув белозубой улыбкой. Арену вновь очистили, началась церемония награждения. Кассиус, не отрывая взгляда от изящной полуобнаженной фигуры, обратился к распорядителю: — Найди его ланисту и выкупи мальчишку на одну ночь, — велел он, задумчиво поглаживая подбородок. — Хочу проверить, также ли он неутомим и страстен в постели, как на поле боя.