Заблудшие Души: Путь из Забвения

      Безымянный и Висп шли по бескрайней пустыне, небо над которой было усеяно звездами и застывшими сполохами из невероятных красок, скрываемых золотыми облаками. Барашек лениво вел за собой птицу, оставляя за собой вереницу следов, а взгляд его то и дело утыкался в назойливый осколок кристалла, зажатый в лапке.       — И сколько времени уже прошло? — устало проблеял Безымянный. — Уф, здесь все такое странное… Даже ты, Висп, тоже выглядишь довольно странно.       От его слов соловушка встала на месте и вопросительно наклонила голову, моргнув.       — Странно? Это как же?       — Ну не знаю… Как… как девчонка! — фыркнул собеседник, отвернувшись.       В ответ на это Висп расхохоталась.       — Все вы мальчишки одинаковые! Можно подумать, что ты лучше. Весь из себя напыщенный, вечно ворчишь и не замечаешь ничего вокруг!       — Неправда! Откуда тебе знать, если ты только… сегодня? Родилась. — и, не желая продолжать бессмысленные споры, барашек решил извиниться. — Я не то имел в виду. Я лишь хотел сказать, что первый раз встречаю таких птиц как ты.       — Спасибо, я… — на какое-то время она так и застыла с открытым клювиком, пытаясь подобрать слова. — тоже первый раз встречаю таких… прозрачных барашков.       Переспросив, Безымянный замер, и озадаченно посмотрел на свои копытца. Ошеломленный, он моргнул еще несколько раз, не веря своим глазам. Его лапки… они были полупрозрачными, словно сотканы из ванильно-белого тумана, очерченного сияющими контурами! И сквозь них просвечивал весь мир вокруг. Тогда он перевел свой взгляд на Висп – та тоже казалась какой-то неосязаемой, эфемерной. Ее сиреневое оперение будто расплывалось, терялось в этом мареве пустыни, делая ее утонченную фигурку слегка смазанной.       — Неужели это все сон? Или мы, и вправду, призраки этого причудливого мира? — задумчиво прошептал барашек про себя.       Он сжал осколок в лапке сильнее, и тот ответил ему едва заметной вспышкой, будто подбадривая не терять надежды. Безымянный встряхнул головой, отгоняя смутные сомнения.       — Но я уверен, всему этому есть свое объяснение и мы обязательно найдем выход!       Обновленный энтузиазм загорелся в глазах, и гордо подняв голову барашек смелее зашагал вперед, увлекая за собой Висп. Двигаясь все дальше, они продолжали путь под наблюдением невидимого солнца. Теперь кое-где из-под песка проступали камни, окрашенные в медь, а по правую руку простирались горы, но не они привлекли внимание юных путников. Там, в изгибе барханов располагалась огромная низина, сокрытая от ослепляющих лучей, а на ее дне расположился целый оазис, усеянный диковинными растениями и увенчанный горделивой пальмой, растущей на кромке хрустального озерца. О чем еще можно было мечтать, если не об этой очаровательной прохладе?       — Остановимся на минутку? — предложил Безымянный, позабыв обо всем на свете.       И прежде, чем Висп успела возразить, ее безрассудный спутник уже кубарем летел вниз по крутому склону, поднимая в воздух шлейф пыли. Деваться было некуда. Свесив сперва одну лапку, за ней вторую, соловушка боязливо пододвинулась к краю и затем с визгом покатилась вниз. На полном ходу она врезалась в бок сидящего барашка, отчего тот удивленно вздрогнул.       Оказавшись на мягкой траве невообразимого оазиса, Безымянный беспечно стряхнул песок с кудрявой шерстки и тут же бросился исследовать окрестности. Первым делом он побежал к прозрачной глади и жадно принялся глотать студеную влагу. Хотя глотал ли он? Утолить жажду никак не удавалось, вместо этого вода лишь проходила сквозь него, не принося и капли облегчения. Тогда барашек поспешил позвать свою спутницу, которая в это время рассеянно рассматривала пальму.       — Эй, Висп, попробуй-ка эту воду! — позвал барашек. — Она тоже какая-то неправильная!       На то соловушка лишь презрительно сморщила клювик, озираясь с недоверием и опаской по сторонам.       — Не нравится мне здесь… — буркнула она, отвернувшись от беспечного.       — Да брось, тут же никого нет! — возразил Безымянный, успокаивая.       Глубоко вздохнув, он сел рядом, по другую сторону пышной пальмы. До последнего Висп не хотела признавать, что у нее просто разыгрались воображение и паранойя. Чтобы как-то отвлечься от угнетающих чувств, она решила сменить тему:       — Слушай, а у тебя совсем-совсем нет имени? Не могу же я все время обращаться к тебе на “ты”… Это некрасиво.       — Наверное, когда-то...       Но собеседница не слушала: ее взгляд привлек какой-то странный предмет, темневший сквозь песок. Вблизи он выглядел не как обычный камень, а, скорее, как кусок чьего-то панциря! Соловушка вздрогнула и отпрянула:       — Ч-что это?!       Встрепенувшись, барашек подошел к ней и выглянув из-за спины… зашелся звонким заливистым смехом!       — Ах ты ж трусишка! Да это всего лишь…       И не успел он договорить, как в тот же миг земля содрогнулась. Не удержавшись, Висп невольно упала на спину, и чтобы не последовать за ней, барашек вцепился как можно крепче в ствол пальмы. Со страхом в глазах дети видели, как чуднóе озерцо покрылось рябью и задрожало, когда на его дне разверзлась чудовищная воронка, ведущая в пустоту, изрыгающую утробный, гортанный рык. С каждым мигом скважина разрасталась и затягивала в себя что попадется: воду, растения, песок – ей было все равно.       — Висп, скорее, бежим отсюда! — завизжал барашек, схватив пернатую за лапу.       Пытаясь что-либо разглядеть от поднявшейся пыли, они вслепую принялись карабкаться наверх, но каждый раз, когда они пытались зацепиться хоть за что-нибудь, их лапки беспомощно погружались в песок и соскальзывали вниз, а каждое усилие лишь обрушивало на них новые массы осыпающегося склона.       Однако, несмотря на это, барашек старался выбраться из этой ловушки любой ценой, как вдруг сбоку раздался пронзительный крик Висп, и внутри похолодело еще сильнее, когда Безымянный увидел чудовищных габаритов руку. Темная как ночь, грубая, с шершавой темной кожей, она тянулась к беззащитной соловушке прямо из чрева разрастающейся воронки. В одно мгновение рука схватила ее и грубые пальцы, как клешни, с жуткой силой стиснули фигурку соловушки, и ее душа… просто исчезла!       Безымянный успел лишь заметить, как сноп сиреневых искр разлетелся в разные стороны, оставив после себя пустоту. От пронзительного ужаса барашек задрожал всем телом и обессиленно рухнул на землю. Прижав уши, он судорожно вжался в песок, закрывая глаза лапками. Чудовищная рука уже тянулась к нему, чтобы совершить то же самое… Но инстинкт самосохранения пробудился и перерос в яростное желание выжить любой ценой.       “Все время я бежал от опасностей, чтобы выжить… И этот раз не должен стать исключением!” — подумал он про себя.       И что было мочи он вонзил клыки в жесткую кожу, схватившей его руки. Та дрогнула на мгновение, затем жестко тряхнула кистью и судорожно сжала пальцы вокруг его тельца. Безымянный забился, замолотил копытцами, но тиски было не сломить.       Последнее, что он успел увидеть, было множество горящих глаз, смотрящих на него с бездонного дна бушующей червоточины, прежде чем вокруг него вспыхнул ярчайший белый свет, и душа бараки растворилась, не оставив и следа.

***

      Но это был не конец. Сквозь мрак стали пробиваться отзвуки света и звука, и глаза Безымянного медленно приоткрылись.       Вместо фальшивого оазиса он находился теперь внутри просторной чаши, созданной из какого-то зеленоватого стекла. Стенки казались идеально гладкими, но снаружи были покрыты шероховатыми бугорками. Сама же тюрьма была вделана в одну из многочисленных колонн, грубо вылепленных из какого-то подобия глины и хаотично расставленных по огромному залу. Безымянный с потрясением огляделся – в множестве колонн, подобно рассыпанной икре, были помещены сотни таких же сфер с пленниками! Новые заключенные безуспешно пытались разбить стены стены, иные же смирились и лишь ждали свою участь, но среди всех, загадочной выглядела та, что находилась неподалеку – из ее глубин почти не доносился свет, лишь слабо различимые алые всполохи среди мрака говорили о том, что там еще есть жизнь.       В своей камере барашек был один. Оглядевшись повнимательнее в поисках соловушки, тот нашел знакомый силуэт в одной из соседней клетки. Она сидела у дальней стенки, закрыв морду лапками и поджав колени, словно плакала.       — Висп, эй!.. Ви-и-исп! — снова и снова звал барашек изо всех сил. — Ты слышишь меня?       Тогда он позвал ее вновь, и она подняла голову с видимой неохотой. Ее глаза сверкнули неприязнью и скрываемым отчаянием.       — Конечно слышу, Безымянный. Как я могла не слышать?.. Что тебе нужно?       От этих слов барашек поник, виновато опустив взгляд, словно испытывая угрызения совести.       — Висп, я… Прости меня. Из-за моей глупости мы оказались в этой западне…       — Да что ты говоришь? — от раздражения Висп теперь была похожа на сиреневый шарик, полный злобы и с хохолком на голове. — Только сейчас понял, что это твоя вина? Ох, и почему только я пошла за тобой, словно… дура!       И правдивые слова, словно нож, полоснули нутро барашка. Он шмыгнул носом и, к своему стыду, почувствовал, как из глаз потекли слеза – символ сожаления и усвоения урока. Безымянный закрыл морду лапками и жалобно захныкал. Почувствовав укол вины из-за того, что довела, если не друга, то знакомого, до слез, Висп тяжело вздохнула, глядя на него.       — Эй, ну что ты как девчонка? Перестань, давай лучше думать, как нам выбраться отсюда.       Барашек вздрогнул от ее слов и испуганно замолк, усердно вытирая слезы, но не успел он успокоиться как вдруг откуда-то со стороны стал доноситься нарастающий гул, от которого земля содрогалась под ногами. Что-то приближалось, и все заключенные затрепетали: безумные старались вжаться в несуществующие углы, а отчаявшиеся стучали в стены изо всех сил, чтобы разбить стекло. Вместе с монотонным грохотом шагов раздавались уже знакомое, тяжелое дыхание, от которого внутри все замирало, пока из темных глубин, наконец, не выступило ОНО.       Медленно и неотвратимо, хозяин тюрьмы выполз на свет, и предстал перед всеми своими заключенными. Гигантское, ничему не подобное существо, ростом с пятиэтажный дом. Вобравшее в себя худшие кошмары всего сущего, его тело было покрыто мерзкими мешковидными наростами и бугорками, с бесформенным обвислым туловищем, волочащимся по полу, оно перебирало своими огромными руками, выпучив глаза и от изнеможения открыв беззубую пасть.       Без остановки бормоча и чавкая себе под нос, оно подтащило свою тушу мощными руками к одной из глиняных столбов и поднялось повыше. Сквозь дрожь от страха, барашек мог лишь видеть чудовище с костлявой спины, как оно занесло свою лапищу и без особых усилий извлекло из колонны сферу с заключенным, а потом поднесло ее к своему уродливому лицу, чтобы рассмотреть как следует со всех сторон. А затем, в гробовой тишине, надзиратель издал новый утробный стон – на этот раз куда более протяжный и пронзительный. Огромная пасть разверзлась, являя взору каждого многочисленные жвала, и в один миг, наклонив сферу, ужасный зев поглотил упавший силуэт несчастного целиком.       Исполнив свой омерзительный ритуал, кошмарное существо вновь издало удовлетворительный хрип и развернувшись направило себя обратно в темноту, оставив заключенных наедине с воцарившейся тишиной и леденящим ужасом. Безымянный лишь оторопело стоял на месте, содрогаясь от омерзения и первобытного страха. В его голове билась лишь одна мысль, что и его ждет такая же судьба, если он не найдет путь к спасению, но хуже всего было соловушке. Висп отвернулась, сжавшись в комок и закрыв уши лапками, только чтобы снова не услышать тех воплей. Всякая надежда на спасение покинула ее:       — М-мы… Мы пропали! — причитала она, и ее плечи беспомощно вздрагивали сквозь всхлипы. — Этот монстр… он поглотит нас всех. Одного за другим… Нам н-никогда… никогда не выбраться отсюда!       Невзирая на преграду между ними, Безымянный приложил ладошку к гладкой поверхности стекла и ободряюще улыбнулся сквозь слезы.       — Эй, Висп, не отчаивайся! — сказал он ей. — Пока мы вместе – все будет хорошо, ты меня слышишь? Мы найдем выход.       И дрожащий взгляд устремился на него сквозь пелену слез. Даже в этой кошмарной ситуации его голос и слова подарили ей частичку надежды, подобно тусклым солнечным лучам после грозы.       — П-правда? Н-но... как мы можем спастись от этого чудовища? — всхлипнула она, сжимая лапки на груди.       Услышав их разговор, другие заключенные оживились, и в тот же миг со всех сторон раздалась целая какофония вопросов и переживаний:       — О чем говорит это дитя? — глухо сверху раздалось, в сопровождении недоверчивого бурчания. — Разве это возможно?       — Тише! Дайте послушать, что он скажет, — сурово одернул другой голос.       — Ох, неужели у нас наконец-то появился шанс? — взволнованно прозвучало снизу.       Но хватало и тех, чья вера давно иссякла…       — Шанс? Вы правда верите, что они смогут выбраться отсюда и нас спасут?       Эти вопросы заставили барашка погрузиться в глубокие размышления. Действительно, как они выберутся отсюда?       Они все еще были заперты в стеклянных сферах… Стоп, что это? Присмотревшись, Безымянный заметил, что сфера на самом деле имеет большое отверстие наверху, словно это была огромная чаша, и ее горлышко едва ли не полностью погрязло в затвердевшей глине. Но вот беда, до этой щели допрыгнуть просто невозможно!       — Висп! — осторожно позвал барашек. — Смотри, выход! У тебя есть такая же?       Вздрогнув, соловушка подняла голову, куда указывала его лапка. Верно, над ней также виднелась идентичная щелка.       — Да, у меня тоже есть… — выдохнула она с облегчением. — Но мне не добраться до нее - слишком высоко!       В ответ на это барашек в сердцах стукнул по стеклу и отвел взгляд, судорожно соображая, как им поступить. Он долго расхаживал взад-вперед, пока до него вдруг не дошло:       — Постой, но ты же птица! Ты можешь взлететь?       Эти слова будто заставили ее очнуться от шока и забытья. Осмотрев свои руки с небольшим оперением и медленно кивнув, она произнесла:       — Д-да… Да! Ты прав, я ведь птица… Я… — и нахлынувшее воспоминание ее захватило с головой, заставив сесть на пол. — Я всегда была маленькой птичкой и жила в лесу!       И внезапно все вокруг нее содрогнулось. Серый безжизненный песок, принесенный всеми несчастными и устилавший ныне дно стеклянной тюрьмы, встрепенулся и зашевелился! И под изумленными взглядами многих, песчинки стали преображаться и становиться зеленой травой, пробивающейся из-под недр стеклянного пола. Здесь даже стали прорастать давно забытые растения, но их силуэты не выстроились до конца, и вместо них теперь красовались лишь обрывки. А посреди этой поляны на траве сидела крошечная сиреневая птичка, глядя по сторонам с изумлением и испугом.       — Что произошло? — взволнованная, она осмотрела себя с ног до головы. — Как так вышло, что… О, Безымянный, смотри!       Взмахнув крыльями, соловушка резво поднялась в воздух, описывая неловкие пируэты в воздухе. Едва не ударяясь о стенки зеленой чаши, она кружила то вверх, то вниз, привыкая к былым крыльям и вспоминая утраченные чувства скорости и ветра. Безымянный же с очарованием видел, как Висп после нового победного витка ловко выпорхнула из заточения, и в зале воцарилась восторженная тишина. Сотни взоров жадно впились в это воплощение радости и надежды на спасение, глядя с какой свободой она летает в синем полумраке.       Теперь ничто не мешало ей улететь отсюда, но помедлив лишь долю мгновения, Висп сделала решительный взмах и ловко спикировала вниз, уверенно приближаясь к чаше с заточенным Безымянным. На полном ходу она влетела внутрь и могла бы удариться об пол, но барашек вовремя выставил лапки и бережно подхватил маленькую птичку.       — В чем дело? — спросил он с недоумением в голосе. — Тебя ведь больше ничего не держит, ты можешь улететь отсюда!       В ответ на это соловушка защебетала в смехе.       — Ох, я думала об этом, и… — мягко ответила она и призадумалась, отведя взгляд прочь. — Я не смогла, ведь ты первый и единственный, кого я знаю, Безымянный.       Тронутый этим поступком, барашек с благодарностью прижал соловушку к щеке как можно осторожнее, от страха невольно раздавить. Но вместе с птичкой, в лапках было что-то еще. Второй загадочный осколок, который принадлежал вовсе не барашку. Его собственный имел яркий и сияющий лазурный цвет, в то время как второй был гораздо больше и сиял пурпурным.       — Откуда это появилось? — поинтересовалась Висп, разглядывая новый камень. — Ой, я же держала его все время, пока летела!       Безымянный озадаченно сощурился, рассматривая оба кристаллических осколка, которых нельзя было соединить воедино, и его внезапно осенило:       — Постой-ка… Висп, ты не помнишь, как его получила?       Соловушка вздрогнула и задумчиво чирикнула:       — Не знаю. Я не заметила. Наверное, он появился сразу после того, как я стала птицей…       И тогда барашек сопоставил факты:       — А я получил свой, когда вспомнил, как в детстве пускал кораблики!.. Вспомнил… Ну конечно! Теперь я понял! Висп, эти осколки – не что иное, как наши воспоминания о нашем прошлом!       Птичка аж присвистнула от удивления, широко раскрыв темные глаза.       — Но как это поможет нам выбраться отсюда? — спросила она, вертя голубой осколок в лапке.       — Верно, как?..       И барашек принялся задумчиво расхаживать по кругу, не выпуская из лап Висп. Однако в голову ничего не приходило, и тот в печали уставился наружу. Взор многих душ был все еще обращен на них, а их уши жадно впитывали каждое слово, отчего становилось неуютно, словно он выступал на сцене перед всеми. Вдруг со стороны, над головой, раздался низкий голос, который никак не мог определиться: остаться ли ему шепотом или перерасти в гулкий бас:       — Э-э… Прошу прощения…       Задрав носы, дети увидели в соседней сфере огромного бизона, который едва ли помещался в своей клетке. Вероятно, что здесь он был уже достаточно давно: время скомкало его шерсть в засаленные кудри, а глаза были полузакрыты от усталости.       — Будьте осторожны и не шумите слишком… Он этого не любит!       — Кто? — невинно чирикнула птичка. — Неужели тот, кто…       — Да. — кивнул заключенный. — Для него мы все как еда… Многие из нас пытались выбраться отсюда, но вы… Как вам это удалось?       — Не знаю. Оно само пришло, как будто бы издалека… — Висп и приумолкла, а когда открыла клювик вновь, то с восхищением защебетала, не сдерживая радости. — Это… Это было подобно тому, как солнечный луч на рассвете пробуждает природу ото сна. И… Наши души тоже, они словно дремлют!       И словно пропустив слова птицы мимо себя, барашек указал лапкой на пузырь, в котором ранее находилась Висп.       — Эй, мистер-бизон, а вы не знаете, откуда взялась та трава?       Уставившись на это загадочное явление, тот задумчиво прищурил крохотные глазки и принялся усердно чесать затылок.       — Я не знаю дети. — промычал он наконец. — Может быть оно здесь выросло само?       — Само? — хмыкнул голос из соседней колонны.       Выглянув наружу, дети и бизон увидели белоснежного овна, искоса смотрящего на загадочные растения, запертые в стекле.       — Нет. Это песчаные воссоздания. — скрывая левую руку за грудью и протягивая вторую в сторону миража, незнакомец пояснил. — Память о вашем прошлом, которая вновь стала явью…       От этих слов Висп взволнованно захлопала крылышками.       — Безымянный, скорее! Попробуй вспомнить что-нибудь из своего прошлого! Может это поможет и тебе выбраться отсюда!       Барашек нахмурился, сосредотачиваясь. Он плотно закрыл свои глаза и принялся упорно копаться в своей памяти, однако все, что было перед ним – лишь то, как он встретил соловья, познакомился с ткачами и вышел на поверхность бездонно-черного океана.       — Я… я пытаюсь, но ничего не приходит на ум! — расстроенно проблеял он.       — Не вешай нос! — подбодрил его бизон. — Наверняка у тебя в детстве было много радостных моментов, а? Попробуй вспомнить что-то яркое.       Задорно рассмеявшись, барашек радостно кивнул и вновь закрыл глаза, но не прошло и нескольких секунд, как он открыл один и взглянул на овна.       — А ты? Ты будешь вспоминать что-нибудь?       Однако незнакомец лишь фыркнул и отвернулся.       — Не обращайте на меня внимания. Я свое уже отвспоминал.       С этими словами он ушел к дальней стенке сферы, оставив барашка и птичку наедине с их целями. Висп же терпеливо наблюдала, как Безымянный старается вспомнить далекое беззаботное детство. И для нее было заметным то, что все старания были безуспешны, она решила помочь наводящими вопросами:       — А ты любил играть, когда был маленьким? Скакать по веткам и клевать ягоды с кустов?       Это вновь вытащило барашка из раздумий. Открыв глаза, он покачал головой:       — Нет, такого не припомню.       — Хорошо, — не сдавалась птичка. — А может ты помнишь, как учился летать? Как родители показывали тебе, как правильно махать крыльями и поворачивать хвостом?       — Висп, да у меня и крыльев-то никогда не было! — рассмеялся Безымянный. — А зачем мне поворачивать хвостом?       — Ну… Наверное, чтобы лучше поворачивать?.. Извини, как же я сразу не догадалась? Ты же барашек…       Погрузившись в размышления, она принялась тихонько щелкать клювом.       — Тогда вспомни, как ты бодался с остальными барашками! Наверняка ты был главным забиякой в детстве!       И глаза Безымянного вдруг распахнулись, он замер на мгновение. Что-то зажгло неведомую искру в самой глубине его сознания:       — Точно! Хотя нет, постой… Я ведь не был главным. Но был один из нашего стада, который вечно всех бодал… и он… Он постоянно дразнил меня! — глаза Безымянного сверкнули обидой при этих словах. — Говорил, что... Что у меня никогда не отрастут рожки! Но ведь это неправда!       — Рожки? — Висп забавно наклонила голову набок, не понимая.       — Да, рожки! Самые настоящие рожки! — мечтательно проблеял он. — С ними ты будешь сильным и… главным во все-е-ем стаде! Ведь ты сможешь забодать кого угодно!       И не успел он обратить внимание на то, как в его лапе начал появляться новый осколок воспоминаний, и как в центре купола начало формироваться песчаное воссоздание, постепенно обретающее силуэт другого барашка, более сильного и с крохотными рожками.       — Эй, А… — последующая речь стала шипящей и совершенно неразборчивой, но этого хватило, чтобы понять, что воссоздание обращалось к Безымянному. — Давай сыграем? Чур, мне водить!       Со звонким блеяньем забияка ринулся вперед, целясь рогами барашку прямо в лоб, но тот отпрыгнул в сторону, и мираж со всей силы врезался в стекло, да так, что оно раскололось вдребезги!       — Неужели… Получилось? — сказал Безымянный, переступив через осколки.