В чём твоя проблема, Вельвет?

      Украденную у Маузера канцелярию было довольно просто спрятать, заткнув всё это добро в пространство между матрасом, и изголовьем кровати. Так что, Вельвет не волновалась, уходя на ужин. В столовой она не стала сидеть без дела. Брезгливо поклевав рис, который давали уже пятый день подряд, Вельвет поднялась, и старательно симулируя очередной «медикаментозный приход», двинулась ко второму окну слева. Уставившись тяжёлым взглядом на кроны деревьев за окном, она медленно провела ладонью по пространству под подоконником, задерживаясь подушечками пальцев в том месте, где она недавно оставляла записку. Её там уже не было. Вместо этого получилось нащупать что-то тонкое, будто спица, с аккуратным крючком на конце. Палочка была плотно воткнута в небрежно обтёсанную монтажную пену. И Велльвет, прикусив губу, аккуратно достала её, поднося ближе к лицу. Это была грубо скрученная из простой проволоки отмычка. —«Лобстер, что б тебя… Ты что за гений скрытности, если у тебя их все не поотбирали ещё в день «свиданки»?»— пронеслось в её голове. Но долго так стоять с отмычкой в руках было слишком опасно. Спрятав находку в волосах, что были убраны в неряшливую гульку на макушке, Вельвет состроила непринуждённый вид, увлечённо изучая осточертевший пейзаж за окном.       Весь следующий день Вельвет и Лобстер планировали предстоящий побег, перекидываясь цепочкой записок в заранее обговоренных местах. Лобстер оставлял подробные руководства о технике взлома, поэтапно объясняя все тонкости дела. А Вельвет продумывала план, и практиковалась по ночам, пытаясь открыть дверь в кабинках туалета, запершись изнутри.       Первый ответ Лобстера она обнаружила уже утром, в том же месте, что и отмычку. И как только всех вернули в отделение, убежала к себе читать ответ. Развернув скомканный клочок нежно-персиковой бумаги в линейку, она рвано подёргивая плечами, чтобы откинуть от себя мешающиеся локоны, улеглась на кровать. Но даже убрав космы за спину, она, вздрогнув, затрясла головой, зашипев. В последние дни Вельвет всё чаще потряхивало без видимой причины. И не удивительно, ведь она резко перестала пить выдаваемые таблетки. От этого её разум постепенно возвращался в то же нервно-взвинченное состояние, что и до госпитализации. Однако, кое-что с её сознанием, определённо было иначе.       Сощурившись, чтобы разглядеть мелкий и торопливый почерк, она начала вчитываться в корявые строки: «Вельвет, сердце моё, если хочешь, то на свободе мы можем начать жизнь с чистого листа. Вместе.»— Вельвет скептически ухмыльнулась, болезненно шикнув. Короткий укол в области грудины застал её врасплох. Внезапно для самой себя она осознала, что ей… Жаль Лобстера? Он с ней так мил, а Вельвет, как обычно, просто пользуется им. Но ведь так было всегда. Она это делала почти всю сознательную жизнь. — Пускать сопли буду потом,— рыкнула она, тут же обрывая очередной поток саморефлексии, в попытках договориться с собой,— Это последняя авантюра. Последний раз, когда я так поступаю. А дальше… Видимо, и правда, жизнь с чистого листа,— она поджала губы, не веря, что это её слова, и продолжила читать. —«Я знаю, куда мы можем отправиться после побега. В порту Маунт Рейджес есть грузовой паром. Он каждую неделю ходит через границу. Мы могли бы пробраться на него, и, наконец, покинуть этот проклятый город. Но нужно торопиться. На подготовку у нас не больше четырёх дней. Скучаю. Обнимаю. Твой Лобстер.»       Вельвет подняла воодушевлённый взгляд от записки, и, широко улыбнувшись, тихо пропела: — Это джекпо-о-от!— захихикала, сминая бумажку, и разрывая её на мелкие кусочки. Любовные записки любовными записками, конечно, но улик оставлять нельзя. Остатки надо бы смыть в унитазе. Но это потом. Пока что, она, оторвав стикер, начала быстро, но максимально разборчиво выводить ответ, высунув, и прикусив кончик языка: —«Я так счастлива, радость моя! Мы успеем. Обещаю. Доверься мне. Но через окно, как в прошлый раз, уже не сбежать, Лобс. Там установили камеры. Нас быстро схватят. Можно попытаться поступить немного наглее. Попробуем сбежать через главный вход! Но для этого нам понадобится снотворное. Не переживай, я его добуду. От тебя остаётся только подкинуть его своим санитарам. Учти, в 02:00 они уже должны быть в глубоком отрубе, солнце. Напиши, кто конкретно будет у тебя на смене, и я подумаю, сколько для тебя насобирать таблеток, чтобы наша выходка не навредила, но срубила человека так быстро, как только можно.»       Отложив исписанный с двух сторон стикер, она оторвала ещё один, и продолжила: —«Когда колеса сработают - хватай ключи от отделения, и спускайся ко мне. Я проверну всё то же самое, и буду ждать тебя. Пока охранник на обходе, нас увидят только камеры. Но никто ничего не успеет сделать. А дальше мы заберём ключи от главного хода. Наверняка они находятся в наблюдательном пункте. Как только я передам тебе лекарства, считай, что это знак, и что нам пора действовать. Мы обязательно начнём жить заново, Лобстер. Всё будет хорошо. Жду от тебя ответ под столешницей третьего столика у входа. И… Ещё увидимся. Твоя Вельвет. Только твоя.»       Последние слова она вывела, неуверенно скривившись. Несмотря на то, что ей часто приходилось имитировала любовь, в последнее время ей давалось это куда сложнее. Как раз после того, что случилось с Амели. Неужели, эта смерть так сильно её подкосила? О, нет, думать о смерти сейчас было не лучшим решением!       Сбор нужных медикаментов, шел полным ходом. Вельвет сохраняла свои вечерние пилюли, заворачивая их в украденные из столовой салфетки, и дополнительно обменивала у некоторых пациентов таблетки в обмен на накопленные сигареты. Это было довольно просто. Всё то время, пока Робб запрягал её помогать по хозяйству, Вельвет иногда откладывала свою «выручку» в тайники за радиаторами. Так что «обменной валюты» оказалось достаточно. Да и с пациентами проблем не было. Ведь некоторые ребята, в силу своего состояния, были слишком доверчивы, чтобы отказать, и могли забывать, что к сигаретам требуются ещё и зажигалки. — Вид у тебя уставший,— задумчиво сказал Маузер, оглядывая лохматую Вельвет,— Побочки замучили?       Вельвет только неопределённо кивнула. А что ей сказать? Вывалить ему всю правду, что последние три дня она планирует побег, и не пьёт лекарств, и из-за этого не может толком уснуть, перебиваясь неглубокой дневной дремотой? Конечно, нет. Но в этом состоянии были свои плюсы - ей уже не требовалось так стараться, чтобы изобразить вялость и рассеянность. — Что ж… Ещё немного, и ты привыкнешь,— повторил он дежурную фразу, и Вельвет, кивнув, уже хотела уйти, но Маузер остановил её, похлопав по плечу,— Но, слушай, Вельвет,— он с долей беспокойства глянул в красные от недосыпа глаза поверх сползших очков,— Если тебе совсем уж будет невмоготу, то скажи мне, ладно? Я попробую что-нибудь придумать. Или, по крайней мере, договорюсь с Орчид, чтобы она приняла тебя пораньше. Хорошо?       Вельвет изумлённо помигав, снова кивнула, и, разлепив сухие губы, ответила: — Хорошо, док… Спасибо.       Он отпустил её, а Вельвет, убедившись, что её никто не видит, скривилась, хватаясь за волосы. — «Из-за меня доку конец…»       И хоть их план не требовал от Вельвет ничего взламывать, она продолжала тренировки, просто чтобы отвлечься от тревожных мыслей и пугающего переваривания собственных поступков прошлого и настоящего. Она настолько ушла в себя, что даже упустила момент, когда Луи начал странно на неё поглядывать. При нём она забывала притворяться овощем, и могла начать нервно притопывать ногой, или грызть и без того обкусанные под корень ногти, суетливо озираясь.       Однако, план успешно двигался по заданной колее. Это радовало. Но общее смятение никуда не уходило. Так что большую часть ночного времени Вельвет занималась тем, что ковыряла замки, набивая руку. Хотя из раза в раз у неё ничего не выходило. Вплоть до финальной ночи перед побегом.       Не надеясь на удачу, Вельвет, продолжала пыхтеть над замком, оперевшись всем корпусом на дверь кабинки туалета, втиснув себя между ней и унитазом. Как обычно, замочная скважина не поддавалась, лишь неохотно шелестя механизмом запора. Вельвет уже начинала кипятиться, но, совершив последнюю попытку, вдруг услышала победный звонкий щелчок. — Да ладно!— протянула она, но в это же мгновение ручка опустилась, отворяя дверь. Вельвет выпала в общее помещение, встретившись ошалевшим взглядом с двумя огромными ножищами. Знакомыми ножищами. — Луи?       Вельвет подняла голову. Он внимательно смотрел на неё, слегка нахмурив брови. — Тоже по зову природы? Ладно, не буду тебя смущать, я побежала! — продолжила она, выдавливая растерянную улыбку. Луи помог ей подняться, но не дал уйти, а, придержав за плечи, только спросил: — Вельвет, что с тобой происходит? — Ты о чём?— включила она дуру, захлопав ресницами. — Я не тупой,— вздохнул Луи,— И не слепой. Ты не пьёшь лекарства. Ведешь себя странно,— он красноречиво посмотрел на зажатую в её кулаке отмычку,— А теперь я ещё узнаю, что ты часами страдаешь такой хренью. Вельвет, я ведь всё вижу. Ты что-то задумала.       Вельвет вздохнула, прикрыв глаза, и опустив голову. — Ты наблюдательнее всех врачей, Лу.       Луи не ответил, продолжая выжидающе смотреть на неё, и Вельвет продолжила. — Третий день уже без колёс. С ними штормило так, что я по стеночке ходила. Без них тоже оказалось несладко, но хотя бы мозг не плывёт. И да, я кое-что задумала,— от услышанного он никак не поменялся в лице,— Я планирую свалить отсюда. Мне здесь не место. Я тут скоро дойду до такого состояния, что начну рвать на себе волосы, и жрать их, чтобы под конец от них же и задохнуться!— плечи Вельвет заметно напряглись, свирепый взгляд упёрся в потрескавшуюся плитку,—Тут находятся люди, которым требуется помощь. Но мне она не нужна! Для меня это - гребанная преисподняя! Я в Аду, Луи! И я устала! Я устала вариться в этом котле!— продолжила она, стараясь не шуметь.       Он не отвечал, только начав иногда поглядывать в сторону выхода. — Не делай такое лицо! Я абсолютно серьёзна!— сказала громче, наконец посмотрев на него. Но тут же сжала зубы, и медленно выдохнула, заговорив спокойнее,— Послушай, я доверяю тебе. Но о своих планах не говорила просто потому, что понимала, что ты этого не оценишь. Но теперь, когда ты в курсе, то не могу не предложить,— Вельвет протянула ему руку, не надеясь на ответ,— Хочешь сбежать тоже?       Луи долго смотрел ей в глаза, задумчиво переводя взгляд с бледного лица на хрупкую ладонь. И в какой-то момент, всё-таки отпустив плечи, взял её руку в собственные пальцы.       Вельвет, не веря, что он действительно согласился, хотела было слабо улыбнуться, но тут же пискнула, чувствуя, как крупная лапа сжимает её запястье сильнее, чем требовалось. — Марта! Марта!— громко позвал он, и Вельвет, зарычав, попыталась на него наброситься, чтобы зажать идиоту рот.       Но Луи, запросто взяв её подмышки, и оторвав над полом, спокойно держа на вытянутых от себя руках, продолжал звать Марту. — Ах ты грёбанный предатель! Ублюдок!— рычала она, молотя ногами по воздух,— Считай, что ты мёртв для меня! Мёртв! — Что здесь происходит?— пробурчала сонная Марта. — Вельвет хочет сбежать, и учится вскрывать замки. — Враньё!— взвизгнула она. Но обнаружив, что по прежнему сжимает отмычку, и размахивает ей, как флагом, тут же отбросила, будто горячую головешку. Инструмент со звоном проскользил по кафелю, укатываясь куда-то под раковины. И Марта, проследив за всем этим действом, только подняла уставший взгляд на Вельвет,— Это не моё!— не сдавалась она. — Она призналась, что не пьёт таблетки,— выложил следующие карты на стол Луи, всё так же удерживая её в воздухе. — Я тебя подушкой придушу! Крыса!— кипя от ярости закричала Вельвет, начав остервенело брыкаться. Подошедшая ближе Марта не остудила её пыл, а лишь разожгла злость сильнее.       Движимая энергией чистого гнева, Вельвет долго не давала Марте себя скрутить, и Луи пришлось помочь, получив в качестве благодарности, только пяткой по лбу. После долгой возни Вельвет снова оказалась зафиксирована. Сипя, и пытаясь разорвать ремни, она смотрела в невозмутимое лицо Луи, и шептала побелевшими губами, пока Марта вводила ей транквилизатор: — Предатель! Ты предатель! Ты меня предал, Луи,— она поморщилась, когда игла, аккуратно пронзив кожу, точно попала в вену. — Нет, Вельвет,— тихо ответил он, прижав пропитанную спиртом вату к месту укола, когда Марта покинула палату,— Я бы предал тебя, если бы позволил тебе уйти в таком состоянии.       Вельвет задёргалась, пытаясь оттолкнуть его руку, но только потратила больше сил. И уставшая отвернулась к окну, готовясь выпасть из реальности.       Всю оставшуюся ночь, и весь последующий день Вельвет спала, сморённая лекарствами. Только пару раз она просыпалась, чтобы, зло сверкнув глазами, проглотить предложенные медикаменты. За окном вновь стемнело, все разошлись по койкам. Отойдя от забытия, Вельвет с трудом разлепила припухшие веки. В палате было темно. Через приоткрытую дверь прорывалась тусклая полоска желтоватого света, что шёл из каморки санитара. Луи сидел на прикроватной тумбочке рядом. Он, облокотившись на стену, спал, опустив голову на грудь. На его коленях покоилась открытая книга. Зло сощурившись, Вельвет отвернулась от него, и уставилась в окно, уткнувшись носом в аккуратно расчёсанные волосы, что мягкими волнами разметались по подушке. Видимо, Луи зря времени не терял.       Который час? Сколько она так лежит? Было сложно понять. Ей ничего не оставалось, как продолжить лежать, бессмысленно глядя перед собой, в пучине вернувшихся воспоминаний. В какой-то момент она даже подумала, что время в принципе остановилась, оставив её навсегда в тёмной палате, слушать как посапывает этот предатель Луи. Но тут свет в дальней комнате погас, погрузив всё в непроглядную темноту окончательно. Послышалась ругань. — …Опять перебои…— донеслось до её ушей.       И вновь всё стихло. Примерно десять минут спустя, Робб, не дождавшись включения электричества, покинул комнату. Шаркая тапками, и подсвечивая себе путь телефоном, он вышел в коридор. — Тупые электрики. Полгода уже нормальную подачу питания сделать не могут…— ворчал он, но резко замолк, прислушавшись. У входа в отделение раздался скрежет ключа в замке, заскрипела отворяемая дверь,— Эй! Что ты здесь забыл?! Какого… Поставь табуретку немедленно! Ай-й-й…       Раздался глухой грохот падающего тела. Вельвет оцепенела, вглядываясь в темноту. Плавно, словно призрак, Лобстер вошел к ней в палату, неся табуретку в одной руке, и связку ключей в другой. Склонив голову на бок, он оглядел привязанную к кровати Вельвет. — Так вот почему ты пропала…— прошептал он, медленно приближаясь к её койке, и склонив голову на бок,— Я уж подумал, что ты решила слинять без меня.       Вельвет ощутила, как у неё засосало под ложечкой. Бледный Лобстер в белой пижаме, стоя над ней в кромешной темноте, скорее напоминал призрака в похоронном саване. — Ну что, пойдём со мной?— улыбнулся он, и ей только и оставалось, что улыбнуться в ответ, закивав. Нет, как бы ей не было сейчас не по себе, она не могла упустить свой шанс! Только не сейчас.       Лобстер наконец отставил табуретку, и скользнул пальцами за полу рубашки. Оттуда он извлёк крупный кухонный нож. Суетливо, слегка подрагивающими руками, начал разрезать фиксационные ремни. Громоздкие манжеты продолжали сдавливать запястья и лодыжки, обрезки ремней свисали с них жалкими клочками. Но зато Вельвет наконец смогла подняться, и сесть, растягивая затёкшие мышцы. — Быстрее, пока Робб не оклемался!— напомнил он, и хватая Вельвет за руку, устремился к выходу. Шлёпая по полу босыми ногами, они понеслись на лестницы. Первый этаж встретил их такой же угрюмой тишиной и тьмой.       Заветная стеклянная дверь была отворена лёгким движением ключика из крупной связки. Благо, каждый из них был подписан. Но больше этот бряцающий металлолом им не был нужен. Так что, оставив дверь раскрытой нараспашку, с болтающимся в скважине ключом, они выбежали наружу.       Холодный влажный бриз любовно огладил щёки Вельвет. Лёгкие наполнились свежим ночным воздухом. Из-за этого идиотского карантина она сидела в душном, пропахшем безумием помещении уже почти две недели. И теперь простор пустой ночной улицы придавал ей сил.       Разбивая ноги о влажный асфальт, они неслись по парковке, взявшись за руки. Быстро пересекли многополосную трассу, и ломанулись в густую рощу. Через неё можно было добраться до города быстрее, ведь дорога делала довольно крупный крюк, огибая область, где росли местные эндемики. Да и попадаться на глаза автомобилистам беглецы не хотели.       Устилающий землю мох смягчал торопливые шаги. Здание лечебницы скрылось за изогнутыми стволами деревьев, и Вельвет, не выдержав, закричала: — Счастливо оставаться, лузеры!       Засмеялась. Лобстер подхватил, сжимая её руку крепче, не сбавляя темп. Они неслись вперёд, перепрыгивая через овражки и мелкие ручьи. Огибали коренастые дубы, наслаждаясь чувством пьянящей свободы. Волосы Вельвет ласкал ветер, забирался под пижаму, заставляя тело покрываться мурашками. Но она этого не чувствовала, полностью отдавшись движению.       До города уже оставалось немного, когда они вдвоём добрались до укромной опушки, тяжело дыша. Встав, и пытаясь успокоить колотящееся сердце, Вельвет протянула: — Это… Это было что-то, Лобс! — Точно-точно,— улыбаясь, выдохнул он, стирая пот со лба,— Было непросто вырубить всех табуреткой, и оборвать нужные провода, чтобы пробки выбило во всей больнице. Но зато, как я вижу, ты рада. А это значит, что я тоже рад.       Он приблизился к ней и обнял. Вельвет, хоть и была уставшей, сомкнула на его спине руки в ответ. Лобстер, вдохнув аромат её волос, сжал её крепче, и, слегка приподняв, закружился. — Ой, ха-ха, как мило,— неловко сказала она, стараясь скрыть смущение, и хлопая Лобстера по плечу,— Ну ладно, поставь меня.       Он послушался, и отстранился, заворожённо глядя в её лицо, освещённое мягким светом полной луны. Трясущимися ладонями, он нежно провёл по впалым щекам, подушечками больших пальцев огладил зелёные брови, что без должного ухода потеряли былую изящную форму. Вельвет не протестовала. Прикрыв веки, она позволяла ему касаться её лица, волос, плеч. Лобстер снова сократил расстояние между ними, приблизил лицо, слегка соприкасаясь кончиками носов. Поцелуй последовал незамедлительно. Тесные объятия вернулись.       Лобстер потянул Вельвет на себя, попятился, облокачиваясь о дерево. Прикрыв глаза, Вельвет механически углубляла поцелуй, внимательно прислушиваясь к его дыханию. Ей не хотелось доводить Лобстера до состояния, при котором он начал бы думать не той головой. — Я так счастлив, Ве… Вельвет,— прошептал он, оторвавшись от её губ,— Это такой памятный день… Может, сделаем небольшую романтичную глупость?       Вельвет изогнула брови, надеясь, что это не та глупость, которая обычно происходит после таких обжиманий. Но Лобстер, оторвавшись от неё, развернулся к дереву, и достал нож. На грубой коре он аккуратно вывел «L+V», заключив инициалы в корявое сердечко. Что ж, это было и правда романтично, если не учитывать контекст. Ведь именно такими глупостями занимаются парочки, устраивая свиданки в парках? — Лобстер и Вельвет…— проговорила она, смотря на инициалы,— Ты настоящий романтик, Лобс. — Засмущала,— муркнул он, снова уставившись в её лицо влюблённым взглядом, и кладя руки ей на талию,— Ты такое солнышко. Я так давно мечтал об этом дне. И так хотел сказать тебе это на свободе, а не в больничных стенах.       Он помедлил, собираясь с силами, но всё-таки сказал это, — Я люблю тебя, Венир.       В эту же секунду он ойкнул, прикрыв рот ладонью. — «Я люблю тебя, Вельвет», ты хотел сказать?— подсказала она ему, закатив глаза. И тут же помрачнела,— Н-да… Венир. Я на свободе, а он остаётся в тюрьме. Вот ведь задница.       Она отстранилась, и вышла на середину опушки, смотря на звёзды. Лобстер нагнал её, и мягко обнял со спины, успокаивающе гладя по волосам. — Как же много дерьма он хлебнул из-за меня. А я просто беру, и сваливаю в закат. По сути, просто бросаю его,— она горько надломила брови,— Как… Как же Вениру не повезло с сестрой…— Вельвет опустила глаза, смотря на свои подрагивающие ладони. — Капитально,— кивнул Лобстер, Положив подбородок ей на плечо, и по-кошачьи ласково, потеревшись о её щёку своей собственной. — Я - гребанная предательница,— продолжила она, не вслушиваясь в слова Лобстера, полностью поглощённая собственными эмоциями. — Наконец-то ты поняла это.       Вельвет будто не слышала его. Она молча наблюдала за тем, как дрожь усиливается, а в груди разливается ноющая боль. — Но не расстраивайся, моё солнце,— шепнул он ей на ухо, заставив мелкие волоски на затылке встать дыбом,— Твои злодеяния будут отомщены.