Eye of the Storm

— Клэр. Крис, — спокойно говорит Леон. Она не видит в светлых глазах ни упрека, ни вопроса, ни беспокойства. Леон стал таким, каким она его видела последние месяцы. Даже годы. Собранный, сдержанный. Отстраненный. Но секундой раньше — мгновенной вспышкой — мелькнул другой Леон. Тот самый, юный мальчик под дождем, прижимающийся к ограде полицейского участка, что разделяла их тогда. Клэр, как же я рад тебя видеть Клэр, не отчаивайся. Мы обязательно отыщем брата Да. Они спаслись из Раккун-сити. И ее брат сейчас стоял рядом. Сегодня между ними нет преград — Леон на расстоянии пары метров, но… Того Леона больше нет. Перед глазами замелькали картинки несбывшегося будущего. Она решает повременить с поисками Криса — неделя-другая ничего не решит. Они вместе выезжают за границу штата. Она везет их в маленький дом в глуши, оставшийся от тетки. Они живут там месяц, приходят в себя потихоньку, восстанавливаются — разговаривают, вспоминают, делятся друг с другом переживаниями, а Шерри снова, с смущающей детской откровенностью, скажет: Все-таки, ребята. Вы встречаетесь? Они оба засмущаются, и кто-то из них решится и скажет… А может, и одновременно, прозвучат два голоса: Да.        В реальности она слышит резкий голос брата. Дуло автомата не смотрит прямо на Леона или на Краузера. Но Крис показывает движением, что готов. — Агент Кеннеди. Майор Краузер, — движение автомата. — Вы задержаны. Рассеченная шрамом бровь идет вверх. Майор явно удивлен. Улыбается странной односторонней улыбкой — там, где шрам исказил линию губ, лицо неподвижно. — Боюсь, ты что-то перепутал, капитан, — Краузер знает, кто такой Крис. — У BSAA нет полномочий задерживать граждан Соединенных штатов. Крис хочет возразить, но майор его опередил. — Кроме ситуаций, прямо указывающих на опасность для общества. А мы, — скользящей походкой прохаживается позади Леона, — ничего плохого не делаем. А вот к тебе и к милой леди есть вопросы. Останавливается позади Леона и опускает ладони на плечи, заботливо поправляя футболку, разглаживает влажную от пота ткань. Склоняется ближе и тихо говорит, почти на ухо. Клэр видит насмешливый взгляд серых глаз. — Представляешь, Леон. Твоя подруга следила за тобой. Клэр видит неподвижный взгляд голубых глаз. Леон смотрит ей прямо в глаза. Она не видит упрека или вопроса, лишь что-то моментально исчезнувшее — как укол боли. — Поделитесь снимками, милая мисс? У меня с моим мальчиком, — Краузер целует Леона в висок, — нет ни одного совместного фото. Надеюсь, кадры были удачными. Клэр слышит тихий смешок. Он ее видел тогда, в машине. Все-таки видел. Как? Как это возможно? Также, как и эта ебаная телепортация, Клэр… Или мистическое восстановление изуродованной навсегда руки… Леон двигает плечами — и ладони исчезают. Краузер делает шаг назад. — Ты. Должен. Был. Мне. Сказать, — холодно говорит Леон, не отрывая от нее взгляд. Голос низкий и поразительно спокойный. — Я тебе уже говорил, Леон, — тон Краузера меняется, становится абсурдно ласковым. Сейчас он разговаривает только с Кеннеди. — Я тебе ничего не должен, — она переводит дух — Леон наконец отворачивается от нее, избавляя от невыносимой тяжести неподвижного взгляда. Клэр видит, как напрягаются плечи. — Всему есть границы, Джек, — Леон не боится этого человека, нисколько. То, что она слышала раньше, эти оскорбления и унижения, могло бы навести на такие мысли, но нет. Он не боится. — Границы между нами? — удивляется Краузер. — Между нами нет границ, мой мальчик. И никогда не было. Сейчас это разговор лишь между ними двоими. Клэр с братом — не существуют. — Я даже дал понять любознательной мисс, что заметил ее. Но она предпочла проигнорировать очевидное. И не остановилась. Хотя у нее был выбор. Краузер прохаживается за Леоном — Крис приподнимает автомат — в крепких пальцах бликует нож. Майор играет клинком и размышляет вслух. Только для Леона. — Так бывает. Сделаешь одну ошибку — и останавливаешься. Не усугубляешь. Понимаешь, что дальше будет хуже. Его шаг абсолютно бесшумен. — Но мисс Редфилд не угомонилась. Мисс Редфилд не нашла в себе смелости подойти к тебе, Леон, и спросить прямо. Задать бестактный вопрос, но хотя бы — глаза в глаза. Ты ее немного покусал, и того было достаточно для нее. Отличное оправдание. Клэр пытается возразить, но понимает — ей нечего сказать. — «Мне нахамил мой близкий, поэтому я воткну ему нож в спину», — дразнится Краузер. — Как ты знаешь, между нами таких проблем не возникает. Хотя мы друг друга, — Краузер хрипло смеется, — кусаем намного больнее. — У мисс Редфилд не нашлось и ума, чтобы не обращаться к брату с пошлой просьбой разузнать о том, с кем трахается агент Кеннеди. Краузер наконец вспоминает о ее существовании. — И вот мы здесь. Вы довольны, мисс? Клэр молчит. Хочет сказать, не просила брата узнать, с кем трахается Леон, но понимает… да, она не сказала этого вслух… но это не существенно… она уже тогда все увидела и поняла… и не остановила себя… Краузер склоняет голову, терпеливо ждет, после — презрительно усмехается. — Ты же видела, что ему, — в «ему» звучит тепло и нежность, — хорошо со мной. Зачем, Клэр? Что ты увидела предосудительного тогда? Чтобы бежать к брату со сделанными тайком фотографиями? Тебе не понравилось, что он — не один? Что ему — хорошо? Клэр молчит. — Ревность? — Краузер качает головой в притворном огорчении. — Это отвратительно, как по мне. — Я сам — жуткий ревнивец, — Краузер показывает ей белые зубы, — но эта крысиная возня… Клэр снова видит на себе остановившийся взгляд голубых глаз. Леон молчит, а Клэр видит, как на бледном лице, сквозь маску спокойствия и холода, проступает мрачная усталость — с таким лицом Леон уезжал в Испанию. Усталость от жизни. Когда она видела Леона с Краузером — этой усталости не было. Да, ему было хорошо… — Я-то не удивлен, — констатирует Краузер, — а вот у Леона, — это имя вновь звучит отчетливо нежно, с… любовью? — У Леона еще остались иллюзии в отношении людей. Леон склоняет голову, прислушиваясь к чему-то — не к словам. Клэр пытается понять — и слышит далекие раскаты грома. Гроза наконец дошла до них. В разрушенном цеху темнеет. Она слышит первые порывы ветра — разбитые окна и гнутая жесть старой крыши начинают скрипеть и жалобно стонать на сквозняке. Она слышит первые капли дождя, бьющие в перекрытия. Леон вслушивается болезненно внимательно. Клэр видит, как поджатые губы трогает нелепая в этой ситуации, слабая улыбка.        Клэр слышит резкий голос Криса — брат не будет молчать, когда задевают ее. Вот только от этого не легче. — Не тебе, майор, рассуждать о людях, — Крис делает шаг вперед, загораживая ее своим телом. Это скорее инстинкт — ведь Краузер ничего не делает, просто прохаживается перед ними, как перед строем. Клэр не знает, специально или нет, но майор заставил их отслеживать его перемещения — и подстраиваться, чтобы не упустить из виду. Так, чтобы неподвижно стоящий Леон оказался в одиночестве, поодаль — не на линии огня. Крис не может одновременно держать на прицеле и Леона, и Краузера. Клэр держит в руках пистолет, видит напряженный, с намеком, взгляд брата. Но она не может наставить пистолет на Кеннеди. Невозможно. — Как живется на другой стороне? Столько наград — медалей и орденов. Ты предал… — предательство — больная тема Криса. STARS и капитан Вескер. Крис уверен в том, что говорит. Бросает в чеканное лицо обвинения. — Я смотрю, ты профи во владении ножом, — Крис почти рычит, выплевывает слова. Припоминает ту историю, что рассказывал Клэр вчера. — Не знаю, о чем ты говоришь, капитан, — спокойный голос Краузера звучит контрпунктом к тону брата. — Но могу поделиться опытом командования, — размеренный, издевательски нравоучительный хриплый голос. — Командир обязан уметь не только отдавать приказы, — Клэр не может отвести взгляд от бликующего в сером свете лезвия. — Но и делать грязную работу лично. Серые глаза блестят, как сталь ножа. Краузер медленно переводит взгляд на одинокую фигуру Леона, стоящего поодаль. На осунувшемся за эти минуты лице Клэр видит всю ту же тревожащую ее слабую улыбку. О чем он сейчас думает? — Обязан лично окунуться в дерьмо. Взять на себя все грехи, — «грехи» звучит иронично. — Чтобы защитить своих подчиненных от ненужных… — Краузер делает паузу и тонко усмехается, — переживаний. Даже подмигивает Крису. — У командира всегда самый большой рюкзак с дерьмом за душой, капитан. Учись носить его достойно. За совет не благодари. Крис стискивает зубы. Клэр видит побелевшие пальцы на курке автомата. — А ты в курсе, Кеннеди… — оборачивается к Леону. И продолжает говорить. Да, брат вчера рассказал ей не все. Перечисляет скороговоркой какие-то кошмарные ситуации — боль, кровь и трупы. Бесконечные смерти. Леон не отводит взгляда. Клэр не видит ни одной эмоции на бледном лице. Лишь неимоверную усталость. Она хочет крикнуть брату, чтобы он остановился, замолчал. Довольно, Крис! Ей кажется, что с каждым словом, с каждой отвратительной подробностью, из Леона уходит жизнь. Эта болезненная беспомощная улыбка, застывшая на губах. Отстраненный взгляд прозрачных глаз, потерявших сейчас цвет — тусклые, словно пыльное стекло. Клэр видит, что Краузер прищуривается, вглядывается в Леона — и чувствует, что тот тоже обеспокоен. — Пытаешься опорочить меня перед Леоном? — майор легко пожимает плечами. — Хороший ход. Я и ему доставил много боли. Иллюзия или нет, но Клэр видит в ледяных звериных глазах грусть. — Мы разберемся и с этим. Тет-а-тет. Без вас. Этому грубому, насмешливому человеку, кто выслушал кошмарные подозрения, не поведя и бровью, все равно на их мнение. И на них ему насрать. Но Леон неимоверно важен ему. — Поделись секретом, майор, — Крис указывает дулом автомата на правую руку, бугрящуюся мышцами. Клэр видит едва заметный шрам — от плеча до локтя. Странно, исходя из медфайлов, шрам должен быть заметнее. — О, я просто молился, капитан, — звучит насмешливый ответ. Краузер прищуривается и медленно тянет хриплым голосом: — И бог услышал мои молитвы… Кристофер… Лицо Криса искажается, словно его ударили под дых. Клэр сначала не понимает, а потом… да, конечно, Крис ей неохотно, но рассказывал про Вескера. «Возомнил себя богом нового мира». И ее брата никто не звал Кристофером, даже родители. Только надменный, оскорбительно вежливый Альберт Вескер. Но это не признание. Она знает, стоит Крису повестись и кинуть очередное обвинение в лицо — Краузер снова унизит ироничным «Не знаю, о чем ты говоришь, капитан. Наверное, ты поехал на почве мести» Так же, как Клэр обвиняла брата в одержимости вчера. Брат сдерживается, не поддается на провокацию, но ствол теперь направлен прямо на Краузера — и палец дергается на спусковом крючке. — Я знаю, что я видел, майор, — Крис припоминает эту невозможную фантастическую скорость в спарринге с Леоном. И конечно, Краузер смеется ему в лицо. — Ты с сестрой надышался мышиным говном, пока сидел в засаде, и поплыл? Снова прохаживается перед ними, тянется, разминая мощную шею. — Извини, не могу делиться секретными техниками рукопашного боя с тобой, капитан. Клэр видит белые зубы, мелькнувшие меж изуродованных шрамом губ. — В ученики не возьму, и не проси. Не потянешь. Краузер смотрит на Леона, и насмешка исчезает — в ледяных глазах мелькает огонек восхищения и радость обладания: — Достоин только Кеннеди, — майор склоняет голову, осматривает неподвижную молчаливую фигуру. Договаривает, очень тихо, уже не им с братом, себе, словно признается: — Только он. Леону лично: — Навсегда. Леон медленно переводит взгляд из пространства — и невыносимо долгую минуту они смотрят друг на друга. Становится очень тихо, лишь бушующий за ветхими стенами шторм рвет крышу и терзает перекрытия. — Довольно разговоров, — звучит хриплый голос Краузера. Уверенный, командный тон. — Уходите. Крис коротко смеется и прижимает ложе автомата к плечу. Боевая стойка. Майор встает перед ним, сложив руки на груди. Переводит взгляд на Клэр. — Ты еще можешь исправить свою ошибку, Клэр. Уведи брата. Резкий приказ, заставляющий повиноваться. Да, надо уходить, пока не случилось… И она выходит из ступора. — Крис… пойдем… — ее голос звучит слишком робко. Крис не отводит взгляда от Краузера. Ее он не слышит. — Вы задержаны. Майор картинно вздыхает и презрительно морщится. — Уникальная тупость, — разглядывает брата и качает головой, — теперь понятно, почему от STARS остались одни огрызки. С таким командиром и врагов не надо. Снова прохаживается под дулом автомата. — Эти люди разочаровывают меня, Леон. Не знаю, что ты в них нашел. Клэр смотрит в глаза Леона — но не видит в них упрека. Все та же изнуряющая усталость от жизни смертельно больного человека.        Крис бросает ей резкое: — Клэр. Кеннеди — под прицел. Она не может сдвинуться с места. — Клэр! — Крис повышает голос. — Ты мне нужна! Она стискивает зубы и понимает, что ее глаза полны слез. Взводит курок… и направляет ствол на Леона. Она не может смотреть ему в глаза, смотрит ниже — на тонкую футболку, — видит странно медленное дыхание. Будто Леон заставляет себя дышать усилием воли. Очень медленно. Смотрит на торчащие в вырезе ключицы. Белую кожу. Бицепсы в шрамах. Рельефные предплечья. Ловит себя на нелепой сейчас мысли — у Леона красивые руки, пусть в шрамах и синяках. Тонкие изящные пальцы. Она чувствует его взгляд на себе и все равно не может поднять глаза. Краузер останавливается и разводит руками. — Я поражен, — хрипло смеется. — Какая жестокость. Заставлять сестру направить оружие на близкого, который не сделал ничего дурного. Ты ведь знаешь, как он ей дорог. Качает головой в притворном сожалении. — Я только что сказал тебе, как должен поступать настоящий командир. Он должен сделать грязную работу сам. Никто из них не может сказать и слова, говорит только майор. — Я, конечно, не ангел. Но никогда не заставил бы Леона сделать подобное. Серые глаза вновь скользят по Кеннеди, и Клэр не может отрицать — этот жуткий человек смотрит на Леона с трепетным теплом. — Я бы убил вас лично. Он бы даже не узнал, — майор скалит зубы. Конец фразы скрадывает разряд молнии, оглушающе близко. Гроза прямо над ними. — Не смей, — Леон равнодушен к наведенному на него оружию. Просто отворачивается от Клэр — открывает спину. — Спокойно, мой мальчик, — они с братом снова исчезают для этих двоих. — Твои нервные друзья будут целы, если прекратят играть в героев и свалят. Краузер разворачивается к ним с братом. — Итак. В последний раз — уходите. Предлагаю только ради Кеннеди. Крис коротко мотает головой: — Я настаиваю на мое варианте, майор. Вот мой аргумент, — короткая очередь оглушает. У ног Краузера вздымается пыль, осколки гравия — тот не шевельнулся, даже и шага не сделал. Лишь коротко выдохнул — и Клэр снова видит пугающий предвестник трансформации во что-то большее. Видит, как вздуваются мускулы по футболкой. Она даже слышит треск ткани. Краузер медленно ведет шеей из стороны в сторону, поводит плечами, а глаза — это обман зрения или нет — глаза отсвечивают багровыми искрами. Он становится похож на зверя, готового к прыжку. Чудовище, спящее в нем, готово вырваться и растерзать их.        Она пыталась вспомнить, много позже, что точно тогда случилось. Но в памяти остались рваные куски — словно картинку разорвали в клочья, а она не может сложить их во единое. Не понимает причины и следствия. Не улавливает нужной последовательности действий. Она помнит холодную улыбку Краузера. Помнит короткий вскрик брата с «Клэр, назад!» И она помнит… помнит лицо Леона — она не уверена, но ей кажется, что в тот момент он выглядел как раньше, той ночью, в Раккун-сити. Открытое лицо, светлый взгляд измученных голубых глаз. Клэр, не отчаивайся. Мог ли Леон тогда прошептать эти слова снова? Или лишь улыбался все той же слабой робкой улыбкой? Она помнит резкий окрик — рычание Краузера: — Стоять, Леон! И через секунду снова: — Я сказал — стоять! Это приказ! Она не знает, почему Крис стал стрелять на поражение — из-за предвестника трансформации человека в биооружие? Хотел защитить сестру? Подумал, что Краузер будет атаковать? Что-то сбило ее с ног одним рывком — она пытается протереть глаза от пыли, смахивает выступившие слезы — мутно видит две фигуры, слышит тяжелое дыхание брата — он падает рядом с ней, пытается встать, но не может — получает удар ногой в висок. Краузер не стал монстром — остался человеком, но… быстрым, настолько, что она не могла отследить глазами движение… Слышит, как брат сбитым голосом что-то кричит, не ей — она слышит шипение рации. Слышит лишь хриплый голос Краузера. В нем клокочет нечеловеческая злоба и боль. Так звучит агония: — Леон… Она помнит отвратительно четко — багровые пятна, одно, второе, третье — много, невыносимо много — на футболке Леона Кеннеди. Она не может смотреть на это и закрывает глаза.