Eye of the Storm

Поздний вечер. Звонок в дверь. Клэр удивилась- она никого не ждала. Как обычно… За дверью стоял Крис. Она удивилась — в последние годы они редко виделись. Работа… И еще кое-что, что легло между ними стеной. Она знала, в чем причина. Они оба, оба несли невыносимый груз на сердце. И каждый из них пытался тащить эту тяжесть в одиночестве. — Проходи, Крис. Он молча зашел, а в глубоко сидящих усталых карих глазах было сомнение. Словно непобедимый Крис Редфилд, герой BSAA, не был уверен в себе. — Ужинать будешь? Спагетти, — Клэр не знала, зачем она готовит каждый день. Половина блюд традиционно летела в помойку. Ей не кого было угощать. — Да, спасибо, — неожиданно. Крис молча ел, а Клэр рассматривала сосредоточенное угрюмое лицо. Крис менялся. Старел? Как и она? Но они еще молодые люди… — Очень вкусно. Как у мамы… — ей стало тепло. И снова она удивилась, пытливо всмотрелась в лицо. С Крисом было не в порядке. — Знаешь, я давно хотел поговорить с тобой, — Крис крутил в пальцах вилку. — Не знал, как… Она молчала. Лишь сердце сжалось в тревожном ожидании. — Я часто вспоминаю… — она уже знала, о чем будет говорить Крис. Ведь она тоже, эти пять лет вспоминала… Каждый день. — Я вспоминаю о Леоне, — наконец. Крис поднял глаза и она увидела в них страдание. Она никогда не думала, что ее волевой, крепкий духом принципиальный брат способен на такое чувство. Крис начал говорить. — Теперь я понял многое. Знаешь, я потерял близкого человека, — Клэр знала. Снова утрата. Пирс Ниванс. — Я был готов забрать его с собой. И неважно, кем он стал бы. Спрятал бы, в нарушение всех инструкций. Я бы сделал все, лишь бы он был жив… Скрыл бы от BSAA, не сдал бы ученым… лишь бы… Он замолчал, а Клэр видела, как ее вилка согнулась в здоровом кулаке… Она накрыла судорожно сжатые пальцы ладонью. — Теперь я понял Леона. Просто тогда… тогда я действительно был одержим… или я просто тупой… — Я тоже виновата, — и боже, она почувствовала, что по ее щекам бегут слезы. И видела влажный отблеск в глазах брата. Она не плакала тогда — просто была оглушена, раздавлена, разбита. Не могла поверить. Не могла вынести тот презрительный взгляд стальных глаз Краузера. Не могла смотреть на изуродованное автоматной очередью тело, на белое лицо в брызгах крови. Спокойное чистое лицо, словно Леон… Леон наконец нашел умиротворение. Она тоже была в этой крови — и долгие месяцы, забывшись, лихорадочно терла щеку или лоб. Ей казалось, эта кровь до сих пор на ее коже. Так и есть, Клэр. Они проговорили до глубокой ночи. Она плакала, впервые за годы. Она не была плаксой, даже в детстве, но сейчас… Крис успокаивал ее, а она видела все тот же влажный отблеск в темных глазах. — Мне кажется, я сегодня не одна распустила сопли, — она вытерла покрасневшие глаза. — Именно — кажется, сестричка, — конечно, брат никогда не признается. Но смущенная улыбка намекала, что она — права. — Завтра утром я уезжаю. Десять лет с момента катастрофы в Раккун-сити. Хочешь со мной? Крис покачал головой. И он искренне сожалел. — Не могу. Я тоже улетаю. В Европу. Ничего. Клэр знала, что брат все помнит. Поездка не обязательна. Просто символ… Уже в дверях Крис обернулся. — Через полгода после смерти Вескера, — густые брови сошлись к переносице так привычно, — мы нашли у берегов Африки потопленную яхту. Настоящий монстр, мать его. Полезной информации мало. Они все уничтожили. Включая тех, кто был уже не нужен. Линейный персонал — медсестры, прочая обслуга… Клэр вздохнула. Мир не меняется — все та же жестокость, даже к своим… — Краузера на борту не было. Сейчас ходят слухи… правда, я этой темой не занимаюсь… Возможно, он жив. Кто жив? Хотелось закричать, вцепиться в грудь, тряхнуть… нелепая надежда… — Такому приметному человеку сложно спрятаться, — надежда разбилась в прах. Крис продолжал говорить о Краузере, не о Леоне… — Но ничего определенного. Профи, этого не отнять… Они расцеловались с братом на прощание, и Клэр вновь осталась одна.        Она взяла машину напрокат. Выбрала ту же марку. Даже похожий цвет. Как тогда… но тогда она была не одна. Тогда она смотрела на заднее сиденье и видела усталого мальчика в грязной полицейской форме, перебинтованное плечо в багровых пятнах. Леон устало щурил покрасневшие глаза, проваливался в дремоту, но даже тогда прижимал к себе Шерри — защищал… Просыпался, ловил ее взгляд в отражении и робко улыбался. Предлагал сменить ее за рулем — переживал и стеснялся… Сейчас Леону Кеннеди был бы тридцать один год. Прошло десять лет.        Наконец она подъехала к одинокой стеле у шоссе, в пустом поле. Памятник погибшим — сотням тысяч людей… Дальше — колючая проволока и бетон. Полоса отчуждения. Она не думала, что встретит сегодня у памятника хоть кого-то. У людей короткая память, а правительство не стремилось напоминать о произошедшем. С тех многое случилось, и трагедия Раккун-сити стерлась из новостных лент. И из людских душ. Первые года три-четыре у стелы появлялись свечи. И сотни, даже тысячи игрушек — еноты всех мастей и расцветок. Огромные мохнатые звери и маленькие пластмассовые брелки. Трогательные детские рисунки. Но шло время — игрушки мокли под осенним дождем, а через неделю исчезали — просто сметались в большие черные пакеты. И с каждым годом их становилось все меньше. Клэр была тут последний раз года три назад — никого не встретила. Ни людей, ни енотов.        Она удивилась — увидела пыльный внедорожник. Номера — заляпаны грязью, хотя погода для осени была сухая, автоматически отметила она. Две фигуры. Она прищурилась, стиснула похолодевшими руками руль. Это мираж? Или она, погруженная в воспоминания обманывает сама себя… Припарковалась далеко. Вышла, продолжая вглядываться слезящимися глазами. В паре метров от стелы стоял высокий широкоплечий человек. Она не видела лица под низко надвинутой кепкой. Только мощная шея, четкая линия скулы. Мускулы четко проступали даже под свободной курткой. Человек не обернулся на звук ее шагов, но она была уверена — он видит ее. Вся огромная фигура подобралась при ее появлении. У самой стелы сидел второй. Она видела колено, обтянутое джинсами, упирающееся в гранитный постамент. И узкая ладонь, прижатая к камню — там, где были выбиты бесконечные фамилии мертвых людей, строчка за строчкой. Лицо в тени. Лишь светлая прядь, выбившая из-под капюшона. Она не чувствовала ног — но шла вперед. Наконец огромный человек обернулся, и под козырьком кепки сверкнули сталью холодные глаза. Шрам. Это он, без сомнения. Это Краузер. И он смотрел на нее с тем же презрением, что и тогда… надменно, оценивающе — и цена ей была жалкий грош. Но она не остановилась, продолжала идти под этим взглядом. Второй человек опустил голову, провел ладонью по камню, словно прощаясь. Легко поднялся на ноги и развернулся к ней. Откинул капюшон назад. Леон… Леон! Она не знала, произнесла ли это имя вслух? Прокричала или прошептала?        Она ускорила шаг, побежала, но Краузер сделал шаг вперед, загораживая стройную фигуру от нее. Ее окатило угрозой — стой на месте. И она остановилась, нервно сжала руки на груди. Леон положил руку на мощное плечо. — Дай нам десять минут, Джек, — Краузер медленно отвернулся от нее и посмотрел на Леона. Она столько прочитала в этом взгляде… того, что чувствовала еще тогда, но не смогла понять… Лишь теперь четко осознала — этот жестокий надменный человек… любит Леона Кеннеди. — Пожалуйста, — мягкая улыбка и эти ямочки на щеках. Не для нее. Снова. Краузер молча отступил назад. Отошел к внедорожнику.        Леон… он жив… ее окатило радостью, потом болью, потом… она не знала, что чувствует — ей хотелось броситься на него с кулаками, упрекнуть, и… и обнять, прижать к себе так крепко… Она просто стояла и ждала. — Здравствуй, Клэр, — тихо сказал Леон. Он изменился — повзрослел? И помолодел одновременно. Не было ни сведенных к переносице бровей, ни мрачного взгляда, ни синяков под глазами… Черты лица обострились, словно скульптор наконец закончил свою работу и вылепил из милого лица свой идеал. Высокие скулы, крепкая челюсть, тонко очерченные губы. Яркие голубые глаза — удивительно яркие на фоне серого неба. Спокойствие. Словно то, что так отравляло душу Леона, наконец осталось в прошлом. — Джек меня отругал за сентиментальность, но разрешил приехать сюда в этот день, — Леон повел плечами. — Конечно, только с ним. Склонил голову, подождал ответ. Не дождался и в светлых глазах мелькнуло понимание. Тебе тяжело говорить, Клэр? — Я в Штатах лишь сутки, — гладкая кожа была тронута южным загаром. Где он сейчас живет? Что он делал эти годы?.. Столько вопросов… Но Клэр знала — Леон не ответит на них. Она опустила глаза, собираясь сказать хоть что-то… увидела на безымянном пальце правой руки широкое кольцо из белого металла… платина или… Леон отследил ее взгляд. Даже двинул ладонью, показывая ближе. Она прищурилась и разглядела LSK, выбитое на кольце. — Подарок Джека, — Леон снова повел плечами, — он любит… символы. Голубые глаза смягчились, но это тепло было предназначено не ей. — Он считает, что LSK — это Леон Скотт Краузер. Ему нравится так думать. Едва заметная усмешка. — Конечно, мы не заключали брак в Лас-Вегасе или что-то в этом духе. Клэр опустила взгляд на свои руки, вцепившиеся в ремешок дорожной сумки. Ее безымянный палец был пустым. И будет… она не носит украшения… Ей стало очень больно, она вновь захотела вцепиться в Леона, выкрикнуть в лицо упрек… почему, зачем он тогда оттолкнул ее… увидеть эмоцию. Увидеть хотя бы толику той боли, что объединяла их тогда. Она знала, что это бесполезно. Леону больше не было больно. — Я слышал о твоей работе. И о успехах Криса. Я рад за вас. И ей стало легче — она почувствовала искренность. Доброту, что была в том юном мальчике… и осталась сейчас, в этом красивом мужчине. — Леон, — она наконец нашла силы, — я… прости меня. Я тогда… Леон качнул головой. Нахмурился — призрак того, привычного по тем годам выражения лица. — Это в прошлом, Клэр. Краем глаза она увидела, как огромная фигура у машины шевельнулась. Время… Она заторопилась. — Леон. Может быть, выпьем кофе? Дальше по шоссе есть забегаловка… Я… никому не скажу, что видела тебя… видела вас… обоих… — Ты можешь сказать, что видела меня, Клэр, — Леон выделил интонацией. — Можешь сказать Крису, — Леон взглянул на серое небо. Тучи сгущались. На землю упали первые капли дождя. Леон был уверен, что BSAA или DSO не найдут его… не найдут их… А если найдут… Она видела уверенность и собранность. Леон будет защищаться. И будет убивать. — Если брат до сих пор переживает зря. Это было сказано без эмоций. Леон не переживал. То, что терзало их с братом эти годы, не мучило его. В голубых глазах мелькнула тень — и Клэр почувствовала, что Леон тоже страдал, прошел через многое — она не знала, что конкретно, но это было пыткой. Но теперь — теперь Леону хорошо. Краузер встал рядом. Теперь он не смотрел на нее, только на него. Грубые пальцы аккуратно убрали растрепавшиеся волосы за ухо, а ее сердце царапнула застарелая боль. Она тоже хотела бы… Она могла бы быть сейчас рядом с Леоном, она постаралась бы, но… ее выбор был иным. Тогда она оставила его. А теперь… теперь он уходит. — Время, Леон, — Краузер не изменился. То же чеканное грубое лицо и ледяные глаза. Та же аура силы и угрозы. — Мне пора, Клэр. Постарайся не попадать в неприятности, — снова призрак того доброго мальчика. Леон просил ее искренне. Это не формальность… Она смотрела на уходящие фигуры. Ничего не изменилось. Майор все также галантно открыл перед Леоном дверь, а он кокетливо стрельнул глазами и улыбнулся, склонив голову: вы очень любезны, сэр… Ветер и дождь донесли до нее обрывки фраз… какие-то шутки, понятные лишь близким… — Китайская сучка в красном не получит подобного снисхождения… Тихий смех Леона… — Столько лет, сэ-э-эр… — это звучало так интимно, без подобострастия. Клэр вспомнила свои мысли в тот жуткий день — кто главный в этой паре? — А вы все еще… Низкий гул мотора. — Навсегда, Кеннеди.        Она осталась одна под дождем. Стояла долгие минуты, лишь вытирала мокрое лицо. Дождь. Она никогда не была плаксой. Наконец подошла к памятнику и положила маленького енота — с большими голубыми глазами. Она купила эту игрушку полгода назад. Именно из-за этих чистых наивных глаз.        От Клэр, Криса… и Леона Кеннеди.