Eye of the Storm

— Считай, что делаешь благое дело, — Джек одернул лямки бронежилета. Сквозь пластик тактических очков его окатило мрачным взглядом. Леон поджал губы. Вы считаете меня настолько примитивным, командир? Они летели малой группой — Кеннеди стоил пятерых. Поэтому — только пилот, двое на прикрытии, а непосредственные исполнители — он да Леон. — Это конкуренты Вескера. Проросли из разгромленной Амбреллы. Считай, что ты продолжаешь начатое, — Джек прошелся по карманам, проверяя, все ли на месте — запасные обоймы, фляжка с водой, аптечка, гранаты. Нож — недавний подарок. Леон стоял неподвижно. Смотрел в пространство и стоически терпел его заботу на глазах у парней. Джек подавил улыбку. Леон напомнил ему ребенка. А он сам — трепетный родитель, собирающий отпрыска в школу. Джек был равнодушен к детям, но Леон будил в нем сложно сочетаемые меж собой чувства. Несмотря на угрюмый вид, в настороженных глазах мелькнуло облегчение. Да, борьба со злом была близка Леону — он мог смириться с положением, сделать правильный выбор, слушаться майора Краузера, но — частью души он навсегда останется отчаянным идеалистом. Джек подумал, что эта черта, которую он в свое время хотел выжечь из Кеннеди, сейчас привлекает его. Словно жизнь с этим мальчиком делает его существование чуть светлее. Их оглушил шум вертушки и обдало потоками воздуха от винтов. Леон подобрался как кошка, почуявшая мышь. — Как раньше, Леон, — Джек хлопнул по затянутому в хаки плечу. — Ты и я. И Леон не смог сдержаться — сверкнул почти счастливой улыбкой. Не успел спрятать азарт в глазах. Как раньше.        — Вы уверены, что мистер Кеннеди будет послушен на данной операции, майор? — Джек отметил, что звенящий металлом голос Вескера начал серьезно раздражать.        Голос раздражал, когда произносил имя Леона. Особенно после того, как господь бог пару раз пригласил Леона сыграть в шахматы. Леон возвращался с потемневшими, как зимнее небо в метель, глазами, и забивался в угол ванной. Сидел там час, второй, а Джек его терпеливо ждал, размышляя о будущем. И о феномене Кеннеди — о чем они могли разговаривать? Леон ничего не скрывал. — Спрашивал о Шерри Биркин. О Раккун-сити. О Крисе Редфилде. О том, что я чувствовал, когда носил в себе дар Саддлера и почему отказался от силы плаги. Да. Самое то для Леона. — О тебе я говорить отказался, — вот как. И до сих пор жив. Рядом с Джеком. Чертов феномен Кеннеди влиял даже на божество.        — Я уверен, доктор Вескер, — Джек поднялся на ноги. — Я его хорошо воспитал.        Он никогда не взял бы Леона на миссию, глубоко противную его натуре. Грязную работу он делал сам.        Леон объективно засиделся на месте.        Тревожные звоночки.        Как-то днем к Джеку подошли: — Майор Краузер, — наемник замялся. — Я тут зашел в спортзал… Джек нахмурился. Он любил конкретику. — И? Ближе к теме. — Там Кеннеди… мне показалось… Джек не дослушал. Пошел проверить. Увидел Леона. Понаблюдал десять минут. Голубая повязка на волосах превратилась в грязно-синюю. Светлые волосы потемнели. При движении с слипшихся кончиков слетали искрами мелкие капли. Под глазами темные синяки. Пустой взгляд в пространство. Майка — насквозь. Даже шорты. Джек был уверен, что из кроссовок Леона можно было выжать литр воды. Мальчишка был мокрый от пота, как мышь. Джеку не нужно было подходить ближе, чтобы посмотреть на выставленную скорость. Он догадывался, наблюдая, как быстро двигаются худощавые икры с вздувшимися венами. Леон ожесточенно смотрел… хер его знает, куда. Джек осмотрел тренажеры рядом. Все ясно. Судя по подсыхающим отпечаткам на сиденьях и и ручках, Леон отметился и там. С тем же нездоровым рвением. — Стоп, — он подошел к тренажеру и нажал на кнопку. Случилось странное — Леон словно не видел его, идущего от дверей. Прямо под этим стеклянным взглядом. Споткнулся. И упал. — Какого хера… Извини, Джек. Я тебя не заметил. Позже Джек растирал дергающиеся в конвульсиях мышцы, прикладывал лед и слушал тихое и удивленное: — Не заметил, сколько времени. Увлекся. Прости меня, командир. Ну да.        Джек открыл дверь каюты и остановился с ногой на весу. Едва не наступил на клубничину. Утром он оставил Леону… как сказать, романтический презент? Просто решил сделать приятное. Леон лежал на спине, свесившись с кровати. Ноги и задница на матрасе, грудь, плечи — на весу. Светлые волосы подметали пол. И это пол был в клубничных кляксах. И белая простынь. И впалый живот. Джек поднял глаза на потолок — увидел ебучий млечный путь из клубничных звезд. Тонкие пальцы порылись в блюде, нащупали клубничину — и ягода взлетела вверх. Врезалась в потолок. Леон открыл рот. Высунул язык. Ягода бесформенной жижей понеслась вниз. Мимо рта. Упала на грудь. Леон вздохнул и потянулся за следующей жертвой. Джек посмотрел на этот бардак и неимоверным усилием воли подавил приступ ослепляющей ярости. Пошел к Кеннеди, прилипая подошвами к полу. Отнял остатки ягод. Леон перевернулся, впечатав присохшие к животу клубнички в простынь. Эта картина полоснула по нервам, как сирена скорой помощи. — Джек, — абсолютно спокойный голос. — Я занят. Через десять минут бунт был подавлен. Леон матерился, крутился как уж, но все равно получил свое — Джек отлупил его, придавив всем весом. Лупил по всему, до чего дотянулся — по бедрам, по заднице, по икрам, по животу. Надавал пощечин. — Убрать! — Джек скинул простынь на пол. На матрасе ожидаемо темнели бордовые пятна. В воздухе приторно пахло пряной давленой ягодой. Он сидел на голом каркасе кровати и командовал: — В углу, — Леон, стиснув зубы, молчал и радовал его задницей в сползших трусах, украшенной розовыми отпечатками его ладони. — Стена. Слева, — Леон разворачивался, как робот, и пламенея красными щеками, шел к стене и оттирал тряпкой пятна. — Стул. Потолок. Джек смотрел на маячивший перед ним плоский живот с кровавыми пятнами клубники. — Чем вызвано подобное поведение, Кеннеди? — живот вздрогнул. Джек поднял глаза — Леон хмурился и делал вид, что неимоверно увлечен ликвидацией бардака. — Если ты мне не ответишь на вопрос, я вытащу тебя на палубу. Соберу по общей линии связи весь персонал. И отлуплю твою задницу на глазах у всех. Так, что ты сидеть не сможешь. Джек соскочил с каркаса и взялся за пряжку ремня. Он не шутил. Он прощал очаровательный бардак Кеннеди. И ему нравилось поднимать бесконечные майки, футболки и шорты с пола. Но не это. Леон скосил на него глаза и прикусил губу. Понял по тону и взгляду, что майор Краузер не шутит. Спрыгнул со стула и встал перед ним, понурив плечи. — Не знаю, Джек… Мне было скучно… Я понимаю, это глупо… я все уберу. Леон убирался два часа. Джек находил мелкие огрехи и заставлял перемывать стены и полы заново. — Теперь тебе не скучно, Кеннеди? — Леон играл скулами, скрипел зубами, но подчинялся. Он знал, что заслужил наказание.        — Я правильно понимаю, что твое плохое поведение последние дни — симптомы кабинной лихорадки?        Джек нашел Леона внизу. У Николая. С его людьми. Они играли в карты. Ржали. Курили. Пили. Пригласили медсестер после смены. От Леона воняло. Бухло, никотин, бабские духи, чужой лосьон для бритья… Когда Джек появился в дверях, народ взглянул на его лицо и затих. Все, кроме Леона. Его чистый как крыло ангела мальчик сидел по-турецки, мистическим образом компактно уместившись на табурете. С свисающей с уголка губ тлеющей сигаретой. В расстегнутой до пупка рубашке. Сверкал загорелой грудью и голыми предплечьями. Рядом — бутылка виски. Наполовину пустая. Стакана не было. Не выпуская сигареты изо рта, Леон приложился к горлышку. Джек как в замедленной съемке наблюдал дернувшийся кадык. Большой глоток. Леон покосился на медичку справа и охранника лабораторий слева, отодвинувшихся от него при появлении майора Краузера. Наконец — абсолютно пьяный взгляд. — О. Майор Краузер. Не хотите сыграть в преферанс? Тогда, в клубе, Джек был вынужден сдерживать себя. Сейчас необходимости не было. Соседи Леона отлетели на пол. Он схватил мальчика за шкирку и, не слушая пьяных протестов, протащил по полу за собой по коридору. Отбил задницу ступеньками наверх. Леон висел на трещащей по швам рубашке, вяло матерился и требовал его отпустить. «Сейчас же, блядь! Сука! Я отдыхаю! Я устал…» — От чего ты устал, Кеннеди? — Джек одним рывком закинул его в каюту. Леон упал животом на кровать, извернулся, как кошка, и прошипел: — От отдыха! Естественно. Джек спокойно снял форменную рубашку и повесил на вешалку. Леон затих, настороженно наблюдая за его движениями. Начал приходить в себя. Джек также спокойно снял обувь, поставил у двери и приказал: — Подойди ко мне, Леон. Увидел, как у Леона вздернулась верхняя губа. Он показал клыки, как рассерженный зверек. Но поднялся и послушно подошел. Далее… наверное, так и выглядят семейные ссоры. — Я просто отдыхал. Ты сам говорил, что мне нужно отдохнуть, — едким тоном. — Ты выглядел как блядская шлюха. И: — Какая на хер кабинная лихорадка? Не смей внушать мне, что я псих. Из-за одного… одной… в общем, отъебитесь от меня, сэр. — Ты хорошо подумал, Кеннеди, что будет, если я действительно от тебя отъебусь? И: — Даже если я бы захотел подержаться за грудь этой женщины, она бы выбросилась бы за борт. Все знают, что я… что вы… — Леон запнулся, подбирая слова. — Продолжай, Кеннеди. Скажи это сам. Джек давил на мальчишку до тех пор, пока Леон не прорычал сквозь зубы: — Что я принадлежу вам. Что вы меня трахаете. Молодец. Учись принимать реальность, Леон. Закончилось все классическим «пошел на хуй» и «убери от меня свои руки».        Он тащил слабо сопротивляющегося Леона в ванную комнату — устранять чужие запахи, и думал, что пора. Леону скучно. Он не может следить за ним двадцать четыре часа в сутки. Закончится эта скука просто — либо Кеннеди попробует сбежать, либо атаковать Вескера, либо просто — на очередной вечеринке какой-нибудь суицидник залезет к его мальчику в штаны. Джек с должной самоиронией отметил, что не знает, какой вариант хуже. Через час буря прошла. Леон снова стал собой. И аромат его тела снова заставил плагу трепетно щекотать его нервы. Джек запустил пальцы в мокрые после душа волосы и легонько потянул, намекая ускориться. Леон умел признавать свои ошибки и платить по счетам. Быстрый язык обвел головку члена, Леон отстранился, вздохнул и горячее горло приняло его глубже. — Посмотри на меня, Леон, — Джеку всегда нравилось хорошенькое раскрасневшееся лицо. Скулы, мокрые от непроизвольно выступивших слез. И припухшие, воспаленные губы. Пьяный Леон был раскрепощен и даже порочен. Чистое невинное лицо и влекущий томный взгляд прозрачных глаз с огромными зрачками. Не отказал себе в удовольствии и наблюдал, как горло дергается, проглатывая все, что дал Леону майор Краузер. Леон облизнул губы — и вновь стал похож на дорогую шлюху. Только для одного человека. Джек поцеловал натруженные губы и насладился — теперь не только запах, но и вкус Леона был невероятно… правильным. — Нет, ты наказан, — Леон оставил попытки спровоцировать его на продолжение и получить свою часть удовольствия. Перестал извиваться, качать бедрами и выставлять идеальную задницу. — Завтра на тренировку в шесть утра. После завтрака — будешь бегать по верхней палубе. Отслежу по камерам. Далее… Джек, не обращая внимания на жалобные взгляды, накидал Леону на завтра заданий до глубокой ночи. — А я посмотрю на качество выполнения. Леон молчал, прикрыв лицо предплечьем. Вытянулся рядом. Не стал прижиматься всем телом, как обычно. — Не знаю, что меня туда понесло, — Джек видел только натертые губы. — Я не люблю преферанс. У Леона не было проблем с самоанализом, когда он хотел чего-то добиться. — Я не комнатное растение, Джек. И не домашний питомец. И не домохозяйка. Майор Краузер и так это знал. — Я зачахну здесь, Джек. Мне душно. Джек заставил мальчика убрать руку. Посмотрел в усталые глаза — ни хмельного веселья, ни томной похоти. Пустота. Подтянул к себе. — Я подумаю, Леон. И решу. Леон коротко выдохнул и Джек с облегчением почувствовал поджарое тело, прильнувшее к нему под бок.        На подлете к точке высадки в наушнике прозвучало ироничное: — Я надеюсь, кожу с противника не нужно сдирать, сэр? Я не специалист в кожевенном деле. Знаменитая ирония Кеннеди, скрывающая так много. — Тишина в эфире, — строго сказал он. — Соберись. Леон пытливо вгляделся в него — Джек не отвел взгляд. И увидел, что напряжение уходит из голубых глаз. Остается лишь концентрация на задаче. И предвкушение — снова война, что так горячит кровь им обоим.        — Через полчаса — на мостике, — прозвучал голос Джека в наушнике. Леон кинул гантели на пол и пошел переодеваться. После первой вылазки он понял, что действительно расслабился и потерял форму. Джек был прав. Он шел к каюте, отмечая странности. Привычный распорядок дня был нарушен. Люди Джека стояли на постах — в полной амуниции. Двери светились красным — блокировка. Гражданского персонала, шныряющего по своим делам, не было видно. На койке он обнаружил полный комплект формы, бронежилет, оружие. Он быстро принял душ, оделся, проверил боекомплект и пошел к мостику — ребята Джека коротко кивали ему, как обычно, но он видел в глазах напряжение. Он кинул вопросительный взгляд на более-менее знакомого человека — получил в ответ пожатие плечами и сжавшиеся на стволе руки, дескать — сами не знаем, но все серьезно. На мостике он обнаружил — старших команды Джека. Руководителей научного отдела. Седого русского. Начальника экономического блока. Были все. И все стояли рядком перед Джеком. Майор Краузер тоже был в полной амуниции. И прохаживался перед строем — в крепких пальцах мелькал нож. Леон тихо встал сбоку от людей — прислонившись к стене. Так, чтобы держать в поле зрения всю компанию. Он не знал, что происходит. Просто на всякий случай. — Если мы ждали Кеннеди, майор, то пора объяснить, что происходит, — в голосе Николая славянский акцент звучал резче. — Пора, — негромко сказал Джек. Встал перед публикой, заложив руки за спину. — Сегодня рано утром я получил информацию, — низкий голос был неимоверно спокоен. Но Леон хорошо знал майора Краузера. Видел напряжение в линии скул, вздувшиеся мускулы плеч. — Джионне мертва, — по рядам пробежал удивленный шепот. Люди переглянулись. Леон чувствовал, что это не главная новость. — Альберт Вескер мертв, — отчеканил Джек. После минуты шокированной тишины по мостику пронеслась буря — как? не может быть? шутка? У Леона перехватило дыхание. Неужели… — Сгорел на работе, — в хриплом голосе прозвучали ироничные нотки. — BSAA. Джек кратко рассказал о инциденте. Леон порадовался за Криса — все-таки он настоящий солдат. — Возникает вопрос, что дальше, — Джек умел руководить толпой. — Я перекрыл все коридоры для гражданского персонала во избежании паники. Сейчас — мы будем обсуждать. Следующие полчаса Леон краем уха слушал возбужденные разговоры на повышенных тонах. Даже крики. Люди остались без своего лидера, что казался бессмертным. Их бог умер. Он смотрел на майора Краузера. Джек молчал. Леон видел в стальных глазах огоньки насмешки и… что-то еще. Уверенность. Силу. Да, Джек мог бы заменить… его сердце сжалось… наивно было думать, что они вдвоем просто уйдут… Он заметил, что Джек кинул на него испытующий взгляд и опустил глаза. Вряд ли он сможет повлиять… — Довольно разговоров. Я хочу услышать конкретные предложения. Люди замолчали, переглядываясь. — Конкретное предложение может быть только одно, майор Краузер, — Николай держал себя в руках лучше всех. — И одна кандидатура. Леон сжал зубы. Конечно. — Вы. Возражения есть? — Николай осмотрел людей. Ожидаемо — молчание. Да. Аура власти и силы. Теперь, когда Вескера не было, Джек мог не скрывать и не подстраиваться… он мог бы… Леон почувствовал тоску. Ему хотелось бы совсем другого. — Интересное предложение, господа, — Джек сделал несколько скользящих шагов по мостику. И оказался рядом с ним. — Что скажешь, Леон? — он растерялся. Разве его мнение важно? Да, командир советовался с ним, все чаще и чаще, но… только наедине. Не при всех. Джек смотрел ему прямо в глаза и серая радужка играла багровыми сполохами. — Я поддержу любое ваше решение, майор Краузер, — тихо ответил Леон. Что он мог еще сказать? Джек — единственный близкий ему человек. Майор усмехнулся — снова однобокая улыбка на жестких губах. — Я понял тебя, Кеннеди. Джек помолчал. Эта не была театральная пауза — Леон чувствовал, что майор взвешивает за и против… на одной стороне — власть, сила, деньги, ресурсы… на другой? А что на другой? Ничего, кроме наивных желаний его любовника и подчиненного, о которых Джек, конечно, догадывался, когда отчитывал в очередной раз за идеализм… — Я отказываюсь. Твердо и четко. Неужели? Как… Леон застыл на месте. Его оглушили голоса. — Тихо, — все смолкло. — Николай. Ты засиделся в своих казематах. Русский прищурился — да, Джек умел читать людей. — Считаю тебя оптимальной кандидатурой. Джек развернулся к нему. — Мы с Леоном улетаем завтра. Вы, — старшим парней, — кто захочет уйти со мной, вечером ко мне. Дам координаты и контакты. Через полчаса люди разошлись. Остались лишь Джек, Николай и он. Выпили по стакану. — У тебя своя голова на плечах, Николай, — Джек закинул тяжелую руку на плечо, намекая прижаться покрепче. Как скажете, сэр. Сейчас он беспокоился ни о чем. Спокойно и безопасно. Словно шторм, маячивший грозовым облаком на линии горизонта, угрожающая им обоим грязно-серая тьма наконец рассеялась. — Но мой тебе совет — затопи этот Титаник. Надо рассредоточиться. Вас будут искать. Они с Джеком до вечера занимались делами — зачищали любую информацию о себе. Открывали счета, переводили деньги… готовили документы… действовать надо было быстро.        — Мы с вами, майор Краузер, — наемник подмигнул Леону, — от такого командира не уходят своими ногами. Леон был полностью согласен.        Он застегивал сумку, когда вернувшийся с палубы майор легко шлепнул его по заднице. — Вертушка ждет, Леон. Он выпрямился. — Я готов. Джек привычно пригладил растрепавшиеся волосы. — Не спросишь, куда мы летим? — жесткие губы на мгновение прижались к его. Просто легкий поцелуй. — Нет. Сам скажешь, когда посчитаешь нужным. Джек поднял изуродованную бровь. — С чего мы такие послушные и смирные? Подозрительно, Кеннеди. Что ты задумал? Леон закинул сумку на плечо. — Просто подумал, чем могут закончиться сложные отношения между командиром и подчиненным. Они пробежали последний десяток метров до вертолета. — Уверен, что тебя скоро отпустит, Кеннеди, и ты снова начнешь выебываться. Вы поразительно догадливы, сэр.