Да здравствует король! Повешенный Бог

      Этой ночью Карро снился костёр.       Уже под утро, разменяв сновидения на ранний подъём, он тёр виски, отгоняя пламя. Оно плясало и кружилось в глазницах, не давая покоя. Но стоило вытащить себя из гамака, подвязать истёртым кожаным шнуром тяжёлые дреды в высокий хвост, пройти к верхней палубе и занять себя разминкой, как видения исчезли, а разум освободился от навязчивых мыслей.       С каждым новым отжиманием пепел воспоминаний слетал с плеч и тонул где-то в глубинах океана.       Карро прервался, делая небольшой перерыв, позволяя разгорячённым мышцам заслуженный отдых.       Краем глаза он заметил королеву судна. Она вальяжно выплыла из своей каюты, что располагалась на верхней палубе. Следом семенил её слуга — опахало из переливающихся радугой павлиньих перьев не останавливалось ни на мгновение.       Астория — так её звали — была юна, красива и до невозможности вульгарна. Карро привык видеть женщин в столь откровенных и вызывающих нарядах, но обычно то были работницы «домов отдыха», а не новоиспечённые жёны знатных богачей. Её упругую круглую грудь едва скрывала тонкая ткань платья. Оно струилось, ведомое ветром, то и дело обнажая бархатистую кожу широких бёдер. С каждым шагом раздавался звон — Астория не отказывала себе в украшениях, что венчали её аккуратные рога, сложную причёску, её лебединую шею, её талию и лодыжки.       Звяк. Звяк.       Астория Муххитсау приняла выразительную позу на лежаке. Опахало заработало с удвоенной силой. Карро чувствовал на себе её взгляд. Не сказать, что он оказывал на мужчину хоть какое-то воздействие. Бабу, а тем более такую, на спарринг не вызвать. А значит, и толку от неё нет.       Разве что… сам корабль, на котором Карро держал свой путь.       Каравелла под гордым именем «Прекрасная Астория» покинула порт самого северного города, что значился в границах королевства Фаахрасау, и неслась на полной скорости к большой южной столице, именуемой Аасхарай. Судно являлось свадебным подарком, а потому во многом отражало суть молодой супруги: лиловые паруса раздувались от ветра, позолоченная грот-мачта сияла в лучах рассветного солнца, вымпел в оранжево-чёрных цветах развевался на фоне безоблачного неба. Носовая фигура, отдалённо напоминающая госпожу Асторию, купалась в волнах океана, а склады были заполнены различными дарами.       Карро не видел и половины из них. Но даже так казалось, что там было всё. От диковинных посуд, ароматов, хрустальных сосудов и одежд на иноземный манер, до каких-то чудаковатых музыкальных инструментов.       Карро потянулся, разминая руки. Мышцы выделялись под кожей от каждого движения, будто очерченные витиеватыми линиями вдоль смуглого тела. Он вновь наклонялся, приседал. Делал упор лёжа — с три десятка отжиманий, а после — минута отдыха.       Ежедневный утренний ритуал скрашивал затянувшееся морское путешествие. Но раздражение вновь скапливалось под кожей, сметая остатки блаженства, когда всё вокруг заполнялось рогатой копотью — начало рабочего дня вытаскивало всех наружу.       И, если сам хозяин корабля, «Достопочтенный Ихсан Муххитсау», предпочитал уединение и лишь изредка осторожно выбирался наверх, чтобы в сопровождении слуги, удерживающего зонт, встретить рассвет, то его ближайший помощник, старпом по имени Басхим, наоборот — ежедневно собирал всяк и каждого на верхней палубе. Собирал лишь для того, чтобы как следует отчихвостить. Хотя, казалось бы, в такую спозаранку никто ещё и не успел бы что-то испортить, но у Басхима — рогатого средних лет, с длиннющим носом и крючковатыми волосатыми бровями, всегда находился повод высказаться.       Вот и сегодня старпом расхаживал вдоль верхней палубы, надутый, как самый настоящий индюк. Яростно жестикулируя, он отчитывал любого, кому довелось попасться под горячую руку, отчего гвалт стоял жуткий.       Даже Карро, привыкший к шуму, порядком устал. Мелочные переживания этого маленького рогатого южного человечка не слишком его волновали. Как и то, почему квартирмейстер заснул в неподобающем месте и состоянии. То, почему кок не досчитался нескольких килограмм картофеля. Или то, почему он, Карро, пропустил где-то там в господских каютах заметную любому зрячему глазу брешь. Карро лишь промычал что-то в ответ, используя своё самое сильное и непревзойденное оружие в этом споре — умение притвориться, что язык, именуемый «общим», он понимает, в лучшем случае, наполовину. Или и того меньше.       Басхим моляще возвел сухие, угловатые пальцы к небесам, потряс ими, осыпая нерадивого Карро ругательствами на родном, шипящем языке, и, сдавшись, удалился. Видимо, отправился искать жертву, что будет больше впечатлена этими криками. Карраворай’Тай, или же, для простоты всех местных моряков — Карро, впечатлительным никогда не был. Оттого он, хмыкнув, побрёл с верхней палубы вниз — подальше от опостылевшего океана, гнусных рож и бряцания золотых украшений.       Пригнувшись, он еле втиснулся в деревянный люк, съезжая по ступенькам, и с шумным «БУХ» оказался внизу, где сразу же принялся за работу.       Так день пролетал быстрее.       За одним днём шёл другой, третий, пятый, приближая миг, когда судно достигнет точки своего назначения.       Само их плавание длилось порядка двух-трёх недель. Точную цифру Карро назвать не смог бы даже при желании — сбился со счёта он на дне седьмом-восьмом, после жалея, что не взялся делать засечки на дереве или коже ремня, что обычно удерживал за спиной двуручный меч. Сейчас же оружие покоилось в общей каюте, под гамаком. Это заставляло Карро то и дело, совершенно невольно, поводить лопатками — так непривычно и неуютно ощущалось отсутствие постоянного веса.       Но в такие дни, как этот — когда Басхим вставал с какой-то третьей ноги, или облачался не в тот халат, или на утро получал недостойный его положения завтрак, Карро был благодарен всем духам, что меч смиренно отлёживался там, где его оставили в первый день плавания. Ведь будь он под рукой, этот рогатый выскочка не досчитался бы головы. А после такого — Карро был в этом убеждён — его самого скинули бы за борт.       Чего орку, учитывая его неумение плавать, крайне не хотелось.       Впрочем если пораскинуть мозгами, то произойти это могло бы куда раньше неправильных ног и халатов. Ещё в первый день, когда Карро сообщил Басхиму, что является Орком.       Тот в ответ покрутил пальцем у виска, пропустив сухие звуки своего иноземного языка меж губ, и посмотрел так, будто Карро был чем-то коричневым и зловонным, что прилипло к тапку.       Тогда орк сдержался. Хоть для этого и потребовалось немало внутренних сил.       Но он, не имея иных вариантов, принимал правила этой непростой игры. И молчал, переваривая всё внутри.       При этом, впрочем, не лишая себя радости вообразить перед сном, как он хватает руками башку этого старпома и сдавливает пальцами. Крошит череп, словно орех. Выжимает глаза и слышит, как назойливый голос Басхима навсегда обрывается, исчезая из этого мира вместе с жалким последним вздохом. Но нужно быть мудрее. Так ему говорили. Она говорила.       А он слушал.       И потому каравелла всё плыла и плыла, ведомая лишь морскими силами.       Кудрявые волны ласкали борт корабля. Парус качался и шуршал от ветра. Под натиском крутого разворота скрипела бечевка. Рогатые что-то громко выясняли. Иногда Карро казалось, что он в плетеной корзине со змеями. Той самой, у которой обычно сидит худосочный нагой мужчина, завораживая своих питомцев пленительной музыкой. Но из музыки здесь было разве что пьяное пение втихомолку — когда Басхим отходил ко сну, раз в несколько дней моряки собирались в углу, чтобы нарушить с добрый десяток правил и сыграть партейку-другую, раскурить дурман и выпить больше положенного.       На строгие правила самому Карро было откровенно наплевать. Они не были главной причиной его раздражения.       Он в целом ненавидел и море, и корабль, и отсутствие твёрдой земли на горизонте. Ненавидел местную жару, влажность и то количество рыбы, которым их кормили. И, о духи, Карро бы многое отдал за то, чтобы как следует помахать мечом, убить парочку-другую достойных противников, а после — отведать сочный мясной стейк. Он то и дело предавался мечтам о мясе, воссоздавая в мыслях его запах и текстуру, бездумно копаясь мозолистыми пальцами в копчёной рыбе, что выдали им ближе к вечеру. Вместе с ней полагалось две жалкие варёные картофелины. Орк, обладавший внушительными размерами, вдвое выше всех местных рогатых, смотрелся с этой порцией еды комично. Как будто кто-то всучил орлу прикормку для канарейки.       Карро этим вечером решил остаться внизу, в тусклом, еле освещённом помещении. И, пребывая в фантазиях о степной охоте, не сразу заметил, что к нему присоединились. Сначала на деревянный столик опустилась чарка с водой. Следом — деревянная миска с рыбой и гарниром. Картофелины было три. Карро нахмурился.       — А говорила, что бабой быть хуже, — сообщил он, ревностно наблюдая за тем, как смуглые пальцы сначала цепляют рыбу, а потом, будто бы что-то поняв, ещё и картошку, отправля ту прямиком в рот.       Прожевав, его новая знакомая по имени Фейт, устало повела плечом. Также знакомо — Карро знал, что её собственный меч и портупея тоже пылились недалеко от спальника хозяйки. Так как из баб на корабле были лишь молодая супруга господина да Фейт, ей выделили что-то вроде каморки. Та вся поросла плесенью, и запах в ней стоял такой, что Карро даже не завидовал. Почти.       Скажи ему кто две-три недели назад, что общаться в плавании он будет с бабой, покрутил бы пальцем у виска — прямо как Басхим. Но так уж вышло, что Фейт, пусть и была рогатой, как и превалирующая часть экипажа, владела общим в совершенстве. Говорила она настолько чисто и без акцента, что Карро мог разобрать большую часть её слов. Не считая тех, которые были слишком уж заумными. А оценив, как она бережно ухаживает за свои мечом, выкраивая на это время между рабочими задачами, Карро и вовсе решил — пусть она и баба, но общаться с ней куда лучше, чем сходить с ума от того, что вся речь вокруг сплетается в змеиный узел вокруг шеи.       — Я готова обменять весь картофель мира на то, чтобы не болеть каждый месяц и быть сантиметров на тридцать выше, — сообщила Фейт с неизменно-хмурым выражением лица. Карро попытался припомнить, видел ли он её улыбающейся хоть раз, и так и не смог.       Фейт отличалась от ярко накрашенных и лоснящихся портовых девок не только извечно смурным настроением. Несмотря на желаемые тридцать сантиметров, она была сравнительно высокой, особенно для представительниц рогатых. Хорошо сложена. Достаточно сильна и вынослива, что не раз доказала в тяжёлой корабельной работе. Её рыжие волосы еле переросли длину плеч, когда другие женщины хранили свои локоны как зеницу ока, отращивали и заплетали в причёски, украшали серебром да златом.       Но самым ярким отличием от прочих дам — был шрам на её лице. С истинным профессионализмом Карро видел, что оставили его филигранно заточенным кинжалом. Но шрам Фейт вовсе не портил, а наоборот, будто бы дополнял черты её лица — шёл от острого уха к скуле, чуть светлее тона кожи. А рядом с ним синели огромные глаза. И, вопреки расхожему представлению о красоте больших девичьих очей, Карро они казались откровенно жуткими. Забывающими, что порой людям свойственно моргать.       — Справедливо, — деловито отвечает он, продолжая трапезу.       Ещё одним неоспоримым плюсом её компании было то, что Фейт никогда не разменивалась на лишние слова. Даже наоборот — порой она принималась загадочно молчать и смотреть куда-то туда, куда Карро доглядеться никак не мог. В довершении, она и слова не сказала, узнав, что её собеседник — орк. Лишь пожала плечами и представилась человеком. Больше этой темы они не поднимали.       Не спрашивали о шрамах друг друга. Не говорили ни о прошлом, ни о будущем — обсуждали лишь текущие вопросы. Вроде стряпни, погоды или эксцентричного поведения местных господ.       Трапезы в компании Фейт делились лишь на два типа. Первый — и самый любимый — когда они в молчании, изредка перебрасываясь фразами, всё доедали, расходясь каждый по своим делам.       Второй же, и, как можно догадаться, самый не любимый — когда к ним присоединялся ещё один из тех немногих на этом судне, кто тоже владел общим.       И если бы только им — на рогатом и орочьем он тараторил так быстро, что Карро порой и сам путался в родном языке, ревностно цокая.       Пижонистого вида полуэльф, светлокожий, чьё имя никак не хотело оседать в голове, тем временем, перескочил через стул, опуская свою еду на стол. Приземлившись, он тут же закинул ногу на ногу, заправил кудрявую прядь персиковых волос за острое ухо и, тепло улыбнувшись, предложил Фейт долю от своей порции.       Значит, сегодня второй.       Слова у этого дурика лились как река, которой не помешала бы плотина. А звук его голоса — юркий, словно мышка — прыгал так резво, что Карро не сомневался — если эти двое ещё тайно не делили ложе, то рано или поздно начнут.       Особого мнения Карро о нём за это время не сложил. Разве что с прискорбием принял тот факт, что полуэльф обладал исключительной способностью избегать работы. Причём любой. Да так, что никто из рогатых, даже зоркий Басхим, не замечали этого. Полуэльф будто бы появлялся из воздуха, и то лишь в моменты раздачи пайка да в минуты запрещённых на корабле карточных игр. В крайнем случае — образовывался среди моряков, покуривая трубку и смеша их шипящими шутками. Дурацкая улыбка не покидала его лица, и даже упрямая Фейт, казалось, смягчалась в его присутствии.       — Я и не знал, что «отребье» можно сказать на «южном» таким количеством способов. Басхим, наш неутомимый надзиратель, не перестаёт удивлять, — поделился он, приступая к рыбе.       Карро согласно хмыкнул.       — Разумеется, изобретательно изъясняться тоже надо уметь. А ругаться — в особенности. Качественные оскорбления, что граничат с откровенным матом — это целое искусство, — вещал полуэльф, размахивая жаренным рыбьим хвостом. — Но любой спектакль, даже самый искусный, утомит, если смотреть его каждый день кряду.       — Ну так заткни уши, — посоветовал Карро.       — Прости, дорогой мой товарищ, но я не способен их затыкать. Вероятно, мешает форма, — подмигнули в ответ и, отпив ром из чарки, добавили: — И не обладаю столь пленительной способностью отрываться от реальности. Порой то, что я полиглот — сущее проклятье.       Фейт дёргает плечом.       — Что-то не так, дорогая?       — Да. Надоело это фривольное обращение. Никаких манер. Я тебе не «дорогая».       — У меня-то нет манер? — полуэльф театрально вскинул брови. Он прижал ладонь к груди, искусно разыгрывая самое настоящее оскорбление. — Что же вы такое говорите, душа моя. Я настоящий джентльмен!       — А ещё алкоголик и шулер. Натаниэль, я слышала, как вы обобрали помощника Кока до исподнего.       — Ну что вы, право слово. Я не настолько безумен, чтобы мухлевать с тем, кто готовит мне пищу. Отравление — самая скучная и бесталанная смерть. Побойтесь Света.       Карро, слушая его, пригубил свою чарку с пойлом. Пару капель упало на бороду, и он обтёр её ладонью, смахивая их в сторону.       — Если я кого и «обобрал», так это матроса по прозвищу «Бывалый». Хотя, что прозаично, если судить по навыкам, он не превзойдет и совсем зелёного юнгу. Тоже мне, бывалый. Спроси кто моё мнение, я бы отметил в нём лишь исключительную невнимательность и парадоксальную невезучесть.       Фейт недовольно цокнула. Она до сих пор не притронулась к воде, отчего сухая еда давалась ей с трудом. Карро же вновь запил тошнотворный вкус рыбы ромом, что протолкнул комья еды ниже, в желудок. Пустой, тот с радостью принял пищу. Даже такую отвратную.       — Не понимаю, зачем играть, если ты раз за разом проигрываешь.       — У всех своя страсть, дорогая. Кто-то любит изводить себя тренировками, — на этих словах ладонь Натаниэля указала в сторону Карро, — кто-то любит наблюдать закат. Кто-то обожает кормить птиц у дома. Кто-то просто любит любовь во всех её безумных проявлениях. У «бывалого» такая вот простая страсть — карты. Когда же лично я счастлив лишь оттого, что нахожусь в приятном обществе.       Натаниэль увенчал свою речь заигрывающей улыбкой. На что Фейт, ожидаемо, закатила глаза, шумно выдыхая.       — Битвы лучше тренировок, — поправляет Карро, сам не зная, почему. Но слова, что раньше хранились в клетке под замком, всё чаще в последнее время срывались с его губ.       — Разумеется, — Натаниэль кивает. — Другого я и не мог ожидать.

***

      Карро прислонился к борту корабля. Он бросил косой взгляд туда, в глубину морской глади, где то и дело показывался гребень акулы, что уже с неделю следовала за кораблем по пятам.       — А люди видят в этом символизм, — протянул полуэльф, становясь рядом. Как и всегда, Карро не заметил, как тот подошёл. Это раздражало. Он фыркнул.       — В акуле?       — Ага. Некоторые моряки говорят, что это предзнаменование. Кто-то пройдёт по доске и акула получит свою душу. Мол, море решило полакомиться жертвой и, — Натаниэль описал узор кистью руки, — предупреждает об этом. А может, этот слушок просто пустил капитан или кто из главных. Чтобы команда вела себя смирно.       Карро хмыкнул. Затем развернулся всем корпусом, чтобы взглядом следить за острым, серым спинным плавником, что уверенно разрезал собой толщу воды. Она податливо расходилась в стороны, расступаясь пред хищником.       При всей нелюбви к океану, рыбе и всему тому, что плавает в этой незнакомой ему воде, Карро с уважением признал, что акула была огромной. Окажись кто сейчас в воде — мощная челюсть запросто раскусила бы надвое.       Как будто слыша его мысли, акула показала свой нос. В закатном солнце блеснул её влажный бок, а чёрные полые глаза были полны абсолютно жуткого безразличия.       Карро почувствовал запах жжённых табачных листьев.       Натаниэль раскуривал длинную трубку. Сделанная из диковинного чёрного дерева, она была будто вырвана из пространства — таким тёмным казался материал. Карро не был сведущ в подобных вещицах, но при этом даже он мог оценить тонкую работу мастера. Чёрные деревянные щупальца окольцовывали чубук, сплетаясь в плотную нить мундштука.       Заметив интерес, Натаниэль склонил голову вбок, обратив свой взгляд на Карро, и приглашающим жестом протянул тому трубку. На это Карро отрицательно мотнул головой. Он было открыл рот, чтобы объясниться, но тут же захлопнул его.       Много чести.       Тем временем, полуэльф пожал плечами и, шепнув под нос «мне же больше достанется», продолжил курить, провожая кольцами дыма, что ловко выпускал из губ, заходящее солнце.       — На самом деле, — протянул Натаниэль, — за борт разок-другой скинули нетронутую трапезу госпожи Астории. Вот акула и ждёт продолжения этого славного банкета. Никакой мистики. Никаких морских пророчеств. И никакой судьбы.       Он втянул дым, закрывая глаза в неприкрытом блаженстве.       Его повадки казались Карро слишком уж жеманными. Орки, если и курили, то не табак. И точно не делали это так, будто окончив, поспешат собрать со всех присутствующих деньги за показанное представление.       Натаниэль же выпускал в воздух то круги, то диски, сотканные из плотного серого дыма. Он то и дело встряхивал головой, сбрасывая с глаз непослушные кудри, держал прямую спину и смотрел куда-то далеко-далеко за горизонт.       — Если не хотела жрать, могла бы отдать кому, — выразил своё искреннее мнение Карро.       Натаниэль хмыкнул.       — Дорогой мой, это совершенно не в её характере. Не нужно быть знатоком сути людской, чтобы понять эту женщину. Мне казалось, что ты лишь притворяешься дураком, а на деле не так уж и прост. Но спешу уверить, у тебя-то как раз есть возможность отведать эту знатную господскую трапезу. При определённых обстоятельствах. Карро сложил руки на груди.       — Каких же?       — Скажем, не из праздных соображений наша госпожа принялась выполнять сей волнительный ритуал. Обнажаться, а не одеваться, если уж говорить совсем… откровенно. Давать свободу своим бёдрам и грудям. Достаточно впечатляющим, хочу заметить. Обливать себя маслом из роз. Подчёркивать лицо всей той косметикой, что сумела приобрести. И ненавязчиво возлежать неподалёку от тебя во время утренних тренировок. Томясь и вздыхая.       — Ну ты и трепло, — покачал головой Карро. Эти длинные речи его порядком утомляли.       — Конкретней.       — Ну, если ты того желаешь, то она явно не против отведать твой хер. Конкретней не бывает. Трахнешь её разок-другой. Получишь расположение и, вероятно, отведаешь не только внушительных женских прелестей, но и высокой кухни. Карро морщится. Он, может, многого о мире не знает, но в одном уверен. Лежать с бабой на корабле, где за стенкой плывёт её мужик и он главнее — идея не из лучших.       — Обойдусь. Доплывём в этот их город и нажрусь в трактире. И бабу там найду. Без заёбов.       Натаниэль вновь пожал плечами и стряхнул пепел в океан. Табачную труху тут же подхватил ветер, унося прочь.       — Портовые бабы не будут благоухать розами. Не будут гладкими повсюду. И у них точно не будет доступа ко всем этим яствам.       — А хули тебя так это волнует?       — Да так, надеялся, что и мне перепадёт пару гроздей винограда. Или грудка фазана. А за клубнику и душу готов разменять! Я бы сам проявил интерес, леди она видная, но боюсь, что я — не её тип. А возможностей прельщать её разговорами не так уж и много. Басхим бдит денно и нощно, я и так изворачиваюсь как могу. Пронырливый тип.       «Кто бы говорил,» — пронеслось в голове Карро.       Астория, будто услышав их разговор, как раз вышла на вечерний «променад». С бокалом вина она легла под лиловым солнцем, закинув одну ногу на другую. Её бедро целиком обнажилось. Блеснула кожа, натёртая перламутровой крошкой. Если бы ветер ещё немного приподнял ткань юбки, то простора для воображения и вовсе не осталось бы. Соски, прикрытые круглыми пластинами металла, призывно темнели под платьем. Из лопнувшего меж её зубов винограда брызнул сок, стекая по пухлым губам.       Массивные золотые серьги звякнули, когда их хозяйка вскинула взгляд.       Они с Карро смотрели друг на друга не больше секунды — орк резко отвернулся. Натаниэль, тем временем, скабрезно разулыбался.       — Это даже мило. Трогательно. То, как она старается. Думаю, её невероятно задевает тот факт, что такой, как ТЫ, не замечает интереса такой, как ОНА.       — Еби её муж хорошенько, не задевало бы.       — И то верно, — Натаниэль снова хмыкнул.       Они оба вновь проводили взглядом плавник акулы. Та лишь безучастно продолжила свой путь.       Солнце практически село.       Приятная прохлада окутала собой всё вокруг. Вместе с постепенно чернеющим небом, в непроглядную тьму погрузился и океан.       Свет зажигали лишь местами, и жёлтые пятна покачивались на специальных столбах.       Одно из них, маленькое и юркое, вновь вспыхнуло неподалёку от Карро — Натаниэль закурил. Снова.       Терпкий запах табака наполнил нос и орк сплюнул, пытаясь избавиться от навязчивого привкуса, что образовался во рту.       — В любом случае, ривер я тебе раскрыл. Ставить или нет — твой выбор. Но если всё же она пойдёт в атаку, то, будь добр, прихвати мне хоть что-нибудь. Похлёбка местного кока меня доконает…       Карро сбило с толку так много незнакомых слов, и он бездумно кивнул, соглашаясь, скорее, с тем, что кормят здесь и правда прескверно.       Ступит на землю и век не будет прикасаться к рыбе.       За спиной послышался перезвон украшений.       Когда надвигающийся ночной холод прогнал с палубы юную госпожу, Карро пришлось признать:       — Ну задница у неё ничего.       — На мой взгляд, ноги коротковаты, но с твоим замечанием соглашусь.       Они замолкли прежде, чем к ним подошла Фейт.       В отличие от Натаниэля, она не обладала навыком подкрадываться столь незаметно. Наоборот, шаг её был тяжёлым и твёрдым. Почти мужским.       — О чём беседуете?       — Да так, дорогая, обсуждали местную фауну, — Натаниэль кивком указал за борт. Девушка оглядела акулу, так и оставшись стоять между ними. Её волосы на ветру плясали пламенем.       Карро подавил в себе подступающую тошноту.       В этот момент выжженные солнцем русые волосы Астории показались ему куда привлекательней.

***

      После случился шторм.       Та ночь выдалась самой сложной из всех.       Капитан — до сего момента кроткий рогатый лет шестидесяти — басом раздавал уверенные команды, изо всех сил стараясь вытащить каравеллу из объятьев стихии.       Корабль, казавшийся до этого Карро огромным, сейчас походил на щепку, что болталась посреди бушующих волн. На небе сгрудились тучи. Оно трещало и выло, силясь сорвать паруса с мачт и проглотить их без остатка.       Молния разрезала небо. С каждым её всполохом адреналин подскакивал всё выше. В висках билось одно слово.       Опасность.       А за ней обрушивался страх — орк, не знавший таких путешествий, живший там, где никто не ходил морем, не просто не умел плавать — совершенно не представлял, как победить врага, который окутал тебя со всех сторон.       Врага, что не имел ни тела, ни мыслей.       Не мог оступиться. Допустить осечку.       Лишь дребежжал мрачной чернотой и леденящими валовыми волнами обваливался на палубу.       Бечевка жалобно скрипела, но её стон не был слышен — он тонул в грохоте неба, криках моряков, звуках бухающего от паники сердца.       Карро не должен был бояться.       Он воин. Любые трудности закаляют.       Он силится вспомнить её лицо. Голос. То, как она это произносила. Как двигались губы. Всегда убедительно. Так, что он не мог не верить. Просто не смел. Но её образ, звук голоса и запах беспроглядно исчезали в обрывках воспоминаний.       И всё же…       Не бояться.       Он произносил себе эти слова вновь и вновь. Схватив руками канат, путаясь в вантах, затянул узел. В глазах почти всё — темнота. Из света — лишь вспышки молний посреди океана. Морская стихия глотала корабль и вновь выплёвывала, то утягивая в пучину, то подкидывая на волне.       Каравелла сильно накренилась — так, что канат дёрнулся вверх, проезжая по ладони огнём. Карро изо всех сил схватил его, упираясь ногами в мачту. Едва удерживая равновесие и болтаясь словно поплавок, он всё же справился с узлом. Старался расслышать команду Капитана, но так и не смог.       Рогатые кричали на своём, родном языке. Часть из них — бывалые моряки, но часть — нет. В их лицах — страх и растерянность.       Карро понимал, что, даже умей он плавать — упади сейчас за борт, помер бы от силы удара. Или где-то там, под толщей воды, его тело разорвала бы акула.       Льдом пронизывал ливень. Или то были брызги океана. Не разобрать.       Удерживаться на ногах становилось всё труднее — настолько, что в какой-то момент       Карро почти вывалился за борт. В последнюю секунду его ухватили за плечо.       — Я кого-то вижу! — раздался у самого уха крик Натаниэля. Даже так его голос был лишь тенью посреди чёрной комнаты.       Карро кивнул, разбирая лишь часть. Полуэльф указал куда-то пальцем, и он бросил свой взгляд туда же. Но обычно зоркое зрение помогало лишь при свете дня. Сейчас же Карро был слепее новорожденной мыши.       Небо грохотало. Трещало. Разрывалось.       В свете росчерка-молнии, Карро сумел разглядеть посреди бури маленький силуэт.       — Это лодка. Шлюпка. Не наша. Наши все на месте, — Натаниэль впервые за всё время говорил не витиевато. Всегда бы так.       — Нам бы самим не сдохнуть, — бросил Карро в ответ. В его голосе легко считываемое раздражение.       Выживает сильнейший. Так ему говорили.       Мир жестокий, и каждый в нём сам за себя.       — Но там, кажется, человек, — крикнул Натаниэль. Его лицо сейчас — одно сплошное тёмное пятно. Но Карро и так чувствует — тот не на шутку напряжён.       — Ты ёбу дал? Там может быть пусто, а ты сдохнешь как дебил!       — Хер с тобой, — бросил Натаниэль. Он оттолкнулся от борта, пробивая себе путь вглубь корабля. Видимо, пошёл искать самоубийцу. Или одного из тех человеческих святош, что, во время орочьих набегов, бросались на мечи и пики за каждого беззащитного слабака в этом мире. Или всё и сразу. Похуй.       Борьба со стихией выматывала пуще любой драки.       Всё заканчилось так же стремительно, как и началось.       Сквозь бреши в тучах пробились первые лучи утреннего солнца.       Ихсан, муж Астории, выбрался на палубу, всё ещё влажную от воды. Найдя капитана, он похлопал его по плечу, рассыпаясь в благодарностях.       Видя, как океан начал успокаиваться, и впереди забрезжил горизонт, команда восторженно закричала.       Кто-то обнимался. Кто-то пожимал друг другу руки. Рогатые, как единый организм, делили это счастье, превращая панику в крики искренней радости.       Океан пощадил их. Был благосклонен.       Даже без перевода Карро знал, что речи их сейчас были лишь об этом.       Тяжело осев на палубе, он коснулся своей нагой груди — там, где билось сердце. Подъем был такой внезапный, что он не успел накинуть рубаху. Что хорошо — испортил бы последнюю верхнюю одежду.       Карро осмотрел левую руку, по которой угрём вились татуировки: острые галки, одна к другой, будто чешуйчатый доспех от плеча до середины предплечья. Можно ли считать это победой? Достоин ли он ещё одного знака?       Карро бросил взгляд на свою ладонь. Кожа была обожжена канатом, что оставил после себя глубокий красный след. Он болел, но орк не замечал этого — так сильно билось сердце.       Нужно дышать, справиться с этим. Всё осталось позади.       Он не чувствовал никакой радости. Такой, какая была после обезглавливания очередного противника. Какая накатывала, стоило сжать в своих пальцах всё ещё бьющееся сердце. И ощущать, как мякоть человеческого мяса стекает меж пальцев. Какая была, стоило убить. Оказался сильнее.       Сейчас же, выигравший жизнь, Карро не чувствовал себя таким уж победителем. Ударь молния ближе, не выдержи корабль напора и перевернись — он бы помер. И не как настоящий воин, с мечом в руке, против врага, что оказался искусней. А как обычный смертный.       Именно поэтому орки не ходят под парусом. Именно поэтому.       — Ну и похуй, — пробубнил он себе под нос, сминая большими пальцами переносицу, — ёбаная лужа.       Припав затылком к борту корабля, Карро опустил отяжелевшие веки. Ритм сердца медленно, но верно, начал восстанавливаться. Кончики пальцев перестали дрожать.       Восторг вокруг него, меж тем, быстро сменился суетой. Гомон рогатых окончательно привёл Карро в чувство.       Он открыл глаза и увидел, что большая часть команды столпилась у противоположного борта. Там, на верёвках, уже тянули вверх шлюпку, из которой доставали тело. Издалека казалось, что это труп, но, подойдя ближе Карро увидел, что жизнь не полностью покинула южных кровей старика. Хоть он и походил больше на мертвеца, грудь все ещё упрямо вздымалась от еле заметного дыхания.       Его кости выпирали под сизой кожей, одежда была разодрана, местами зияли раны. Одна из них, на ноге, гноилась. Черты лица было не разглядеть за седой бородой и разбросанными в разные стороны патлами. Разве что чуть выше лба, в хаосе спутанных волос, виднелись небольшие бурые рога.       Фейт была уже там. Она упала на колени, забегала руками по телу несчастного. Натаниэль сидел рядом. Его лицо казалось вдумчивым, но он не мешал, лишь наблюдал за манипуляциями девушки. Та с умением дела запрашивала у команды разные травы. Рогатые забегали пуще прежнего. Перекрикивая друг друга, они приносили ей всё, что только могли найти.       Карро отвернулся, когда Фейт принялась раздирать одежду на теле старика.       Светло-серые, практически белые глаза орка скользнули вверх по мачте, к реям. Фок-мачта сломалась прямо по центру и жалко болталась из стороны в сторону, готовая вот-вот отвалиться окончательно.

***

      Все последующие дни они работали не покладая рук, восстанавливая корабль после пережитого шторма.       Благодарность Басхима испарилась быстрее, чем тот успел допить стакан грязной пахучей воды, так что зверствовал он не на шутку, шпыняя любого, кого встречал на своём пути.       Но, спустя время, жизнь на корабле вновь вернулась в привычное русло. За исключением одной детали. Теперь Фейт большую часть своего времени проводила рядом со спасённым стариком. Ему, по приказу господина Ихсана, выделили отдельную каюту. Фейт освободили от прочей работы, оставив наблюдать за больным. Старик не приходил в себя и лишь метался в горячке, бубня себе под нос что-то невнятное. Фейт поила его водой. Сухие окровавленные губы тянулись к ней с жадностью, пусть сознание и пребывало в беспамятстве. Иногда даже казалось, что старику становилось лучше, но то был самообман. Лихорадка не покидала его ни на мгновение.       Карро в это дело не лез. Лишь в первый день, по приказу Басхима, помог перенести старика в постель. Последнее, в чём он разбирался — это врачевание. Натаниэль же то и дело околачивался рядом, стараясь, по какой-то неведомой для Карро причине, привнести свой вклад в выздоровление несостоявшегося утопца.       Они всё ещё трапезничали вместе, но как-то урывками. Фейт быстро закидывала еду в рот и бежала к старику. А Натаниэль, спустя время, и вовсе перестал появляться, так что даже эти короткие встречи сошли на нет.       В один из дней Карро зашёл к Фейт. По приказу старпома он принёс свежей еды и воды. Маленькая каюта, где находилась девушка с больным, вмещала в себя лишь кровать, стол и табурет.       На столе покачивалось пламя свечи, что пряталось в традиционной глиняной сфере с несколькими разъёмами. Свет еле касался лиц всех присутствующих.       Старик изнывал от горячки. Он метался на кровати, сипел и стонал. То успокаивался, то принимался вновь будто бы разрывать себя изнутри. Цеплялся сухими пальцами-ветками за края постели, за одеяло. Иногда — за кисть Фейт.       Промоченная водой и травяным раствором тряпка то и дело спадала с его лба, и девушка терпеливо возвращала её на место.       Сама она выглядела измученной. Её лицо осунулось, будто бы от хвори — хоть Фейт и убеждала всех, что болезнь старика не заразна.       Карро остановился в дверях, опустил на пол всё, что принёс.       — Он то говорит что-то не ясное — не разобрать, то зовёт то ли дочку, то ли внучку, то кричит про сирен, — девушка устало вздохнула, потирая глаза.       Её белки покраснели от недосыпа. Веки потемнели и набухли.       — Сирен?       — Да, существа из сказок. Что-то вроде больших рыб, но с головой человека. Всяких разных сказок… О с… о сиренах ничего путного нет. Это просто выдумка. Видимо, он попал в другой шторм и, получается, дважды выжил. Счастливчик.       Её тон, обычно ровный и отрешенный, сейчас казался надломленным. В нём читалось переживание.       Карро странно было слышать такое. Особенно по отношению к незнакомому старику. Он кивнул, не зная, что сказать.       Ещё какое-то время Фейт бубнила себе под нос. Кажется, она засыпала сидя — голова кренилась вперёд, но девушка тут же выпрямлялась, чуть ли не падая.       В её глазах, смотревших насквозь, угадывалась бездонная печаль.

***

      Ранний подъём давался Карро легко. Особенно в ночи, когда сны выгоняли его назойливым треском пламени прямиком в реальность.       Он проснулся пораньше. Сел на корточки, вытягивая мешок с вещами из-под гамака. Пожитков было не так много. И, слава духам, они не пострадали в шторм. Так что найти осколок зеркала и кинжал было задачей простой. Карро достал их, прошёл в общий трюм, поймав пятно солнца — так, чтобы в зеркале отразилось собственное лицо. Затем — размеренно, с невероятной дотошностью — принялся приводить свою небольшую бороду в порядок.       Когда ритуал подошёл к концу, он скептически осмотрел свой подбородок и скулы, вертя головой то вправо, то влево. Хмыкнул. И, упрятав вещи обратно в мешок, с досадой встал, провожая взглядом меч, что сиротливо остался лежать в ножнах. Огонь пятнами горел под глазами. Летели искры. Затушить целиком его не вышло. Угли краснели. Дыхание плавилось.       Карро приступил к тренировке, но тяжёлые мысли мешали сосредоточится. У них не было чёткой формы и смысла. Он пытался их разглядеть, но пламя костра мешало — загораживало ту, другую сторону. Где прерии. Где горизонт. Где луна фиолетовым диском рисовала долгий путь вперёд. Его тропа рассчитана лишь на одного.       Пот катился по его плечам. По вискам.       Он застыл у кармы, разминая смуглые руки, потирая старые шрамы.       Акула, с лёгкостью пережившая шторм, тут как тут. Она следовала за кораблём с искусным проворством. Либо её настолько измучил голод, либо блюда, что подавали госпоже Астории, казались ей непревзойденным деликатесом.       Акула вздыбила пасть над водой, поднимаясь выше. Она выставила приплюснутую голову, демонстрируя ряды белоснежных зубов.       Её тело, кажущееся таким массивным, легко мчалось вперёд. Гибкий хвост едва двигался — а сам хищник нёсся следом за каравеллой, ничуть не отставая. Восточный ветер поднял небольшую волну, отчего по воде резво побежали блики. Акула позволила воде накрыть себя и осталась виднеться лишь острым плавником, неизменно сопровождавшим судно.       Рядом послышались звон и шаги. Кажется, не только он решил придерживаться собственного расписания. В этот раз, вопреки собственным опасениям, взгляд Карро решил не отводить.

***

      Они совсем не разговаривали. Да и при всём желании, окажись такое у Карро, не смогли бы. Астория не владела общим. А Карро из слов рогатых запомнил лишь пару-тройку ругательств. Потому она, отослав слугу, что-то сказала орку. Тот, не поняв и слова, лишь поплёлся следом. Усталость от тренировки и тупое раздражение облепили его с такой силой, что сейчас даже потенциальная смерть за секс с этой женщиной не казалась такой уж страшной.       Дело не в еде.       Любая, даже самая дешёвая блудница, пусть и временно, но могла избавить его от мыслей. Универсальное лекарство для любых невзгод. Пусть не лечит причину, но хотя бы глушит следствие.       Каюта Астории просторная, богато обставленная. Тут много таких вещей, которые Карро нигде раньше не видел. Шальная мысль умыкнуть хоть что-нибудь пронеслась следом за его взглядом, что изучал витиеватые золотые подсвечники, одежды и шляпы, украшенные увесистыми перьями, расписной ковёр и множество украшений. Разноцветные камушки блистали всеми цветами радуги.       Карро не нужно было в них разбираться, чтобы знать — продай он эту шкатулку, что ломится от добра, которым набита — смог бы обеспечить себе безбедное существования до конца жизни.       Он следил за тем, как Астория обнажалась, оставляя на себе одни лишь украшения. Её постель и тело чисты, и лишь мысли полны порока.       Карро же, как ему казалось, внешне сполна соответствовал своему нутру.       Он и представить не мог, как сильно от него несло. Сейчас его тело отражало все дни их плавания, многочисленные тренировки, тяжёлую работу и шторм. Но Асторию, отмытую до ослепительного блеска, его вонь, кажется, совершенно не смущала. Она потянулась к нему, смотря не в глаза, а на тело. Рукой она провела по груди, к животу. Очертила рельеф твёрдых мышц. Когда Карро поймал её изголодавшийся взгляд, он, не церемонясь, подхватил её за талию, бросая на кровать и забираясь следом.       Сорванные с её груди пластины обнажили соски. Коралловые, с большим ореолом, они венчали собою грудь. Он схватил её одной рукой. Второй — приспустил штаны. Они не припадали к губам друг друга. Не говорили и почти не стонали.       Если бы не разница положений и не обстановка в каюте, это сошло бы за обычный купле-продажный трах. Разве что, такую проститку Карро никогда бы не смог себе позволить. Но, на его счастье, отдавала себя она совершенно бесплатно.       Что Астория не невинна, было ясно сразу. Она ловко закинула ноги ему на талию, даже не поморщилась, когда орк проник внутрь. Каждое её движение — чёткое и детальное знание о том, чего она хочет. А значит, либо муж всё же исполнял свой супружеский долг, либо, такой вот «Карро» был у неё не первый и далеко не последний. Мышцы гудели от напряжения. Дополнительная нагрузка после тренировки приводила их в ярость. И, одновременно с тем, в состояние дикой экзальтации. Костёр, что разгорался в черепной коробке, всколыхнулся и погас.       Его заливал пот, рождённый весь из одной лишь животной похоти.       Окончив, Карро сразу же поднялся с постели. Он подтянул штаны вверх, повязал внутренние шнурки. Как и всегда после подобного — во всём теле образовалась блаженная пустота. Нет ни мыслей, ни желаний. Ни страхов. Нет никого и ничего. Астория потянулась на своём ложе, улыбаясь, словно довольная степная кошка. Орк, что стоял посреди её каюты, явно ей больше не нужен.       Его самого такой расклад устраивал. Будь здесь Натаниэль, подобрал бы подходящий карточный эпитет. Памятуя о нём, Карро оглянулся. Из еды — лишь россыпь свежих фруктов на золотом блюде. Несколько увесистых гроздьев тёмного винограда. Инжир, финики, персики и одинокий гранат. Рядом — почти пустой графин с выпивкой и бокал, на котором отпечатался след алой помады.       Карро указал пальцем на фрукты. Астория, заметив это, кивнула. Она явно не планировала подняться, чтобы уважить гостя, а потому орк без лишних слов взял гроздья винограда и, поразмыслив, прихватил ещё и гранат.       Покидая сильно пахнущую розами каюту, он покрутил в руках нечищенный гранат, словно мяч, вспоминая, как раз за разом, стоило столь редкому и дорогому фрукту оказаться у них в клане, доставался он Вождю. В ином и редком случае — его сильнейшим сыновьям. И никогда — Карро.       Он сдавил его кожуру и бордовый сок начал стекать по пальцам. нос ударил свежий, неизведанный ранее запах. Орк положил на язык несколько зёрен, смакуя их. Гранат терпкий, отчего защипало язык и нёбо. В нём не было сладости мёда или свежести яблок. Не было мягкости персиков. Доедая, Карро с досадой подумал о том, что вместо граната стоило прихватить несколько фиников.       Гадость.       Натаниэля он нашёл на нижней палубе. Тот прохлаждался, заняв выгодную позицию меж массивных деревянных ящиков. Многие из них разбились в шторм и потому те, что спаслись, сейчас были привязаны намертво — в несколько узлов.       Здесь не закурить — на запах сразу прилетел бы разъяренный Басхим. Так что Натаниэль праздно проводил время за тем, что затачивал кинжал. С мастерски сработанной рукоятью. Явно дорогой.       Кинжал исчез в поясных ножнах, стоило Натаниэлю поднял глаза. Следом — поползли вверх его брови.       — Это то, что я думаю? Виноград?       Карро вместо ответа бросил гроздь прямо в него. Натаниэль поймал её. Пару ягод предательски упали на пол и, отскочив от него, норовили укатиться куда-то за ящик. Но       Натаниэль поймал и их.       — Ну и как она?       — Не твоё дело.       — Разумеется, — Натаниэль улыбнулся. Он достал платок, спрятал в него виноград, и, поднимаясь с места, пошёл вдоль палубы, кивком головы приглашая Карро за собой.       Тот, больше от безделья, чем от любопытства, поплёлся следом.       Полуэльф кого-то явно высматривал. Своей цели он достиг быстро — рогатый моряк, которого он хлопнул по плечу, вскинулся, выпрямил плечи. Они о чём-то бегло переговорились. Рогатый звонко цокнул.       Карро всё это не нравилось — понимал в их разговоре он ровным счётом нихрена. До того момента, когда Натаниэль передал своему собеседнику гроздь винограда, разменяв её на гроздь звонких монет. Полуэльф юрко спрятал платок в кармане штанов. Следом скрылись и звякнувшие друг о друга деньги. Карро поморщился.       — Какого хуя? — припечатал он, оттягивая Натаниэля в сторону.       — Ох, друг мой, ничего криминального, — сообщил тот. Он потянулся к карману рукой, похлопал по нему. — Но я понимаю твоё негодование. Работу сделал ты, а всю награду получил я. Но что сказать, если ставка сыграла. Натаниэль подмигнул, и Карро понял — ещё одна дебильная ужимка, и он ему врежет.       — Я спрашиваю. И не повторяю. Какого хуя?       — Ты понял всё слишком превратно. Это был небольшой и совершенно никому не вредящий спор. Ты как следует развлёкся, а я… мы — поправился он, — МЫ как следует подзаработали.       Натаниэль вынул горсть монет обратно. Отсчитал ровно половину.       — Моряки всё спорили, переспите вы или нет. Я лишь предложил ставку самому не верящему. И, как видишь, всё случилось. А еда и, полагаю, твой вид, — Натаниэль постучал пальцем себе чуть ниже скулы. Карро понял не сразу. Он потёр там рукой — на пальцах осталась алая помада. Орк вновь поморщился. Даже не пытаясь скрыть неприязнь, вытер руку о штаны.       — Скажем так, доказательства убедительные. А потому — вот твоя доля.       Раскрытая ладонь с монетами повисла в воздухе прямо перед Карро. В основном, серебряные, но была и парочка золотых. Карро был на мели, и деньги не помешали бы, особенно в большом городе.       Однако отчего-то он почувствовал себя продажной шлюхой. Такой же, каких видел в порту перед отплытием. В тот день они, словно мухи, облепили низкие глиняные халупки, под фундаментами которых ломились доки, готовые продать себя за такую же горсть или и того меньше. Карро — не портовая баба, что отчаялась настолько, что потеряла любой человеческий вид.       Он варвар. Орк. Настоящий воин.       Но деньги были нужны.       Карро тяжело вздохнул. Собственное горячее дыхание обдало губы: руки скрещены на груди, плечи напряжены, челюсть тяжела, словно кость её — сплошной камень.       Он схватил предложенные деньги, бросая на последок.       — Ну ты и уёбок. Разворачиваясь, он зашагал прочь. В спину донеслось лишь:       — И я тобой дорожу, мой самых широких взглядов друг. Что никаких его друзей на этом корабле и в помине нет, Карро уточнять не стал. Его ждала работа. А после — пьянящая возможность провалиться в сон.

***

      Ночь без сновидений — как награда за это бесконечное плавание. Каждое такое пробуждение Карро запоминал. Чем их больше, тем ближе тот момент, когда он всё забудет.       И будет абсолютно свободен.       Утро выдалось жарким. Солнце припекало так, будто уже полдень, хотя на деле Карро проснулся не позднее шести.       Астории на верхней палубе не было. Вместо неё — склонившийся над цветными камушками за небольшим деревянным столиком господин Ихсан. Рядом стоял золотой стакан с пахучей водой. На небольшом блюдце — парочка сластей, обильно покрытые мёдом. Те плавились под палящими лучами, пока мужчина, позабывший о них, был слишком уж увлечен игрой.       Компанию ему составлял капитан корабля. Они, пребывая в ином мире, сражались в игре. Рядом, обливаясь потом, дежурило двое слуг. Один держал над господином зонт. Второй — размахивал широким веером.       Даже на их фоне Ихсан казался тщедушным и будто бы прожившим свою жизнь. Его кожа, покрытая морщинами, растеряла былой цвет — в красный, как у большинства рогатых, пигмент, обильно примешался серый. Скулы его впали, а шея обвисла. Он поправил очки-половинки и сделал свой победоносный ход. Капитан покачал головой. Ихсан совершенно не замечал Карро. Как и любые богачи — челядь. Для него орк — лишь тёмное пятно на фоне паруса; А звуки, что он издаёт — лишь шум, подобный морскому — недостойный излишнего внимания.       Карро оскалился шакалом. Это значило, что ни о чём господин не прознал. Возможно, даже значило, что до окончания плавания можно будет ещё получить разрядку-другую.       Но всё это — после.       Он принял положение упора лёжа и начал отжиматься.       Солнце жёстким, цепким хватом рвало кожу, вытаскивая из неё всю жидкость. Дыхание спирало от раскалённого воздуха.       Они всё дальше уходили на юг. А, значит, они были всё ближе и ближе к городу.       Руки и спина ныли. Карро встал, чтобы дать им минутку отдыха, стирая пот, что струился вместе с грязью по шее.       Неожиданно, чувство, такое знакомое и, вместе с тем, неизведанное, потянуло откуда-то из глубины живота. Оно поднималось медленно, набираясь силы. Как у волка, что чует добычу за километры. Как у орла, что видит рыбу под толщей воды. Как у орка, что был обучен, какого это — стать самым настоящим хищником. Зверем.       Карро знал наверняка — впереди их ждал враг. Он непроизвольно оскалился вновь, прикрыв рот ладонью, стараясь стянуть с губ это выражение. Кончики пальцев покалывали. Подрагивали от предвкушения.       Орк бросил взгляд на гнездо. Пусто. Капитан покинул свой пост, Басхим ещё спал, а, значит, моряк уличил возможность пофилонить.       Возбуждение затрепетало под веками, наполняя яростью сердце, а то пустило её по всему кровотоку. Такое славное, дикое чувство.       Будь то хоть сирены. Хоть стая огромных акул. Хоть осмелевшие рогатые. Или, тем более, люди. Не важно. Он в очередной раз докажет себе и ей, что сильней. А после — докажет всем им.       Каждая битва приближала его к этому. Шаг за шагом. Отметина за отметиной. Удар за ударом.       Уголки губ изогнулись сильнее.       Карро знал, что должен предупредить — наплевать на субординацию, предложить сменить курс, или что там делается в таких случаях.       Но вместо этого он молча спустился вниз, в трюм.       Туда, где его ждал тоскующий по битвам меч.       Наверняка орк знал одно.       Будет весело.