Под присмотром красных глаз

Что значит врать самому себе? Есть ли в мире хоть один, кто ни разу не врал, а если на этот вопрос есть положительный ответ, не вранье ли это? Люди путаются в себе, что уж говорить о жизни… Или это их жизнь сподвигает их путаться? Так что же все-таки считается за вранье самому себе? Отрицание? Мечтательность? Надежды? Твердость?   Но что если обстоятельства заставляют тебя замолчать? Нельзя быть честным с собой только из-за обстоятельств? Или может стоит наплевать на все, чтобы было легче? Но станет ли легче как только ты предстанешь перед целым миром, не прикрываясь, не пытаясь показать им то, что они хотят, а лишь то что есть? Будет ли этого достаточно, чтобы быть любимым, или хотя бы остаться не сломленным?  Заказ. Тот один из тысячи уже выполненных заказов, который обернулся очередным раскрытием большой тайны одной из тех семей, что прибегли к услугам не тем, к которым приходят, не перепробовав все возможное. Ложь, такая, казалось бы, простая и обычная вещь. Но такая обманчивая в своей невинности. Что кроется в этой лжи? Утаивание и недосказанность. Или глобальные и страшные вещи, что не каждый сможет выслушать и не принять мер. Забавно, как все меняется под сладкой пеленой вранья. Люди лжецы по сути своей. Все врут и даже Эва. Особенно она. Но тайна спасает ее от мгновенной гибели. Так можно ли считать что врать, это тоже, что и недосказать?  Она шла, а голова ее была наполнена мыслями после очередной недолгого, но до безумия знакомого состояния транса. Она анализировала все увиденное, сегодня ее бытовые дела разбавились новой и важной, как и все, что были на ее памяти, историей.  Атон. Это имя она отчетливо пропускала через тугой узел своих бесконечных мыслей. Она видела его, но совсем не знала. Он был обычным юным мальчиком. Даже, наверное неправильно называть его юным. Он был разве что, ребенком, но уже не тем ребенком, что не понимает основ жизни или тем, кому все еще приходится слышать в свой адрес разговоры о его ребячестве. А тем, кто вполне самостоятелен и, хоть зависим от семьи и решений родителей, но все равно не глуп для своих лет. Она видела, что стал он таковым, не естественным образом. Был в ее голове еще один образ. Кто-то, кто старше. Кто-то, кому больше верят, больше позволяют, а от того, казалось, больше любят. Не понятно, то-ли от постоянного поощрения, то-ли от природной гордости брат не упускал ни единого момента для того, чтобы поиздеваться над главным объектом сна Эвтиды. И доходило до того, что старший брат так издевался над бедным Атоном, что чуть не положил брата в могилу. Но как понял, что сотворил, постарался замять дело. Не в его стиле было признавать себя виноватым, а уж тем более портить собственную репутацию хорошего и примерного сына. Под удар попал, еще более, неизвестный Эвдите мальчик, что был немногим старше Атона. Виновный во всем этом, конечно, как и всем ему подобным полагалось, искусно врал, и оставшись похваленным, мигом отстранился от конфликта.  После услышанного, родительская реакция была очевидна, как же злились родители мальчиков, как плакала мать, и сколько благодарностей выслушала Эва от отца.  История каждого человека, кто становился ее клиентом, учила ее чему-то, напоминала о важном, отрезвляла.  Шаг за шагом, она все ближе становилось к собственной хижине, под покровом ночи, ловко, и даже, профессионально добралась до своего дома. Прямо на ходу сняла мешающую ткань и зарылась под тонкое одеяло. Сон почти сразу настиг ее. Завтра будет новый день, и мысли сами догонят ее, она все обдумает и обязательно доведет их до конца. Но усталость и физическое желание провалиться в сон, не давало ей никакого шанса сделать это сейчас. Отдых и собственное здоровье, все равно оставались факторами, что были на порядок выше!   Напряженные, после очередной, по ощущениям, бесконечной и изнуряющей тренировки, мышцы немного отдавали ноющей болью, уговаривая хозяина, хоть на недолгий перерыв. Но эпистат думал. Мысли текли в его голове широкой и неспокойной рекой при физической нагрузке. Легче,  делая  что-то монотонное, полностью посвятить себя мыслям. Людям кажется что ты занят, никто не станет думать лишнего или говорить. Разного рода вещи приходили на ум, но под конец дня невозможно было думать о работе, планах, графиках, подготовке, стратегии и еще миллионе его важных задачах. Подозрительно частые смерти тоже должны были тревожить его разум и это было так, но голова уже кипела от частоты попыток прощупать правду, построить подходящую и убедительную теорию развития событий или утвердить, хотя бы, нескольких подозреваемых.  В такие моменты он предпочитал думать о чем-то отстраненном, что не связывает его с ответственностью, обязанностями или тягостными воспоминаниями. Он долго рыл бесконечную библиотеку вещей, что таилась в его голове, и, в конце концов, пришел к тому, о чем думал непозволительно часто, в последнее время. Том сне. А потом и к главному вопросу. Что делать дальше со всем этим? Яркие вспышки воспоминаний и собственных фантазий, из запретного блока информации в голове светловолосого, быстро затуманивали ум. Слишком много мыслей на этот счет остались необдуманными... Настроение, с которым он бил тяжелый и мягкий мешок для тренировок, менялось каждую секунду. Вот он бьет его немного медленнее, а на лице возникает ухмылка. Но постепенно движения становятся все резче и раздражительнее. Опять в его солнечном сплетении забилось легкое, но не менее неприятное чувство. Опять он вернулся в храм откуда Эва уходила пол руку с лекарем. Снова и снова, ударяя мешок, представлял, как бы проучил его. Тренировка закончилась, на улицах древнего города уже давно стояла глубокая ночь. Амен остановил односторонние атаки в сторону неодушевленного предмета и двинулся в сторону купальни. Тело жаждало окунуться в теплую и успокаивающую воду. В своей личной купальне он не был стеснен людьми, принципами, лишними взглядами. Тут он каждый раз обретает спокойствие, освобождая себя от одежд и входя в подогретую жидкость. Каждый процесс, от обычного расслабления в воде, и до активного растирания масел и травяных растворов по телу, было для него своего рода медитацией. Полное умиротворение настигло его обычно. Но сегодня, здесь его ничего не могло успокоить до конца. Да, это место все еще дарило ему чувство расслабления, но мысли у него в голове слишком отчетливо рисовались неприятные картины общения Ливия с Эвой. Злость, медленными и тягучими струйками, переливалась за края огромной чаши терпения, что была в нем. Он не может ждать ее шагов, иначе не получит ничего, это он подытожил еще в детстве. Мама его не выбрала тогда, и менять что-то было уже слишком поздно. Он не допустит ошибки вновь. Он не позволит забрать то, что уже его по праву. Так он считал! В скором времени, окончив все нужные процедуры, он заключил. Скоро, нет, прямо сейчас, он поймет все, он поговорит с ней. Эва размеренно и глубоко дышала, что говорило о ее приближающемся погружении в глубокий и крепкий сон. Но негромкие шорохи у ее кровати стали понемногу выдергивать ее из состояния глубокого и нужного сна. Амен стоял перед ней и наблюдал за каждым вдохом, каждым дрожанием век и шевелением тела. Он считывал ее, запоминал. Ему хотелось отпечатать ее такой в своей памяти. Невинной, умиротворенной, спокойной и даже немного незащищенной. Но от этой ее невинности ему хотелось защищать ее, быть рядом и делать так, чтобы она оставалась той, кого он видел перед собой сейчас. Вид его был гораздо суровее, чем мысли и эмоции, что роились в нутре его. Он присел рядом с ее расслабленным телом.  – Спишь, это хорошо. Не знаю видел ли когда-нибудь тебя такой спокойной, как сейчас. Мне даже немного странно видеть такую картину. Знаешь, я много думал, как и всегда. Я не знаю, что делать с такой нашей связью. Хочу ли я ее прервать? Не уверен. Согласна ли ты со мной? Знать я не могу. Пользоваться женщинами, для меня ниже всего, что может сделать человек. Играть вздумала? Ливия за нос водишь? Рассматриваешь варианты? Я не намерен ждать или конкурировать. Я никогда не проигрываю, но выбор твой. Голову мне морочить больше не позволю. – Бархатный и тихий голос пронзил тишину, а рука, холодная и ловкая, подцепила тонкую, вьющуюся прядь темных волос и медленно убрала с лица. Такого заметного в толпе. Она была той редкой натурой, она являлась живой. Не скрывала эмоций, не пыталась получить выгоду из общения с эпистатом. Не просила помощи, не давала обещаний, которых не могла выполнить. Искренне жила. Таких людей, в окружении высоких и статусных личностей, таких как он, встретить сложно. Но она, и в правду, не скрывала истинную себя.  Рука его убираться с области лица не собиралась. Мужские пальцы нежно огладили контур округлой и смуглой скулы. Кожа ее была мягкой, теплой. А веки ее немного задрожали, а затем приоткрылись.  – Господин, в моем доме? Ты что тут делаешь, совсем же ночь. – Девушка немного устало пошевелилась и уставилась на ровное и безэмоциональное лицо напротив.  – Не спала ты, неферут, слышала все. – Амен ни на секунду не сомневался в своих словах.  – Не известно тебе спала я или нет, не говори так уверенно. – Эва приподнялась на локтях и прищурилась.  –  Хочешь сказать, я не прав? – Амен не колебался, лицо не выражало ничего. Он выжидал реакции или, хотя бы намека на нее, со стороны собеседницы.  – И что же ты такого сказал, что в лицо повторить отказываешься? – Эва конечно слышала что он говорил, но не могла  позволить себе отступить, стать теплее. Она видела, он ждет, но разве не будет интереснее, если она будет говорить с ним так, как он говорит с ней. Она всегда отвечала ему тем, что получала от него. Так зачем менять стиль общения сейчас?  – И что же мне тебе сказать? Что раздражаешь своей нетерпеливостью, подозрительной игривостью. Или тем, что совершенно не умеешь врать? – Амен окончил говорить, но как себе и обещал, первым он не станет делать ничего. Ее решение сейчас будет для него ответом.  – Что ж, уважаемый, вы тоже не отличаетесь способностью лгать. – Она привстала, облокачиваясь на ладонь и теперь была еще ближе к лицу альбиноса.  – Чего ты хочешь от меня? Пришел сюда, спать мне не даешь, речи сомнительные произносишь. Раз уж так раздражаю, чего сидишь тут? – С каждым словом ее голос понижался. Закончила она на выдохе, смотря прямо в светлые глаза.  – Жду твоего ответа. – Прямо, колко, спокойно. Он держал свое обещание, правда теперь, с чуть большим трудом. Ему было интересно, сколько она еще будет говорит с ним вот так. – Кажется, ты ждешь от меня…– Она дотронулась рукой до его шеи и немного притянула.  – Этого? – Она чувственно и легко подцепила его бледно-розовые губы. Ее поцелуй не был, даже близко, похож на его. Эва целовала нежно, приятно. Красиво. Это не было стыдливо или робко. Казалось, в поцелуй она вкладывала часть себя, отрывая глаза на то, что человек по сути своей невинен, красив. И даже в таком несложном занятии есть медлительное, а от того, еще более прекрасное.  – Угадала? Этого ты ждал от меня? – Она не далеко отодвинула голову и, немного наклонив ее, уточнила.  В мыслях у этистата сейчас вспышками пролетали эмоции и мысли. Сомнение, страсть, отрицание, удивление, желание. Все смешивалось в одно. Но четко было ясно, она выбрала его. Этот поцелуй служил доказательством и полным подтверждением всего того, что она чувствовала. Это и был ответ на его вопрос, и он прекрасно понял и охотно принял его.  Руки его вмиг преодолели ненужную дистанцию, коснулись теплого после сна тела, проводя медленные линии по ткани. Этот момент разгорячил его самого, как долго он думал об этом касании. Как долго продумывал, как сделать его чистым и искренним. И судя по всему получилось. Она научила его действовать с ноткой нежности, и, как оказалось, от этого было только лучше. Когда он действовал сбивчиво и резко, он и сам не успевал прочувствовать происходящее в полной мере. А сейчас, даже самое обычное касание казалось чем-то сокровенным. И именно это сокровенное, он хотел сохранить в воспоминаниях надолго. Никогда его сердце не горело так сильно, и никогда душа ее не пылала таким огнем. Эта ночь станет их признанием. Её страхов, неумолимо, растущих чувств и его вспыхнувшего огнива.   Наконец, позволив себе обхватить ее за талию, он плавно забрался на мягкое спальное место. Эва посмотрела на него, в глазах ее читалась благодарность за то, что он мягок и уступчив. Амен, и в правду, на удивление, вел себя очень прилично. Ничего лишнего, грязного или наглого и эгоистичного. Она вскарабкалась на него и положила голову на твердое мужское плечо. Амен ждал, физический и невинный контакт был важен для нее. Он принимал это, а чтобы она не думала иначе, начал водить крупной ладонью по плечу и волосам. Девушка похоже была довольна происходящим, и в награду подняла голову, чтобы их губы вновь встретились.  Это, и вправду, было нужно Эве, чтобы кто-то сильный, кто сможет выстроить огромный барьер между ее хрупким и уже израненным сердцем и всеми страшными, горестными событиями, что настигали ее слишком часто. Чтобы ее слышали, чтобы был кто-то, кто будет готов придти на помощь в трудное время, и не будет злится или отказываться от нее, не смотря ни за что.  Амен касался ее так аккуратно и нежно, будто она была цветком плюмерии, что распустился под жарким, египетским солнцем. Это было самым ценным. Такой властным и жестокий, стал для нее мягким и аккуратным. Такие грубые и колкие фразы стали проходить мимо нее, он теперь говорил с ней искренне и уважительно. Он открыл себя другого, и не кому-нибудь, а именно ей. Он позволил ей увидеть то, о чем и догадываться не могли остальные. И таким, он казался Эве родным, нужным, надежным.  Его холодные, бледные губы спускались ниже к шее, а руки наоборот тянулись выше. Мягкие, мажущие поцелуи заставляли мурашки бегать по ее смуглой коже, а ладони тянутся к мягким волосам, что спадали на голубые, как небо глаза. Когда он прошелся влажной дорожкой к животу Эва поймала себя на новых ощущениях. Никогда прежде она не ощущала, как ее сердце бьется быстрее с каждым его поцелуем. Никогда ей не хотелось закричать от приятного. И странно было бы. Потому она старалась не выдавать свое желание произнести что-либо, просто глубоко вдыхала теплый ночной воздух из приоткрытого окна. Их сегодняшнее признание друг другу тянулось тонкой нитью меж двух разбитых сердец. И нить эта, разорвалась бы от любого неудачного прикосновения. Но та страсть и желание, что зародилась в них обоих какое-то время назад, что была отчаянно спрятана до сегодняшней ночи, укрепляла эту связь с каждой секундой все больше.  Эва проводила руками по его шее, задевая ноготками массивные украшения, наполняла комнату звоном золотых побрякушек. Их дыхания сплетались в одно целое, когда вновь мужские губы накрыли раскрасневшиеся губы Эвы.  Она была прекрасна в своей неопытности. А он совмещал в себе всю власть и осторожность, спуская лямки с её плеч, нарочито медленно. Вслушивался в каждый вздох и едва заметно улыбался уголками губ, открывая вид на такую желанную картину.  Его губы, его язык… Нагло гуляли по телу Эвтиды. Она гнулась под ним, как тонкая трава под дуновением ветра, изгибалась как листья пальм, свисающие с макушки дерева.    Застежки на золоте с характерным звоном распахнулись, плавно опустившись на кровать. И руки Эвтиды вырисовывали узоры на уже оголенной груди Амена, обводя каждый шрам. Так хотелось ей узнать в каком из боев они были получены. Ее легкие прикосновения стягивались в мужчине плотным узлом, сдерживать себя становилось невыносимо. Пальцы скользнули вниз, к стройным ногам.  Позволяя губам пройти дорожку из мягких прикосновений по внутренней стороне бедер, обвести языком шрам на ноге девушки и сжимать ее талию сильнее. Какой же она была необыкновенной. Все что занимало голову Амена в этот момент. Этим всем была Эва, стройные ноги, аккуратная грудь, хрупкая талия. Идеальная девушка, под стать самому эпистату.  Он посмотрел ей в глаза, чтобы удостовериться, что она в порядке. Девушка покраснела и смущенно смотрела на него из под прикрытых глаз. Амен был доволен, даже улыбнулся на секунду, понимая, что может быть немного быстрее в своих действиях. Вновь спустившись к немного разведенным ногам, он вновь взглянул в глаза девушки. Та немного испуганно смотрела в ответ.  – Ты позволишь? – Эва не совсем поняла чего именно он требовал, но не стала уточнять, говорить ей не хотелось вовсе. А мужчина, считав ее расслабленность за согласие приступил к волнующе интересующей его части. Отодвинув тонкую ткань, он удостоверился что Эвтида получает удовольствие. Это заставило его вздохнуть, а она, почувствовав непривычное дуновение, немного дернулась.  – Все в порядке, не переживай. – Амен успокаивал шепотом и тело пред ним стало немного расслабленнее. Не дав ей привыкнуть к необычным ощущениям он поспешил подарить новые. Ему захотелось еще немного понаблюдать за тем, как девушка будет реагировать на такой, новый для нее, опыт. Он провел рукой по ноге, отодвигая ее в сторону, открывая себе пространство для предстоящих желанных ласк. В очередной раз коснувшись ее губами, он услышал быстрый, видимо отчаянно скрываемый, звук. Почему она пыталась удержать его? Что не давало ей открыться перед Аменом полностью?  – Не стесняйся меня, Эвтида. – Он вернулся с мягким и настойчивым движениям, каджое действие было наполнено решительностью и уверенностью. Он точно знал что делает. Тело девушки дрогнуло мелкой дрожью и обмякло, завершая картину тяжелым выдохом. Он спокойно поднялся и оценил проделанную работу. Сел напротив и продолжил внимательным взглядом гулять по ее обнаженному силуэту. В свету луны вид был еще более распыляющим. Непонятно от чего девушка потянула на себя одеяло и прикрылась, но отворачиваться не стала. А наоборот, снова приподнялась и подобралась к Амену.  – А ты? – Ее голос был тихим, ее безумно стесняло ее положение, это чувствовалось отчетливо.  – А я? – Переспросил Амен, делая вид, что не понял о чем она говорила. Она усмехнулась над теми глупыми правилами, по которым они следовали, когда общались до признания друг другу. Но он похоже все еще помнил о них, его ответ напомнил ей об этом, и она решила продолжить его бессмысленную сейчас игру. Даже сейчас он не хотел говорить ничего прямо. Ждал чтобы она объяснилась… Но ждать этого было бессмысленно. Она бы ни за что не сказала ни один из придуманных в голове ответов. Она просто медленно забралась на крепкие мышцы ног и немного качнула корпус вперед. Теперь она наблюдала за его реакцией на небольшую наглость с ее стороны. Скулы немного напряглись, а брови поползли к переносице.  – И что это ты делаешь? – Голос его звучал напряженно. Она не намерена была ответить и за этот вопрос. Просто посмотрела на него с угрозой, как бы отклоняя его попытку заговорить с ней, и прикоснулась нежным поцелуем к щеке, чувствовала как напрягаются его плечи, а руки поднимаются, в попытке отодвинуть ее от себя, она поспешила взять ладони, что не особо старались сопротивляться с ее ласками, и положила их на свои плечи, объясняя что не стоит делать вид, что его не волнуют ее прикосновения. А губы, тем временем сползли к шее. Она брала пример с только что проделанных над ней действий. Амен прикрыл глаза, когда почувствовал более мокрое прикосновение к шее.  – Прекрати. – Он не хотел делать с ней всего. Не сегодня. Он уважал ее невинность, понимал что переборщить нельзя. Знал что она не осознает что делает.  – Почему? – Еле слышно произнесла она и снова вернулась к своему занятию.  – Не понимаешь что делаешь… – Он отчаянно и нехотя пытался отговорить ее от начатого.  – Эва, остановись. – Знак протеста, в виде не сильного смыкания зубов на шее, прошелся электрическим зарядом по телу мужчины. – Не честно. – Эва думала что в таком личном деле должны остаться довольными и удовлетворенными оба участника. Никаких других исходов быть не должно. И продолжала стоять на своем, спускаясь ниже, к часто вздымающейся груди.  – Ты не готова. – Аргументы не были вескими. Амен опрокинул голову назад, отдавая девушке больше пространства для действий. Эва в ответ на это лишь усмехнулась.  – Не лги хотя бы себе, господин. – Эва улыбалась, да так заинтересованно и искусительно. Ей больше не было страшно или стеснительно. Руки ее потянулись к щекам, таким недавно холодным, а сейчас немного теплым и даже покрасневшим. Потянув его лицо в свою сторону, их губы снова встретились. Теперь ее поцелуи были настойчивее, быстрее. Амен все также стоял на своем. Но когда девушка в порыве, сидя на его коленях, вновь качнула корпусом, комната наполнилась сдавленным хрипом. – "Что ж, даже интересно как скоро ты сдашься." – Думала про себя Эва, и вновь проделала то, что вызывало такую реакцию. Руки его оставались не ее плечах, но сейчас стали немного напряженнее сминать кожу.  – Эва… Послушай, пока не поздно, просто оставь все это.  – О чем ты? – Проговорила она, поглаживая его белоснежные волосы.  – Не вынуждай меня делать это. Не хочу чтобы ты жертвовала своим сном ради… – Он не успел договорить, она вновь двинулась навстречу его телу, заставляя нервно промычать что-то невнятное. – Уверен? – Ей безумно нравилось то, как он сопротивлялся своим желаниям, как просил ее остановиться, но все равно держал ее плечи, не давая уйти. Тогда она остановилась и просто смотрела на него. – "Интересно, а теперь ты сам-то сможешь поверить в то, о чем просишь?" Он не отпустил, грудь его вздымалась все так же часто, а Эвтида потянула его руки. И вот ее плечи освободились от оков его крупных ладоней. Амен прикрыл глаза, в надежде умерить собственный пыл, но тут его руки, поддерживаемые длинными и теплыми пальцами девушки, стали обводить контур ее тела. Эва держала его ладони в своих и уверенно водила ими от шеи до бедер. Амен приоткрыл глаза. Она не была скрыта за складками одеяла. Она была перед ним, а увидев что он смотрит, не спряталась, а наоборот улыбнулась и протянула одну из ладоней к щеке, уперлась в нее. Дальше Амен помнил все отрывками.  Вот он позволил Эвтиде увидеть все, что было скрыто от нее дорогими тканями. Она любопытно усмехнулась и посмотрела на него глазами полными доверия.  Вот она снова взобралась на него и вновь поцеловала. Он был жадным, резким, но не забывался. Быстро придвинул ее ближе и вдохнул уже знакомый запах. Он исходил от всего ее тела. Провел носом за ухом. Именно за ухом Ливий научил ее наносить аромамасла. Что ж он был уверен, это было последнее чему он ее научил. Вот он огладил ее тонкие и гибкие ноги, вновь заостряя внимание на шраме, так ему захотелось провести по нему еще раз. Откуда он? Где угораздило ее получить его.  Тепло, уютно, мягко. Эвтида не соображала вовсе, голова отказывалась работать, а тело реагировало на любое прикосновение.