***
Несмотря на радостно переливающиеся во множестве стеклянных побрякушек солнечные лучи, кабинет сохранял свою таинственность, будто открылась дверь в сверхъестественную антикварную лавку. В одно и то же мгновение хотелось потрогать, пощупать все эти причудливые вещицы, и было страшно рядом с ними дышать, настолько хрупкими и опасными они казались. Парень прошёл внутрь и, дойдя до середины, услышал шорох по правую сторону от себя. Резкий поворот, и он столкнулся с голубыми ясными глазами, следящими за ним из-под полумесяцев очков. Игривая улыбка на лице Альбуса Дамблдора не предвещала ничего хорошего для Гарри. За столько лет он успел выучить эти жесты и улыбки, все до одной. Вообще, уже давно он начал задумываться над действиями директора, и все больше вопросов оставалось без ответов. Почему старик оставил годовалого волшебного ребенка на воспитание Дурслям? Нельзя же на полном серьезе полагать, что семейные узы автоматически предполагают любовь?! Он не мог не знать, как Петуния относится к сестре и зятю. Да, главным аргументом была кровная защита, но они — магглы! Кровная защита основывается на волшебной крови, потому она завязана только на самом Гарри и он был бы защищен, где бы ни находился. А если всё это понимает подросток, то старец точно знал: он осознанно поместил Гарри в среду без любви и заботы. При том сам Дамблдор проповедует любовь и её силу, как новое божество. Но, тогда зачем? И внутренний голос шепнул Гарри, всего единожды: «Зато ты увидел, какие они, эти магглы. Какие они и чего заслуживают». Тогда он поморщился от этой мысли, отогнал её на задворки, как инородную, не свою. Затем его забрали, и не настоящие взрослые волшебники, а послали инфантильного не доучившегося лесничего, что едва управляется с крохами магии в зонтике (как бы Гарри ни любил Хагрида, но надо смотреть правде в глаза). Далее, первый год учебы — Пушок и философский камень, второй год — Тайная комната с Василиском. На третем курсе Дамблдор самолично посылает двух детей спасать человека от дементоров и гиппогрифа от казни, доверяя маховик времени! Этот артефакт ещё изучают в Отделе Тайн, до конца не понимают всех законов времени, но директор со спокойной душой отдаёт его третьекурсникам, отправляя «на миссию». О четвёртом курсе и говорить нечего — сущий беспредел! И все это с легкой руки Великого Светлого Дамблдора. Будь Гарри чуть менее доверчив, подумал бы, что его пытаются убить чужими руками… При всех этих вполне рациональных мыслях, Гарри не мог не признать, что очень привязан к директору, и не смотря на все доводы рассудка, все так же верит в него, любит его. Не так уж много людей остается возле него, что бы самому их отталкивать. «К тому же наверняка ещё пара тузов в его мантии осталось», — шёпот рискнул громче о себе напомнить в момент решения Гарри действовать по обстоятельствам, но осмотрительнее обычного. Из нахлынувших мыслей парня вывел по-напускному весёлый голос: — Доброе утро, мой мальчик, голоден? Давай позавтракай, а я тебе пока расскажу, чем же мы будем заниматься. Дамблдор прошёл к небольшой софе, взмахом палочки придвинул столик, на котором стояла порция овсянки с мёдом, тосты с вишнёвым джемом и чай. Гарри присел на краешек дивана и принялся за овсянку. Дамблдор прошёл к своему столу и сел в кресло. — Как ты знаешь, дорогой мой, сейчас нелёгкие времена. После возвращения Волдеморта, стало поступать всё больше сообщений о том, что Тёмный Лорд начал собирать сторонников. Видные члены общества, что в прошлом служили ему, с большой вероятностью примкнули снова, и всё чаще стали отлучаться из страны, очевидно, вербуют и создают новые союзы с тёмными сущностями. — Сущновтями? , — переспросил Гарри, прожевывая тост. — Да, вампиры, оборотни, великаны — и это далеко не конец списка. Ты ешь-ешь, и слушай. Гарри кивнул и сунул в рот очередную ложку с кашей. — Мы, Орден Феникса, тоже проводим работу по укреплению уже имеющихся связей и обретаем новые. Об этом не стоит волноваться. У нас же с тобой миссия куда более важная, решающая всё, если так можно сказать. Помнишь пророчество, о котором так переживал Том Реддл? Помнишь, как оно звучало? Гарри сосредоточенно кивнул. — Отлично. Тогда, в конце прошлого года, я рассказал обо всех фактах, которые были у нас на руках. Но сейчас, нам придется покинуть эту территорию известности и направиться в бездну предположений, домыслов и догадок. Чтобы определиться с будущими действиями, нам нужно разобраться с прошлым, с причинами того, что имеем сейчас. Дамблдор встал, обогнул письменный стол и прошёл к небольшой нише, достал из шкафчика каменную чашу и направился обратно к столу. Гарри тем временем уже расправился с завтраком и допивал чай. — Тебе уже знакома эта вещица — Омут Памяти. Сегодня мы познакомимся с моим давним приятелем, Бобом Огденом, что так великодушно поделился с нами воспоминаниями. Тогда он занимал должность в отделе Магического Правопорядка. Мы посмотрим на одну из его вылазок. Ты готов? — спросил Дамблдор, пытаясь откупорить фиал с полупрозрачной нитью. — Да, — Гарри подпрыгнул с софы, в три шага пересёк кабинет, встав по другую сторону стола, и, облокотившись на руки, заглянул в Омут. — Вам помочь, сэр? — Да, будь так любезен, мой мальчик. — Директор, сэр, позвольте спросить, что с Вашей рукой? — полюбопытствовал парень, откупоривая флакон и выливая содержимое в Омут. — Я обязательно расскажу эту захватывающую историю позже, дорогой, сегодня у нас более важная задача, — ответил Дамблдор и одёрнул рукав мантии пониже, прикрывая руку с посеревшими пальцами, — ну, молодые вперёд! Волшебник в приглашающем жесте развёл руками. Гарри не стал навязываться, сконцентрировался и окунул голову в чашу.***
Тут же он почувствовал, как проваливался внутрь, в глубину синеватого тумана, из которого только начинали формироваться стены живой изгороди с калитками, выглядывающие из-за них крыши аккуратных домиков и проселочная дорога. Приземлившись на ноги, Гарри огляделся. Рядом с ним стоял приземистый пухлый человечек с зачатками лысины, в очках с толстенными линзами, которые делали и так небольшие глаза ещё меньше. Мужчина рассматривал дорожный знак, сверяясь с клочком пергамента, который зажал в левой руке. Как только рядом с Гарри оказался директор, Боб Огден бодрой походкой направился по дороге. Дамблдор с Гарри поспешили следом. Огден прошёл примерно пару пригородных кварталов, затем свернул налево, в небольшую рощицу и к дому в ней. Хотя домом это было сложно назвать, скорее большая лачуга, и дверь, которую украшала прибитая к ней змея. Огден постучал в эту дверь, старательно избегая взглядом змею, и отшатнулся, когда дверь распахнулась. На порог вышел грязный мужчина в потрёпанной одежде, и начал грубить чиновнику. Гарри обернулся к своему спутнику, и, увидев вопросительно поднятую бровь, понял, что Дамблдор не понимает, что именно говорит мужчина Огдену. Догадка, поразившая Гарри, вскоре быстро подтвердилась. К ним выбежал из жилища маленький старикашка, такой же неопрятный, как и мужчина, и, брызжа слюной, начал кричать на бедного министерского служащего. Затем они зашли в дом, Гарри с директором — следом. Скрюченный колдун все так же кричал и жестикулировал на Огдена, и Гарри сквозь толщу ругательств услышал имя Марволо. Он посмотрел округлившимися глазами на Дамблдора, а тот лишь кивнул ему на немой вопрос — они находятся в семье Волдеморта. Тут дед начал совать под нос Огдену перстень и медальон с шеи девушки, которую парень только сейчас заметил, настолько неприглядной и серой она была. В пол уха слушая россказни старика о крови, Гарри заострил внимание на девушке. У неё были бледная кожа и тёмные волосы, когда-то они были темно-каштановыми, но сейчас отчетливо виднелся серый отлив. Глаза девушки несколько косили, черты лица были немного резковатыми, но назвать её некрасивой вообще — было бы ложью. Она скорее была настолько затравлена, одинока, запугана и нелюбима, что это начало отражаться на внешности, но пока ещё только слегка. Её сутулая фигурка пыталась всеми силами вжаться в стену, будто она могла поглотить девушку или пропустить сквозь себя на волю. И тут произошло кое-что. К домишке приближался стук копыт пары лошадей, уже послышались голоса, и Гарри выглянул в окно. Тут он увидел его — Тома Реддла Старшего, хотя пока и единственного. Ком в горле не давал спокойно вздохнуть, а глаза не хотели отрываться от этого молодого мужчины. Он был подтянут, тёмные пряди волос ниспадали на глаза, переливались и отсвечивали на солнце, прогулочная верховая шляпа прикрывала лицо от нежелательного загара, и оно оставалось аристократично бледным. Прямой, не слишком длинный нос, волевой подбородок и синие, как васильки, глаза. Том Реддл был очень красив, и, как заметил Гарри, скосив взгляд, не только он сейчас залюбовался этой красотой. Меропа, «девушка-из-стены», как и гриффиндорец, засмотрелась на молодого человека. Но момент созерцания прекрасного начерно испортил Марволо, начавшего оскорблять и обвинять Меропу в осквернении крови тем, что она смотрит на маггла. Тем временем Том ускакал со своей спутницей, и все происходящее вдруг показалось Гарри грязным и не требующим и толики внимания. Дамблдор подошёл к Гарри, приобнял за плечи и сказал: — Нам пора, мой мальчик. Гарри незаметно скривился от обращения директора, но поддался давлению со спины, они сделали шаг из хибары, а второй уже был шагом в пропасть из воспоминания. Мягко опустившись на ковер в кабинете, Гарри пошатнулся и сел в предлагаемое Дамблдором кресло. Тот сел напротив него за стол. — Как ты и без меня понял, мы сейчас познакомились с семьей Мраксов, семьей Волдеморта, которую он никогда не знал. Меропа, в будущем его мать, Морфин и Марволо — дядя и дедушка, соответственно. Это воспоминание показало нам общее положение семьи, их взгляды, но особенно, вероятнее всего, это момент, когда бедняжка Меропа поняла, что естественным путем никогда не сможет завоевать внимание Тома Реддла. — Но как же в таком случае у них появился ребенок? — Ты не слушал? Боб Огден нанес визит семейству Мракс в следствии нападения Морфина на Тома Реддла Старшего. В ходе диалога с Огденом Морфин обронил мысль о любовном зелье. Думаю, именно тогда Меропа приняла решение сварить-таки зелье и обворожить Тома магией. — Но приворотное же не действует всю жизнь! Она постоянно накачивала Тома им? — Да, я склоняюсь именно к этому исходу событий, дорогой. Меропа, изголодавшаяся по любви, потеряла голову и опаивала Тома в течение долгого времени. Том ушёл от родителей и увёз Меропу от Мраксов под его воздействием. Затем она забеременела, и по всей видимости решила, что Том и вправду в неё влюблен. Но как только она прекратила давать зелье, мужчина мигом охладел к ней, и даже скорое появление ребенка не повлияло на его уход. Том вернулся в Литтл-Хэнглтон, а в конец обнищавшую и больную Меропу нашли на пороге приюта тридцать первого декабря тысяча девятьсот двадцать шестого года. После родов Меропа скоропостижно скончалась, дав ребёнку лишь имя — Том Марволо Реддл. Это то, что стало мне известно при опросе родителей Тома и сотрудников приюта. Гарри молча смотрел в стол. Мысли, одна за другой мчались по кругу: «Не справедливо», «Меропа просто отчаянно хотела любви», «ребёнок не виноват»… Директор обратил внимание на остекленевший взгляд мальчика: — Я понимаю, тебе кажется, что теперь-то известно, почему он вырос таким. Но я скажу, что ты ошибаешься. Здесь играют роль несколько факторов. Наша цель — рассмотреть все их по отдельности и сделать выводы по итогу. Но пока и на сегодня — это всё. Иди, мой мальчик, у тебя есть пища для размышлений, встретимся в субботу, обсудим и получим новую. — Хорошо, директор. Спасибо. Гарри встал из-за стола, кивнул и улыбнулся старику. Ему действительно нужно многое обдумать.