Metamorphosis

Удержать два ходячих трупа должно быть просто, но ветер работает против них. Они наваливаются на дверь сарая как раз вовремя, чтобы не дать остальному стаду проникнуть внутрь. Кэрол выхватывает нож, как только замок задвигается, но мужчина хватает ее за запястье и останавливает. — Подожди, — шепчет Дэрил. Единственное, что удерживает на месте — это доверие к нему, но даже оно колеблется, когда мертвые глаза смотрят прямо на нее. Гнилые зубы, с которых капает грязь, приближаются к ней и пульс учащается. Инстинкт подсказывает ей бить или бежать, но она подпускает ходячего ближе, чем когда-либо прежде, почти. Один из них обнюхивает Дэрила. Другой делает то же самое с ней, вызывая дрожь в конечностях, когда она вспоминает, каково это, когда плоть разрывают тупые челюсти. Жжение в ране на ее руке разгорается с новой силой, как будто это произошло всего секунду назад. Ей уже надоело ждать, что бы там ни пытался доказать Дэрил, и она намерена положить этому конец, но тут происходит неожиданное... Они уходят. Укуса, который должен был последовать, не происходит. Но собаку и лошадь так просто не проигнорируешь. Кэрол настолько ошеломлена, что почти не успевает собраться с мыслями, чтобы помочь Дэрилу убить их до того, как они достигнут своей цели. Приходится схватить одного за воротник рваной рубашки и оттащить от лошади, зажатой в углу стойла. — Что только что произошло? — задыхается она, когда оба трупа оказываются у ног. — Именно то, что ты думаешь. — Но Розита пыталась укусить тебя, когда превратилась. — Правда? Или мы просто решили, что она полезла ко мне, потому что это было бы логическим завершением? С тех пор как этот момент произошел, он не переставал крутиться в голове у Кэрол. Ей казалось, что она точно знает, как все произошло, но теперь уже не так уверена. Возможно, Розита не пыталась укусить Дэрила. Возможно, она целилась в открытую дверь, где царила суматоха, которая могла ее выманить. Весь прежний смысл их жизни рушится под ногами, и она не в состоянии понять, что все это значит. Только Шепчущие могли ходить с мертвыми. Они довели это до совершенства, превратив в искусство, и вот она здесь, обладающая способностью делать то же самое благодаря одной лишь биологии. Никакого лишнего самообладания. Никакой гнилой маски на лице. Только то, что течет в ее крови. Но улыбается она не из-за собственной безопасности. А из-за того, что ей не придется беспокоиться о том, что Дэрил может быть укушен. Со страхом и опасением быть укушенным или чего похуже они все научились жить. Раньше было понятно, что именно так они и умрут в один прекрасный день, но за несколько мгновений этот груз сваливается с плеч. Впервые с момента укуса она благодарна за то, что это случилось. — Мне нравится видеть тебя такой, — Дэрил мягко отвечает ей, отражая улыбку, пока она не опускает голову, краснея. — Ты был прав... Это дар. Она не может поверить, что говорит это, но то, как озарилось его лицо в ответ на ее согласие, не дает пожалеть о сказанном. Им еще столько всего предстоит выяснить. Разговор, прерванный стадом, еще не закончен, но сейчас все, чего она хочет — это наслаждаться ощущением их нового начала. Благодаря ей Дэрил теперь в большей безопасности. Наконец-то она сделала что-то полезное. Он все еще не может никого трогать, но она дала ему дополнительный слой защиты, и с точки зрения всех за и против это кажется безопасным. — Что будем делать теперь? — гнев в его взгляде, который он испытывал мгновение назад, сменился лаской. Нам нужно поспать. Давай приготовим ужин. Закончим разговор, который нужно разъяснить. Это все разумные вещи, которые она должна сказать. Но сердце берет верх и позволяет ей озвучить потребность, которую она вынашивала с той ночи в хижине под завалами и задолго до нее. — Я хочу тебя обнять, — признается Кэрол. Ее голос тихий и полный надежды, — Можно? Несмотря на все его убеждения, какая-то часть души все еще боится, что он может отвергнуть ее. Но тут же родные руки мгновенно раскрываются в приглашении. Тактильный контакт — сложная вещь для Кэрол, так было всегда. Она жаждет его и боится. Даже до того, как все изменилось, она редко позволяла себе почувствовать удовольствие от того, что ее обнимают. В каком-то смысле этот вирус — это оправдание, чтобы не принимать то, чего она хочет, предпочитая страдать в одиночестве но на расстоянии вытянутой руки от любимого мужчины. Это была игра в самоистязание, которую он осудил, когда сказал, что боль не является ее наказанием. Обнимая его, она чувствует себя жадной и эгоистичной. Старые демоны шепчут на ухо, что брать то, что она хочет — несправедливо. Она не заслуживает этого, но время останавливается, когда его руки обхватывают ее спину, превращая все эти грубые слова в белый шум. Кэрол сомневается до того момента, пока они не соединяются, а потом все, о чем женщина может думать — это он. От тепла его груди, прижатой к ее, учащается пульс, а запах опьяняет. Как ей удается не зарыться лицом в его шею, Кэрол никогда не узнает. Лишь страх за его безопасность сдерживает ее, а округлость плеча — тоже хорошее место для отдыха. Она сохраняет некое подобие самообладания, пока хриплый голос не успокаивает ее. — Я держу тебя, я здесь, — Дэрил говорит это, прижимая хрупкое тело к себе еще крепче. А теперь Кэрол рефлекторно впивается пальцами в ткань рубашки, а глаза становятся горячими от непролитых слез. Близость — это то, чему она сопротивляется на уровне инстинкта, но теперь, когда они здесь, ей хочется большего. Она может сосредоточиться только на том, как хорошо чувствует себя в его руках и как безопасно в этом защитном коконе. Как ей удавалось так долго оставаться одной, если она всегда принадлежала ему? — Пожалуйста, не уходи, — умоляет, ненавидя то, как уязвимо это звучит и как легко подгибаются колени под тяжестью заботы с его стороны, которая была ей так нужна. — Я никогда не уйду. Он опускает их на землю, принимая то, что она заползает к нему на колени. Она не желает рисковать, чтобы не потерять хотя бы часть контакта от которого стремительно растет зависимость. Это вирус выводит ее гормоны из строя. Так и должно быть, но каждый стук сердца о ребра предупреждает, что она не выживет, если они расстанутся. Она не сможет без него. Как она оказалась на нем сверху, остается загадкой, но Дэрил похоже не возражает. Поглаживание теплой руки в перчатке по ее спине — поощрение за то, что Кэрол не поддалась порыву убежать. Посмотри, что ты можешь получить, если только перестанешь сопротивляться, говорит она себе, на мгновение веря, что такие вещи слишком просты. То, что они сказали друг другу и обида от их ссоры отходят на задний план, так как магнитное притяжение удерживает их вместе. Но затем что-то меняется. Это не медленное и не разжигающееся осознание, а молниеносная реакция, от которой у нее вниз по позвоночнику пробегает тяжелая пульсация, спускаясь в жар между ног. Кэрол не замечала, что он начал напрягаться, пока ее собственное желание не дало о себе знать. Она никогда не делает первые шаги, когда дело касается сердечных дел, но сегодня пытается, подняв голову с плеча, чтобы встретиться с уязвимым взглядом. Дэрил выглядит таким же взъерошенным как и она, как будто они уже три раза подряд побывали в постели. Застенчивости, которую она привыкла видеть, нет и в помине, а его смелость подстегивает ее саму. То, что Кэрол делает дальше, становится для нее таким же сюрпризом, как и для него. Они задыхаются вместе, когда она смещает бедра и плотно прижимается к его твердому желанию. Она уже тает, хотя Дэрил даже не вошел в нее. Кэрол не может отвести глаз от его горячего взгляда и не может удержаться от того, чтобы не прильнуть к руке в перчатке, прижавшейся к ее щеке. Если ожидалось, что они просто-напросто проигнорируют этот ошеломляющий переход на новую территорию, то теперь это перечеркивает все их ожидания. Они двигаются вместе самым интимным  и опьяняющим образом, прежде чем успевают задуматься о том, что делают их тела. Она — отключивший мозг пучок бихевиоризма, рефлекторно отвечающий на каждое его движение. Это всего лишь дразнящий образ того, что им нужно, но все же более реальный и завораживающий, чем все, что она чувствовала раньше. Еще несколько нежных толчков и взглядов, посылающих пульсацию между ног, и она могла бы кончить вот так, в одежде, на его коленях, и только шов брюк принес бы нужное облегчение. Они даже не поцеловались, а она уже намного ближе к Дэрилу чем ожидала. Теперь он знает, и явно наслаждается тем, как выглядит ее лицо, когда она испытывает удовольствие, а этого она никак не ожидала несколькими часами ранее. Они прожили десятилетие, ни разу не переступив эту черту, а теперь решили растоптать её в щепки, и она не может заставить себя остановиться. Лошади было всё равно на их планы. Она бьет ногой по стойлу, изменяя направление ходячих, которые теперь стучат в дверь сарая во время бури. Кэрол отскакивает в сторону, как и Дэрил, как будто между ними ударила молния. Она стонет от разочарования, прислонившись к стене рядом. Прижимает руку между ног, пытаясь унять боль от того, насколько она близка к желанному оргазму. Это ужасно непристойно, она знает. У нее нет ни малейшего желания кончать прямо на его глазах, но пульсация почти болезненна, и Кэрол сжимает бедра вокруг собственного запястья, желая, чтобы это прекратилось. Он не в лучшем состоянии, и сжимает себя в кулак когда она смотрит на него. Дышит через рот, стараясь не испортить единственные штаны, которые взял с собой в это сумасшедшее путешествие. — Это вирус, — она уверяет, как будто это хоть немного поможет, — Просто дыши и думай о чем-нибудь отвратительном. — Кишки ходячего, брюссельская капуста, лицо Мерла. — Вот так. Может, она и говорит правду, когда дело доходит до причины, по которой они оказались в этой ужасно-прекрасной ситуации, но произносить это вслух — все равно что отрицать то, что она чувствует на самом деле. Лучше бы молчала. Она не хочет, чтобы Дэрил думал, что ее тянет к нему только из-за какой-то мутации. Она должна сказать об этом прямо, чтобы не оставалось никаких сомнений. Если бы только было так легко доверить свое сердце кому-либо, даже ему. — Получается, это случилось, — она говорит негромко, пытаясь снять напряжение. — Лучшие объятия в истории. Она издала тихий смешок, наконец-то собравшись с силами, чтобы положить обе руки на согнутые колени.  — Знаешь, теперь мы действительно можем делать все, что захотим. Никакого страха перед ходячими. Звучит безумно, когда я это говорю. — И что же ты хочешь? — Увидеть всю страну вместе с тобой, — тихо говорит Кэрол. Это ничем не отличается от их первоначального плана, но почему-то кажется совершенно новым и наполненным обещаниями светлого будущего. Они могут поехать куда угодно. Увидеть все, что угодно. Единственное, что их ограничивает — это другие живые люди... и, возможно, они сами.   *** Теперь все неловко. А как иначе? Но вместо ужаса ее одолевает странное сочетание головокружения и опасения. Совсем так же, как в то утро у реки, когда Дэрил согласился вернуться с ней из своего лагеря. Тогда они вели себя как болтливые подростки, и этот неуверенный трепет сейчас в сто раз сильнее. Кэрол не может смотреть на него без представления о том, как он ощущается внутри неё вместо обычного трения друг об друга сквозь одежду. Он крупный, она это знает. Она подозревала, что он будет таким... не то, чтобы она часто представляла себе такие вещи. Не то чтобы она этого не делала. Вчера Кэрол почувствовала это, от нового знания ее мысли стали слишком сильными, как при просмотре фильма для взрослых. В ней просыпается застенчивость, и она задается вопросом, что, черт возьми, они делают. Это путь к худшему виду сердечной боли и она недостаточно сильна, чтобы справиться с тем, что произойдет потом, когда он поймет, что хочет ее так сильно только потому, что вирус захватил их разум. Возможно, так будет не всегда. Повышенное возбуждение может исчезнуть, и тогда где они окажутся? Они почти не говорили об этом. Кроме того момента, когда Дэрил вскользь заметил, что хотел бы изначально взять с собой побольше штанов. Они собрали все припасы что смогли, починили сломанный забор для лошади и последовали куда-то на запад. — Ничего, что мы ее оставили, да? Я начинаю сомневаться, — говорит Кэрол. Они уже полдня как в пути, назад дороги нет. — Пришлось. Ты была права, когда сказала, что здесь для неё смертный приговор. В конце концов на нее нападут. А с лошадьми у нас не все гладко. — К тому же она выглядела как забияка. Мы бы остались в дерьме пытаясь приручить её. — И это тоже. Она не может представить себе, как можно пройти весь путь до Вашингтона. На это уйдут месяцы, и к тому времени они будут настолько измотаны, что конечный пункт назначения не будет стоить того. — Не могу гарантировать, что у нас было бы достаточно воды для нее. Лошади много пьют, — он продолжает. — Пёс и так пьет больше, чем мы. Они ведут пустые разговоры о вещах, которые не имеют значения, вместо того чтобы говорить о том, что действительно требует внимания. Их ссора, и последовавшие за ней почти оргазмы. — Аптека вверх по дороге. Давай заглянем туда? — спрашивает Дэрил. Она только кивает, следуя за ним в сторону возможных припасов, которые, скорее всего, давным-давно разграблены. Возможно, им больше не придется беспокоиться об угрозе ходячих, но это не повод быть беспечными. Они все еще держат ножи наготове, преодолевая полосу препятствий из мертвецов вдоль забытой главной улицы. Собака все еще привлекает внимание, поэтому после того, как они убили первого ходячего, Кэрол распотрошила его в переулке, и они вымазали кровью чистую шерсть. Он будет быстро движущейся мишенью, несмотря ни на что, но, по крайней мере, теперь он не будет пахнуть так, чтобы его можно было съесть. — Надо очистить улицу, — шепчет она, — Мы все равно здесь. Надо оставить эти места лучше, чем в том состоянии в котором мы их нашли. — Хорошо. Хочешь пари? Она сужает глаза.  — Что за пари? — Кто больше уложит ходячих, тот и выиграл. — Я возьмусь за правую сторону, а ты — за левую. Так мы сможем следить друг за другом. — Заметано. — Подожди, а какой приз? Он не отвечает, только поднимает брови в самом непохожем для Дэрила выражении, которое она никогда не видела, оставляя ее без слов. Он в большем восторге, чем следовало, и уже совсем скоро расправляется с ходячими, как ребенок в парке аттракционов. Может, это и странно — делать игру из убийства бедных душ, но к черту, ей нужно немного веселья, где бы она его ни получила. Почти комично, как легко покончить с этими двигающимися угрозами. Когда-то они пугали ее настолько, что она отказывалась выходить из своего укрытия под машиной, даже чтобы спасти жизнь собственной дочери. Тогда страх заморозил ее и направил жизнь по другому пути. Теперь Кэрол передвигается среди них с легкостью, к которой, возможно, никогда не привыкнет. Она бросает взгляд на Дэрила, который быстро набирает кучу и опережает ее в этом состязании. Он бросает на нее взгляд, когда убивает еще одного, и самодовольно подмигивает, давая понять, что намерен победить. Она судорожно вздыхает от негодования. О, так он хочет поиграть, да? Ладно. Она покажет ему. Игра началась. Проблема в том, что трудно сосредоточиться, когда она видит как напрягаются его мышцы при каждом ударе. Кэрол не единожды поймала его взгляд на себе, пока они шли навстречу друг другу, одновременно нанося последний удар в голову ходячего. — Посчитаем их? — почему ее голос такой хриплый и сухой, и, черт возьми, она уже вся промокла. — Нам стоит... — с задышкой произнес мужчина, смотря на неё. — Да… Мы должны... — вклинилась Кэрол. — Я имею в виду, припасы... Она кивает.  — Мгм, кхм... Припасы. Кэрол разрывает зрительный контакт, прежде чем сделать какую-нибудь глупость, и направляется в магазин. Она не ошиблась, он был чистым. На полках пусто, и в последней попытке что либо найти, они пробираются в подсобку. Вместо этого они находят не еду, а мужчину и женщину, сгрудившихся вокруг маленькой девочки. Они задвинули ее за спину, но Кэрол видит рыжие волосы, выглядывающие из-под руки матери. В обычные дни этого было бы достаточно, чтобы удивить их, но сегодня к этому добавился еще один бонус в виде толстых зимних перчаток на всех трех парах рук. Даже ребенок в жаркий день носит пушистые варежки. Она бросает взгляд на Дэрила. Может, они такие же, как мы? Он поднимает бровь. Не знаю, но хочу узнать. — Нам не нужны неприятности, — говорит мужчина. Он явно потерял средство защиты, которое у него могло быть. Иначе, как подозревает Кэрол, они бы сейчас столкнулись с пистолетом либо другим оружием. Семья вынуждены прятаться, а не сражаться, и это работает в их с Дэрилом пользу. Из-за мешков под глазами он выглядит изможденным, и ей кажется, что она слышит, как у ребенка бурчит в животе. — Нам тоже они не нужны, — Кэрол отвечает, — Мы только ищем припасы, но уже уходим. — Мы видели, что вы сделали! — взволнованно с улыбкой говорит девочка, к ужасу матери, которая тщетно пытается ее утихомирить. — Надо же, только что? — она улыбается. — У тебя есть пёс! — Есть. Он тоже дружелюбный. — Она не знает, о чем говорит. У нее буйное воображение, вот и все. Мы уйдем. Мы обещаем, что просто уйдем. Вы нас больше никогда не увидите, — отец умоляет, как будто их могут выпотрошить прямо здесь, на полу магазина. Он не зря боится. Таков мир, в котором они живут, и ему повезло, что у них нет плохих намерений. Все ответы которые они ищут, возможно лежат перед ними, как подарок, завернутый в хлопчатобумажные перчатки. Осталось только придумать, как убедить их, что они не представляют угрозы. Дополнительный вопрос «А что если?» усиливает напряжение на и без того напряженной встрече. Затронуть эту тему — не то, о чем она хотела бы рассказать совершенно незнакомым людям. В этом мире никогда не было так просто завести друзей. И никогда не будет. Кэрол старается не надеяться на то, что они нашли что-то полезное или что им удастся войти в чье-то расположение. Это может оказаться ложной тревогой. Может, им просто нравятся перчатки. Может, это проще, чем мыть руки, когда за каждым углом бесконечная грязь. Но что-то подсказывает, что дело не в этом. Они другие, она это чувствует. Самый быстрый способ подружиться — это еда, думает она, наклеивая широкую улыбку и сохраняя легкий голос.  — Мы можем предложить вам ужин? У нас есть чем поделиться.