Hell, Hell, Hell has its laws, Hell, Hell, effects and the cause. Curtain falls, but hold your applause — Squirm, squirm, for now down here come the claws!
— Archdevil Raphael
Год 1492 Л.Д., начало лета Близился вечер, и обрывистые тропы горного перевала стремительно погружались в тень. Трели птиц и жужжание пчёл умолкали, сменяясь хором сверчков. Прозрачный горный воздух быстро остывал, и ветер тянул из ущелий уже не прохладой, а настоящим холодом. Но воины на тропе, шесть мужчин и женщин, пока не спешили искать привал. Они шагали и шагали без перерыва. За прошлые дни пути их чёрные одеяния и доспехи изрядно поистрепались: на плащах виднелись прорехи, на броне сколы и вмятины. Сами воины тоже выглядели изморенными. На многих были перевязки со свежими пятнами крови. Один, высокий, плечистый, и вовсе нёс девушку без сознания, завёрнутую в чёрную ткань. Ткань скрывала её, как кокон, из него лишь бессильно свисала белая, точно снег на вершинах, рука, да прядь серебристых волос. Воин во главе отряда приостановился, озираясь. Июньские закаты догорали быстро, и солнце уже окончательно скрылось за горными пиками к западу. Рискнуть и остановиться сейчас, или попробовать добраться до деревни? Его размышления прервал оклик: — Сколько ещё до привала, Сайрет? — Столько, сколько потребуется. Надо уйти подальше, не то Проклятие Тени настигнет нас. — Оно настигнет так или иначе, — сипло процедил сухощавый лучник с повязкой на левом глазу. — Луна в полном сиянии — ночь дурная. Наши раны гноятся, мы еле держимся на ногах, а жрица измождена. Ещё одна из отряда, девушка с длинной чёрной косой, возразила: — Не так уж я измождена, Лодрик. Мы выбрались из Проклятых Земель — нельзя сдаваться сейчас. — Всем бы твой бодрый настрой, Шэдоухарт, — кто-то из хвоста отряда вздохнул. — Хоть с бодрым настроем, хоть без него, — отчеканил Сайрет, — приказ есть приказ. Наш долг сейчас — сосредоточиться на задаче. Лодрик, однако, не успокоился. Он приблизился к Сайрету на расстояние вытянутой руки, ближе, чем позволяла вежливость. — «Сосредоточиться на задаче». Ты чуешь, как смердят мои раны? А я до сих пор не знаю, ради чего получил их. Ради чего мы прорывались через Проклятые Земли, дрались с умертвиями, потеряли троих людей и повозку с припасами? Зато бесполезную девку оставили! Весь отряд, собравшись полукругом, растерянно наблюдал за ссорой. Сайрет и Лодрик замерли друг против друга. Их взгляды встретились, как клинки. Заплывший желтоватый глаз Лодрика против льдистых глаз Сайрета. — Ты знаешь закон нашей Леди, — спокойно проговорил Сайрет. — И знаешь, что я обязан хранить всё в тайне. Будь на твоём месте кто-то другой, он уже полетел бы вниз со скалы. Только один раз, и только ввиду твоих прошлых заслуг я стерплю эту дерзость и дам ответ. «Бесполезная девка», как ты её обозвал, важнее для миссии, чем любой из нас. Она — оружие, которое ещё понадобится. — Оружие? Ха! — Лодрик презрительно сплюнул. — Да она от самых Врат Балдура даже глаз не раскрыла! Валяется кулем. Из ржавой суповой ложки оружие лучше. — Поверь, ты не захочешь, чтобы она раскрыла глаза раньше срока! Шэдоухарт повысила голос: — Лодрик, ради Леди Шар — довольно бессмысленных споров. Просто идёмте дальше. Я, кажется, вижу на горизонте огни. Лучник, резко выдохнув, отвернулся от Сайрета и уставился в темноту впереди. — «Бессмысленно». Нет, это наша «миссия» бессмысленна. Нас послали на верную смерть. Хотя, брось мы девку под Рейтвином, Нера была бы ещё жива… — Замолчи сейчас же! — теперь уже и Сайрет начал закипать. — Я не хочу терять больше людей, но ты меня вынуждаешь! Конец их спору положил протяжный низкий гудок. Грубый звук костяного рога разнёсся над сумеречным ущельем. На склонах, нависающих над тропой, вспыхнула россыпь огней. Засада. Каждый в отряде мгновенно узнал силуэты существ, запаливших факелы. Они были с ребёнка ростом, в броне, сделанной как попало и из чего попало, чрезмерно облепленной сверху шипами. Гоблины, чтоб их дьяволы жрали во всех Девяти Преисподнях. Сайрет бегло насчитал десятка полтора — и это лишь те, что явили себя, а не прятались в темноте. Его воины раскидали бы их, как крысят… будь они в полной силе. Сейчас же ситуация грозила обернуться очень скверно. Зелёные твари знали, когда напасть. Застали врасплох, подловили в момент уязвимости. Воины подступили друг к другу ближе, спина к спине, обнажили мечи и копья, подняли щиты. Они знали, что против такой орды им не выстоять. Однако же рассчитывать на милость гоблинов — ещё большая глупость, чем принимать безнадёжный бой. Безнадёжный. Сайрет мысленно повторил это слово и сжал меч в бессильном гневе. Одолеть сотню миль по смертельно опасной земле — и сгинуть вот так, в лапах гоблинской шайки, не дотянув до спасения один шаг… А зелёные твари атаковать не спешили. Они держали воинов под прицелом рогатых луков, но пока не пустили в них ни единой стрелы. Словно ждали чего-то. Или кого-то? Надежда, что хоть один из гоблинов понимает общий язык, была слабой, но Сайрет всё же попробовал заговорить. Он возвысил голос: — Чего вам нужно? Факелы сверху задвигались, замельтешили. На уступ скалы перед отрядом вышла тварь в высоком головном уборе из костей и перьев. Подобно тому, как иные друиды украшают посохи лозами, посох твари был обвит засушенными потрохами. Шаман племени. А вернее, шаманка — её голос, как бы грубо ни звучал, выдавал женский пол. — Вы. Пришли из Проклятых Земель. Сайрет внутренне приободрился. Шаманы чуть сообразительней, чем рядовые гоблины. Умеет разговаривать — значит, есть шансы договориться. — Всё верно. Мы просто хотим добраться до Всхожей Дороги, что к северу. Позвольте нам пройти. Вам незачем нас грабить: у нас нет ни еды, ни денег. Гоблинша примолкла, размышляя. Сайрет видел только чёрный силуэт на фоне факелов, потому не мог различить намерений на её лице. Оставалось лишь ждать её слов. — Пришли из Проклятых Земель, — отрывисто повторила шаманка. — Но не погибли. Не обратились в умертвий. Как? — Наша жрица искусна в магии, защищающей от Проклятия Тени. — Жрица, — шаманка зримо оживилась. — Кто? Пусть покажет себя. Сайрет встретился глазами с Шэдоухарт и коротко кивнул. Та подняла руку. Гоблинша склонила голову, присматриваясь к девушке. Буркнула что-то прислужникам на родном рубленом языке и опять перешла на общий. — Жрица. Иди поближе ко мне, сюда. Тебе не навредят — моё слово. Я хочу с тобой говорить. Шэдоухарт не шелохнулась — не желала выходить из-под прикрытия щитов. Сайрет знал, что её заклятия полностью истощены, что девушка еле держится на ногах. Она не сможет себя защитить… и они не смогут. Но оставался ли у них выбор? — Или не веришь слову? — прибавила гоблинша холодно. — Тогда говорить нам не о чем. Сайрет убедился, что выбора нет, и кивнул Шэдоухарт ещё раз. Она, чуть слышно выдохнув от страха, выступила вперёд. Все — и гоблины, и люди — неотрывно следили за ней. — Ближе, ближе. Я стара, мои уши слабы. Вот так… В самый раз. Едва прозвучали эти слова, как на Шэдоухарт сверху слетели сети. Она вскрикнула и рванулась прочь, но верёвки уже вцепились в её. Она запнулась и упала на колени, выхватила кинжал, попыталась разрезать путы. Бесполезно — гоблины сбросили на неё ещё сеть. Они дёрнули за верёвки, затягивая их туже, и повлекли Шэдоухарт наверх. Она, подвешенная в воздухе, забилась в сетях: — Отпустите меня! Отпустите сейчас же! Вы обещали не трогать! — Шэдоухарт! — вскрикнул Лодрик. — Дитя! Он вскинул лук, метя в шаманку. Тетива зазвенела, во тьме просвистела стрела. Лодрик целился снизу вверх, с расстояния в пятьдесят шагов. В цель он попал, но гоблиншу защищала магия — на подлёте стрела полыхнула, и древко сгорело в красном огне. Шаманка, едва взглянув на обугленные останки стрелы, небрежно бросила: — Не навредить. Жрица нужна нам. — Она указала посохом на оставшихся внизу воинов. — И эти розовокожие — тоже нужны. Корм для гноллов. Она рыкнула что-то приспешникам и отвернулась. Ещё через мгновение ущелье загудело от пронзительного воя, рыка и лая, похожего на издевательский хохот. Из каждой щели в скале, из-за каждого камня полезли гноллы. Сайрет никогда не видел своры столь многочисленной. Их кости топорщились под облезлыми бурыми шкурами — кожа туго обтягивала истощённую плоть. Морды были настолько худыми, что напоминали черепа собак. Глазницы пылали оранжевым бешенством, на оскаленных треугольных зубах пузырилась слюна. Гноллы изголодались, изголодались зверски. В их горящих глазах Сайрет ясно увидел конец. — Защищайте её, — произнёс он отчётливо. — Защищайте любой ценой. Тёмная Леди, узри! Это стало последним его приказом, и каждый в отряде с честью исполнил его. Под чёрным покровом ночи ущелье вскипело кровавой бойней. Клинки неустанно резали, и пронзали, и отсекали конечности, и снимали головы. Вопли гибнущих гноллов летели до самого лика Селунэ. Воины прорубались сквозь свору отчаянно, но их было мало, ничтожно мало. С яростью бешеных псов гноллы набрасывались по двое, по трое на каждого. Едва иссякала одна волна — тотчас налетали новая. Под гогот гоблинов монстры вцеплялись в шеи, в руки и ноги, их челюсти сокрушали металл доспехов, словно яичную скорлупу. Но воины не сдавались даже тогда, когда плоть с них срывали кусками. Они сражались до последнего, дольше, чем до последнего. Они падали один за другим — кому-то везло умереть быстрой смертью, другие же испускали дух медленно и мучительно. И вот последний воин из отряда пал. Учуяв это, мощный гнолл с лохматым загривком вскочил на уступ скалы, задрал к звёздам морду и взвыл. Немногие его сородичи, оставшиеся в живых, тоже завыли, залаяли, захохотали. То был знак к началу пиршества. Дважды приглашать к столу не пришлось. Плоть убитых затрещала, разрываемая алчными пастям. Гоблины, их хозяева и дрессировщики, не возражали. Они, понаблюдав немного, удалились восвояси. Пусть свора снимает мясо с костей. Они возвратятся наутро снять жалкий скарб, ещё оставшийся на покойниках. И утихло всё — глумливые речи гоблинов, лязганье их оружия, крики несчастной Шэдоухарт, взятой в плен. Осталось лишь урчание пирующих хищников. Быть может, по весне у этой тропы потечёт кровавый источник, столько здесь пролилось звериной и человеческой крови. Орин открыла глаза. Запах крови взывал к ней, как ласковый голос матери. Первое, что она увидела — нос молодого гнолла у своего лица. Кто-то из отряда, наверное, защитил её маскирующим заклинанием, и поэтому гнолл нашёл её только сейчас. Зверёныш уже обожрался до невозможности. Он обнюхивал Орин неторопливо, решая, в какую часть тела вцепиться. Она застыла, пытаясь не привлекать внимания. У зверёныша когти, клыки. У неё — ничего, кроме голого уязвимого тела. Орин немного скосила взгляд. В траве рядом с ней распростёрся убитый воин. Не тот ли, что нёс её на руках? Она не знала ни его имени, ни его лица. Теперь уже никогда не узнает, ведь гноллы его сожрали, содрали лицо до черепа. Впрочем, это не столь уж важно. Гораздо важней, что поверженный воин сжимал в руке короткий стальной клинок. Гнолл, наконец-то, принял решение — наиболее привлекательным он нашёл бедро Орин. Пасть распахнулась, сверкнула белыми молодыми клыками. Орин перекатилась плавным движением, выхватила клинок из мёртвой руки и всадила в оранжевый глаз. Лёгкий укол, легче, чем возвратить меч в ножны. Кровь хлынула из глазницы густым потоком, как будто всё, что успел сожрать зверь, выливалось обратно. От вопля зверёныша трое ближайших вскинулись, оторвались от трапезы. Они прыгнули к Орин, но она бросилась им навстречу ещё быстрей. Сталь распорола раздутое брюхо первого, вскрыла желудок, набитый костями и мясом, выпустила на камни ком потрохов. Ещё один взмах, невесомый, словно щекотка пёрышка — и второй забулькал разрезанным горлом. Третьего Орин поймала за миг до укуса. Вместо руки она выставила клинок, и клыки, не оцарапав её кожу, клацнули по металлу. Лезвие, точно желая ещё расширить развёрстую пасть, раскроило морду до шеи. Гнолл тяжело упал к босым ногам Орин, омыл её своей кровью. Она прикрыла глаза от брызг и застыла, ловя мгновение. Да, дьяволы их побери. Именно это и было ей нужно после столь долгого сна. Резня. Металлический запах, вливаясь в лёгкие, расцветал теплом, по коже бежали мурашки, точно от чутких приятных прикосновений. Орин с усилием вытащила из гнолла застрявший клинок, чувствуя, как натужно скрежещет сталь по кости. Выпрямилась, ища глазами врагов. Два щенка чуть поодаль остервенело тянули в разные стороны ногу. Под взглядом Орин они бросили добычу, взвизгнули и пустились прочь. Желание убить толкало её в погоню… Но нечто иное настойчиво требовало внимания, заставляя унять жажду крови. Тело скверно ей подчинялось. Она стояла на ногах, пошатываясь, словно залитая изнутри свинцом. Сколько часов она провела без движения? Часов, или… дней? Да, она убила нескольких гноллов, но твари обожрались и едва могли шевелиться. Орин опустила взгляд на собственные руки, подвигала пальцами левой, сжала меч в правой. Точно в перчатках, тесных и неудобных. Она поморщилась с досадой на себя. Нет, это никуда не годится. Она должна быть быстрее, намного быстрее… сильнее, легче, острее. Но главная проблема была не с телом, а с разумом. Кто она, чёрт возьми, такая? Она помнила лишь своё имя. Единственное пятно, точка света в бескрайнем забвении. Усилием воли Орин попробовала призвать из чёрного океана хоть что-то, хоть крошечную частицу прошлой себя. Ничего. Тогда она попыталась схватиться за то, что уже известно. Воины в чёрных доспехах, которые называли её «оружием». Кто они? Она слышала их разговоры — обрывками, смутно, сквозь пелену беспамятства. Они прибыли из Врат Балдура… От этой мысли голова заныла мучительно. Чёрный океан забвения поднялся штормовой волной и потянул в водоворот, в пропасть без дна. Тьма внутри вскипела злобой и горечью. Орин невольно вскрикнула в болезненном изумлении. Злоба — огромный алый пожар, горящий в её груди. Горечь — она лишилась чего-то важного, нужного ей, как воздух. Вспышки из прошлого промелькнули стремительней падающей звезды и пропали вмиг, оставив лишь боль в висках… но теперь Орин знала. То, что сейчас происходит с ней — не случайность. У неё есть заклятый враг, который отнял её силу, прошлое, память. И хоть Орин не представляла его лица и не помнила имени, она знала наверняка. Где бы он ни скрывался, она найдёт его и убьёт. Оглушённая своим открытием, Орин заметила тень лишь в последний миг. Огромный гнолл с багровыми глазами возник, словно из ниоткуда. Он прыгнул на неё сзади. Орин рванула в сторону, уходя от клыков, но удар когтей вскользь попал ей по правому боку. Удар повалил её наземь и вышиб меч из руки. Острая мокрая боль разошлась под рёбрами, зрение помутилось. Из тьмы полыхнули красным глаза чудовища — близко, смертельно близко. Он нависал над ней. Орин увидела все прожилки вокруг вертикальных зрачков. Огромная пасть пахнула в лицо зловонием, клацнула в дюйме от её горла. Зверь зарычал, и она зарычала сквозь зубы, слепо ища клинок на земле. Пальцы коснулись его — холодного, липкого. Орин схватила меч и вложила всё, что осталось от её сил, в отчаянный выпад. Клинок вошёл в шею гнолла под челюстью, напоролся на кость, надломился с жалобным звоном. Сталь вскрикнула, Орин вскрикнула вместе с ней. Рука сорвалась, в окровавленных пальцах осталась лишь рукоятка с куском металла… но остриё уже поразило цель. Гнолл, словно от изумления, вытаращил глаза, его пасть широко распахнулась. Кровь хлынула из неё, смешалась с пенной слюной. Ещё через мгновение могучий зверь конвульсивно дёрнулся и обмяк, придавив своей тяжестью Орин. Она, неуклюже пихнув труп коленом, выбралась из-под него. Её бок нещадно болел. Если бы её боль стала звуком, этот звук разрывал бы уши. Боль то охватывала всё тело до кончиков пальцев, то угасала. В моменты, когда боль спадала, Орин хотелось закрыть глаза и уснуть прямо здесь, на пропитанной кровью земле среди трупов. Нет… Нельзя. Нельзя! Надо встать. Она должна встать. Орин, стиснув зубы, приподнялась на руках и взглянула на свою рану. Когти гнолла распороли мясо на глубину в пол-дюйма, удар переломил два нижних ребра. Такая рана воспалится непременно, и очень скоро. Выбор Орин был безжалостно прост: либо она встанет, чего бы это ни стоило, и пойдёт искать исцеление, либо умрёт в мучениях через несколько суток. «Всхожая Дорога к северу отсюда», припомнила Орин чьи-то слова. В одном ей, наверное, повезло — ночь выдалась ясная. Северная звезда спокойно и ровно светила чуть выше бледного диска луны. Орин, всеми силами пытаясь не взвыть от боли, медленно поднялась и сделала первый шаг ей навстречу.