Тёмный соблазн Орин

      Покои некроманта представляли собой обширную анфиладу из ритуальных залов, лабораторий, моргов, комнат учеников и обслуги. Сотни мёртвых тел становились здесь нежитью или объектами для изуверских экспериментов, а чаще и тем, и другим. Словно под слоем болотной воды, всё было погружено в зелёные сумерки — скудных светильников не хватало, чтобы рассеять их. Под низкими потолками морга в холодном воздухе эхом неслось негромкое, глуховатое:       — Спи, дитя, засыпай. Спи, дитя, забывай…       Верховный некромант Бальтазар задумчиво напевал под нос песенку. Быть может, колыбельная пришла ему в голову, потому что он разделывал труп ребёнка на каменном длинном столе. Умертвия из детей получаются скверные, слабые. Зато это тело может дать маленькие суставы, кости и связки, а они всегда пригодятся в создании более сложной нежити. Бальтазар находил своё времяпрепровождение в морге не только практичным, но и весьма умиротворяющим.       Из медитативной задумчивости некроманта вывело появление Орин. Её встретил взгляд пламенеющих глаз из-под капюшона — два жёлтых кружочка во мраке. Орин себя заставила стойко вдохнуть и выдохнуть, но привыкнуть к вони логова Бальтазара не представлялось возможным. Он сам, очевидно, давным-давно позабыл, как дышать. Некромант был тучен и невысок. На его обрюзгшем лице, на серо-синюшной коже, краснели незаживающие надрезы. Они образовывали треугольник, слагаясь вместе с самим лицом в подобие знака Миркула. Ритуальные надрезы исполосовали и его грудь, охватывая весь торс, словно диковинное кровавое украшение. Бальтазар носил свободную чёрную мантию нараспашку, к его широкому поясу прикреплялось множество алхимических склянок, хирургических инструментов и колдовских амулетов.       — Хм-м-м, — протянул он глубоким и вместе с тем шелестящим голосом. — Орин Красная, убийца Баала. Это имя мертвецы мне шепчут уже давно. Я слышал от новеньких о тебе столько раз, что, признаться, заинтригован. Старинный союз наших владык может и нам сыграть на руку. При удачном раскладе такие, как ты, служат таким, как я, ценными поставщиками добротного рабочего материала… Разумеется, когда не раздирают жертв на слишком маленькие части.       Жёлтые глаза просвечивали Орин внимательно — так смотрит хирург, выбирающий, где начать резать. Бальтазара окружала аура жестокой, ледяной, обманчиво спокойной силы. Впрочем, в этой силе не было враждебности. Скорей, умеренное любопытство. Нечто схожее к нему испытывала и Орин.       — Я смотрю, некромант, у тебя здесь хоромы роскошные. И угодья для жатвы вокруг, что надо. Армия Торма — твоих рук дело?       — А чьих же ещё? — он усмехнулся с самодовольством. — Впечатляет, не правда ли? Я проделал большую работу во славу Владыки Костей.       — Если работу проделал ты, — прищурилась Орин, — то почему на троне сидит старик?       Вопрос её прозвучал с поддёвкой. Бальтазар, однако, ответил вполне благодушно:       — У лорда Торма роль своя, а у меня своя. Он командир, военачальник. Я предпочитаю более спокойные занятия в тихой компании, — он повёл руками, указывая на всех бесчисленных мертвецов в каменных сотах-ячейках. — Моя стезя, моя высшая цель — постичь великое искусство некромантии наиболее полно и всесторонне. И, смею надеяться, я подошёл к этой цели ближе, чем кто-либо из ныне живущих и не живущих.       — Тебе известно, зачем я здесь?       — Разумеется, известно, — Бальтазар как будто обиделся на предположение о своей неосведомлённости. — Лорд Торм мне велел ответить на твой вопрос, и я готов приложить к этому все усилия. Прошу.       Он взмахнул рукой, и его толстые пальцы вспыхнули белым огнём. Изрезанное тело ребёнка плавно приподнялось со стола и перенеслось в одну из ячеек. Бальтазар широким жестом указал на освободившийся стол. Орин брезгливо оглядела каменную плиту, сплошь перемазанную старой кровью, и недовольно скривилась.       — Что, резать меня хочешь? Прямо по живому?       — По живому… Ах, да — я совсем позабыл. Давно здесь живых не ходило. Сподручней, конечно, когда вскрываемый не шевелится. — Он пошарил по поясу, перебирая склянки. — Вот это Сонное для тебя сгодится. Вроде, ещё не прокисло.       — А без разреза взглянуть никак? — Орин холодно скрестила руки на груди. — В прошлый раз, когда я выпила Сонное зелье, меня попытались прикончить.       — Если хочешь верный ответ, без разреза не обойтись. К чему нам гадать, когда можно узнать всё точно? Я учёный, а не прорицатель. Хм-м-м… — Бальтазар, видя мрачное недовольство Орин, ещё немного пошарил по поясу, а затем снял с него небольшую светлую склянку. — Можно и по-другому попробовать. Эта вытяжка Бледного корня отнимет твоё восприятие боли. В былые времена я изредка её использовал для вивисекции, когда хотелось тишины. Выпей, и операция тебе будет, что дуновение ветерка.       — Я останусь в сознании?       — Если только не провалишься в беспамятство от вида крови, — Бальтазар с ухмылкой пожал плечами.       Орин хохотнула, развеселённая шуткой, и приняла из руки некроманта склянку. Белый настой, слизисто-вязкий, жгучей горечью ободрал её горло. От языка по телу тотчас поползло холодное онемение. Некромант не солгал — Орин всё ещё могла шевелиться и говорить, но отклик нервов на касания напрочь пропал. Она дотронулась до своего лица, не чувствуя ни кожи, ни пальцев, подвигала руками, убедилась, что ещё может схватить кинжал. Затем, немного покривившись, всё-таки улеглась на стол. Пережила путь сюда — и это переживёт. Тем более, Бальтазар соизволил даже очистить нож, полив его из какой-то бутылочки остро пахнущим варевом.       — Какое замечательное, крепкое, здоровое тело, — проворковал некромант, склонившись над Орин, как ворон над мясом. — Прелесть, да и только. Я мог бы сваять из тебя настоящий шедевр плоти… Да ты уймись, уймись, Баалово отродье — шучу я. И без твоих костей здесь работы невпроворот. Очень тебе советую больше не дёргаться… Итак, давай посмотрим, что у тебя внутри.       Клюв ворона, стальное остриё, коснулось груди Орин. До чего же странное ощущение — лезвие проникает в кожу, кровь бежит из разреза, но боли нет. Только слабость и небольшое кружение в голове. Нож погрузился глубже, до половины клинка. В этот момент из раны, вспарывая зелёные сумерки, вырвался яркий кровавый свет. Лицо Бальтазара им озарилось. Он поневоле отпрянул на миг, но тотчас возвратился к столу и близко вгляделся в разрез с самым живым интересом. Синие губы некроманта расплылись в улыбке.       — Клянусь плотью своей дорогой матушки… Это просто невероятно.       — Что там?       — Нетерийский кристалл. Он несёт на себе отпечаток Плетения Тени. Кристалл — это основа, прочный и вместе с тем компактный сосуд для энергии душ. Он обработан очень мастерски, — голос Бальтазара звучал почти зачарованно. — Судя по оттенку свечения, явный след адского пламени… И некромантия, которая формирует и направляет фокус энергии. Несколько… вольная интерпретация пятого принципа Аумвура Несмертного — но сработало ведь, что весьма удивительно. Какая, однако же, восхитительная работа! И тонко, и точно, и очень дерзко. Сам богохульник Карсус никогда бы не додумался, что его артефакт будут так использовать. Я вижу здесь недюжинный талант автора, помноженный на многие труды…       — Кто он? — Орин слабо, но решительно перебила бубнёж некроманта. — Кто автор?       — Ш-ш-ш, — Бальтазар прижал палец к губам. — Погоди. Я ещё немного поизучаю. Оно просто великолепно. Работа с Теневым Плетением, не побоюсь этого слова, гениальная.       — Нет! Довольно с тебя! Заканчивай, а не то я твоё сердце вырежу. Им и будешь любоваться, сколько тебе угодно!       Бальтазар, на удивление, противиться не стал. Разочарованно поморщившись, он процедил:       — Да чего я в своём-то не видел?.. Ладно, ладно. Только уймись, ради Мёртвых Трёх. Правду говорят, у баалитов нет никакого терпения…       Он вытащил из Орин окровавленный нож, отстегнул от пояса пузырёк лечебного зелья и вылил на рану. Алый свет угас — края разреза сошлись. Орин села, чуть пошатываясь, и натянула на плечи костюм немеющими руками. Действие наркотического отвара уже понемногу кончалось, и далёкое эхо боли защекотало грудь. Невзирая на эту боль, она потребовала жёстко и отчётливо:       — Кто сделал это со мной? Назови имя!       — Я дам ответ, — Бальтазар примирительно поднял руки. — Но ты тоже ответь на один последний вопрос. Как именно эта очаровательная вещица попала к тебе?       — Я уже говорила Торму! — бросила с раздражением Орин. — Меня поймал враг. Он запер меня в подземелье, пытал, ставил эксперименты. Но его цепи и стены тюрьмы меня не удержали. Я вырвалась из плена, и теперь ищу своего тюремщика, чтобы свести с ним счёты. Я настигну его и отниму его сердце, а прежде этого — руки, ноги, глаза, язык, всё, чего пожелаю!       Пока она объясняла, некромант в задумчивости прошёлся по залу налево, затем направо. Он выглядел всё более и более озадаченным.       — Так значит, ты от него сбежала. Хм-м-м… Дело принимает интересный оборот. А давно это приключилось?       — Тебе какая разница, некромант? — Орин, окончательно растеряв терпение, вскочила и порывисто шагнула к Бальтазару. — Не суй нос в чужие дела, особенно если эти дела — мои! Ты знаешь, кто сотворил моё сердце! По роже ведь вижу, что знаешь! И Торм тебе дал приказ объяснить мне всё! Говори!       — Я, конечно же, подчинюсь воле лорда Торма, как верный слуга.       Некромант произнёс это с невозмутимым спокойствием. А затем он легко, почти незаметно коснулся жёлтым ногтем одной из подвесок на поясе. По моргу разнеслось пронзительное шипение. В углах комнаты, над самым полом, открылись чёрные щели. Из них густо хлынул кислотно-зелёный дым. Летучий, ползучий, он моментально наполнил зал от стены до стены, от пола до потолка.       Орин, с запозданием почуяв западню, метнулась к некроманту с занесёнными клинками. Но ядовитый дым уже вполз в её лёгкие, коснулся широко раскрытых глаз. Глаза тотчас подёрнулись туманом. Орин судорожно закашлялась и запнулась в прыжке — не достала до Бальтазара один лишь шаг. Она растянулась на полу, бессильно раскинув руки. Оба клинка — «Тысяча болей» и «Мечта гадюки» — со звоном выпали у неё из пальцев.       — Ах ты… гнилая… свинья!.. — прохрипела она, и её лёгкие тотчас сожрал тяжёлый болезненный кашель. Отчаянно корчась, кашляя и задыхаясь в дыму, она услышала голос по-прежнему невозмутимого Бальтазара:       — Без обид — ничего личного. Я совсем не собирался причинять тебе вред, но похоже, что обстоятельства того требуют.       Сознание Орин померкло, и она провалилась в чернильную, ледяную, страшную пустоту.       Она не знала, сколько времени провела в беспамятстве — может, несколько минут, а может, много часов. Глаза она открыла уже в темнице, скованная по рукам и ногам. Её охватывали толстые железные обручи, притягивая к каменной плите за лодыжки, бёдра, талию, запястья и шею. Обручи держали твёрдо и цепко — Орин не могла даже голову повернуть. И, как будто бы этого было мало, вместо решётки её камеру отгораживала магическая стена. Прямо перед глазами светило синее поле энергии. Оно ровно зудело, как рой насекомых, но изредка по барьеру скользили яркие синие искры, и их появление сопровождалось премезким шелестом. За барьером была лишь каменная стена и железная дверь наружу. Дверь на свободу, столь же недосягаемую, как другой край света.       Орин медленно выдохнула, силясь унять ломоту в лёгких. Грудь ещё саднила после отвратительного газа, которого она наглоталась вдоволь. Девять Преисподен! Она ведь чуяла, подозревала, что дело закончится скверно. Но желание узнать о враге всё равно её соблазнило сунуться в Лунные Башни. В итоге она не только не получила ответ, а ещё и угодила в заточение к некроманту. Охотник в одночасье обернулся добычей. Как там Бальтазар говорил? «Прекрасное крепкое тело»…       Нет! Это она, Орин, порежет гнилую плоть Бальтазара! Его сердце не бьётся давным-давно, поэтому надо его подвесить на крюк вверх ногами, как тушу свиньи, чтобы выпустить кровь. Она напомнит ему значение слов «боль» и «страх»! Жнеца Баала не удержат ни оковы, ни магия! Орин яростно дёрнулась на железных скобах, взывая к своему демону. И она ощутила, как наливаются красным её глаза — но только на миг. Злоба у неё в венах угасла, как спичка на ледяном ветру. Должно быть, её силы ещё не восстановились с прошлого превращения… Вот ведь проклятие.       И тогда на неё накатило холодное осознание безнадёжности своего положения. Скована и заперта в тюрьме Лунных Башен, без оружия, без клыков и когтей. Отчаянная мысль трепыхнулась — Шэдоухарт… Она ведь на свободе. Но тотчас другая мысль возразила: а что Шэдоухарт может сделать? Торм вышвырнул её из Башен. Теперь нежить, едва завидев жрицу, набросится на неё и растерзает в клочья, точно бродячие шавки — котёнка. Нет, Шэдоухарт не должна сюда лезть. Незачем ей расплачиваться за чужую ошибку. Она ведь предупреждала, и много раз, что идея дурная… да только Орин её не послушала. В том, что случилось, она виновата сама.       Орин висела на своих оковах, и ей казалось, будто камера вместе с Башнями неотвратимо проваливается в Бездну. Она глухо застонала сквозь зубы. Распятые руки ныли. Шорох силового поля ввинчивался в уши сверлом, постепенно сводя с ума.       И тут сквозь липкий шелест магии до Орин донёсся голос. Ровный говор Бальтазара, приглушённый затворённой дверью и каменными стенами. Он, наверно, находился от неё через комнату или две. Но Орин обладала острым слухом, да и палаты некроманта так подхватывали эхо, что подслушать труда не составило. Судя по интонации, некромант обращался к кому-то.       — …зафиксирована надёжно. Что делать с ней дальше?       После паузы ему ответил другой голос. Чёткий, деловой, властный.       — Это моё имущество, Бальтазар. Моя собственность. Она должна быть возвращена мне немедленно.       Голос собеседника… Искажённый шелестящими помехами, он доносился с эхом, словно издалека. Но Орин тотчас узнала его — нельзя было не узнать. Это он. Тот, кто предал её, кто забрал её сердце. Палач, тюремщик, мучитель. Прямо сейчас Бальтазар говорил с заклятым врагом Орин.       — Мне извлечь вашу собственность из-под рёбер у этой девицы?       — Вы не поняли, коллега. Она вся, целиком, до последнего волоса на голове — моя собственность. Подопытный объект для значимого эксперимента.       — Могу я полюбопытствовать, в чём именно заключается эксперимент? Вы проделали столь впечатляющую работу с кристаллом, заключив в нём душу…       — Мне льстит ваш живой интерес, — собеседник Бальтазара усмехнулся на слове «живой», — но это секретный проект. И как вам, без сомнения, известно, мои секреты тщательно охраняются. Вы не захотите убедиться, насколько.       — Ну что вы, мне бы такое и в голову не пришло! Чужого имущества мне и даром не надо. Разумеется, я готов передать её вам в любую минуту.       — Я организую группу для транспортировки. Сегодня ожидайте сообщение с подробностями, Бальтазар.       — Всё понял, жду деталей. Предупреждаю, однако — ваш «подопытный объект» способен на агрессивное сопротивление.       — Я вполне осведомлен. Меры предосторожности будут соблюдены с моей стороны, и того же, коллега, я ожидаю от вас. На этом пока прощаюсь. До связи.       В комнатах опять повисла тишина. Если бы сердце Орин было способно биться, оно бы сейчас пульсировало, как бешеное. Бальтазар вёл беседу с её врагом при помощи магии, а сам ублюдок, очевидно, находился за многие мили от Башен. Но одно лишь звучание его голоса разожгло кровь Орин. О, как она мечтала заткнуть эту глотку сталью! Чего ей хотелось сильней — разорвать его и упиться алым фонтаном, или же резать медленно, наслаждаясь каждой капелькой мести?       И снова тишина галереи была нарушена — на этот раз неторопливыми шагами. Шаги направлялись к камере Орин. Шаг, шаг, шаг. Железная дверь туго заскрежетала ржавыми петлями, приоткрываясь. В проёме показались жёлтые глаза и сине-серое лицо Бальтазара. Он неспешно приблизился к колдовскому барьеру и замер, сложив руки за спиной, пытливо рассматривая пойманную добычу. Орин, скованная по рукам и ногам, метнула в него яростный взгляд сверху вниз.       — Наверняка ты думаешь, что я какой-нибудь проходимец, — размеренно проговорил некромант. — Однако я здесь, чтобы исполнить данное обещание. Тем более, что на то была воля Торма. Ты желала услышать рассказ о создателе сердца. Его имя — Энвер Горташ.       — Горташ!.. — Орин выкрикнула на выдохе, выгнулась всем телом, врезая кожу в оковы до алых полос. — Он меня предал! Сын шлюхи!       — Лорд Горташ — Избранный Бэйна и мой коллега в магических изысканиях, — Бальтазар невозмутимо продолжил. — Я брожу по этому свету уже давно, и успел убедиться воочию: такие гении, как он, рождаются не чаще раза в столетие. Мне выпала высокая честь поработать с ним вместе. Я был его наставником в искусстве некромантии, а он совершенствовал конструкцию моих солдат и оборудовал лаборатории. Вот эта самая энергетическая клетка — его творение. Но, невзирая на сферы общего интереса, наши методы всё же во многом различны. Моя стихия — мёртвая плоть, отзывчивая, как глина, и кости, крепкие, но податливые. Он же предпочитает работать со сталью… и, как я теперь вижу, ещё и с телами живых.       Бальтазар мерзопакостно ухмыльнулся, вглядываясь в оскаленное лицо Орин через барьер.       — Жду-не дождусь узнать, какие у него планы на эту плоть. Я чувствую грандиозный замысел, хоть пока не могу его разгадать. Надеюсь, твоё возвращение убедит коллегу всё же уважить моё научное любопытство. Сколько бы раз я ни наблюдал за экспериментами лорда Горташа, его гений всегда удивляет. Уверен, в его руках из тебя получится настоящий шедевр!       С этими словами Бальтазар отвернулся от Орин. Мурлыкая под нос неразличимую песенку, некромант удалился прочь. Железная дверь с грохотом захлопнулась за его спиной.