***
Над входом во внушительное строение банка, кричащее о своем величии на фоне кособоких трехэтажных домиков Косого и лачуг Лютного переулка, значилось английским по белому:«Входи, незнакомец, но не забудь,
Что у жадности грешная суть,
Кто не любит работать, но любит брать,
Дорого платит — и это надо знать.
Если пришел за чужим ты сюда,
Отсюда тебе не уйти никогда!»
Барти — надо же было как-то себя называть до выяснения обстоятельств — присвистнул: — Такое чувство, что к вам только воровать и заходят, — обратился он к гоблину, имевшему сомнительное удовольствие встречать его в первый рабочий день. — А как же привлекательные слоганы для нормальных клиентов, типа «Ваш капитал в надежных руках», а, мистер Крюкохват? Мистер Крюкохват с высоты своих двух вершков от очень скромных размеров горшка как-то умудрился посмотреть на начальника сверху вниз: — Да будет известно господину директору, что банку Гринготтс не требуется привлекательность, — гоблин состроил недовольное выражение лица, которое усугубилось чрезвычайно большим носом в бородавках. — Это единственный банк Британских островов. Кроме того, он известен своей надежностью, — добавил банкир, разглаживая складки на своей короткой мантии, явно шелковой и явно очень дорогой. Барти присвистнул вновь. — Ой-вэй, лучшее заведение, потому что единственное, да? — проговорил он настолько тихо, что Крюкохват не услышал его за звуком раскрывающихся дверей. Или сделал вид, что не услышал. «То-то я смотрю, директора тут не задерживаются…» Конечно, толпа гоблинов уже ждала их там — в роскошном мраморном холле с колоннами, похожим не то на храм какого-то склонного к излишествам божества, не то на мавзолей диктатора, имевшего явные комплексы по поводу размеров. Барти уже пару раз задумывался: а была ли в его родном мире магия? Возможно была, ведь как тогда объяснить его спокойную реакцию на всякие там «Левиосы», магических существ и санитарные нормы паба «Дырявый котел», которые до сих пор не вызвали массовую эпидемию дезинтерии. Но сейчас, глядя на толпу маленьких клерков и кассиров, носатых, ушастых и явно не очень довольных, он почему-то растерялся. — Господин директор, это сотрудники банка, — проговорил Крюкохват с таким видом, будто они тут детишек от рака лечили. — Наши клерки, Блордак, Богрод, Бургок, Банбок… Наверное, Краучу-младшему надо было показать, что он не даром ест свой хлеб за казенный счет, и блеснуть-таки парой умных мыслей о финансах, парой цитат. В крайнем случае — рассказать смешной анекдот про лодку и длинную руку рынка… но на ум не приходило ничего путного. Гоблины как бы распространяли вокруг себя атмосферу неловкости и молчаливое послание из серии «ты зашел не в тот район». Новоявленному Краучу очень хотелось бы вернуться обратно в свой — знать бы еще, где он находится. — Очень приятно, господа. Я — Бартемиус, мы тут почти все на одну букву, как щенки на Привозе… — он нервно усмехнулся и почесал за свободным от палочки ухом. Сотрудники его реплику не оценили. — Вижу, вы уже с порога прямо-таки рады меня видеть. Взаимно, джентльмены. Это был очередной неверный шаг. «Господа» и «джентльмены», очевидно, были лишними. Барти вновь ощутил странное и неприятное чувство пустоты на макушке, как и в прошлый раз, в кабинете Багнольд. — Давайте, — он набрал побольше воздуха в грудь, — поглядим рабочие помещения! Но лучше бы он этого не говорил.***
— Бухгалтерия ведется непрерывно с 1474 года, — тараторил Крюкохват, едва ли не волоком затаскивая все еще немного мокрого и изрядно позеленевшего директора в зал. — Какая… ик… внушительность, — выдохнул Барти, надеясь, что его не вырвет на ближайшего счетовода. Езда в вагонетке, водопады и недовольные драконы в подземельях плохо способствовали его пищеварению. — Гроссбухи, сэр! — гоблин похлопал его по руке и указал на бесконечную стену, уставленную разнокалиберными томами. Молодого человека затошнило с новой силой. — Да у вас тут все по последнему слову техники, — пробормотал он, скрючившись в три погибели и пододвигая к себе свободное ведро для бумаг. Не то, чтобы Барти ожидал увидеть в изолированной стране с десятью тысячами населения и без развитой промышленности какие-то супер-технологии, но зал с кучей столов, за каждым из которых скрипел пером или щелкал деревянными счетами клерк, навевал на него диккенсовскую тоску. «Раз волшебники такие умные, то почему до сих пор не придумали для этих целей компьютер?» — спросил он сам себя. Крюкохват, не оценивший иронии, спокойно пошел дальше: — Верно, в этом отделе лучшие самопишущие перья, удобные счетные палочки и рамки, а теперь предлагаю осмотреть Монетный двор!***
— Отлично, — Барти отпил еще немного отвратительного чая и закусил не менее отвратительным печеньем. Кафетерий, такой же мраморный и помпезный, как холл, явно был ориентирован на гастрономические вкусы местного видового большинства, то есть не на людей. Хотя один однозначный плюс в местной пище все же был — директора перестало штормить и мутить каждые пару минут, в живот как будто гальки насыпали. — Мист… э… — он прикусил язык, — Крюкохват, я чего-то не допонял, а чем обеспечены эти блестяшки, которые вы мне показывали? — Боюсь, я не понимаю вашего вопроса, — гоблин явно наслаждался напитками и выпечкой, но не обществом. Барти отодвинул от себя поднос и потер макушку. — Чем, заради бога, обеспечена государственная валюта? — Это золотая монета. Условно-золотая, но… — он по щелчку пальцев визуализировал в воздухе галлеон и тут же уставился на него, как алкоголик на полный стакан. То есть так, как все местные гоблины смотрели на монеты. — Со зрением у меня пока все в порядке, спасибо, — огрызнулся парень. У него все еще слезились глаза после блеска того самого двора. — Знаете, на деньгах обычно пишут «обеспечено активами банка», «обеспечено достоянием республики» и все такое прочее. Судя по лицу Крюкохвата — хотя Барти бы не поручился, что правильно разпознавал гоблинскую мимику — он только что сморозил что-то типа «а какие коровы дают мед?». — «Обеспечено» — значит за валютой стоит гешефт! — директор собрал пальцы пригоршней и потер, как бы изображая этот самый гешефт: творить волшебной палочкой образы без опасности для окружающих он пока не умел. Банкир продолжил смотреть на него, как на кретина. Барти вздохнул. Он был точно уверен, что понял все правильно из книжек о банковском деле, и не хотел сдаваться: — Купленная банком недвижимость, прибыльный бизнес, какие-то полезные ресурсы. Это в наших палестинах называется «активы»! Так вот на местных монетах ничего такого не напи… — Это не требуется! — тон был максимально оскорбленный. — Господин директор, вы не понимаете… видели бы вы, как золотой блеск очаровывает магглорожденных волшебников, впервые меняющих деньги в Гринготтсе! Это — не последний фактор, благодаря которому человеческие дети буквально влюбляются в новый мир, мир волшебства. «А вот так фанатики говорят про свою родную-любимую тоталитарную секту…» — уныло подумал парень, выливая остатки чая в горшок с фикусом. Такое ощущение, что эти уродливые растения были прямо предназначены вселенной именно для данной цели. А Крюкохват не останавливал вещание ни на секунду: — …и так дети магглов остаются в нашем мире, несмотря ни на что, учатся, работают и вновь приносят деньги в банк! — Который обеспечил эти самые деньги такой прочнейшей основой, ка-ак…? — подсказал Крауч. — Галлеон обеспечен золотым запасом магической Великобритании, сэр, — гоблин свел отсутствующие брови к переносице. Он явно был глубоко разочарован интеллектом собеседника. — Запас хранится в специальной ячейке, к которой я сейчас же вас провожу, если вы не против. Не успел Крюкохват с недовольной физиономией встать и задвинуть стул, как рядом с их столом совершенно бесшумно возникла еще одна фигура. Офисный костюм, штиблеты, простая мантия-пелерина на узких плечах, пенсне на носу. — Я провожу господина директора. — Слова звучали громко и четко, словно отпечатываясь на внутренней стороне головы. — Внутрь хранилища с золотым запасом все равно есть доступ лишь у Главного Гоблина. Никакого шелка и бархата, никаких золотых часов на цепочке или булавок с алмазными головками, как у остальных банкиров: этот экземпляр явно не любил пускать пыль в глаза. — У Главного Гоблина и у директора банка, разумеется. С первой ноты его голоса, глубокого, властного и спокойного, Барти понял, что это и есть он, Главный Гоблин. Парень буквально видел во мраке собственного сознания эти большие буквы. Словно зачарованный, юноша поднялся.***
— Прошу вас, — произнес Главный так обыденно, словно приглашал попить кофе на веранде, — мы, новички, должны держаться вместе. Три недели назад, когда я вступал в должность, мне не устраивали специальных экскурсий. Заскрежетали тяжеловесные стальные двери. Камера хранения золотого запаса представляла собой длинный подземный тоннель, уставленный ящиками, в которых мирно покоились одинаковые брусочки золотых слитков. Никаких колонн и мрамора, никакого сияния. Просто плохо освещенная каменная труба с ящиками. «И в чем подвох?» — заерзала неприятная мыслишка. — Теперь вы удостоверились, что наша монета обеспечена наилучшим образом? — гулко отозвалось в полутьме. Отозвалось с выражением, эквивалентом которого у человеческой расы был сарказм. — Ну… я тут грешным делом подумал, что, знаете, ну, — Барти поежился, и что-то подсказало ему, что с новым знакомым лучше быть искренним, — золото на самом деле ничего не обеспечивает, это банально кусок металла. Он помедлил и прибавил: — Только Крюкохвату не говорите. Гоблин вздохнул, выудил из нагрудного кармана платок и начал протирать очки: — Позвольте мне объяснить, как ситуация выглядит со стороны Крюкохвата. — Он воодрузил окуляры обратно на нос и уставился куда-то в темные дали тоннеля. — Галлеоны, кнаты, сикли — вот он мир, в котором банкиры нашего народа живут каждый день. Главный прошел вдоль стены и провел маленькой рукой, неожиданно лишенной длинных и толстых коготков, по ящику: — Счастливцы. Для них существует хотя бы одна непреложная истина: ценность кната и сикля обеспечена тем, что в семнадцати сиклях и четыреста девяноста трех кнатах — целый галлеон, физически содержащий в себе часть настоящего золота. Звучало не так уж и тупо. Ну, не совсем тупо. Барти недоверчиво прищурился. — И при этом галлеон по требованию клиента можно гарантируемо поменять на равное по весу чистое золото из наших запасов? — Теоретически, как и в любом другом банке. Практически же… — гоблин лишь пожал плечами, — волшебнику, погруженному в труды и заботы этого маленького мира, не хватит знаний потребовать золото взамен на золотистую монету, а магглорожденному просто не хватит решимости. «Стоять. Тут явно все не так просто, чай не в магазине дяди Зямы!» — Погодите. То есть деньги обеспечены… частицей золота… меняемой на золото… галлеон — условно золотая монета, — Барти потер виски, которые аж запульсировали от напряжения, — обеспечено золотым запасом… Голову, как горшок, распирала каша мыслей, пока на поверхность не вытолкнуло комочек: — …золотым запасом! Он подумал, что Главный сейчас выдаст какую-нибудь колкость или просто взгляд, как бы ставящий диагноз «дебильное слабоумие», но гоблин только кивнул. — Продолжайте. «Золото. Обеспечение. Монета. Обеспечение монеты. Сколько на самом деле стоит монета. Ценность…» — Сказать, что что-то обеспечено золотым запасом, это то же самое как сказать, что ракушечные деньги у индейцев обеспечены себестоимостью ракушки, а каменные — себестоимостью камня! — выпалил Крауч на одном дыхании. — Большинство гоблинов на это сказало бы, что золото — универсальный эквивалент товара, в отличие от ракушек и камней, — грустно ответствовал Главный, словно цитируя кого-то, — а «что может быть дороже золота»? «Моя мамочка бы сказала, что я!» — хотел было ответить Барти… то есть, не-Барти. Он поймал себя на мысли, что думает вовсе не о миссис Крауч, а о той, о ком совсем ничего не помнил. Где-то ведь, наверное, его ждала настоящая мама. Может, если его собственное тело занял этот их слюнтяй-младший, она сейчас места себе не находит, думая, что не так с ее ребенком? В глазах предательски защипало, и юноша отвернулся, якобы внимательно изучая какой-то слиток. Надо было что-то ответить, от него явно ждали разумных рассуждений или хотя бы каких-то свежих мыслительных подвижек — очевидно, в этом месте они были так же редки, как старые мракоборцы, сохранившие все части тела при себе. «Соберись, тряпка!» — А много ли золото будет стоить, если мы вдруг окажемся в морской блокаде, как при Гитлере… — молодой человек сделал ставку на свои знания английской истории, — или при ком у вас это было, при Грин-де-Вальде? Сядем на этом острове с очень ограниченным, так сказать, набором блюд на душу населения… — он вытер глаза и рискнул снова показать физиономию в поле зрения Главного. — В сороковые годы все товары в Англии давали по карточкам, и хлебная карточка стоила фактически дороже золота, потому что за него еды было не получить, а за нее — таки вполне. — Верно, — кивнул Главный, — я помню те времена. Но работники Гринготтса пережили их, вы не поверите, не изменяя своим правилам. — Это потому что у магов не было голода и нищеты, ведь у них есть копировальные чары, трансфигурация, порталы и прочее? — без особой надежды спросил директор, — карточки были просто не нужны, да? — Нет. Это потому, что британские маги умеют молчать и терпеть, как никто другой. Харизматичный лидер говорит — героический народ подчиняется, большей своей частью. Да и всем, что вы перечислили, пользоваться не так-то просто, и не каждый волшебник умеет делать это правильно. — Мама дорогая, — Барти ударил ладонью по лбу, — но золотой стандарт это же не шаббат, чтобы его любой ценой соблюдать. Сфера финансов существует для людей, а не наоборот! Для всех разумных существ, пардон. — Шаббат… — усмехнулся гоблин, — вообще-то, именно он. Для нашего народа золото, поклонение и служение ему — часть религиозных взглядов. Вы не знали? — он хитро прищурился, и его глазки блеснули в темноте. — Меня называют Главным Гоблином. Уже месяц, как я отрекся от данного при рождении имени — это тоже традиция веры. Кстати, мы сейчас находимся, фактически, в святая святых. Барти огляделся. Кто бы ни построил данное культовое сооружение, он явно забыл поместить в темном конце коридора Ктулху или там Цербера для полноты картины. — Так сюда никого не пускают из набожности или чтобы ничего не украли? Главный Гоблин покачал головой. — Украсть отсюда теоретически невозможно, но дело не в охранных чарах с Адским Пламенем. Гоблины по природе своей чувствуют золото, как змееусты чувствуют змей, как некромант чувствует свой крестраж. Юноша, который не знал последнего слова, невольно вздрогнул. Что-то подсказывало, что обычно в пакете со словом «некромант» не идет ничего хорошего. Воображаемый Ктулху в темному углу на миг показался не таким уж воображаемым. — Чистокровный гоблин всегда отличит истинное золото от подделки, и он сразу поймет, если оно или его часть исчезнет. «Ходячие детекторы ценного металла. А что помешает им сказать «золото на месте», если это не совсем так? Все же поверят, это же го-о-блины, они же чу-у-вствуют зо-о-лото. Ну, вы понимаете…» — Вы мне-таки просто начинаете нравиться. Главный улыбнулся в ответ на эти слова. Его лицо и взгляд, явно скупые на выражение нежных чувств, не озарялись восторгом при взгляде на золото… простите, зо-о-лото, словно Главному — единственному в целом банке — было все равно. «Можно ли, в таком случае, считать Главного Гоблина атеистом среди соплеменников?..» Упомянутый атеист чему-то заулыбался. — Камера золотого запаса — сердце нашего банка… по крайней мере, так говорят. Как можно не почувствать, если твое сердце вырвали из груди? — Под наркозом, во время хирургической пересадки? — скептически осведомился Крауч. — Вы тоже начинаете мне нравиться, — признался Главный, повернувшись лицом обратно к двери. — Мы начали сугубо важный… — он прицокнул языком, — и сугубо личный разговор. Продолжим его сегодня после смены, если вы не против? Сейчас вас, должно быть, уже ждет личная рабочая группа.***
Это был самый дальний коридор самого ветхого крыла Гринготтса на третьем этаже. Видавшая виды дверь, в отличие от резных створок темного дерева, открывавших большинство кабинетов, могла похвалиться только приклеенным листком бумаги, где от руки было написано следующее:«Директорские помещения! Не впускать магических тварей средней и высокой опасности, магглов, журналистов, прорицательниц и леди, известную под именем Тетушка Мюриэл».
Бартемиус Крауч-младший вошел, делая мысленную пометку, что еще тысячу раз пожалеет об этом шаге. Оказавшись в Директорских помещениях, юноша огляделся по сторонам и тяжело вздохнул. Он, безусловно, предполагал, что в хваленой рабочей группе не боги горшки обжигают. Но чтобы настолько не боги, и настолько — горшки?..