Сквозь мглу

Мне холодно. Женская раздевалка больше похожа на камеру пыток. В ней темно, с труб на потолке падают ржавые капли, врезаясь в грязные лужи на кафеле. Я обнимаю колени с глубокими ссадинами и моргаю в такт мигающим лампочкам. Не шевелюсь. Жду, когда они вернутся с новой порцией унижений. Один потащит за волосы в душ, вторая будет снимать, третий — комментировать. У них нет лиц, только уродливые чёрные пятна. Корявые грязные руки. Мерзкие голоса. Бежать бесполезно — тело никогда не слушается. Сценарий никогда не меняется. Я буду захлёбываться от ледяной воды, а потом задыхаться от ударов и сигаретного дыма. Не проснусь, пока они не закончат. Я научилась не кричать, меньше сопротивляться. Просто наблюдать. Во снах это не сложно, ведь обычно мы смотрим на себя со стороны. Но здесь нет никакой дистанции между мной и кошмаром. Я каждый раз выстраиваю её сама и ломаюсь в самом конце. Привыкнуть можно ко всему, но не к животному страху смерти. Инстинкт выживания срабатывает всегда, его нельзя отключить. Громкие звуки шагов предупреждают о начале. Не могу отвернуться или закрыть глаза. Смотрю на тени своих мучителей с привычного ракурса. — Говорила же, она здесь. Бегать сложнее, чем с чужими парнями трахаться, да? — губами повторяю её реплику. Я выучила каждое их слово и движение. — Моя сестра вопрос задала, сука. Отвечай! — тот, что повыше, закручивает волосы в узел, впечатывает моё лицо в стену. — Поговорим по-другому, — я выплёвываю куски штукатурки, пока он затаскивает меня в соседнюю комнату. Сейчас станет холоднее. Их голоса заглушает резкий рингтон. Тейлор Свифт поëт о сумасшедшей любви , и я открываю глаза в своей гостиной. Готова расцеловать Дию, имя которой высвечивается на вибрирующем смартфоне. — Да? — поднимаю трубку, когда дыхание перестаёт мешать говорить. — Кошечка, до тебя невозможно дозвониться! Опять спишь полдня? — на фоне слышатся недовольные причитания и звон стекла. — Поражаюсь твоей дедукции, — ворчу я, оглядывая помятую одежду, в которой уснула. — Ты на работе? — Естественно, только у тебя график может под попойки подстраиваться. — Тебе никто не запрещает тоже фриланс освоить. — Ой, это не работа, — Дия выдаёт свою любимую фразу, пока я стараюсь встать с дивана без треска в голове. — Звонишь об этом напомнить? — усмехаюсь и выползаю на кухню. — Нет конечно. Хочу обсудить кое-что важное, — я представляю подругу, которая нетерпеливо потирает ручки. — Превнимательно слушаю, — я гремлю посудой в поисках турки. — Это не телефонный разговор, — Дия так может сказать про всё, что угодно, начиная с помощи в выборе платья и заканчивая концом света, поэтому догадок в моей больной голове нет. — Приезжай, я сегодня до полуночи из больницы не вылезу, а дело срочное. — Дело до завтра не подождёт? — спрашиваю я с надеждой, абсолютно не желая выбираться из дома. — Нет! Примчишь быстро, и я, так уж и быть, вылечу твоё похмелье. — Многообещающе, — я не успеваю придумать достойной отговорки, так как Дия кладёт трубку. Я задумчиво наблюдаю за танцующей за окном травой, не замечая, как быстро кофе убегает за пределы турки. Отлично, я заваривала последний. Теперь точно выходить придётся, как минимум, в магазин.

***

Магазин — это громко сказано. Закуток с продуктами, открытый лет тридцать назад семьёй мистера Купера, напоминает придорожную заправку. Сбоку располагается сломанная дверь, за которой виднеется лестница, ведущая в дом семейства. Старшая дочь Купера, Мэгги, иногда отвлекается от чтения журнала и выглядывает из-за кассы. На нескольких стеллажах умещается весь ассортимент. Мне даже нравится, что не нужно теряться в десятках разных упаковок. Когда я училась в Грейт-Фолзе, могла часы убивать на прогулки по гипермаркету. Беру единственный зерновой кофе, который здесь есть, и направляюсь к рыжей девушке. Я размышляю над преимуществами маленького города и чуть не врезаюсь в появившегося у кассы мужчину. — Мальборо красный, — мигом узнаю в незнакомце Амена и успеваю скрыть удивление, когда он оборачивается. — Эва? — он забирает пачку с прилавка и остаётся стоять рядом. — Удивительная память, — я мельком поглядываю на него, ожидая свою покупку. Почему он выглядит так свежо? Ещё и на одежде ни одного залома. Я же как из леса вылезла со своим растрëпанным пучком. — Подвезти домой? — спрашивает Амен, когда мы выходим на улицу. — Тебя подводят детективные навыки. Домой я не собираюсь. — Куда тогда? — он открывает дверь БМВ, как будто я уже согласилась. — Туда, куда могу своим ходом добраться, — заканчиваю разговор и направляюсь вдоль невысоких домов. Вскоре музыку в наушниках перебивает шум автомобиля, который равняется со мной. — Садись. Ветренно, стемнеет скоро, — продолжает говорить Амен через опустившееся стекло. Мне неудобно дерзить и дальше, поэтому оказываюсь в остановившейся машине. В салоне чисто, практически стерильно. Никакой мелочëвки, вроде ключей или жвачки. — Куда тебе нужно? — В больницу, — отвечаю без прежней язвительности. Некомфортно пререкаться в закрытом пространстве, где, к тому же, стоит удушливый сигаретный запах. — Случилось что? — Дия случилась. Она там работает, — слегка постукиваю пальцами по ручке двери. — Если не по пути, я сама дойду. — Я всё равно собирался в неё завтра ехать. — А тебе зачем? Прежде, чем ответить, Амен проходится по мне взглядом, от которого мне хочется выпрыгнуть на проезжую часть. — С патологоанатомом побеседовать. — Разве заключения не достаточно? Агнию закопать успели, оно наверняка готово. — Готово, но паршиво. — Неудивительно, местные врачи таких надругательств раньше не встречали, — с долей брезгливости говорю я, вспоминая слова Дии о трупе, в котором оставили одно сердце. — Не сказал бы, — я хочу уточнить, что он имеет в виду, но мужчина сбивает вопросом: — Весь Кемфилд в курсе о деталях или только сестра копа? — Смотрю, давно ты на родине не был. Я думаю, об убийстве прознали, ещё когда Агния остыть не успела. Кемфилд дышит слухами. Он тренируется на мелких сплетнях о ссорах давно женатой пары или драке в пабе, подготавливая изношенные лёгкие. Когда же случается что-то похуже разбитого окна, говорливые бронхи работают на износ, вдыхают новости как после марафона. — Весьма… — Амен делает небольшую паузу, после которой я ожидаю услышать «нелепо» или «глупо», — …точно. И это плохо. Ни к чему делу огласка. — Считаешь, лучше людей в неведении держать? — При расследовании всегда проще, когда окружающие меньше знают. — По-моему полезно знать, что по округе бродит сумасшедший. — Это никого не обезопасит. Обсудит человек за завтраком убийство и забудет, а вечером и не подумает проверить, заперта ли дверь. Или пойдёт на ночь глядя к подруге в больницу по неосвещённой улице, — Амен смотрит с укором, из-за чего я цокаю и отвожу взгляд. — А вот убийцу подобный резонанс спугнет, заставит действовать аккуратнее или, наоборот, подпитает жажду к убийствам. — Если бы о преступниках не говорили и не писали, половину из них и ловить не стали бы, — я включаюсь в спор с новой силой. — Это элементарный способ контроля силовых структур обществом. И слово — самый действенный инструмент. — Говоришь как журналистка, — иронично отмечает Амен. — Может, я она и есть, — отвечаю с затаëнной обидой. Да, мнение шаблонное, но это не значит, что оно неверное. — Серьёзно? — Серьёзно?! — я передразниваю насмешливый тон, взмахивая руками. — Дай угадаю, ты считаешь, что это не профессия, а одни скандалы на пустом месте? — Я ничего подобного не говорил. — Но имел в виду! — я не спешу успокаиваться. — Нет, у меня нет цели тебя задеть, ты надумываешь, — Амен говорит размеренно, концентрируя внимание на дороге. — Я просто удивился. — Почему? — Потому что не самая очевидная профессия для жителя города с населением в семь тысяч человек. — Это да, — перестаю метать искры агрессии по салону и расслабляю скрещенные руки. — Я и не журналист давно в привычном смысле. Когда университет закончила, немного поработала в издании, а потом пришлось в Кемфилд вернуться. Теперь нахожу подработки на фрилансе. Статьи пишу, иногда книги рецензирую, исправляю чужие тексты. — Где училась? — В Грейт-Фолзе, — думаю, Амена ответ не удивил. Большинство вчерашних школьников Кемфилда уезжают именно туда. Близко к родной глуши, и университет высокими требованиями не отличается. — Неплохой город. С Тизианом часто в него сбегали, — острый профиль трогает лёгкая улыбка, на которую невольно засматриваюсь. — Правда, в последнюю вылазку помяли пикап его отца. Шон так орал, что конец выпускного года пришлось отсиживаться в местных забегаловках. — Да ну? Вы оба такими серьёзными мне в то время казались. Что ещё агент ФБР успел натворить в юности? — нетерпеливо играю бровями. — Это информация засекречена, — с напускной важностью отвечает мужчина, заглушая двигатель. — Так нечестно, остановился на самом интересном. — Продолжу как-нибудь, если вести хорошо себя будешь, — мы обходим машину и направляемся к светлому двухэтажному зданию. — Хорошо вести? — кривлюсь в ответ. — Ужасное выражение. — Ты на шаг дальше от моих историй, — я догоняю быстро перебирающего ногами мужчину. — Сколько с подругой сидеть будешь? — Без понятия, Дия может отпустить меня под утро. — Через полчаса жду в холле, — он не даёт мне возразить, уходя в сторону лестницы. И после этого он будет что-то говорить о моём поведении! Нахожу знакомую дверь в ординаторскую и приземляюсь на бежевое кресло, пока Дия распределяет таблетки по прозрачным баночкам. В помещении находятся ещё несколько медсестёр, каждую из которых я знаю. За время маминой болезни я успела познакомиться со всем персоналом клиники. Женщины расспрашивают меня о жизни с плохо скрываемым сочувствием, от которого, к счастью, спасает Дия, выпроваживая коллег. — Как и обещала, твоё спасение от головной боли, — Дия протягивает мне пачку анальгина. — Уже не надо, — похоже, неожиданная поездка стёрла следы похмелья. — Зачем звала? — Мне нужен твой совет, — Дия ходит из стороны в сторону и наконец присаживается на стол, нервно болтая ногой. — Короче, ты не заметила во вчерашних посиделках ничего странного? — Кажется, Питер перестал разбавлять пиво водой. Потому что так опьянеть с нескольких бокалов… — Я не об этом! Амен весь вечер на меня косился, правда же? — прикрываю рот, чтобы сдержать смешок. Если он на неё и смотрел, то только с немой мольбой помолчать хоть немного. — Тебе виднее. Я понимаю, к чему она клонит. Дия влюбчивая, даже слишком. В любом жесте увидит намёк, призыв к действию. Ей нравится добиваться чужого внимания. Как правило, стоит объекту симпатии ответить взаимностью, и девушка начинает терять интерес к нему. — Эва! В этот раз всё серьёзно, нельзя ошибиться. Это же не какой-то бармен или официант. Это Амен, — она произносит его имя чуть ли не с придыханием, что ещё больше меня веселит, — он такой… — Какой? — Сильный, мужественный, не похожий на остальных, понимаешь? Не разовое развлечение. С ним может получиться что-то серьёзное, даже семья, — на последнем слове я давлюсь водой. — Мне самой не верится, что я это говорю. После Майкла я решила, что отношения мне не нужны, но когда увидела Амена… — О, Боже… — Я понимаю, трудно мои слова всерьёз воспринимать. Но мне надоело одиночество, Эва! Мне всё же уже не двадцать. — А три. — Что три? — Дия нехотя вырывается из своей американской мечты с двухэтажным домом, подстриженным газоном и собакой. — Не двадцать, а двадцать три. Громадная разница, — вот-вот и Дия психанëт от моих насмешек, пора с ними заканчивать и говорить честно. — Извини, просто я не уверена, что тебе стоит тратить силы на него. Он же закончит расследование и уедет, а ты останешься с разбитым сердцем, как было с Майклом. — Если всё получится, Амен меня не оставит. Он не такой! Уеду в Вашингтон, заживу нормальной жизнью без уток и противных пациентов. Мне грустно её слушать. Я прекрасно видела, что Дия интересует Амена не больше крошек, которые он постоянно стряхивал со стола. — Ты можешь переехать и без мужика. Родители точно тебе помогут. — Но я хочу с ним! Детский сад. Она выдумала себе идеального мужчину и теперь никого не послушает, пока не убедится, что все её мечты — мираж, нереальная картинка. Амен умеет произвести впечатление. Даже я ведусь временами, пряча когти подальше. Только я понимаю, что дружелюбие людей — не повод их к себе подпускать. — Делай, что хочешь. Если тебе нужно моё мнение, оно категоричное: ничего путного из твоей затеи не выйдет. — Ну почему ты такая, Эва? Во всех врагов видишь. Мы же с детства его знаем. Это идеальный вариант. — Потому что человек может выглядеть самым дружелюбным и безобидным на свете, но в голову ты к нему не залезешь. А твоё «мы же его знаем» — пустой звук. Ни черта мы его не знали ни тогда, ни сейчас. Ты его больше десяти лет не видела, о чем тут говорить? — Вообще-то видела, — Дия многозначительно отводит глаза в сторону, — он приезжал после развода… — Ещё и разведен, — у меня в горле пересохло от количества озлобленных вздохов. — Не это важно. Мы, кажется, переспали. — Кажется? — переспрашиваю я, не в силах переварить то, что она только что сказала. — Я перебрала тогда, проснулась у него. Амен такой обходительный был, даже завтрак приготовил. — Ва-ау, аплодирую стоя, — я больше не могу сдерживать раздражения и подхожу к подруге. Водой холодной её облить что-ли? — Воспользовался пьяной девушкой. Прям герой! — Не пользовался, я сама этого хотела. — Дия, если тебе так необходимо, чтобы об тебя ноги вытирали, то ложись у входа в больницу и наслаждайся! Ты описала ублюдский поступок и ещё им восхищаешься! — А почему ты так злишься? Тебе он, может, самой понравился? Я часто моргаю и просто не знаю, куда себя деть. Что она несёт? Я лишний раз на парней смотреть боюсь, какая симпатия? — Эва, пожалуйста, скажи сейчас, пока я не расчувствовалась окончательно. — Да беги к своему Амену! Он как раз в холле дожидается. — Откуда ты знаешь? Вдох-выдох, Эва. Ты не должна орать на подругу, даже на такую наивную и упëртую. — Подвёз он меня, а сам пошёл что-то об Агнии узнавать. — Ты сама попросила? — Дия! — поток нецензурных слов так и просится наружу, но его останавливает стук в дверь. — Закончила? — дверной проём почти полностью закрывает пришедший Амен. — Здравствуй, — бросает он девушке, которая с трудом держится на ногах от восторга. — Приве-ет, — Дия подлетает к мужчине. — Как хорошо, что ты Эвочку подбросил, страшновато в потёмках бродить. Чаю не хотите? Или кофе? В кафетерии новый автомат поставили, — у меня глаз дёргаться начинает, не успевающий за мельтешением Дии. — Нам пора, — Амен не замечает её стараний, кивая в сторону коридора. Рингтон его телефона мешает мне сказать, что я отлично дойду до дома самостоятельно, — Слушаю... Какой месяц?.. Ищи другого эксперта… Нет, именно криптограф… Твои проблемы, — он разговаривал таким стальным тоном, что я невольно притихла. — Поехали. — Проблемы какие-то? — снова включается Дия, — Криптограф это, типа, тот, кто шифры разгадывает? — девушка в упор не замечает недовольства собеседника.— Эва, ты же рассказывала, что подобное в универе изучала. — Один семестр, — выдавливаю из себя ответ под их внимательные взгляды. — Н-но это было давно, преподаватель просто шифровал отрывки из «Унесëнных ветром» и дремал на половине пар. — Не оправдывайся, — вздыхает Амен. — В любом случае, не могу материалы дела давать кому попало. — Это я «кто попало»? — от негодования я топаю ногой. — Между прочим, первое послание Зодиака расшифровала простая супружеская пара, а не эксперты всякие. — Не убедила. Жду в машине через пять минут. Чудом в закрывшуюся дверь не полетел металлический поднос. Сколько самодовольства! — Жаль, хороший план был, — Дия растроенно подаёт мне пальто. — Какой план? — Ты бы разгадывала там себе что-то, Амен приходил бы узнавать результаты, а я бы оккупировала твой дом. — Стратег из тебя никудышный, — говорю я, на прощание грустно улыбаясь. Надеюсь, Дия быстро бросит свою затею по охмурению Амена, иначе я ещё долго буду её успокаивать. В дороге мы не произносим ни слова. Он, наверняка, размышляет о расследовании, а я лишний раз убеждаюсь, что не зря не доверяю окружающим. Могла ли я подумать пару часов назад, что мужчина за рулём воспользовался моей подругой, на которую смотрит, как на пустое место? Когда приду домой, первым делом занавешу шторы. Не хочу видеть каждый день его дом и машину, как и его самого. Амен паркуется, но не спешит разблокировать двери. Он тянется к бардачку, вытягивает из него толстую папку и протягивает мне несколько фотографий. — Никому ни слова. Особенно подруге.