***
— Ты всегда была такой упёртой? — в каждом слове Амена сквозит недовольство сложившейся ситуацией. Он ведёт машину быстро и резко, изредка тормозя на поворотах. — Спрашивает человек, которому я сто раз сказала, что сопровождающие мне не нужны, — в ответ я фыркаю, вспоминая, как он буквально впихнул меня в свой автомобиль, когда я набирала номер такси. — Ты не можешь одна расхаживать по месту преступления. Вообще-то, и со мной не можешь, но ты же по-другому не успокоишься. — Какая досада! Хочу помочь в расследовании! Ну в камеру меня за это посади. — Не мешало бы, — я поворачиваюсь, услышав щелчок зажигалки. Его губы сжимают светло-коричневый фильтр и коротко затягивают дым. Не моргая, я смотрю на шипящие искры на кончике сигареты. Ладони неприятно мокнут, в ушах глухо стучит пульс. Амен продолжает говорить что-то между затяжками, сбавляя скорость. Губы шевелятся, но звуков из них не слышу, только собственный крик в голове. — Эва! Ты всё поняла? — распознаю его речь, когда он останавливается и открывает дверь, выгоняя горький дым из салона. — Ага, — отстранено говорю я, разглядывая подрагивающие колени. Надо срочно приходить в себя. Никакой опасности. Обычная сигарета. В руках у другого человека. — Идём? — не дождавшись ответа, Амен касается предплечья, от чего я отпрыгиваю, ударяясь затылком об окно в двери. Мужчина недолго, но пристально смотрит, выходит, ожидая меня снаружи. Когда мы оба оказываемся на пустыре, он спрашивает: — Что это было сейчас? — Ничего. Просто не люблю, когда курят, — я не смотрю в его сторону, продолжая идти к огромному строению с высоченным забором. — Почему не попросила, чтобы этого не делал? — А ты бы послушал? — я сжимаю рот в грустной полуулыбке. — Конечно. Я не особо ему верю. Учитывая нашу утреннюю перепалку, Амен отпустил бы какую-нибудь едкую шуточку и скурил бы мне назло полпачки. — Ладно, пришли почти, — мне хочется поскорее забыть этот инцидент и побродить по округе. Охранники на входе ничего не смогли сделать против удостоверения Амена и пропустили нас на территорию лесопилки. Вскоре мы подобрались к участку, огороженному желтыми лентами. Ожидаемо, но ничего сверхъестественного я не заметила, только бурые пятна на деревянной стене. Наша надпись располагась там же. Она была меньше, чем я ожидала. И ярче. — Это что, кровью написано? — я пошатнулась, всматриваясь в тёмно-красные подтёки. Фотографии, которые я вдоль и поперёк изучила, были чёрно-белыми, и я никак не ожидала, что символы нанесены не краской. — Именно, — скучающе отвечает Амен, машинально вытягивая из кармана пачку, которую тут же кладёт обратно, — Нет здесь ничего, убедилась? — Убедилась. Я разочарованно поднимаю глаза к серому небу. Вокруг вообще всё лишено цвета. На вытоптанной земле нет ни одной зеленеющей травинки. Само здание с этого ракурса напоминает большую старую коробку, которая вот-вот распахнётся и затянет в себя всё живое. Вообще-то так оно и есть: внутри этой махины не первое десятилетие заживо гниют большинство жителей Кемфилда. Работают больше положенного, получают страшные травмы то ли от собственной беспечности, то ли от условий труда. На заработанные копейки покупают отвратительный алкоголь и сокращают и без того короткий срок, им отведённый. Я знаю это, потому что мой отец был одним из них. Пока не бросил всё, включая нашу семью. Гнетущая атмосфера рассеивается, когда мы выбираемся за пределы лесопилки. Здесь всё иначе. Шумная речка стучит холодными ручьями по камням. Она сбегает прямиком с гор, которые неровными рядами закрывают горизонт. Я подхожу ближе к прозрачной воде. В городе она более мутная, неживая. — Уезжай без меня, хочу пройтись, — Амен меня снова не слушает, молча вставая рядом. — Тебе на работу не пора? — Пора, — просто отвечает он. — Была в горах когда-нибудь? — В детстве. С родителями, — мы движемся вдоль течения, перебирая ногами разноцветную гальку. — Я всё время ныла, что идти тяжело, что боюсь медведей и хочу домой. — Медведей? — насмешливо уточняет Амен. — Папа говорил, что если не буду его слушаться, то с гор спустится гризли и утащит к себе в берлогу, — я надуваю губы, чтобы не засмеяться над детскими страшилками. — Он бы вернул тебя обратно. — Эй! — мне приходится его обогнать и слегка стукнуть в плечо. — А сейчас бы пошла в поход? — Не думаю, что Дия согласится отправиться куда-то, где можно каблуки сломать. — Только в ней дело? Я теряюсь немного, когда мужчина склоняет голову. Глаза Амена очень похожи на реку позади. В сероватых радужках мелькают голубые, почти прозрачные блики. Спокойные на первый взгляд, а если засмотришься, потеряешь бдительность, то тебя запросто снесёт тёмным подводным течением. — Не знаю, — отмахиваюсь от неловкой близости и отхожу. — Можем через лес вернуться. Так мы и поступаем, направляясь к узкой тропе посреди высоких сосновых стволов. Под ногами шуршат опавшие иголки, а где-то в глубине переговариваются птицы. Я смотрю на деревья, которые в движении сливаются в один массив с множеством оттенков. Древесина кружится, причудливо извивается, пока в неё не вмешивается знакомый красный цвет. — Подожди, — я крадусь к ряду деревьев и ахаю. — Посмотри! Здесь тоже что-то написано. Амен осматривает светлые стволы, которые исчерчены новыми загадками, и делает несколько снимков на телефон. — Далековато от лесопилки, — удивляюсь я, проводя ладонью по шершавой коре. — Не трогай, — он резко хватает за руку и уводит в сторону. Звонит кому-то и сообщает, что найдены новые улики. Потом быстро ведëт меня к машине. — К чему спешка такая? Не проще было коллег твоих на месте дождаться? — На допрос захотела? — только после его вопроса до меня доходит, что со стороны странно выглядит девушка, гуляющая по промзоне в восемь утра, да ещё и с агентом ФБР под ручку. Отвечать я не стала, лишь поудобнее устроилась в просторном кресле и прикрыла глаза на минуту. Или на две…***
…Или на несколько часов. Ещё одна бессонная ночь, и мне понадобятся пару литров капельниц от Дии. Думаю, она не откажет. Я вжимаюсь лицом в подушку в попытках вспомнить, как добралась до кровати, и тут же вскакиваю, потому что в нос бьёт запах треклятого «Мальборо». И вскакиваю я совсем не на пушистый ковёр, а на холодный деревянный пол. Боже, да где я? Метаюсь по пустой и незнакомой комнате, пока не догадываюсь подбежать к окну. А вот и мой дом, прямо напротив. Я не просто зла. Я спотыкаюсь об своё бешенство на каждой ступени старой лестницы, которая приводит меня на первый этаж. Как у него мозгов хватило притащить меня к себе домой? Неужели нельзя было разбудить? Размышляя о мотивах Амена, я машинально оглядываю свою одежду. Джинсы застëгнуты, свитер тоже на месте. Выдыхаю. Это паранойя, Эвтида. Не стал бы он с тобой ничего делать. Немного успокоившись, я обхожу все комнаты, и ни в одной их хозяина не нахожу. Зато подмечаю, что Амен знает об уюте ещё меньше моего: нет цветов на подоконниках, пледа на диване, разбросанных по столу книг. В помещении, которое походит на кабинет, даже простыни белые с мебели не сняты. Зато чистота везде практически стерильная. Без этой детали я бы и не подумала, что здесь кто-то живёт. Из личных вещей только щётку зубную в ванной обнаружила. Чëрт, да у него посуда даже вся по шкафам распихана, ни одной кружки в раковине не завалялось. Одним словом — маньяк. Мне срочно нужно в свой любимый бардак, потому что здесь без бахил ходить страшно. Конечно, входная дверь оказывается закрыта. Ключей по близости не наблюдаю. Выход один — двухстворчатый. Мечтала же я раньше из окна на ночные вечеринки сбегать. Пожалуйста! Несколько метров, и я на свободе. Взбираюсь я на него тяжело, долго и непрерывно ругаясь. Я держусь за оконную раму, не решаясь отпустить еë и спрыгнуть. Точно себе сломаю или вывихну что-нибудь. — Какая тупость! — Согласен, — я слышу голос Амена за спиной и тут же падаю. Не успеваю ни вскрикнуть, ни глаза сомкнуть, потому что он меня ловит своими огромными и холодными руками. — Удобно? — Да пошёл ты! — я беспомощно верчусь в жутко неудобной позе, пока он не решает тиски свои разомкнуть и опустить меня на твёрдую землю. — Выражения выбирай, — рассерженным тоном говорит Амен. — Обойдёшься! Объясни сначала, почему я очнулась одна в незнакомом месте. Сложно разбудить было? — Так было быстрее, — нехотя отвечает мужчина. — Быстрее? Ты ненормальный просто! Мы не знакомы почти, а ты тащишь меня в свой дом и в нём запираешь. Тебе делать больше нечего? Сам занимайся расследованием своим дурацким и подходить ко мне не смей! — Истерики подругам закатывай. Я тебе ответил, почему так получилось. Не было у меня времени с тобой возиться. Ещё вопросы? — Какой же ты… — я слишком долго подбираю подходящее ругательство, и Амен молча уходит.***
Я не могу ничего делать весь оставшийся день. Не выходит сосредоточиться на новой статье, приготовленную пасту есть невозможно, а попытки снова уснуть заканчиваются скомканным и избитым одеялом. Может, я слишком вспылила? Амен же не виноват, что любой поступок моё больное сознание воспринимает как опасность. Я просто испугалась мысли, что оказалась на некоторое время совсем беспомощной перед мужчиной. Это моя проблема, а не его. С другой стороны, хорошо, что мы поссорились. Не будет поводов скрывать от Дии общение с Аменом. Нет расследования — нет излишне эмоциональных разговоров, случайных прикосновений, глаз его слишком синих. Да прекрати уже о нём думать! Зачем? И без последней перепалки у нас с Аменом не особо складывалось общение. Он бесцеремонный, наглый и точно самовлюбленный. А ещё воспользовался моей подругой, когда та была в похожем положении. Всё я правильно сделала, таких следует на место ставить. Я раздраженно верчусь, стараясь отвлечься на фильм, который любила в детстве. Индиана Джонс спускается по верёвке в подземный храм, кишащий змеями. Сейчас будет мой самый любимый момент: исследователь отыщет сверкающий золотом сундук, тот самый Ковчег Завета, ради которого люди загрызть друг друга готовы. Никто из них ещё не знает, что сокровище принесёт обладателю не могущество, а погибель. Однако вид зловещего артефакта всегда меня завораживал. Красивая сцена. Я ставлю фильм на паузу и гляжу на золотых птиц, соединяющих свои крылья на крышке. Не такие уж и волшебные, как казались в детстве. Стираю грусть ностальгии с лица и хочу продолжить просмотр, но указательный палец замирает над длинной клавишей. Колонна позади Джонса увита бронзовой змеей, за которой… Чёрт! Я хватаю с прикроватной тумбочки блокнот и быстрыми штрихами срисовываю изображения. Такие же, как мы утром на деревьях видели. Следующий час я брожу по сайтам, посвящённым съёмкам фильма, скачиваю учебники по археологии, пролистываю сотни фотографий с настенными рисунками. И нахожу! Нахожу точно такие же на форуме любителей Древнего Египта, где последнее сообщение оставлено десять лет назад. «Услышь нас, Пороков отец и правды гонец» Я гений, я хакер, я… должна срочно рассказать об этом Амену! Через пару минут вдавливаю дверной звонок в стену и нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу, пока не понимаю, что мужчины внутри нет, как и его машины во дворе. Но ждать я не могу и не буду. Где он может быть ночью? Где угодно. Или в полицейском участке. В школьные годы я неплохо бегала, даже в соревнованиях городских участвовала, а теперь, разве что, лёгкие не выплевываю от недостатка кислорода. Я добираюсь до пункта назначения и сползаю по стене рядом с постом дежурного. — Эва? Что случилось? — ко мне подсаживается Мэт, парень со светлыми кудрями, с которым мы учились в одной параллели. — Где Амен? — я прикладываю огромные усилия, чтобы слова не сбивало шумное дыхание. — В кабинете общем должен быть, — я вскарабкиваюсь на ноги и плетусь к длинному коридору. — Что случилось-то? — в ответ я лишь слабо махнула рукой. Стучать я и не думаю, устало входя в заставленное столами помещение. В глаза бьёт желтый искусственный свет, от которого не сразу замечаю уставившихся на меня полицейских. Проворнее всех оказывается Тизиан, подлетевший ко мне с кучей вопросов, которые я успешно проигнорировала. Наконец, в дальнем углу я приметила Амена, сжимающего бумажный стаканчик. — Разговор есть, — выдавливаю из себя и киваю пару раз на выход. Вскоре мы оказываемся в пустом кабинете шерифа, где Амен не особо терпеливо ждёт, пока я осушу графин с водой. — Что опять? — в привычно надменной манере заговаривает мужчина. В любой другой ситуации меня бы один его тон из себя вывел, но сейчас я готова проглотить свои возмущения. — Озарение, — я запрыгиваю на стол для переговоров, сваливая с него несколько папок. — Я поняла, что написано на деревьях, — с жутко довольной улыбкой вытягиваю из кармана блокнот и постукиваю по нему пальцами. — И? Помнится, ты послала меня с моим расследованием, — Амен кладёт локти на спинку кожаного кресла шерифа. Прямо над ним висит голова оленя. Мне невероятных усилий стоит не указать на сходства мужчины и убитого животного. — Извинений ждёшь? — он скучающе водит глазами по потолку. — Ладно, Амен, прости, что вспылила, — поднимаю ладони в примирительном жесте, а мужчина подходит ближе и тянется к блокноту, который я увожу за спину. — Твоя очередь. Извиняйся. — Мне не за что. — Да чтоб тебя… — задерживаю дыхание, чтобы не продолжить. Я должна похвастаться смекалкой в конце концов. — Хорошо, вредина, как знаешь, — Амен удивлённо клонит голову вбок. — Ближе к делу. Наша надпись, как я и думала, не является шифром. Это очень древний вариант египетского письма. Оказалось, существует много разновидностей этих иероглифов: ранние староегипетские и классические, среднеегипетские, ново… — Сама говорила, ближе к делу, — перебивает меня явно заинтригованный Амен. — Я нашла это изображение и перевод к нему. — Ну и? — его руки оказываются по обе стороны от меня, давая понять, что мужчине надоедают мои заигрывания с информацией. — Извинись за сегодняшнее, и скажу, — хитро отвожу глаза в сторону. Рядом с нами стоит старый настольный светильник с круглой лампочкой внутри. На секунду в голове возникает картина, как мы сидим в комнате для допросов и Амен светит этой лампой прямо мне в глаза. Страшновато, но красиво. — Извини, — он бесконечно долго тянет гласные хриплым голосом. Между нашими лицами достаточно большое расстояние, но мне все равно кажется, что слово оседает прямо на моём языке. — Услышь нас, пороков отец и правды гонец, — произношу я быстро и скомкано, поймав себя на странных мыслях о его губах. Я определенно заигралась, нужно умерить свой азарт как можно быстрее. Это так разгадка части послания на меня влияет. И ничего другого! Амен с задумчивым видом берёт блокнот и отходит. И я очень за это ему благодарна. — О ком речь? — Не знаю, — я показываю картинку на смартфоне. — У фотографии качество плохое, непонятно, где она сделала. Исторических памятников с надписями в Египте достаточно. На форуме, где её нашла два сообщения только — с изображением и с переводом. — Понятно. Ты молодец, Эва. Теперь есть, над чем думать, — он говорит так, как будто прощается. — Конечно есть! Ещё первая часть послания осталась. В сети мало информации по этому диалекту, я хочу завтра в библиотеку городскую сходить и поискать. — Не стоит. Я найду, кто этим займётся, — он смотрит на меня… с сожалением? — Зачем? У меня же получилось найти ответ за сутки. Дай мне пару дней, и я оставшиеся символы переведу. И почитаю, к кому египтяне обращались подобным образом. — Не во времени дело. Этим должны заниматься соответствующие специалисты. Я глупо поступил, когда на тебя свалил всё. Ты не спала прошлую ночь, а в эту по городу бегала. Нельзя так увлекаться. — Да какая разница, у меня получилось же и дальше получится! — я умоляюще смотрю на его непреклонное лицо, не понимая, почему так расстраиваюсь. Наверное, я почувствовала, что могу быть полезной. Но мне, как и всегда, показалось. — Я задержусь, попрошу Тизиана тебя отвезти. Амен выходит, и его место занимает знакомая пустота и апатия. Он прав, я слишком увлеклась. Не для меня такие сильные эмоции. Вернусь к своей размеренной нежизни и буду спокойна. Как и планировала, не увижу Амена больше. Только если на улице случайно пересечёмся. Отличный план, и Дие врать не нужно. Всё нормально, ничего не случилось. Только почему-то глаза щиплет противно.