***
Вдалеке острые горные пики начинают царапать плавно опускающееся солнце. Багровый, почти кровавый диск светит удивительно тепло, примешивая к зябкому октябрьскому воздуху частички сентября, а может и августа. Отличный день я выбрала для нервного срыва, хотя бы не заболею заново. Я наконец успокоилась и даже смогла набрать Ашу сообщение, в котором попросила не приезжать сегодня. Медленно, но все же становится легче, и с каждым пройденным метром я всё меньше проклинаю Амена и всё больше сосредотачиваюсь на обстановке. Мне нельзя думать, мне нужно идти. Забавно, что иду я вдоль безлюдной трассы и слушаю при этом песню про убийцу-автостопщика . Атмосфера подстраивается под моё настроение с каждой мелодичной строкой.Мы брошены в этот мир… Словно собака, у которой отобрали кость, Словно актёр, не получающий гонорара
Не знаю, сколько времени я брожу по округе, но жилые дома встречаются реже, и вместо них проскальзывают тонкие полосы леса. В какую сторону ты бы ни пошёл, везде тебя встретят бесконечные ряды сосен, как будто город нарочно основали в самой чаще, чтобы люди всегда себя чувствовали в ловушке. Ещё и длинный горный забор для надёжности поставили. Странно ощущать загнанность в объятиях природы, но куда страннее, что этим я наслаждаюсь. Да, это намного лучше, чем попасть в капкан невыносимых эмоций, которые взялись из ниоткуда и впились острыми зазубринами в мою душу, после этого треклятого поцелуя. Сейчас их нет, и это можно назвать подобием счастья. В стороне маячит заброшенная мельница, деревянные крылья которой давно отсырели и вращаются, разве что, во время ураганного ветра. Я бывала в этих местах раньше, но никогда её не замечала. Я поглядываю в сторону сооружения с минуту и, конечно, не нахожу ничего лучше, чем пролезть через колючие кустарники и сухую траву прямиком к нему. По этой тропе точно лет десять никто не ходил. На вопрос «И какого чёрта ты там забыла?» ответа у меня не находилось. Просто какое-то странное чувство внутри покоя не давало. На языке растаяла последняя мятная конфета.Потрошитель жертву ждёт, Воспаленный мозг ревёт
Усмехаюсь со строк песни, играющей на повторе, и продолжаю пробираться сквозь заросли. Рву куртку, царапаю руки, но всё равно зачем-то иду, всё настойчивее и быстрее, пока до мельницы не остаётся несколько десятков метров. С этого расстояния я могу разглядеть тёмное пятно у основания постройки, от которого по позвоночнику пробегает холод. Я не хочу, не хочу, но всё равно подхожу, не контролируя собственные движения, а когда останавливаюсь, не могу сдержать крик.***
— Так по какому поводу такая щедрость? — рука Тизиана подрагивает, когда он разливает по стаканам виски, на ценнике которого явно красовалось четырехзначное число. — Да так, захотелось, — Амен откидывается назад на стуле и едва сдерживается, чтобы не выкинуть его на задний двор из-за противного скрипа. Это странная, не характерная для мужчины раздражительность, ведь для его комфорта достаточно одного — чистоты. Абсолютной и отполированной чистоты, которой он добился меньше чем за сутки в этом трухлявом доме и успокоился. — Из-за расследования переживаешь? — даже Тизиан, который никогда не отличался проницательностью, заметил в старом друге какую-то небывалую нервозность. — Я же говорил, что висяк. Свидетелей нет, подозревать некого, из улик одни каракули, — услышав последний аргумент товарища, Амен горько поморщился то ли от выпитого одним глотком алкоголя, то ли от образа девчонки в голове, благодаря которой «каракули» обрели смысл. — Что с восстановлением архива? — спрашивает Амен, чтобы не прокручивать больше по слогам то, что он наговорил девушке пару часов назад. — Гиблое дело. После пожара осталось процентов тридцать документов, и те вразнобой, — Тизиан налегает на выпивку не меньше друга, потому как понимает, что его ответ не вызовет восторга у Амена. — У вас хоть кто-нибудь может нормально работать? — второй стакан осушается еще быстрее, чем первый. — Месяц прошел после возгорания, а вы мало того, что не выяснили причину, так еще и бумажки, блять, по стопкам разложить не можете. Еще лет десять назад от центрального управления приказ был, чтобы оцифровали старые дела. Где, Тизиан? — всё это Амен выпалил не громким, но приказным тоном, от которого брюнет несколько растерялся. — Ладно, не отчитывать звал. — Я понимаю, зачем тебе дела двадцатилетней давности, — алкоголь развязывает язык и без того болтливому Кëрли и точно притупляет инстинкт самосохранения. — Амен, ты же знаешь, убийство твоей матери не может быть связано со смертью Агнии. — Ты знал, что за неделю до смерти моей матери таким же образом расправились с фермером в сорока милях от Кемфилда? — сталь в его голосе не даёт и намёка на малейшее волнение, и только по намертво сжатым кулакам можно понять, что мужчина чувствует хоть что-то. — Это серия, подожди немного и убедишься в этом. Нас ждёт, по меньшей мере, ещё одно тело, — холодная ухмылка делает лицо Амена зловещим. — Тот, кто убил твою мать, давно состарился, если ещё на кладбище не лежит. Он физически не может быть причастен к этому делу. — Ты так в этом уверен? В крови девчонки столько наркоты нашли, что я удивлён, как она от нее не откинулась. Думаешь, сильно она сопротивлялась в полубессознательном состоянии? Спор продолжался до половины второй бутылки, а на третьей окончательно перетек в воспоминания, которые связывали этих двоих. Пьянки, драки, школьная команда по регби — всё это было так далеко, и от того вспоминалось с большей ностальгией и, быть может, теплом? Амен ни за что бы не признал, но истории из юности были для него дороги. А ещё он бы и под пытками не сознался в том, что буйный нрав, безумные поступки и яркие эмоции, которыми кишело прошлое, назойливо напоминали об Эве. Вообще, и минуты вечера не прошло без её голоса, улыбки или ямочки между ключиц. Она как будто сидела где-то на краю его сознания, свесив длинные ноги над бездной, и не отпускала, сколько бы он не выпил, сколько бы не отвлекался, сколько бы не отрицал очевидного. — Так ты расскажешь, что стряслось? — Тизиан уже хотел пальцами пощелкать перед лицом слабо улыбающегося и совершенно его не слушающего друга, но тот всё же перевёл на него слегка расфокусированный взгляд. — Ничего особенного, — говорит Амен, понимая, что особенное в ней абсолютно всё. — Чтобы ты так напился, нужна одна причина — женщина. — Это так, — Амен водит узкими зрачками по поверхности стола в поисках пачки сигарет. — Сегодня я повёл себя как полнейший мудак. — Только сегодня? — Нет, но сегодня я превзошёл себя, — Амену хочется посмеяться, доказать себе, что произошедшее не имеет значения, но на деле он лишь раздраженно скрипит зубами, чувствуя отвращение к ситуации, к гребаному сынку мэра, к самому себе. «Сколько тебе лет, чтобы такие истерики закатывать?» — Я думал, после Шерил у тебя отмерла та часть мозга, которая отвечает за уважительное отношение к женщинам, — Тизиан, довольный своим пьяным пассажем, нетерпеливо постукивает пальцами по столу, ожидая подробностей. — Не разгоняйся, — Амен с лёгкостью может поставить Тизиана «на место», но правдивость его слов мерзко скребет где-то внутри, вынуждая объясниться. — Мы сидели у меня, дело шло к сексу, но ей позвонил её парень… или не парень, и меня так это взбесило, что я ей наговорил всякого и выгнал, — Амен не замечает, как почти сгрызает сигаретный фильтр. — Парень или не парень? — Тизиан удивлённо ведёт бровью. — Ты больше не устраиваешь дамам допрос перед тем, как их трахнуть? — слух Амена режет буквально каждое слово, потому что они как будто оскверняют Эву. — Тут немного другая ситуация. Я, в общем, не планировал с ней спать, мы общались просто, но она такая, блять… — Блэквуд наклоняет голову и зарывается рукой в свои волосы, кажется, в попытках добраться до мозга и вынуть оттуда всё, что на самом деле думает об этой девушке. — Я не должен был с ней так поступать. Давно не чувствовал себя таким идиотом. Как подросток, понимаешь? Влечение ненормально сильное, сколько бы я не старался его скрыть. Смотрю на неё и думать не могу совсем. — Не тому тебя в Академии ФБР учили, — Тизиан многозначительно вздыхает. — Влюбился ты в нашу Эву, неужели не дошло ещё? — С чего ты взял, что о ней речь? — резко спрашивает Амен. — Потому что я не слепой. То в кабинете шерифа с ней запираешься, то всё бросаешь и бежишь лекарства ей отнести. Под окнами на гитаре не брынчал случайно? — Я лишь помочь хотел как-то. Живёт одна, беззащитная такая, пугливая. — Только ей так не скажи, а то эта беззащитная огреет тебя чем-нибудь, — мужчины обмениваются насмешливыми и понимающими взглядами. — Лучше бы огрела на самом деле. Какой у неё парень может быть, если она на метр к себе никого не подпускает? И тебя не следовало, раз уж на то пошло. — Бладли, — услышав фамилию, Тизиан стал сомневаться в своём слухе. — Провожал её, дома был, и звонок этот. Она пыталась объяснить, но мне уже не до того было. — Если выбирать из двух зол, ты, конечно, получше будешь этого крашенного, — Тизиан отвечает в своей привычной манере. — А говоря серьёзно, Амен, если не уверен, так не лезь к ней. Я хорошо знаю и тебя, и её. Она мне нравится. Раньше думал, что как женщина, но это не так. Знаешь, мало мне одной сестры несносной, вот и за Эвой присматриваю по возможности, — смех Тизиана звучит вымученно. — Ей и без твоих выходок нелегко. Ты иногда хороший друг и толковый агент ФБР, но Эве нужен кто-то надёжный, постоянный. Не стоит с ней быть на ночь или на неделю. Тизиану тяжело не меньше, чем виновнику попойки. У него правда сердце болит за девушку, которая бросила жизнь в большом городе ради близкого человека и в итоге потеряла мать в таком раннем возрасте. Он видел, как в ней угасала надежда, интерес к жизни, и мог бы объяснить всё это Амену, но не стал. «Неправильно это. Сама расскажет, если захочет», — решил брюнет и поднял взгляд на помрачневшего друга. — Я и сам это понимаю, — Амен говорил правду. Понимал, что в её жизни и без него достаточно тёмных пятен, ведь не один раз видел в изумрудных глазах застывший ужас; понимал, что нельзя слепо потакать своим желаниям; понимал, что пора прекратить их странные встречи. Однако разум его барахлит с завидной регулярностью из-за чертового стука, разрывающего грудную клетку каждый раз, когда эта девушка появляется рядом. И с этим срочно надо что-то делать. Когда за окном окончательно стемнело, а Тизиан победил плывущие перед глазами иконки на смартфоне и вызвал такси, оба вышли на улицу: — Надо повторить на днях, — сказал пошатывающийся брюнет. — Чтобы ты на крыльце у меня вырубился? — Амен собирается выдать еще одну издевку в адрес товарища, но поворачивает голову в сторону странного шума и моментально трезвеет. По центру дороги бежала девушка, в силуэте которой, несмотря на тусклый свет фонарей, Амен безошибочно определил Эвтиду. Она упала недалеко от них, совсем как тряпичная кукла. — Что за херня? — Тизиан непонимающе вертит головой, пока не замечает, сидящую на асфальте Эву, к которой подбежал Амен. Он сел на корточки и обхватил её лицо, осматривая ссадину на щеке. — Там… там человек… на мельнице… — Эва взволнованно твердила одно и то же сквозь громкие всхлипы, а глаза бегали по лицу Амена, словно она не совсем узнавала мужчину. — Он тебе что-то сделал? — Амен старался говорить спокойнее, но выходило паршиво, потому что казалось, девушка его совсем не слышит. Она вцепилась в его куртку и не отпускала, даже когда мужчина помог ей подняться и задал еще с десяток вопросов. — Когда такси приедет, вези её в больницу. Звони, как только в себя придет, — он обращается к Тизиану, который за это время не проронил ни слова, пытаясь понять, что произошло. — Нет! Нет, в больницу не надо, — девушка резко вертела головой из стороны в сторону, услышав о месте, в котором ей сейчас хотелось находиться меньше всего. Ей нужно было собраться и объяснить, что она видела. — Пару минут. Дай мне пару минут. Амен с недоверием следил за её реакцией, но все же надеялся услышать связную речь. Они стояли очень близко друг к другу, её руки не отпускали плотную ткань на груди мужчины, а его держали девушку за плечи. Эвтиду всё ещё трясло, на солнечное сплетение что-то сильно давило, горло обдирали рваные вздохи, но паника постепенно отступала, прячась подальше от обеспокоенных светлых глаз. «Амен рядом, значит, всё будет в порядке», — эта мысль пожирала все остальные, не давая шанса пробиться той обиде, которая сводила девушку с ума пару часов назад. — Я гуляла неподалеку от въезда в город. Шла вдоль дороги, увидела мельницу. Старую такую, — Эва говорит быстро, но мужчина ловит каждое слово. — Подошла ближе, а там… К опухшим глазам подступают слёзы. Эва зажмуривается, ждет несколько секунд и произносит на выдохе: — На стене висел парень весь в крови. У него от шеи до живота всё… всё в крови, разворочено, рёбра видны, мясо свисает, — она хочет рассказать ещё, но к горлу подступает тошнота. — Где мельница, знаешь? — Амен спрашивает Тизиана, который отрицательно машет головой. — Рядом еще видела что-то? — Лес, — растерянно отвечает Эва, стараясь вспомнить хоть какие-то ориентиры. — Она около посевных полей… Заправка! Заправка на противоположной стороне заброшенная. — Хорошо, — бросает Амен и смотрит на друга, — В дом отведи и посиди с ней, пока не вернусь. — Подожди! — Эва хватает его за рукав, но почти сразу одëргивает руку. — Ты один туда собираешься? Вдруг убийца где-то поблизости, У Амена на мгновение уголок губ ползёт вверх: сама дрожит вся, но и за него побеспокоиться успевает. Он прикладом себе в висок зарядить не прочь за такие мысли, потому с привычной гримасой раздражения на лице оставляет девушку без ответа и быстрым шагом направляется в сторону предполагаемого места преступления. — Тизиан, ну сделай что-нибудь! Позвони в участок, пусть пришлют хотя бы несколько человек, — тараторит девушка, пока брюнет заводит её под руку в дом. — Ладно, только успокойся сначала, — отвечает Тизиан, которому самому не мешало бы отойти от шока. На кухне девушки он наливает ей стакан воды, чуть не разбив стеклянный графин. Когда его выходной свернул настолько не туда? Ещё одно убийство? Он до последнего не хочет верить, что Амен оказался прав. Серийный убийца? В их тихом городке? Тизиан привык заниматься расследованием уличных хулиганств и мелких краж и не был готов к тому, что происходит. В Кемфилде умирают от старости, несчастных случаев. Иногда спиваются. С убийствами полицейский встречался лишь несколько раз: пару драк привели к печальному исходу, и один парень забил супругу до смерти за измену. Это страшно и жестоко, но объяснимо. А теперь что? Всеобщая паника, смятение, новые трупы? Неизвестность. Голова мужчины сейчас раскалывалась не от выпитого алкоголя, а от ощущения, что привычный ему мир разбирают по кусочкам. Но он прекрасно понимал, что девушке, наворачивающей круги по комнате, сейчас намного хуже. Если произошедшее испугало копа, то каково ей сейчас? — Есть у тебя успокоительное или что-то в этом роде? — Эва не сразу реагирует на вопрос, продолжая вариться в месиве из страхов и переживаний. — Снотворное есть, — бормочет она, — но я не буду его сейчас пить. Нужно дождаться Амена. — Присядь, ради бога, у меня голова от тебя скоро закружится, — говорит Тизиан и только теперь замечает, что на кухне настоящий погром, о причинах которого он догадывается. Он уводит Эву в спальню, где следов разрушений намного меньше, а девушка следует за ним, ничего не спрашивая и не сопротивляясь. Тишина топила её в недавних воспоминаниях о растерзанном теле, не давая сосредоточиться ни на чем. Он висел на деревянных досках как какое-то пугало, с низко опущенной головой и раскинутыми в разные стороны руками. Запах гнили, казалось, отравлял всё живое вокруг, кроме больших чёрных мух, снующих подле разодранной плоти. Куски одежды, насквозь пропитанной кровью, покачивались из стороны в сторону. Самой отвратительной и пугающей была огромная дыра в его теле, полностью тёмная, с ошметками мяса по контуру. Как будто парня сгрыз дикий зверь, выдирая острыми клыками жизнь по кусочку. Однако животное никак бы не пригвоздило обезображенное тело к стене. И, пожалуй, от этого Эве было дурнее всего. На такое способен только человек. Она не справляется: руки снова трясутся, а глаза стекленеют. Попытки Тизиана увлечь её отвлечёнными разговорами не помогают. Девушка тянется к ящику в прикроватной тумбочке, достаёт белый пузырёк, проглатывает несколько круглых розовых таблеток. «Двадцать минут и всё пройдёт». Она заворачивается в плед и как можно увереннее говорит: — Разбуди, когда он вернётся.***
Просыпаюсь я долго и тяжело, словно пытаясь вытащить собственное тело из болота, а оно такое тягучее и густое, что хочется бросить попытки и увязнуть в нём навсегда. Видимо, стоило остановиться на одной таблетке. Я поднимаюсь с чудовищной болью в мышцах и кислым привкусом в пересохшем рту. Решаю принять душ и избавиться от перепачканной землёй и пылью одежды. Бельё постельное теперь только выкинуть остаётся. Мысли о вчерашнем дне бьют по телу вместе с резкими струями воды. Вот бы это было очередным ночным кошмаром. — Если бы… — причитаю я, натягивая на себя серый спортивный костюм. Несмотря на огромные размеры, он всё равно неприятно соприкасается с синяками на коленях и ссадинами на руках. Я спускаюсь вниз, разгрызая мятную конфету, запас которых не мешало бы пополнить, и вижу Тизиана, свернувшегося в три погибели на диване. Церемониться со спящим парнем я не в состоянии, поэтому начинаю толкать его, пока карие глаза не разлипаются: — Я же просила разбудить, — раздражённо говорю я. — Что там Амен? — Ничего. Вернулся под утро, сказал, не было никакого трупа, — сонно отвечает Тизиан. — Как не было? — Эва, ты распереживалась, я понимаю, но если это такой способ привлечь внимание… — он садится и почесывает затылок, а я начинаю закипать: — Какое нахрен внимание?! Там был мёртвый человек, Тизиан! — Я ходил с ним в место, о котором ты говорила, и даже мельницы там нет. Эва, это же не шутки, зачем ты… — Да что ты несёшь? У вас глаза на месте? Как можно не заметить… Черт с тобой. Я не вижу смысла в дальнейшем споре и так быстро, как только могу, иду к соседнему дому, игнорируя вопросы Тизиана. Амен открывает не сразу, а когда всё же появляется в дверном проёме, я впервые вижу на его лице следы усталости. Разбудила. Мне бы было неудобно в любом другом случае, но не сейчас. — Тизиан сказал, что ты ничего не нашёл, — я скрещиваю руки на груди и нервно постукиваю ногой по деревянным доскам на крыльце. — И что ты от меня хочешь услышать? — он потирает лоб рукой. — Наверное, что ты издеваешься. Не знаю, нарочно ты это делаешь или в темноте не разглядел просто, неважно. Пошли, я покажу это место. — Чего ты добиваешься? Я как идиот последний всю ночь по зарослям бродил, и тебе мало? — говорит мужчина хриплым недовольным голосом и подходит ближе, давя на меня своим ростом, размерами и хмурым взглядом. — Ты действительно идиот, если считаешь, что мне делать больше нечего. Я о серьёзных вещах говорю, Амен. Человека убили! — от злости я готова ногтями вцепиться в кожу на мраморном лице. — Прекращай! — не сильно, но ощутимо повышает голос Амен и продолжает: — Знаю, что обидел, ты имеешь право злиться, но это уже слишком, — в ответ я лишь всплеснула руками и ушла. Казалось, что я с такой силой наступаю на асфальт, что по нему скоро трещины пойдут. Я придушу когда-нибудь этого кретина! Как можно подумать, что я буду шутить с такими вещами? «Имеешь право злиться». Спасибо, что разрешил! Спустя минут десять я слышу тяжёлые шаги позади, но не оборачиваюсь, даже когда Амен заговаривает: — Для чего ты это делаешь? — он звучит ещё недовольнее прежнего, без труда догоняя меня. — Приду туда и полицию вызову, раз вы с Тизианом такие невнимательные, — фыркаю в ответ и ускоряю темп, от чего в боку начинает противно колоть. — Чего ты за мной увязался, если не веришь? Амен больше со мной не говорит, и в молчании мы добираемся до заброшенной заправки с проржавевшими насквозь бензоколонками. Дышать становится сложнее, потому что ещё немного и я увижу очертания злосчастной мельницы. Мы переходим пустую дорогу и идём по напрочь вытоптанным сухим кустам. Он действительно здесь был. Начинаю беспокоиться, когда на горизонте появляются нескончаемые поля. Бездумно оглядываюсь по сторонам — ничего, абсолютно ничего нет. — Но я же своими глазами видела… — не веря в происходящее, я сворачиваю с тропинки. — Может, ближе к лесу, — Амен хватает меня за руку, заставляя врасти ногами в землю: — Я везде был, Эва, хватит. — Ты не слышишь меня? Я видела убитого человека! Он не мог испариться вместе с мельницей, её нужно найти! — я начинаю кричать, нетерпеливо вырывая руку, но Амен цепляет и другое запястье, притягивает к себе. — Я клянусь тебе, это правда! Давай пройдём немного дальше, — его прозрачные радужки поблескивают на солнце, когда тяжёлый взгляд из-под бровей проходится по мне. Вчера он смотрел точно также. Это единственное, что я помню отчётливо. — У тебя было такое раньше? — Амен потихоньку отводит меня ближе к дороге, продолжая держать за руки. — О чем ты? И зачем ты меня уводишь? Мы должны найти то место. — Тебе мерещилось когда-нибудь то, чего нет? — я спотыкаюсь, услышав его вопрос, и только рука на талии спасает от падения. — Больной меня считаешь? Ничего мне не мерещилось никогда и сейчас тоже, — агрессивно отвечаю я. Несмотря на сопротивление, он продолжает тащить меня в сторону дома. — Тогда уже темнело, ты перенервничала. Тебе могло показаться, — аккуратно рассуждает Амен. — Амен, я видела его, как тебя сейчас. Ничего мне не показалось! Я не сумасшедшая! — Ладно, постарайся не думать об этом пока, — он глубоко вдыхает, явно не желая взболтнуть лишнего. — Мне нужно в участок на пару часов. С тобой побудет Тизиан. Завтра во всём разберёмся. Всю обратную дорогу я повторяю одно и то же: «Мы теряем время»; «Сиделка мне не нужна»; «Дай мне вернуться и осмотреться внимательнее». Бесполезно. Амен только отнекивается, временами поглядывая на меня странным взглядом. Так и доходим до порога моего дома, где он передает меня Тизиану, как какую-то собачонку, убежавшую от хозяина.***
На следующий день я искренне наслаждалась одиночеством, потому что Тизиану пришлось сменить роль няньки на копа, которому пора было заступать на службу. Не сказать, что мы плохо провели время, но тот факт, что парень находился рядом по указке Амена, вымораживал. Почему всё происходит так, как он скажет? Он может командовать в участке, но не в моём доме! Да, Эва, скажи ему так, и ничего не поменяется. Он же ни черта тебя не слушает. Однако, возможность высказаться всё же появляется около полудня, когда Амен, как и обещал, ко мне наведывается и сразу сажает в свой автомобиль. — Почему мы едем в другую сторону? — я смотрю на выезд из города в зеркало заднего вида. — Сначала поговоришь с одним человеком, — размытые формулировки начинают меня раздражать, и я отвечаю с издёвкой: — О, конечно, почему бы и нет? Где-то неподалёку вторые сутки труп лежит, а ты везёшь меня поболтать с кем-то. — Это поможет, — нейтрально отвечает мужчина. — Ну, если ты так решил, тогда непременно. Не тяжело тебе всем подряд указывать, что им делать? — Не тяжело, — я закатываю глаза, наверное, желая увидеть, как из мозга пар идет, и отворачиваюсь к окну. Мы проносимся мимо центра города со старыми величественными зданиями городского суда и мэрии. Когда подъезжаем к больнице, я окончательно перестаю что-либо понимать. Амен успевает припарковаться, обойти автомобиль и открыть мою дверь, протягивая руку. Этот псевдо джентльменский жест я игнорирую и выбираюсь сама. — Думаешь, разговор с подругой убедит меня, что я умом тронулась? — я впервые за несколько суток искренне смеюсь. — Ты прав, Дия заговорит кого угодно. Это Тиз тебе посоветовал? Типа, «Оставь её с моей сестрой на пару часов, и Эва будет трындеть только о шмотках и пятничных скидках в баре»? — я, как мне кажется, очень талантливо передразниваю Тизиана, и даже несколько раз толкаю в бок мужчину, стараясь заразить его своим внезапным весельем, но он никак не реагирует. Улыбка с моего лица быстро стирается, когда мы оказываемся на втором этаже и подходим к знакомому кабинету с зелёной табличкой Приём не идёт. — Ты совсем охренел? Амен дёргает ручку двери и буквально впихивает меня в заставленный креслами кабинет мистера Миллера, который встаёт из-за стола, заметно прихрамывая. — А вот и вы. Давно не виделись, Эва, — седой старик окидывает нас дружелюбным взглядом и предлагает мне присесть, пока Амен жмёт ему руку, что-то тихо говорит и выходит наружу. Им обоим повезло, что я никак не ожидала оказаться в кабинете психиатра, иначе мои ругательства услышали бы мертвецы в морге. Амен серьёзно считает, что я двинулась, и говорить со мной может только человек в белом халате? Миллер не торопится начинать разговор, копаясь в бумажках и поправляя жёлтую бабочку на воротнике полосатой рубашки. Он работает здесь целую вечность и давно должен был отправиться на заслуженную пенсию, но реалии Кемфилда, в который не спешат ехать молодые специалисты, вынуждают старика изо дня в день проводить время в кабинете, заставленном высокими растениями и книгами по психологии и психиатрии десятилетней давности. Я любила с ним разговаривать, когда мама проходила лечение, и эти разговоры… Не хочу сказать ничего плохого, но толковым врачом Миллер был когда-то очень давно, возможно, в прошлом веке. Мне нравилось слушать о случаях из его практики, о больных шизофренией, о работе в психиатрической клинике. Он так много повидал за свою жизнь, что и сам стал походить на не очень здорового человека. — Давно вы знакомы с Аменом? — я начинаю разговор, прощупывая почву. — Ох, нет. Честно говоря, я только вчера узнал этого молодого человека. Мне показалось, он очень переживает за тебя, — добродушно отвечает Миллер, протирая оранжевым платком толстые линзы очков. — Я подготовил несколько тестов. Ты не против их пройти? Я сдерживаю коварную улыбку, понимая, что Амен точно не раскрывал ему никаких подробностей. Значит, я могу их придумать сама. — Конечно, — я беру из его рук пожелтевшие листы и ручку, делая вид, что вчитываюсь в банальные вопросы о самочувствии, но вскоре откладываю их в сторону. — Знаете, мне немного сложно сосредоточиться, когда агент поблизости, — доктор вскидывает седые брови, а я изо всех сил строю обеспокоенное выражение лица. — Меня начинает пугать его настойчивость… Мне понадобилось меньше получаса, чтобы убедить Миллера в том, что Амен на мне помешался. Я поведала участливому доктору о человеке, который так отчаянно желал моего внимания, что начал преследовать, контролировать каждый мой шаг, ревновать без причины. На моменте, когда я рассказывала, как Амен проник в мой дом ночью, Миллер не выдержал, торопливой поступью отправившись в коридор. Я облокотилась на дверной косяк, с удовольствием наблюдая за махающим руками врачом и Аменом, который всё сильнее сжимал пластиковый стаканчик с кофе. Жаль, что они стояли достаточно далеко и я не слышала слов Миллера, но мне хватило озлобленной моськи Амена. Я юркнула в противоположную сторону и вышла на запасную лестницу, когда поняла, что доктор скоро закончит отчитывать агента. Это было блестяще! Конечно, мне было немного стыдно так нагло врать старику и заставлять его волноваться, но, зная его память, к вечеру Миллер забудет, как зовут Амена. А вот Блэквуд надолго запомнит мой небольшой урок. — Ты что ему наговорила? — я вздрогнула, когда на улице услышала шипение Амена у самого уха. Мне следовало свалить раньше. — Правду, — с натянутой улыбкой оборачиваюсь к мужчине, из глаз которого разве что сварочные искры не вылетают. — Думаю, тебе стоит поработать над самоконтролем. Могу переговорить с Миллером, он любит тяжёлые случаи. — Чего ты добиваешься? Я помочь тебе хотел, — сейчас Амен выглядит по-настоящему взбешенным. Ему даже небо вторит, нагоняя на синеву грозовые тучи. — Себе помоги! Я не просила об этом! — моë спокойствие молниеносно испаряется, когда он обхватывает предплечье и тащит меня к автомобилю. — Теперь куда? В дурдом? Я больше не сяду в твою грёбаную машину! — Тогда я тебе помогу, — после сказанного он резко поднимает меня и в несколько движений заталкивает на заднее сиденье, оглушающе громко хлопая дверью. Я пошевелиться не успеваю, а Амен уже сидит за рулём. — Это называется «похищение», нет? — лёжа на холодной кожаной обивке я тянусь к ручке, но та оказывается заблокированной. — Это называется «ещё одна твоя истерика», — его слова отчётливо слышны, несмотря на звук заводящегося мотора. — Да что ты говоришь? А ты — сама адекватность! Без моего ведома припëр меня к психиатру, вместо того, чтобы выслушать. Швырнул в машину свою, хотя я совсем этого не хотела. А как насчёт того вечера? — автомобиль не трогается с места, а его владелец медленно оборачивается ко мне. — Так себя нормальные люди ведут? Целуют сначала и… — в моём горле застревают слова, когда я неловко поднимаюсь, принимая сидячее положение. — А потом на улицу выгоняют из-за какой-то херни, — я опускаю голову, чтобы случайно не бросить на него взгляд. — Прости, — его короткое и тихое извинение ломает что-то внутри. Только бы не разреветься в очередной раз, — я не должен быть к тебе прикасаться, а злиться — тем более. — Да, — я киваю, чувствуя, как разбиваюсь на мелкие осколки, потому что это неправда. Он должен был касаться губами и ладонями и дальше. Об этом вопит каждая клеточка моего тела, лишая разум права голоса. — Оставим в прошлом? — он еле ощутимо поглаживает мои пальцы и отстраняется. — Конечно. Конечно, нет.*** Пять дней спустя
Дия. Какое лучше? *3 вложения* Я мельком оглядываю фотографии подруги в платьях. Одно очень короткое, другое с большим вырезом на груди. Третье совмещает преимущества двух первых вариантов. Вовремя вспоминаю, что на новый телефон денег у меня нет, и не швыряю его на кафель. Эва. Все супер. Все они супер пошлые и безвкусные! Что бы эта пышногрудая дама на себя не напялила, глазам Амена будет за что зацепиться. И какое мне до этого дело? Мы с ним не контактировали почти неделю. Я уже смирилась с мыслью, что пересмотрела фильмов ужасов, из-за которых мне в темноте померещилось расчлененное тело. Максимально абсурдно, но что мне ещё делать? Доставать Амена больше не хотелось. У нас же всё «в прошлом». Я заканчиваю выпрямлять непослушные волосы утюжком, а лучше бы закончила снова о нём думать! Скоро Аш заедет, а я не одета ещё. Без энтузиазма достаю из-под кровати чемодан со старыми вещами, которые так и не разобрала после приезда. Здесь должно быть что-то подходящее. Я же не всегда тонула в безразмерных худи и потертых джинсах. На полу оказывается кипа вещей, к которой мне очень хочется присоединиться и лежать, до вечера разглядывая линии паутинок под потолком. Почему мне так тяжело? Я же понимаю, что наш поцелуй — простое недоразумение, которое каким-то чудом допустил мой мозг. Мне по-прежнему отвратительны мысли о малейшей близости с мужчинами. Только теперь появилась небольшая оговорка: со всеми, кроме Амена. И я понятия не имею, из-за чего страх уступает место чему-то, что тёплой патокой разливается по телу, как только ко мне подкрадываются мысли о нём. Я в очередной раз громко цокаю, цепляя рукой светлую ткань. Это платье я купила после первого сданного экзамена, показалась в нём пару раз на студенческих вечеринках и забыла об его существовании. Пришлось. Выдыхаю и подхожу к зеркалу на дверце шкафа: лёгкий атлас молочного цвета обтягивает фигуру, оставляя полностью закрытыми грудь, шею и руки. Вырез на бедре и длина платья немного смущают, но я вспоминаю фотки Дии и понимаю, что мой наряд в сравнении с её подошел бы и монахине. С другой стороны, не стоит забывать, что я не на ковровую дорожку собираюсь. Тёмной помадой очерчиваю губы и придирчиво всматриваюсь в острые стрелки, на которые потратила почти час и оставшиеся нервные клетки. Давно я себя не видела такой. И не увижу ещё дольше, поэтому перебарываю желание смыть всё к чёрту. Побуду один день… привлекательной. Вспомню, что это такое. И, надеюсь, позлю немного Амена своим видом. Аш давно ждёт снаружи, о чем он оповестил несколькими звонками, и я торопливо накидываю на плечи бежевое пальто и выхожу. Красный Корвет сияет на солнце, едва не затмевая Аша, открывающего дверь двухместного автомобиля. — Шикарно выглядишь, — я смущённо киваю и сажусь в белоснежный салон, стараясь не открывать рот от удивления слишком сильно. Это авто определённо стоит в несколько раз дороже моего дома. — Может, поднимешь эту штуку? — неловко спрашиваю я, указывая на сложный механизм кабриолета. — Октябрь все-таки. — Как пожелаешь, — он жмёт на кнопку и небо стремительно закрывает чёрная крыша. — Думал, ты любишь кататься с ветерком. С ветерком мы всё же проехались. Никогда бы не подумала, что возможно нестись с такой скоростью. По моей просьбе Аш притормаживал, но адреналин по венам так и сочился. Теперь я понимаю, что Амен водит просто идеально. — Я уже хотела отправлять за вами Тизиана, — как только я выбираюсь из автомобиля, меня почти сбивает с ног Дия своими крепкими объятиями. Конечно, она выбрала самое кричащее платье ядовито-розового цвета, которое до ужаса ей идёт. — Твоя подруга долго собиралась, но оно того стоило, — Аш подходит к нам, и после нескольких шутливых фраз мы втроём отправляемся на утепленную веранду, где за длинным столом заняты практически все места. Видимо, мистер Кëрли не прислушался к дочери, которая хотела тихого праздника, и созвал на барбекю полгорода. Мы с Ашем тратим минут десять на то, чтобы со всеми поздороваться и обменяться формальными любезностями. Когда мы наконец-то усаживаемся, я с ужасом замечаю, что располагаюсь прямо напротив Амена, выжигающий взгляд которого я упорно старалась не замечать до этого. — А теперь — главный гость, — шериф появляется перед столом, держа в руках увесистый поднос, заполненный стейками. Веранда наполняется звоном вилок, бокалов и самых разнообразных разговоров. Я же слышу только непрекращающийся смех Дии, которая то и дело придвигается ближе к Амену. Он даже что-то отвечает на, уверена, тупые и бессмысленные реплики девушки. — Эвочка, дорогая, ты совсем не притронулась к мясу, — участливо отмечает миссис Кëрли, сидящая рядом. — Да-да, извините, задумалась что-то, — тихо отвечаю я и начинаю царапать ножом стейк. Я бы этим ножом сейчас… — Надеюсь, обо мне? — Аш наклоняется и шепчет мне на ухо, убирая прядь волос за спину. — Что? — я поворачиваюсь, задевая носом его подбородок. — Задумалась обо мне, — мятное дыхание обжигает лицо, и я слегка отодвигаюсь от парня. — Не будь таким самоуверенным, — цепляю вилкой кусочек мяса и медленно погружаю в рот. Прикрываю глаза, когда боковым зрением замечаю ледяной взгляд, направленный прямо на нас. Для такого зрителя я готова постараться. — Нальëшь мне вина? — говорю и игриво приподнимаю уголок губ, от чего Аш шумно сглатывает. — Конечно, — бокал наполняется так же стремительно, как сжимается напополам вилка в руке Амена. Похоже, я всё делаю правильно. Аш наливает вино и себе, звонко стукая мой бокал о свой. — Какая мерзость. Как разбавленный виноградный сок. — А по-моему неплохо, — я причмокиваю языком, делая маленькие глотки. — У меня превосходная винная коллекция в загородном доме. Как-нибудь дам испробовать действительно неплохой напиток, — язык Аша мне уже почти в ухо залез, а рука легла на спинку стула. Я с трудом скрываю отвращение, продолжая глупо улыбаться. — Посмотрим, — томно отвечаю я, не разрывая зрительного контакта с Аменом. Так странно слушать одного мужчину, но не сводить глаз с другого. — Кстати, ты же за рулём. Решил здесь машину оставить? — От одного бокала ничего не будет, — с каждым словом он мне нравится всё меньше и меньше. — Не волнуйся, такую драгоценность доставлю домой в целости и сохранности. Рука Аша ложится чуть выше моего колена, прямо на оголенную кожу. Я резко раскрываю глаза и чувствую, как все внутренние органы неприятно скручиваются, будто он своей рукой не по ноге проходится, а кишки мне выдирает. — Хотя, знаешь, могу забыться и отвезти тебя к себе случайно. Он поднимается чуть выше, и у меня плывёт всё перед глазами. Исчезают гости, солнечный свет, радостные голоса. Абсолютный вакуум. Я пальцем от испуга не могу пошевелить, даже вздохнуть нормально не получается, лёгкие как будто камнями забиты. — Бладли, — приказной тон Амена вытаскивает меня обратно. Я снова вижу и слышу. Дышу, — подай воды. — Ну конечно, — Аш, щёлкнув зубами, убирает свою руку и тянется к графину. Я пользуюсь моментом и говорю ему, что отойду ненадолго. Часть гостей давно разошлась по участку, и никто не заметил, как я на негнущихся ногах рванула в дом. На этих чёртовых каблуках я спотыкалась на каждом шагу. Добравшись до уборной, я включила воду и вцепилась в мраморную столешницу. Несколько раз умылась, наплевав на макияж. Доигралась. Хотела побесить Амена, а в итоге… Надо как-то выпутываться. Даже успокоившись, я не хочу ни минуты вблизи Аша находиться. Перебрав нехитрые варианты, как избавиться от его компании, я решила напроситься к Кëрли на ночёвку. Подойду к матери Дии, расскажу, как же по ним соскучилась и так далее. Она сама предложит остаться у них, я уверена. А с Ашем потом разберусь, когда он хотя бы трезвым будет. Я разворачиваюсь в момент, когда дверь в ванную громко распахивается. — Тебя стучаться не учили? — сразу выдаю я, увидев Амена. Жаль, что я не всегда такая смелая. — А тебя вести себя не учили? — он слишком быстро подходит ко мне, от чего мне приходится упереться поясницей в столешницу. — Это так у тебя ничего нет с отпрыском мэра? — Ого, так ты меня слушал, прежде чем за дверь вышвырнуть, — я в миг подхватываю его саркастический тон, задирая голову повыше, потому что даже на сраных каблуках до него не дотягиваюсь. — У нас пока ничего нет, но, думаю, это ненадолго… — Ты также думала, когда он тебя под столом лапал? — он обхватывает мой подбородок, надавливая на кость большим пальцем. — Какой внимательный. Лучше бы с таким усердием, с которым ты в мою личную жизнь лезешь, расследование своё долбанное вёл! — Давай я сам решу, куда мне лезть, а куда нет, — ноздри заполняет грубый запах сигаретного дыма. Меня не отталкивает даже ненавистный табак. Наоборот, вперемешку с тяжёлым парфюмом он пьянит сильнее выпитого вина. Я вечность готова вдыхать этот дурман. — Так решай, Амен, — я бесстыдно продолжаю его провоцировать, совсем не чувствуя никакой опасности. Я отталкиваюсь от раковины, и наши тела невесомо соприкасаются. Его выдох, мой вдох, и наши губы врезаются в друг друга. Воздух больше не нужен. Ничего мне не нужно, кроме сильных рук, которые в одно движение сажают меня на холодную столешницу. Платье задирается неприлично сильно, когда он рывком притягивает меня к себе. Я посасываю его нижнюю губу и трусь об него грудью, пока его ладони сжимают наполовину оголенные ягодицы. Заскулить хочу от рвущегося наружу желания, но я лишь послушно опускаю голову на его плечо, подчиняясь руке на затылке. Он быстро справляется с пуговицами на горловине, спуская вниз верхнюю часть платья. Мне становится холодно и неловко на мгновение, но его до невозможности горячее дыхание на коже быстро избавляет от этих ощущений. Он кусает мою грудь прямо через кружевной бюстгальтер, до приятной боли сжимая руками талию. Лямки спадают, я зачем-то их поправляю, из-за чего Амен хрипло усмехается и одной рукой избавляет меня от лифчика. — Не надевай больше это платье, — его губы снова напротив моих, а пальцы ласкают ореолы. — Почему? — спрашиваю я онемевшими губами, по которым он настойчиво проходится своими. — Потому что я чуть с ума не сошёл, — глухо отвечает он и глубже забирается языком в мой рот. От его слов я окончательно теряю терпение, рваными движениями пытаясь расстегнуть чёрную рубашку. Амен перехватывает мои руки и сам избавляется от хлопковой ткани. Теперь мои ладони встречаются с голой кожей и опускаются от плечей к спине. Я чувствую шероховатости, похожие на шрамы, но не успеваю об этом подумать, потому что тону, под лёд проваливаюсь, в толщу воды падаю от каждого нетерпеливого касания. Он поглаживает бёдра, тщетно стягивая платье ниже. — Там молния, — стону я ему в губы. — Где? — я забываю практически все слова и просто беру его руку и прикладываю к месту на пояснице, где должна быть молния, но слышу не визг застёжки, а хлопок двери. — Вы… — я выглядываю из-за плеча и вижу Дию.