***
Несколько дней спустя
— Тебе сейчас только восставших мертвецов озвучивать, — смеëтся Дия на том конце провода, пока я тянусь к спрею для носа, стараясь не вызвать этим новый приступ кашля. — Ты точно не хочешь, чтобы я пришла? — Точно, — шепчу в трубку и морщусь от скрежета в горле, я как будто гвозди жую, а не разговариваю. — Третий день валяешься, и никаких улучшений. Ты хоть представляешь, сколько осложнений может быть от неправильного лечения, даже если это обычная простуда? — ворчит подруга, и мне становится ещё хуже, потому что я представляю, как исказилось бы её заботливое лицо, если бы она узнала, что я чуть не поцеловала её потенциальную любовь всей жизни. — Ты столько статей из Википедии скинула, что мне скоро сниться будут картинки гниющих бронхов, — я пытаюсь посмеяться, но вместо этого лаю хриплым кашлем. — Ты просто невозможная, — уши режет то, как она меня назвала. — Попрошу Тизиана привезти тебе других лекарств.Ты невозможная, в курсе?
Сразу вспоминаю разговор с Аменом в школьном коридоре. Кажется, Дия раньше не использовала это слово. Она услышала его от Амена? Он и её так называет? В какой ситуации он мог так сказать? Блять. Высокая температура делает из меня параноика. Или не в ней дело? — Абонент временно ушёл отсыпаться, — спешу закончить разговор, чтобы не засыпать подругу странными вопросами. — Хорошо, но помни, если через неделю не встанешь на ноги, то я тебя сама подниму. — Почему через неделю? — Эва! Я же говорила тебе. Операция «Барбекю» под моим чутким руководством, — я протяжно скулю в ответ и кладу трубку. Нужно придумать, как отделаться от вечера, на котором я либо напьюсь до чёртиков, либо расцарапаю кому-нибудь лицо, либо сделаю и то, и другое. Представляя, как меня оттаскивают от Дии и еë копны слишком красивых волос, я засыпаю на удивление быстро. Сон такой долгий, тяжёлый и обволакивающий, что я не сразу слышу трель входного звонка. Он всегда был таким противным и громким? Звякая ключами, я готовлюсь щуриться от солнечного света, но в этом нет надобности — снаружи уже стемнело. — Аш? — я недоумëнно смотрю на парня, который проскальзывает внутрь дома. — Соскучилась? — я не могу злиться на его бесцеремонность, потому что он застывает с тёплой и искренней улыбкой. Есть в ней что-то детское, обезоруживающее. — Не подумай ничего такого, я просто проезжал мимо дома игнорирующей меня девушки и решил узнать причину. — Чëрт, прости, я видела твои сообщения, но чувствовала себя отвратительно и забыла ответить. — Оу, ты заболела? — его беспокойство читается в каждой мышце лица. У него такая живая и активная мимика, что я невольно вспоминаю безэмоционального Амена. У того как будто лимит на улыбки. — Написала бы об этом, я бы раньше приехал. Мне съездить в аптеку? Врач тебя осматривал? Как давно ты болеешь? — Тише, — я шутливо выставляю руки перед собой, — ничего не надо. Мне уже лучше, — безбожно вру и приглашаю парня в гостиную. — Сейчас, я только уберу всё это, — показываю на кофейный столик, заваленный таблетками и бумажными полотенцами. — Успокойся, меня это не смущает, — он вальяжно разваливается на кресле и кивает, чтобы я села на диван. У Амена бы точно сейчас руки затряслись от вида бардака. Так странно, мы ведём себя, как старые друзья, и меня это совсем не напрягает. — Знаешь, я с утра выгуливал Амат, и она снова привела меня к тому месту, где мы встретились. Наверное, хотела тебя увидеть. — Или хотела снова меня напугать. — Зря ты так. Понимаю, она выглядит устрашающе, особенно окрас. Чёрный цвет всегда ассоциируется с опасностью. Но тьму не всегда стоит бояться, она скрывает много интересного. — Звучит, как синопсис к фильму ужасов. — Думаю, это знак. Посмотрим что-нибудь? — Эм, а ты никуда не спешишь? — я удивляюсь его предложению. Зачем ему тратить полтора часа жизни в компании больной девушки? — Уже прогоняешь? — Нет-нет, выбирай, — кидаю ему пульт. Мы остановились на «Солнцестоянии». Не самый мой любимый хоррор, но атмосфера завораживающая. Идиллическая картина маленького швейцарского поселения, туристы, красочные и безобидные, на первый взгляд, обряды. — Видишь, за веночками и хороводами тоже может скрываться зло, — заговаривает Аш к середине фильма. — И правда, — немного устало говорю я. — Может, тебе прилечь? В другой раз досмотрим, — парень перебирается на диван. — Могу рассказать концовку, — хмыкаю и укутываюсь в плед сильнее. — Так ты его смотрела? — удивляется красноволосый. — Зачем тогда согласилась? — Я редко смотрю что-то новое. Пересматривать, ну, спокойнее. Всегда знаешь, что будет в финале. — Не любишь неизвестность, новые эмоции? — Терпеть не могу, — кладу голову на спинку и отвожу взгляд. — Глупышка, так всё самое интересное пропустишь, — загадочно приподнимает уголок губ и не видит с моей стороны никакой реакции. — Держи, — он протягивает мне маленькую круглую конфету в красной упаковке, — мои любимые, попробуй. Буду приучать тебя к новым впечатлениям с малого, — уши режет слово приучать, но я решаю на этом не зацикливаться и разворачиваю леденец. — Ммм… Мята? — я оживляюсь, чувствуя яркую свежесть на языке. — Ага, — Аш протягивает длинную худую руку ко мне, убирая прядки волос за ухо, — У тебя очень красивое личико, они только мешают. Я не успеваю ощутить всю неловкость момента, потому что слышу, как в прихожей хлопает дверь. — Тебе замок амбарный на двери нужен, чтобы ты про него не забывала? — привычно недовольным тоном говорит Амен и появляется в гостиной. Немая сцена затягивается. Я не шевелюсь, Аш с ухмылкой окидывает взглядом вошедшего гостя, пока тот смотрит куда-то сквозь меня. Только когда чувствую слабое поглаживание по плечу, понимаю, что позади всё ещё лежит рука Аша, как бы приобнимающая меня. Я хочу отодвинуться, но быстро раздумываю — немного понаблюдаю за реакцией Амена. — Какими судьбами, агент Блэквуд? — беззаботный голос Аша в абсолютной тишине кажется издевательским. — Не ваше дело, мистер Бладли, — от голоса Амена я вжимаюсь в обивку, пока не чувствую пружины. — Да ну? — наигранно-удивлëнным тоном отвечает парень. — Я же просто интересуюсь, как законопослушный гражданин, зачем страж порядка в столь поздний час наведывается в чужой дом? — Вас это не касается. И да, час поздний, вам пора. — Я сам решу, когда мне будет пора, — быстро и без прежней лёгкости говорит Аш. — Или Эва решит, да? — кажется, оба только сейчас вспомнили о моём существовании, одновременно на меня уставившись. — Ээм, Аш, думаю, будет лучше, если ты уедешь. Я всё равно спать собиралась… — из-за подступающего кашля мне очень сложно даются слова. — Как скажешь, красотка, — он оставляет короткий поцелуй на макушке и развязной походкой направляется к выходу. — Позвоню завтра. Я жалею, что выпроводила Аша, как только мы с Аменом остаёмся наедине. Я по его лицу вообще ни черта не понимаю! Расстроен он или зол, или всё равно ему? Я могу чувствовать только напряжение, от которого мне становится удушливо-жарко под пледом. — И давно к тебе этот… захаживает? — Не особо, — уклончиво отвечаю я. — А тебе-то что? — Тебе не стоит с ним общаться, — если это был совет, то Амен выбрал слишком категоричную интонацию. — Разве я спрашивала твоё мнение? — Я предупредил. — Мне твои предупреждения не нужны, — игнорируя головную боль от резкого подъëма, я подхожу к нему и задираю голову. — Правда? Мне так не кажется, — он делает шаг навстречу, смотря на меня в упор. — С чего ты взял, что можешь мне указывать с кем следует общаться, а с кем нет? — С того, что до тебя по-другому не доходит, — у него дëргается верхняя губа, превращая ровную линию в оскал. — Вот как. Тяжело тебе, наверное, с такой недалёкой говорить. Так ты не утруждайся и проваливай! У тебя отлично получается уходить в самый неподходящий момент! — я не успеваю вовремя замолчать и теперь наблюдаю его высоко поднятые брови. — Я имела в виду… Боже, просто оставь меня в покое. Я устала, у меня всë тело ломит, мне отдохнуть хочется, — буквально вою я, закрывая лицо руками. Секунды тянутся вечность, у меня кипит всё внутри, я не знаю, что сделать и сказать. Вдруг на спину ложатся ладони, холод которых я как будто чувствую через колючие петли вязанного свитера. Они движутся вверх и вниз, гладят без нажима, но ощутимо. — Поднимайся в свою комнату, я чай заварю и приду. Хорошо? — тихий размеренный голос гипнотизирует, я даже не думаю возразить ему, хотя минуту назад прогоняла мужчину. — У меня нет чая, — вспоминаю я, продолжая впадать в полусонное состояние. Как он это делает? Просто проводит рукой по позвоночнику. Нет в этом жесте ничего интимного или волнительного. Он только успокаивает и делает это лучше любых таблеток. — Я помню. Купил по дороге. И ещё вот это, — он отправляет небольшой пакет, которого я не замечала до этого, в кучу моих лекарств. — Откуда ты узнал, что я болею? — От Тизиана. Сестра просила его заехать к тебе, но он на дежурстве сегодня. — Ох, Дия. Знала бы ты, что собственноручно отдаляешь от себя своё счастье. Я предложила помочь на кухне, но Амен заверил, что знает, как выглядит чайник, и отправил меня наверх. Сейчас мне не хотелось думать об инциденте, произошедшем в кабинете истории, или о подруге, которая со мной неделю говорить не будет, если узнает, кто на моей кухне хозяйничает. Я просто прилипла к подушке и стала ждать, когда Амен вернётся, но не дождалась…***
Тем временем на первом этаже
Амен не спешил, следя за тем, как в стеклянном чайнике плавают тёмные листья. Он придирчиво осмотрел наваленную в шкафчик посуду, выбрал самую большую кружку ярко-жёлтого цвета с легкомысленной надписью. Ему было странно брать в руки её вещи. Он не понимал, зачем весь этот цвет, разные формы, рисунки на посуде. И вообще, кому в голову придёт купить сахарницу в виде кошки? Его бывшая жена, Шерил, тоже любила заваливать дом хламом, правда, обходился он явно дороже. То она увлечется современным искусством и обогатит начинающего художника на пару тысяч долларов за картину, в разводах которой якобы кроется вся суть окружающей действительности; то решит приобщиться к высшим кругам общества и вернётся за полночь с аукциона в обнимку с деревянной фигуркой, привезённой чёрными копателями из Южной Америки; то наймёт стилиста, из-за которого набьёт мусорные мешки своими платьями и наполнит гардеробную новыми, точно такими же пошлыми нарядами. Она говорила, что так отвлекается от их серой и скучной работы. Шерил тоже служила в бюро расследований, занималась финансовыми мошенничествами. Там он её и встретил. Ему навстречу порхала, цокая высоченными каблуками, богиня с блистательной улыбкой на красных губах и идеально-уложенными чёрными локонами. Она тоже сразу обратила на него внимание. Шерил была наслышана от коллег об амбициозном юноше, летящем по карьерной лестнице с какой-то бешеной скоростью. Даже её отец —бывший комиссар штата, который и выбил дочери престижную и не пыльную должность, — одобрил выбор девушки. Идеальная пара во всех отношениях — оба успешные, молодые, влюблённые. Но идиллия продлилась недолго. На второй год семейной жизни Шерил заскучала. Это было очень в её стиле. Девушка нуждалась в драйве, адреналине, новых эмоциях. Сдержанный и занятый службой муж ничего из перечисленного ей не давал. Начались бесконечные скандалы, от которых Амен стал всё чаще задерживаться на работе, а Шерил — проводить время в компании старых подруг. И их мужей. Однажды она просто не вернулась, написав прощальное смс. Амен давно подозревал супругу в неверности, но поверить до конца не мог. Это же его Шерил. А его Шерил тем временем пила шампанское на борту частного самолёта, летящего во Францию. Он моргнул несколько раз, стирая из памяти пару лет жизни, и поднялся к двери с выцветшей табличкой «Не входить». Усмехнулся. Прошёл в комнату и чуть не споткнулся о стоящие на полу коробки. Амен уже хотел выругаться, но вовремя замолчал, увидев свернувшуюся на кровати девушку. Уснула. Он поставил приготовленный чай к компании пустых чашек на столе и собирался уходить, но засмотрелся на безмятежное лицо тихо сопящей Эвы. Сел в плетеное кресло и задумался. Почему она такая? Вроде такая бесстрашная, готова сама полезть на место, где убили человека, и в кабинет возможного убийцы, спорит бесконечно, а потом резко замыкается, смотрит стеклянными глазами и двух слов связать не может. Чего она боится? Зачем сидит в этом захолустье? Амен был удивлён, что его это волнует. Он после первой их встречи узнал от Тизиана, что к преступлению девушка никакого отношения не имеет. Интерес Амена должен был пропасть ровно в тот момент, когда он это выяснил. Но, нет, мужчина сидит в её комнате и поглядывает на подрагивающие во сне ноги. К слову, на довольно красивые ноги. Пижамные штаны приподнялись вверх от её постоянных движений, и теперь в полумраке проглядывают очертания тонких, аккуратных икр. «Докатился. Сколько у тебя женщины не было? Три недели? Месяц?» Он списывал своë повышенное внимание к ней на банальное физическое влечение. Ругал себя, что чуть не перешёл грань несколько дней назад. Амен не мог себе позволить вести себя с Эвой так, как он привык. Знакомство, час на разговоры, единоразовый секс, — такая схема у него выработалась в отношении женщин за последние годы. Они нужны ему были для снятия напряжения, чтобы отвлечься от работы. И выбирал он тех, кто относился к близости точно также. Взаимовыгодное краткосрочное сотрудничество — если говорить на его языке. А Эва… Он же знал её маленькой девочкой. Неправильно это, да и видно, что она не привыкла к подобным связям. Привяжется, будет на что-то надеяться. Зачем ему это? Давно для себя всё решил, жизнь распланировал. Ни к чему её усложнять. Поставив точку в своих размышлениях, Амен поднялся и в последний раз посмотрел на девушку. Одеяло валялось на полу. Он собрался укрыть её и наконец-то выйти, но когда приблизился к Эве, та начала что-то бормотать и ворочаться сильнее. Амен остановился, прислушался: — Не надо… Нет… Отпустите, — слова становились всё громче и отчётливее. Она мотала головой, беспорядочно била руками по простыне. В агонии она металась из стороны в сторону. Сложно было поверить, что она всё ещё спит. — Эва, — он взял её за плечо и начал немного трясти его, — Эва, — громче повторил мужчина, сев на край кровати. Он приподнял её и стал трясти сильнее. Девушка вскрикнула и распахнула бешеные глаза. По щекам скатывались крупные слезы, губы быстро открывались и закрывались. Она всё ещё чувствовала, как с неё грубо стаскивают одежду, и не могла понять, где находится. — Это просто кошмар. Не бойся, — ей казалось, что Амен ей тоже снится, что это какой-то новый сценарий, и он сейчас исчезнет, оставив еë на кафельном полу. — Ты у себя в комнате. Всё в порядке, — он старался сделать голос более мягким. Она вцепилась в его руки в попытке отдышаться. — Тише-тише, — Амен притянул к себе содрогающееся тело и сел к спинке кровати. Он посадил девушку к себе на колени, крепко прижимая к груди, и начал плавно покачивать. Амен не думал о своих действиях, просто делал, и это работало. Постепенно её мышцы расслаблялись, а дыхание приходило в норму. Мужчина слушал тихие всхлипы, водя рукой по волосам. Она сильно тëрлась носом о его джемпер, желая зарыться как можно глубже в приятную ткань. — Воды принести? — Н-нет, не надо, — сбивчиво шептала она ему в грудь, — не надо, не уходи… не надо. — Хорошо-хорошо, — быстро ответил Амен, поглаживая сильнее её голову. Каждое её вздрагивание остро кололо где-то под рёбрами. Он столько слез за свою жизнь видел, столько убитых горем людей, что казалось, давно привык на это не реагировать. С его работой быстро свихнëшься, если не искоренишь внутри себя эмпатию. Все его знакомые, коллеги, даже отец собственный, если бы им сказали описать Амена одним словом, не задумываясь, выпалили бы — бесчувственный. И в этом есть правда. Ему удобно быть таким. Он безошибочно определяет, что чувствует другой человек, потому что для этого есть конкретные цели: продавить слабости на допросах, разговорить свидетеля, раскрыть ложь. Результат достигнут и это главное. Амену не важно, что потом будет с человеком, проест ли его изнутри горе и вина или нет. Его это не касается. Однако сейчас ещё как касается. Бьëт по нервам, разрывая их на волокна. Скручивает мышцы до боли. Амена упорно грыз один единственный вопрос: Что с ней? Не может вызывать такой животный страх обычный сон. Она явно пережила нечто, что до сих пор её преследует. Ему не давала покоя мысль, что кто-то довёл её до такого состояния. Кем нужно быть, чтобы настолько запугать девушку? Она же такая безобидная, хрупкая. Да, языкастая, но не более. «Отпустите» — слышится в голове Амена её надрывный крик. Он несколько раз порывается начать разговор, который прояснил бы ситуацию, но так и не решается. «Только успокоилась. Успею узнать». Зачем ему это? Не было и зерна такой нужной ему рациональности в желании Амена помочь девушке. Это лишь отвлечёт его от основной задачи, которая столько лет не даёт ему вздохнуть свободно. Он уверен, что смерть Агнии прольёт пару тусклых лучей на тайну, которая гонится за мужчиной во снах и наяву, не оставляя в покое, как бы далеко тот не уехал. Ничего в этом городе случайно не происходит. Но сейчас, впервые после возвращения в Кемфилд, Амен не думал о возмездии, которое столько лет росло вместе с ним, уродовало некогда чистую и наивную детскую душу, заставляя в каждом видеть потенциального врага. Ему просто становилось спокойно от размеренных вздохов успевшей уснуть на его руках девушки. Это была не та выхолощенная отстранённость, которую он так старательно вытачивал как можно острее, чтобы никто даже не подумал увидеть в нём намёк на слабость. Именно спокойствие, настоящее и естественное, теплилось тусклым пугливым огоньком где-то в районе грудной клетки. С восходом солнца он потушит его резким взмахом, перетрëт в пальцах сажу и станет прежним Аменом, оставив девушку без своих надёжных рук, которые прогонят любой, даже самый страшный кошмар. Но пока луна бледно мерцает сквозь густой туман атмосферы, Амен позволяет себе быть таким. Позволяет и себе мерцать, только не светом, а теплом.***
— Я определённо перепила жаропонижающего. Приснится же такое, — причитаю я, стараясь встать с кровати. На удивление справляюсь я со своей задачей довольно быстро. Мышцы больше не трещат так болезненно, а голова не кажется тяжелым свинцовым шаром. Сносное настроение стремительно летит вниз, пробивая хлипкие доски в полу, стоит мне бросить взгляд на стол. Мамина кружка до краёв наполнена остывшим чаем. Я даже в бреду не стала бы её в руки брать. Этому керамическому чуду лет больше, чем мне, и появилась она благодаря отцу. Первый его подарок. Мама любила рассказывать, какой нелепостью ей показались две кружки, оставленные в маленькой коробочке на пороге её дома. В их ручках есть небольшие углубления, которые соединялись в виде сердца, и цитата, начинающаяся на одной половине и заканчивающаяся на второй: «Вода светится благодаря Солнцу, и ты — мое Солнце». Другую кружку, ярко-голубую, она разбила об стену во время очередной ссоры, а первую просто больше никогда не доставала с верхней полки. Не сон, это был не чёртов сон! Амен действительно приходил, действительно выгнал Аша, действительно видел, как я бьюсь в истерике. И помог? Я камнем падаю на постель, не зная, как принять произошедшее. Он увидел меня такую жалкую. Обнимал, утешал… Теперь точно думает, что я неадекватная. Вообще-то, отчасти так оно и есть, но я не хочу, чтобы кто-то, особенно Амен, об этом знал. Он и раньше говорил, что я слишком остро на всё реагирую, а теперь… А теперь убедился в этом. Отлично, в его глазах я навсегда останусь поехавшей! Я стараюсь выдавить из себя хоть одну слезинку, чтобы стало немножко легче, но не выходит — наревелась ночью. Вибрирующий на другой стороне кровати телефон не даёт окончательно упасть в яму под названием «Я снова всё испортила». — Кошечка, у меня вопрос на миллион долларов, — сразу же говорит Дия, не удосуживаясь поздороваться. — Ну, или на пару баксов хотя бы. — Какой? — мой голос такой блеклый, что можно спутать с помехами на линии. — Твоё горло сильно болит? — Эмм… А остальной организм тебя не волнует? — в ответ девушка громко цокает. — По сравнению с тем, что было вчера, почти не болит. А что? — Я сначала сделала, а потом подумала. Короче, я возвращалась с ночной смены и решила, что не мешало бы тебя навестить. Заехала за пиццей и только сейчас вспомнила, что она не очень подходит для воспаленного горла. Вот стою у твоей двери и думаю, что делать, — рассказывает Дия, пока я спускаюсь вниз. — Интересно, ты серьёзно могла развернуться и уйти? — скептически оглядываю подругу и наконец кладу трубку. — Нет конечно, но мне надо было снять с себя ответственность, — посмеивается девушка. — К тому же, ты не любишь, когда к тебе заявляются без предупреждения. Вот, предупредила. — Твоим манерам позавидовала бы английская королева, — забираю из её рук картонные коробки и несу на кухню. — Откуда у тебя силы после работы ко мне тащиться? — Ой, да ладно. Я сладко спала в ординаторской почти до самого утра, пока не приперся этот Пеллийский и не отчитал меня за «несоблюдение субординации», — последнюю фразу она берёт в воздушные кавычки и забавно передразнивает своего обидчика. — Пеллийский? Это кто вообще? — я перекладываю пепперони на тарелки, наслаждаясь незабываемым запахом углеводной бомбы. — Я не рассказывала? Кретин редкостный и новый главврач по совместительству. Недавно приехал из Нью-Йорка. Мы с девочками ставили на то, что убежит после первого дня в нашем дружненьком коллективе, но нет же! Держится, порядки свои наводит, — Дия с десяток раз закатила глаза и злобно откусила кусок пиццы. — В общем, не будем о грустном… Хотя, нет, подожди, будем. Что с лицом, подруга? — В плане? — я машинально прикасаюсь к впалым щекам. — Я понимаю, болезнь и всё такое, но это вообще никуда не годится! Ты бледнее этой скатерти, — она тычет острым ногтем в ткань на столе. — Дия, я несколько дней с кровати встать не могла, ты правда думаешь, что я должна сиять здоровым румянцем? — отшучиваюсь я, хотя понимаю, что на покойника я смахиваю по другой причине. По двухметровой белобрысой причине. — Надо исправлять! Ты же помнишь, что уик-энд не за горами? — должно быть, после её слов я побледнела или даже посерела ещё больше. — И что ты предлагаешь? — скучающе спрашиваю я и вдруг замечаю вазочку на кухонной тумбе, до краев наполненную конфетами в красной упаковке. Когда Аш успел их туда положить? — Устроим день СПА для бедных, — Дия воодушевлённо щёлкает пальцами. Ей только лампочки над головой не хватает. — Я же оставляла у тебя масочки, гели, пилинги и всё остальное. Уверена, ты к ним не притрагивалась, так что настал их черед. — Может ещё огурцы мне на глаза налепишь? Точно сработает, — Дия не отвечает и тащит меня за руку в ванную. Спустя пару часов однообразных процедур мы развалились на кровати, втирая в себе в лицо до жути противную субстанцию. — Как вообще добывают улиточную слизь, ты никогда не задумывалась? — спрашиваю я у подруги, которая размазывает крем по шее. — Здесь не надо думать, здесь надо делать, — заключает Дия, приземляя голову рядом с моей. — Что ты грызëшь опять? — Конфету мятную. Хочешь? — отвечаю я, громко причмокивая. Они правда на редкость вкусные. — Воздержусь, в таких обычно один сахар. — Вот как мы заговорили. Половина пиццы, которую ты успешно схрумкала, была полезнее? — Это другое, — Дия смешно вскидывает руками. — Считай, что пицца — часть лечения. Я, как ответственная медсестра, проконтролировала качество лекарства. — Аргумент, — я некоторое время молчу, пока не вспоминаю то, чем могу удивить подругу на несколько суток вперёд: — Мне кажется, если бы ты знала, кто принёс эти леденцы, опустошила бы всю вазу. — И кто же их принёс? — Аш, — Дия несколько секунд думает, потом вскакивает и смотрит на меня округленными глазами. — Аш? Бладли? — я киваю, и её глаза продолжают увеличиваться в размерах. — Да ну-у… Как это? Я коротко пересказываю историю знакомства и дальнейшего общения с Да ты гонишь? Правда сын мэра?, не упоминая об его странной перепалке с Аменом. — Эва, это джек-пот! — я не перестаю смеяться, глядя на калейдоскоп эмоций на лице подруги. — Боже, ты хоть представляешь, что будет, когда вы начнёте встречаться? — Встречаться? — улыбка с моего медленно уходит. — Вот только не начинай это своё «Мне не нужны отношения. Я прекрасно чувствую себя одна» и бла-бла-бла. Такой парень, считай, сам себя на блюдечке принёс и конфетками посыпал, а ты ещё сомневаешься? — Дия, мы просто прогулялись и кино посмотрели. — Ага, конечно. За просто прогулкой и просто кино последует просто часовые разговоры по телефону, просто поцелуи и просто горячий секс. И не надо на меня так смотреть! Даже не думай упускать такой шанс! Кого ты лучше в нашей дыре найдешь, учитывая то, что из дома не выходишь почти? — Да не хочу я никого искать, — уже, кажется, нашла и не знаю, что с этим делать. — Успокойся, прошу. — Ну почему, Эва? — Дия почти визжит от возмущения. — Что с тобой стряслось за последние годы? Почему ты не можешь мне рассказать? Я чувствую себя идиоткой, которая совсем не знает лучшую подругу. — Я не могу, правда, Дия, я не могу… — слезы, которые так не хотели появляться утром, сейчас льют вопреки моим желаниям. — Эй-эй, кошечка, ну не надо. Ты чего? — Дия подползает ко мне, обнимая мою голову. — Прости-прости, я не думала, что ты так отреагируешь. Я не хотела, правда, Реветь я не прекращаю. К чувству беспомощности примешиваются воспоминания о прошедшей ночи. Хочется, чтобы на месте подруги был другой человек, в объятиях которого я впервые за столько лет почувствовала себя в безопасности. — Это какой-то хмырь из университета постарался, да? Кто посмел обидеть мою Эвочку, я что-то не поняла? Он знает, кем мой брат работает? — Дия говорит так эмоционально, что сквозь мой плач пробивается неестественно громкий смешок. — Да что брат, я сама ему глаза выцарапаю, слышишь? Я любого загрызу, кто подумает тебя обидеть, ты же знаешь? Хочешь, хоть завтра поедем в Грейт-Фолз, найдём этого абьюзера мудацкого и дом ему тухлыми яйцами забросаем, а? — на этом моменте я окончательно перестаю плакать и начинаю громко смеяться. — Всё в лучших традициях подростковых мелодрам. Туалетную бумагу ещё надо прихватить. Скоро хеллоуин, поможем этому ублюдку фасад украсить. Или на машине его напишем все, что о нём думаем. Ну, похоже на шикарный план? — Похоже, — говорю я после того, как нахожу в себе силы отдышаться. — И как ты не предложила его голову в унитазе утопить? — Точно, — девушка театрально ударяет себя ладонью по лбу. — Слушай меня внимательно: сейчас я сбегаю за твоим ноутом, мы отыщем топ-10 самых громких комедий нулевых и будем выписывать все способы мести, на которые способны тридцатилетние актёры, играющие школьников. Я доходчиво объяснила? — Более чем, — усмехаюсь в ответ и кричу в догонку: — И принеси то, что осталось от пиццы. Вечер и ночь прошли в том же настроении. Мы посмотрели «Оторву», «Отличницу лёгкого поведения» и обе части «Дрянных девчонок», прошерстили Интернет, изучая, что стало с актёрами, много шутили, смеялись. Нам как будто снова стало по шестнадцать, и родители, уставшие слушать наше нытьё, разрешили устроить совместную ночёвку. Дия больше не строила теорий, что со мной произошло, не выпытывала имя придуманного горе-бойфренда. Мы просто наслаждались такими редкими минутами ничем не обоснованного счастья, а затем уснули в обнимку.***
Хорошее заканчивается быстро и резко прямо как сейчас, когда я смотрю на заспанное и отëкшее лицо в зеркале. СПА-салон Дии на выезде зря вчера старался. Усталость и мешки под глазами на своём законном месте. На кухне я влила в себя питьевой йогурт и отправилась разгребать письма на почте по работе, которые я благополучно игнорировала во время болезни. Ничего катастрофичного, но за монитором пришлось просидеть большую часть дня. Временами меня отвлекали сообщения от Дии, которая упорхала с первыми лучами солнца, и от Аша, который… Просто хотел пообщаться? Не было в его СМС явных признаков флирта, и это радовало. Дия всё так же не верила, что парень может писать девушке просто так, но я её особо не слушала. Меня заинтересовало только её предложение позвать Аша на барбекю. Почему бы нет? Возможно, он в силах отвлечь меня от мыслей, чем закончится уик-энд для моей подруги и Амена. Эва. Как ты смотришь на вылазку к Кëрли в следующую субботу? Эва. Барбекю, пару часов скучнейших разговоров и свежий воздух. Заманчиво?) Я спрятала телефон в карман махрового халата и ещё немного постучала по клавиатуре. Против моей воли глаз начал коситься в сторону окна. Машина Амена во дворе. Неужели в воскресенье он не пропадает на работе? Мысли одна за одной подбирались к его заботливым рукам на моей спине. Всё по новой. Сама я плохо помню ту ночь, но тело не забыло ни одного прикосновения. Амен появился в момент, когда был действительно нужен, и повёл себя… благородно? Совсем не вяжется с его холодным и высокомерным образом, но факт остаётся фактом: он мне помог. А я даже не поблагодарила, даже позвонить ему не удосужилась. Должна ли была? Всё моё нутро кричит, что нет, но сомнения так и проскальзывают, вытаптывая дорожку к моей совести. Спустя двадцать минут я вовсю носилась по кухне в поисках муки. Я же когда-то что-то с ней делала. Блинчики, вроде бы. Наконец я нашла её в самом дальнем шкафчике. У муки есть срок годности? Надеюсь, что нет, потому что я тут же высыпала большую горсть в миску с яйцами, молоком и другими ингредиентами, которые я взбила, распихала по бумажным формочкам и отправила в духовку, дожидаясь, пока тесто превратится в кексы. Не знаю, ест ли Амен такое, но мои кулинарные способности на большее не годятся. По-моему, неплохая благодарность. Просто занесу ему и скажу… Черт, а что скажу то? «Приветики, ты тут недавно увидел, как я с ума сходила, я сутки с этой мыслью прожила и решила сгладить впечатление»? Так себе. Ладно, буду импровизировать. Вскоре кривоватые шляпки кексов украшали небольшую тарелку, с которой я и отправилась к соседу. В момент, когда палец надавил на дверной звонок, мне внезапно захотелось оставить результат моих стараний на крыльце и побежать в противоположную сторону так быстро, как только могу. Но, конечно, ровно в эту же минуту на пороге появился Амен: — Какими судьбами? — мой мозг не сразу обработал вопрос, потому что мужчина стоял с оголенным торсом, в серых спортивных штанах и с белоснежным полотенцем на плече. — Я…Вот… — я приподнимаю тарелку до уровня груди, намертво вцепившись в неё пальцами, — кексы испекла, решила, вдруг ты тоже хочешь, — внутренние ощущения подсказывали, что над головой вот-вот высветится табличка с надписью в духе «Минус одно уважение». — Кексы? — с непонятной интонацией переспрашивает Амен, встряхивая руками капли воды с волос. — Да, держи, — я не рассчитываю силу и пихаю долбанную тарелку прямо в его пресс, пока он не берёт её в руки. — Вообще-то, это всё. Я пойду… — Погоди, — как-то очень тепло говорит он, — составь мне компанию, — Амен отходит в сторону, свободной рукой указывая внутрь дома. — Ладно, — робко отвечаю я, потому что