Самый прекрасный цветок

Шерлок идет за рыжеволосым искусителем будто на привязи, на поводке который заканчивается у Рыбки между ног и не смотря на то что Шерлок господин в этой ситуации, несмотря на то что он может купить этот бордель вместе с персоналом, он понимает что фактически его власти нет над этим рыжеволосым. Тот не слушается его из слепого повиновения или жажды денег, а гордый наследник Талли понимает что сам скорее повинуется и старается угодить, удовлетворить и угодить мужчине. Тот его будто заколдовывал своим голосом, улыбкой, выверенными мягкими жестами и конечно одним видом того что находится у него между бёдер. Шерлок уже в купальнях прижимается к Рыбке сзади, так что липкий, полувставший орган тыкается ему между ягодиц, соскальзывает и проходит между ног подпирая нежные розовые складки, головка немного разводит их прикасаясь к клитору, а сам Шерлок обнимает сзади рыжеволосого жадно сжимая плоскую грудь, длинно лижет в шею, а после засасывает белоснежную мочку уха в рот. Когда они вместе садятся в горячую воду, Шерлок не отпускает из своих объятий красавца, тот сидит прижавшись к нему спиной, а наследник не спешит брать то, за что заплатил, сейчас в нем тлеет предвкушение, он играет с Рыбкой легонько притираясь членом о половые губы, но не входя. — Я хочу есть с твоих рук — отвечает запоздало Шерлок, он продолжает ласкать белое изящное тело — Я бы не отказался есть с тебя.... — он снова целует в шею, а затем опускает одну руку вниз и начинает настойчиво гладить Рыбку слегка раздвигая губы позволяя своему члену слегка коснуться входа, но не более. — Что ты скажешь, если гипотетически, я нападу на этот город, разрушу бордель до основания, похищу тебя и увезу домой? Майкрофт думает, что, случись такое на самом деле, их матушка точно не была бы в восторге. Пусть девиз их дома отдаётся привычным «Семья, долг, честь» где-то на подкорке голосом старого Мейстера, но его знатная кровь давно запятнана грязными деньгами и спермой. Нет, если родители когда-нибудь узнают, что их старший сын продавался, то скорее всего пожалеют, что он не умер ещё на корабле работорговцев. И пусть он знает, что Шерлок сейчас несерьёзно, но эти слова вдруг очень остро бередят старую рану. Он мечтал вернуться домой, но однажды вдруг понял, что даже если у него и получится выкупить себя у хозяина борделя, вновь перешагнуть порог родового замка тем, кем он был, Майкрофт уже быть не сможет. — Скажу, что ублажал бы тебя каждый день, пока твой член смог бы вставать и освещать мою жизнь смыслом, Господин, — вместо этого говорит он, привычными ужимками подставляя под чужие губы лишь одну сторону шеи и ухо, за которым под волосами прятался тонкий шрам от неудачно выпущенной братом стрелы, просто потому что привык так делать: чаще касаться левого плеча, поправлять волосы с левой стороны и выставлять на показ шею привлекая больше внимания именно к ним. — Ну или пока твоя жена из ревности бы меня не отравила, — он тихо смеется и крепче жмётся к груди брата, плавно перекатывая таз под водой, дразня его в ответ тем, что растраханная, но всё ещё упругая дырка проехалась краями по головке, создавая едва заметное давление. Шерлок смеется, а этот золотой самородок не так глуп. Язвителен, но в меру, Шерлок слегка прикусывает ушко от переполнявших его чувств, он вздыхает чуть глубже когда Рыбка в ответ на его игры, сама начинает его дразнить, да так что у бедного наследника дома Талли перед глазами темнеет, член вновь встает накрепко, упираясь в мягкое нежное лоно, Шерлок не отказывает себе в удовольствии насадить мужчину до конца, раздвигая его нежные складки и двигаясь в тесную жаркую щель. — У меня нет жены — выдыхает он от тяжелого мутного возбуждения — Скажи ты меня чем то опоил? Невозможно так хотеть... — и Шерлок широко лижет за ухом, натыкаясь языком на что-то неправильное. Он с трудом фокусирует взгляд на шраме за левым ухом. Еле заметный, треугольный, причем одна сторона шрама длиннее чем другая. Шерлок помнил как появился этот шрам. Он помнил как долго тот заживал и как Шерлок плакал прося прощения у брата. Внутри холодеет и он обнимая мужчину с силой чтобы тот не сбежал спрашивает с волнением в голосе. — Майкрофт? Майкрофт шумно вздыхает, когда брат насаживает его на вновь крепкий стояк, как бабочку на иглу булавки, и крепко жмурится, от того, как спазм скручивает почти всю промежность от низа живота. Нет, это ещё не новый оргазм, но есть что-то особенное в том, чтобы принимать в себя член снова и снова, после того, как ещё недавно кончал на нём, и Майкрофт теряет бдительность, замирая лишь когда чужой язык скользит по заветному шраму. Долю секунды он надеется, что ничего не произойдёт, что брат ничего не вспомнит или не свяжет этот шрам со старым воспоминанием, но когда сильные руки вновь сжимают гораздо крепче, чем нужно, Майкрофт уже знает, что услышит в следующую секунду. И молчит. Понимая, что если продолжит, то этим выдаст себя даже более явно, чем мог бы прямым признанием. — Красивое имя, — начинает он осторожно, аккуратно накрывая ладонями запястья на своей талии. — Хочешь, чтобы я отзывался на него?