Кладбище проклятых людей

В туманном мире бывалого суетливого городка Йокогама сейчас спокойно и тихо, лишь дождь стеной надвигался на мрачные улицы, где ещё утром муравьями бегали дети, а взрослые устало вздыхали от мыслей о работе. Прозрачные стеклянные капли звучно разбивались об асфальт, собирая крупицы свои в мутных лужах, по которым решительно топтался несчастный мафиози. Стыд, смятение и гнев охватили разум, терзали душу и не позволяли очистить мысли от этой чёрной густой смолы самобичевания. Разное случилось на заданиях, но чтобы такого провала. Тяжелые ноги, пробитые дрожью из-за холода и собственных мыслей, несли парня туда, откуда пошла недавно начавшаяся история краха и сокрушительного падения в глазах коллег, да и врагов. - я ждал тебя, — в пустом здании было не так тихо, как в прошлое его посещение, ведь шумный ливень создавал мелодию беспокойства, а эхо в пустом пространстве било по ушам, сотрясая перепонки. - тигр? Какого черта ты здесь делаешь? Это было издёвкой в мою сторону? Ты хоть понимаешь, как мне из-за тебя влетело, — на последних словах вопросительная интонация сменилась гневом, пассивным, но ярко выраженным, о чем говорил повышенный тон и дрожь в голосе. Тело тяжелело с каждым отчаянным шагом и парень ощущал на себе небывалое давление, но взгляд оставался чист и решителен. Он видел пропавшего две недели назад Ацуши также ярко, как и в тот роковой день. - тебя Дазай этому научил? — рукой тянулся Рюноске к образу напротив, сжимая пальцы так, словно старался ухватиться за любой элемент одежды напарника перед собой. - может и так. Меня то хоть он чему-то научил, — бурлящий в жилах гнев разлился огненной смолой по всему телу. Подобные слова в его сторону заставляли тело мелко дрожать от безумной мысли разорвать говорящий кусок мяса, который так и действовал на нервы.— А тебя, Рюноске Акутагава... Рука, тянувшаяся к знакомой фигуре, резко дернулась в сторону, рассекая воздух, словно ножом острым полоснули по мягкой плоти. В глазах бездонных, ещё недавно мутные от печали и, в общем-то, постоянным безразличием, сейчас блестел неподдельный испуг. А всё из-за тембра говорящего, его голоса, знакомого секунду назад, сейчас неизвестного. - Дазай не учил, что преспутники возвращаются на место содеянного ими греха? — знакомая улыбка Ацуши перед глазами расстворилась дымом, который ветер быстрыми порывами утащил куда-то далеко, в пучину неизвестности. По телу пробежались табуном мурашки, задевая все самые важные для устойчивости места, и лишь сила воли, безрассудство и полоумие подначивали Акутагаву всё ещё твёрдо стоять на бетоном полу. - нежные куски дерьма. Тешите меня иллюзиями, а сами даже показаться не хотите? Советую вам вернуть тигра туда, откуда взяли. Пока вас не похоронили в той яме, которую вырыли себе же сами, — холодная дрожащая рука сжала собственное плечо довольно слабо, но так, чтобы приводить мысли в порядок время от времени лёгким сжатием кожи. Из-за усталости, медленно тянувшейся от ног к рукам и голове, Акутагава заторможенно оборачивался, метая беспокойные взгляды то в одну сторону, то в другую. Но никого не видел. И голос словно растворился в шуме ливня. - люди падки на силу, даже если сами ей обладают, — Рюноске убедился уже, что вокруг никого, как вдруг шёпот неизвестного вытянул и из этой иллюзии, сотрясая воздух где-то за спиной эспера. Тело не выдержало таких малейших колебаний, отшатнулось и свалилось на мокрый холодный камень. Блестящие шоком и испугом глаза, а точнее можно сказать глазища, вытаращенные на фигуру, что сейчас была выше из-за его падения, беспокойно метались с ног, к рукам, выше, обводили широкие плечи, стянутые темной тканью и, как только взгляд хотел коснуться лица, чужая стопа предотвратила решительный зрительный контакт. Неизвестный вмял пустую голову ногой в жгучий холодом бетон, чуть ли не втирая затылок в камень, старался обзор на своё лицо закрыть. - рано,— за действиями пошло и пояснение причины дерзкого поведения, — кобель Мафии, сначала думай о том, что вырывается из твоего вонючего рта, анализируй и фильтруй, и только потом рассказывай собеседнику. Рюноске видел перед собой лишь тёмную грязную подошву и ощущал всем телом жгучую боль, невыносимую обиду и яркий стыд, теперь то весь этот спектр эмоций мафиози ни с чем не перепутает. - мы не враги Мафии или же псам из агентства. Мы сами по себе, войны не разжигаем, но мгновенно отвечаем на агрессию. Поэтому тебе, — нога буквально вдавила нос в израненное бледное лицо, пока из под подошви доносилось измученное мычание, — и всем остальным стоит подумать хорошенько. Но хорошо, что ты зашёл. Как и сказал я ранее, ждал тебя с нетерпением. У меня подарок вашему жалкому объединению. Наконец, Рюноске почувствовал отсутствие давления и вмиг распахнул глаза, чтобы наконец узреть того, кто себе подписал договор о месте на кладбище, но, увы, незнакомец растворился в воздухе, и след его простыл, словно с самого начала мафиози был один. В мрачной атмосфере здания всё казалось таким запредельным и ненастоящим, театральным и киношным, что Акутагава и не сразу очухался, тупя пустой взгляд в такой же пустой потолок. Холодно, темно, на душе зябко, кости ломаются, а зубы стискиваются. Он давно не чувствовал себя таким слабым. И тёмную ночь, проникнувшую в это злополучное мерзкое здание, рассекал сгустком света небольшой экран гаджета. Подарок от неизвестного. - кто тебя просил идти туда? Тем более в одиночестве и в таком хуёвом состоянии, — сквозь гневные вскрики можно было расслышать хруст носа. Пока Чуя быстро и взбалмошно метался по кабинету, Йосано хозяйничала и хлопотала над обездвиженным телом, приводя мафиози в первоначальный чуть здоровый облик. - я же сказал, что исправлю свои ошибки, — холодный безразличный голос окончательно вывел рыжеволосого из себя. Рука, не поддаваясь мыслям агрессивного парня, уже порекающе поднялась для удара, но Акико предотвратила безрассудную кару, бросая не менее гневный взгляд. - вместо того, чтобы метать молнии, лучше бы занялся тем, что принесли, — презерающе произнесла девушка, заканчивая свою кропотливую работу с телом Рюноске. Накахара стиснул зубы, сдерживая своё утробное низкое рычание из последних сил, сжав в кулак желание разнести тут всё в мелкие щепки. Он уселся на край рабочего стола, с ощущением давящего дискомфорта, поёрзал и схватился за ту улику, которую им принёс легкомысленный парень. За это Чуя его похвалит позже, после лекции о собственной безопасности, не говоря уже о мафии, про честь тут вообще молчать можно. - это сразу Мори на стол, — рыжеволосый оглядел лишь пару материалов на телефоне и тут же сделал вывод. Это должны видеть все, а не только он. - как закончите, дуйте в кабинет босса, — вскочив ошпаренно со стола, ноги помчались в кабинет вышеупомянутого мужчины, пока в голове играл сумбур с трепещущим беспокойством. - что блять вообще происходит? — в конце концов он не выдержал, проламывая резко и с силой стену по пути. Извинится парень потом, сейчас эмоции терзали душу безбожно, принося небывалый дискомфорт. С началом их дружного сотрудничества, пришло и знакомство со всеми детективами, без исключений. Где-то были знакомые лица, раздражающие до ужаса и хруста костей, а где-то совсем новые и неизученные. Такой фигурой и оказался Ацуши. Слабый парень, простодушный, просто жертва - таким и считал его Накахара, пока дело не дошло до лёгкой непринуждённой беседы. И лишь тогда Чуя ощутил. Парень был сильнее духом Акутагавы, не глуп, сообразителен, а его доброта трогала душу, но продолжала раздражать. Кажется, это был единственный минус этого сильного эспера. Тёмный мрачный дом обжег разум, холодным потом спустился по телу, и ноги в судороге сжались, подмялись под парня. И вновь он видит этот проклятый приют, и снова эти стены давят, не пропуская в лёгкие такой нужный кислород. Ему тесно, он чувствует себя никчемно и обмякшее от страданий тело валится на ледяной пол. Кровь медленно устремляется к внутренним органам, пока кожа белеет от холода и знобящего страха. Мальчишка ощущает всем телом недостаток сил и не чувствует биение собственного сердца, воображая себе высокие земельные стены могилы и мрачную луну над головой, пока тёмная рассыпчатая масса летит в глаза. Он проморгался, ожидая увидеть тоже самое, но фантазии ушли, а корпус на автомате поддался вперёд, выпрямив ноющую спину. Холодная слабая рука нащупала под ногами что-то неизвестное и из последних сил схватились пальцы за рукоять, поднимая резко таинственную вещь. Это оказалось безобидным ярким зеркалом, но принесло оно больше всего боли. - что... — разум прошиб леденящий ужас, когда взгляд уловил собственное отражение. Отчаяние и гнев заставили слезы литься быстрым водопадом, капать вниз, обжигая свежие раны. - что вы сделали с моим лицом? — в отражении он увидел лишь ошметки от бывалого чистого лица, на котором всегда сиял румянец "молодости и юности", и мерцающие глаза напоминали о том, что это не кусок мяса: правый залился кровью, источая гнев и злобу на весь мир, когда же второй словно остался напоминанием о прошлом, таким же красивым и сияющем радостью. - что с моим лицом? — срываясь на истеричные крики, парень переместил взгляд на две фигуры перед ним. Его родители. Улыбались и мягко тянулись руками, стараясь огладить грязные от крови волосы. Но их сын в ответ лишь оттолкнул и постарался убежать куда-то вдаль, где была неизвестная пустошь из тёмных сгустков. Но и там спокойствие не нашёл. Приютовские изверги преградили путь и ледяными руками обвили слабое тело, сжимая до посинения. Дышать стало слишком тяжело. Пока он вовсе не перестал глотать воздух. Накаджима открыл резко единственный функционирующий глаз и осмотрел место, в котором находился. И вновь это грязное помещение. Оно смердит кровью парня, хоть на нём и нет больше глубоких ран, и лицо целое, всё такое же мягкое, хоть глаз и спрятан за слоем бинтов. Украдкой ведя взглядом по стенам, эспер улавливает всё больше деталей, делает множество выводов. Он явно не первый в этой захолустной каморке и не второй терпит эту агонию, и молится быть не третьим, кто сдохнет здесь жалко и в полном одиночестве. Уставший взор вёл всё дальше, оценивающе метаясь от одной стены к другой, к полу принимаясь и, наконец, дошёл до себя. Ноги чисты, вновь бледные, не видя солнца в этой мрачной обители, а на теле уже больничная синяя сорочка, а не противный костюм. Ацуши не понимал, над ним специально издевались? Вгоняя всем, вплоть до одежды, в приютовский ад, где он вновь сирота. Но, даже сейчас, когда отец материализовался из ниоткуда, парень всё ещё чувствует себя брошенный бедным ребёнком. Накаджима провыл от печали и безысходности, когда взгляд уловил множество мелких отверстий на уровне колен. Свежие и явно от той же иглы, что недавно впивалась в белоснежное глазное яблоко. Тигр зажмурился, постарался представить себе агентство, Мафию, и миссии с Акутагавой, такие ненавистные, но родные. Стремясь погрузиться в тёплые и прекрасные дни, он осознал с ужасом, что постепенно всё уходит. Утекает, машет рукой, за собой не оставив и следа. - я постараюсь вас не забыть, обещаю, — шепчат искусанные губы, уже и не надеясь выбраться отсюда, и замолкают под скрип старой железной двери. - сыночек, я так соскучился, — ненавистный мужчина метнулся к больничной койке и руками потянулся к бледному напуганному личику, получая отворот поворот резким хлопком. - не называй меня так, — в радужке бурлила ненависть и капли сострадания найти в ней было невозможно. Ацуши мог свободно двигать руками, когда же ноги и не чувствовал вообще, словно нижнюю часть тела по пояс обрубили. - как ты смеешь так обращаться со мной? — радостное лицо сменилось разгневанным и безжалостно ладонь встретилась с лицом дерзкого эспера,— я не замечаю понимания в твоих глазах. Так уж и быть, восполню пробелы воспитания, научу тебя семейному кодексу, даже если придётся применить силу. Накаджима и не успел проследить момент, когда стало настолько опасно, что кровь в жилах застывала, а функционирующие конечности свело от ожидания чего-то страшного. Крепкая рука мужчины надавила на белоснежную макушку, прижала к спинке койки с такой силой, словно желала раздробить череп и выдавить весь мозг. Только от этих действий всё заныло и адски заболело, но Ацуши сдерживался, терзал собственные губы и превращал их в фарш, но не открывал рот и не издавал звуков, желая наконец прекратить эту вакханалию безумства. Но Оота был категоричен и раз уж решился наказать непутёвого сына, то доведёт дело до конца. Хватается свободной рукой за чистый яркий скальпель и подносит к дрожащим губам. В голове эспера моментально проносится кричащее “нет„, но рот замер, а звуки из глубины горла так и не хотели доноситься, даже воздух не выходил, как и не попадал в тело. С минуты погодя, лицо Кеничи воссияло тёплой улыбкой, глаза влюбленные и заботливые, а руки холодные и жестокие. Он надавливает на уголок губ Ацуши сначала мягко, но, когда не добивается желаемого результата - прикладывает больше сил и острое лезвие прорезает нежную кожу. Невыносимая резкая боль и, наконец, воздух попадает в организм. Ноздри жадно втягивают гниющий кислород, а горло воспроизводит крики и жалобное скуление. - моли, — слышится над ухом снисходительное пронзительное и ненавистное, пока скальпель впивается в мягкую кожу с новой силой, дырявит насквозь и, словно пилой управляя, движет костлявой рукой. - хватит, — Накаджима барахтается в агонии, словно в зыбучих песках: он делает всё больше движений, а они всё сильнее тянут на дно. Как и Кеничи сейчас прорезал окровавленную щеку до самого уха и остановился лишь со следующими словами. - отец, прошу,— взывал эспер и вмиг почувствовал долгожданную свободу, залившуюся болью. Ладонями он зажимает разрез, старается облегчить страдания свои и молится на регенерацию, сейчас работавшую слишком медленно. - прости, Ацуши, — пока парень согнулся, утопая в рыдании, мужчина аккуратно обнял его за голову и огладил мокрые от пота волосы. Так ласково вёл, что внутри Накаджимы всё сжалось, а рвотные позывы комом подступали к горлу, пока его обжигала горячая жидкость с привкусом железа.