Колдовство

После нервного срыва Изабель потребовался всего день репетиций с Эриком, чтобы понять, насколько сильно она ненавидела этот проклятый театр. И целая неделя, полная яростных скандалов, чтобы дать понять Эрику, насколько сильно она ненавидела его самого. Он и Мадлен репетировали по двенадцать часов каждый день, добиваясь от Изабель идеального немецкого произношения, нужных эмоций, нот, движений тела. И эти движения в основном заключались в прикосновениях к ненавистному мужчине. Как же отвратительно. Да, он пел так, что у Изабель подкашивались ноги, да, он был чистым, ухоженным, от него приятно пахло. Но, чёрт возьми, какой же он моральный урод! Изабель поклялась себе, что когда вернётся домой, будет сжигать магией все розы, что попадутся ей на пути. А пока нужно каким-то образом соблазнить эту сволочь. Всего один раз переспать с ним — и бежать. Домой, во Францию, в свою квартиру, где всегда было спокойно, уютно и светло. И где ни одна надменная, самодовольная скотина не смела её отшлёпать. — Ты сегодня непривычно тих... — ПОШЁЛ К ДЬЯВОЛУ! Эрик вздохнул. — Что ты будешь на ужин? — СКОТИНУ В МАСКЕ, НАФАРШИРОВАННУЮ ЕГО ЖЕ АКТЁРАМИ! Изабель тяжело дышала, глядя на него, крепко сжимая кулаки. Больше давать себя в обиду она не собиралась и потому сейчас готова была убить мужчину, если бы он к ней приблизился. Таким поведением его не соблазнить. С другой стороны, если убить Эрика, проблема исчезнет. — Маэстро? — спросила Мадлен, опустив дирижёрскую палочку. — Вы в состоянии продолжать? Мужчина вперил в девушку долгий, тяжёлый взгляд. — Отложим до среды, — ответил он. — Мы с Fräulein Ido прогуляе... — НИКУДА Я С ТОБОЙ НЕ ПОЙДУ! Он сощурился и сделал пару шагов назад. Изабель скрипнула зубами, заставив себя волочиться следом. Эрик надменно улыбнулся в ответ на её гнев. — Sie können gehen, — произнёс он, обратившись к артистам. — А с тобой я хочу поговорить. Изабель демонстративно закатила глаза, но ничего не ответила. Что мог сказать ей этот урод? Извиниться? Не помешало бы. Правда, Изабель не обещала, что не плюнет ему в лицо во время речи. — Надень, — произнёс мужчина, пройдя с девушкой в гардеробную. Он развернул пальто и держал его за плечи — так, чтобы девушке было удобно его надеть. — На улице холодно, ты простудишься. Изабель вырвала вещь из рук мужчины и надела её, отвернувшись. Когда она повернулась, Эрик уже был в чёрном пальто и цилиндре. Как бы сильно девушка его ни ненавидела, но этот ублюдок действительно был хорош собой. Элегантный, стильный, следящий за собой. Филипп был ему не ровня. Изабель тряхнула головой. Эта мысль ей не понравилась, она была опасной, ненужной, неправильной. С таких мыслей начинается симпатия. — Ну и? — девушка поправила воротник своего мехового пальто. Такую вещь она бы не купила и на шесть своих гонораров. — Где ты решил меня выгулять? Неужели на крыше? Не забудь скинуть меня с неё. — Есть одно место, предназначенное специально для громких скандалов, — ответил он. — Это ресторан с глухими стенами. Правда... там будет не очень комфортно, если тебе до сих пор больно сидеть. Изабель вспыхнула. — Слушай сюда, сволочь... Но договорить девушка не смогла. Эрик шагнул ей навстречу, стиснул пальцами волосы и заставил заткнуться поцелуем. Изабель настолько этого не ожидала, что перестала дышать от его наглости. Прежде Эрик не целовал её по своей инициативе — только если она нападала, дразнила или сама на него вешалась. Но сейчас он целовал грубо, сердито, жадно, прикусывая губу. Изабель задрожала, зажмурившись, стиснув пальто у него на груди. Но, что хуже всего, помимо страха и слабости во всём теле она чувствовала возбуждение. Когда Эрик оборвал ласку, Изабель едва не рухнула, со стоном хватая ртом воздух. Он прижимал её к себе, и это было опасно — не хватало, чтобы мужчина через одежду ощутил её слишком резкое, слишком неправильное желание. — Я так устал от тебя, — прошептал он, касаясь губами шеи. — Замолчи. Просто замолчи. — Отпусти меня уже, — едва соображая, схватившись за плечи мужчины, произнесла она. Голова кружилась, мысли затуманились, всё её существо требовало продолжения — и Изабель было страшно поддаваться этому чувству. — Найди себе... другую певичку. Эрик не выпускал её из объятий, он замер, точно принимая решение. Изабель стискивала его пальто и никак не могла успокоиться. Чёрт. В сексе нет ничего настолько экстраординарного, что могло бы вызвать подобные эмоции. Тем более, если это секс с престарелым, наглым, психованным извращенцем. И всё же Изабель осознавала, что если бы он повалил её на пол гардеробной, если бы взял в этом дорогущем пальто, если бы продолжил так же целовать, ей было бы плевать на всё. Даже если бы их застали посторонние. Даже если бы это была Жири! Плохо дело. Она уже сходит с ума от заточения. Эрик выпустил Изабель из объятий. Девушка ничего не ответила, но и ругаться перестала. Она молчала всю дорогу до ресторана, вперив взгляд в окно и игнорируя существование мужчины. Она была занята кое-чем более важным: Изабель мысленно ругалась сама с собой и убеждала себя, что это наваждение вызвано одиночеством, похищением и бог знает чем ещё, но никаких чувств у неё не было и быть не может! Но когда в ресторане, сидя за столиком, Эрик взял её за руку, сердце Изабель пропустило удар. — Не смей. Меня. Лапать. Призрак Оперы взглянул ей в глаза и не пошевелился. Девушка не отняла руку. Он решил вообще её не слушать? А что ещё он решил сделать без её согласия?! — У тебя есть какие-нибудь пожелания? Изабель злобно мотнула головой, решив, что голос выдаст её смятение. Всю неделю она желала этому мужчине смерти в муках, всю неделю огрызалась с ним, скандалила, язвила. Всю неделю думала только о способах сбежать от него, избавиться. И теперь, когда он приблизился сам, девушка поняла, что барьер, который она выстроила между собой и им, дал глубокую трещину. Такой мужчина не мог не нравиться женщинам. Умён, остроумен, привлекателен, талантлив, богат... в него бы любая вцепилась мёртвой хваткой. А ещё он сумасшедший, и от него периодически болит задница. Ну, для кого-то и это плюс. — Сядешь поближе? — С чего бы? — насторожилась Изабель. — Я был излишне холоден с тобой, — Эрик задержал взгляд на её лице. — Жесток, несправедлив, резок. Хотя ты действительно меня привлекаешь. Будет честно, если ты получишь шанс на побег. Будь у Изабель магия, она бы не пожалела сил, чтобы испепелить его. — Решил сдаться после недели совместной жизни с примой? — она ядовито усмехнулась. — А с Филиппом я встречалась полтора года, и он, как видишь, был счастлив. — Полтора года, а ты так и осталась к нему холодна, — хмыкнул Эрик. — Но после недели со мной, mein Herz... — ...я всё ещё желаю тебе смерти, mein Schatz. — Будь хорошей девочкой и сядь ближе. — Потерпишь меня ещё. Не развалишься. Изабель отвела взгляд первой, с хмурым видом уткнувшись в бокал вина. Было бы правильно сесть поближе, прильнуть к нему. Нет. Не сейчас. Нельзя сейчас к нему приближаться, особенно когда мысли девушки были в таком смятении, в таком раздрае. Но, когда Эрик сам придвинулся к ней, глоток вина попал не в то горло. Девушка поперхнулась, выплеснув жидкость на своё платье и белоснежную скатерть. Изабель поднялась, чтобы хоть как-то убрать беспорядок, вытереть, хотела застирать пятно, но... — Сядь. Я всё исправлю. Она сжала подрагивающие руки. На самом деле она сбегала не от него, а от эмоций, не так ли? Верно. Но почему она сбегала? Ещё в юности она приучила себя никого не бояться, смело идти вперёд, смотреть опасности в глаза. И теперь ей было страшно? После похищения и домогательств до мужчины? Это просто смешно. — Сядь. Она подчинилась. Эрик был близко. Снова. И впервые ей было страшно даже поднять на него взгляд. Не хватало, чтобы он видел, как сильно её задела его выходка. Пятна исчезли, стоило ему повести пальцами в воздухе. — Когда ты вернёшь мою магию? — произнесла девушка, чувствуя, что тишина стала невыносимой. — Пока не станешь спокойнее и хладнокровнее, магии тебе не видать, meine Liebe. Она закатила глаза, глядя в сторону. Когда в их комнату, отделённую от остального помещения глухой стеной, вошла официантка, Эрик сделал заказ. За неделю жизни вокруг вечно гавкающих немцев, Изабель начинала понимать отдельные слова и пару фраз. К несчастью, немцы разговаривали быстро, и к их темпу тоже нужно было привыкать. Как же Изабель скучала по родному дому. Она вздохнула, закрыв глаза. — Больше не пытаешься сбежать? — Я не хочу с тобой разговаривать, — отчеканила девушка. — Ты мне ненавистен. — Что ж, ты мне тоже, — сказав это, он поднёс пузатый бокал к губам. — Но не я решил заключить эту идиотскую сделку. Изабель нахмурилась, стараясь не шевелиться. Слишком острые эмоции вызвал его поцелуй в гардеробной. — Можем разорвать твой контракт прямо здесь, — томно, мягко произнёс мужчина, от чего по коже девушки пробежали мурашки. — На диване. Не запирая дверь. И без презервативов. — Кто я по-твоему? — вздохнула Изабель. Раньше она бы вышла из себя за подобные слова, но сейчас в её голосе звучала только бесконечная усталость. — Оперная певица или дешёвая проститутка? Вновь повисло молчание. Девушка чувствовала на себе тяжёлый, задумчивый взгляд мужчины. Он сидел совсем близко, на таком расстоянии, что его можно было коснуться, напасть на него, поцеловать. Но у Изабель не было на это сил. Она и оттолкнуть-то его боялась без риска выдать душевные переживания. — Ты всё ещё мой ангел музыки, — ответил Эрик, осушив бокал. — И я с каждым днём всё сильнее попадаю под твои чары. В этот раз Изабель встретилась с ним взглядом. На что он рассчитывает? От таких признаний она начнёт действовать смелее, станет чаще нападать, пока он в конечном итоге не сдастся. — Чары... я же только и делаю, что без конца ругаюсь с тобой. — Гениальность никогда не сопровождается покладистым характером. — Гениальность, — она закатила глаза. — Если я из штанов выпрыгивала, чтобы быть лучше остальных, это не значит, что я гениальна. — Как переменчиво твоё настроение, — Эрик мягко улыбнулся. — Всё утро ты кричала, ругалась и бесилась на меня, а сейчас жаждешь от меня комплиментов. — Не нравится — кради более покладистую певичку. — Отнюдь, — он опустил взгляд на её руки. С недавних пор Изабель перестала потирать палец, на котором носила помолвочное кольцо. — Твои эмоции продиктованы не скукой или глупостью, а холодным расчетом, застарелой болью, страхом быть самой собой. Почему мне это не должно нравиться? — Страхом быть собой, — повторила она. — Более настоящей, чем сейчас, я уже не буду. Эрик вновь выдержал паузу, глядя на неё. — Однажды я получил письмо от одной известной оперной певицы, — он подался вперёд. — Она думала, что мы никогда не встретимся вживую, а потому позволяла себе некоторую откровенность. Она убеждала меня, что мои эмоции навеяны её ролями, что она сама — наискучнейший в мире человек. Потом она писала, что среди ролей начала терять себя, забывала, где кончался персонаж и начиналась она, принимала его чувства за свои. Я был покорён такой отдачей. Изабель сверлила взглядом стол, сжав подол юбки. — Сколько же боли тебе причинили, что ты так надёжно спряталась за масками, Изабель? Девушка молчала. — Ты убедила себя, что мужчины влюбляются в твои роли, в твой сценический образ, — он заговорил тише. — Но вот он я. И я видел твой гнев, твои слёзы, твоё упрямство, твои обиды. Твои, а не прописанные в роли. И только твои. Изабель вздрогнула, повернувшись к нему. Обычно Эрик говорил о чувствах намёками, оборачивал всё в красивые метафоры, но сейчас был странно прямолинеен. Она должна была этим воспользоваться, должна была действовать, спасаться, бежать. Но на деле девушка дрожала от собственной беспомощности. И, стоило Изабель встретиться взглядом с Эриком, как её сердце пропустило удар. — Ich liebe dich. Девушка вновь вздрогнула и в панике отвела взгляд в сторону, впервые за долгое время краснея от смущения. Смысл слов был очевиден — знать немецкий для этого не требовалось. — Ты... ты что такое говоришь? — пролепетала она, схватившись за ворот платья. Изабель хотела отсесть дальше, но Эрик прижал её к краю. — Я... я в шесть раз тебя младше... У нас нет ничего общего! Я... я... ты мне даже не нравишься! Голос дрогнул на последней фразе. Девушка закусила губу, тяжело дыша от волнения, а мужчина улыбнулся, вглядываясь в её лицо. — Что случится, если я снова тебя поцелую? — Клянусь жизнью, — с трудом ответила она, — сделаешь — и я воткну нож тебе в глаз. — Какая жалость, — Эрик подался ближе, — я люблю риск. — Не см... Изабель упиралась, жмурилась, крепко сжимала челюсть, пыталась оттолкнуть мужчину. Вот только он был гораздо сильнее. Его объятия были такими крепкими, что девушка не могла пошевелиться. Но целовал он с такой нежностью, таким пылом, что Изабель вновь стало страшно. Такой смелый, такой дерзкий и решительный. Не влюбиться бы в него... Закрыв глаза, Изабель пыталась представить рядом с собой Филиппа и не могла. Тщетно она пыталась вызвать в себе отвращение к Эрику, возненавидеть его за объятия, за страсть, за признание в любви. Но ничего не получалось. Да что с ней?! Ей удалось вырваться из его рук только когда охватившее её напряжение стало совсем невыносимым. Тяжело дыша, Изабель обошла стол, обняв себя за плечи, и отвернулась, чтобы не выдать своего волнения. Плохо. Очень плохо. Ей начинало нравиться быть с ним. Но, что хуже всего, Изабель бы взбесилась ещё сильнее, если бы он не поцеловал. Филипп всегда побаивался её угроз. А этот... Изабель вздрогнула, когда Эрик вдруг оказался рядом, поднёс к губам её руку, поцеловал трясущиеся пальцы. — Ты всегда так дрожишь? — с улыбкой произнёс он. — Иди. К чёрту. — Или? — он притянул девушку к себе за талию. Она тут же взвилась. — Я достаточно терпел твой отвратительный характер. Имею право на долгую, приятную и сладкую месть. Дыхание сбилось, жар снова ударил в голову, лишая Изабель способности мыслить здраво. — Раз я такая сука, чего же ты меня терпишь? Избавься, побереги нервы. Он ухмыльнулся, глядя на неё свысока, и от этого её сердце забилось чаще. — Ты ненавидишь меня, презираешь, отталкиваешь, — прошептал Эрик, склонившись, мягко перебирая пышные кудри. — Но если я сдамся, забуду тебя, найду другую певицу, ты начнёшь мстить. — С чего бы? — Изабель сжала его руку, отстраняясь. — Я стану воплощённым спокойствием. В мире не будет женщины, равнодушнее меня. — Тебя уже предавали, не так ли? Она ответила спустя долгое мгновение. — Вот ещё. Я — Изабель Идо, прима парижской оперы. Мужчины становились в очереди, лишь бы подарить мне свои жалкие букетики. Он улыбнулся, глядя ей в глаза, и девушка моментально отвернулась. Да как у него это выходит? Смотрит в душу, ухмыляется, всегда такой спокойный и выдержанный. А у неё сердце выписывает кульбиты. — Ты мне задолжала две правды, Изабель. Скотина. Сволочь. Идиот. Психопат. Гнида. — А ты мне задолжал извинения, — она с яростью отстранилась. — Ты не имел права обращаться со мной, как с ребёнком! — Тебе я задолжал только выплаты за неделю работы. А за тот небольшой... инцидент ты уже отомстила. Он коснулся ладонью щеки, напоминая о пощёчине. Изабель скрипнула зубами, до боли сжимая кулаки. — Ты меня унизил, поэтому я унижу тебя в ответ, — её взгляд был острее ножа. — Что под маской? — Изабель, — он вздохнул, закрыв глаза. — Моя магия ранила меня, я уже гово... — Что. Под. Маской? — девушка дышала тяжело, вновь рискуя вспылить и начать бросаться посудой. — Я ничего тебе, скотина, не скажу, ни одного слова правды, пока ты не покажешь мне своё лицо. — Какое это имеет отношение к тебе? — в его голосе зазвенела сталь. — Я её не снимаю. Никто и никогда не увидит того, кем меня сделала магия. Изабель скрестила руки на груди, лукаво улыбнувшись. Наконец-то. Наконец-то она смогла вывести эту ледышку из равновесия. — А что такое? Боишься унижения? — девушка горделиво вскинула голову. — Око за око. Не нужно было ни красть меня, ни лапать своими ручищами. Когда вошла официантка с подносом, Эрик и Изабель едва ли не испепелили несчастную девушку взглядами. Вздрогнув, она торопливо извинилась, поставила на стол заказанные блюда и поспешила вновь оставить этих двоих наедине. Изабель нахмурилась. Какое ей было дело, что под маской у этого идиота? Её гордость была задета – да, но по сути это ничего не значило. Как только она окажется на свободе, её не будут волновать ни Эрик, ни его тайны. Ни к чему злиться на него. Он того не стоил. Нужно сохранять достоинство. — Конкретно тебя я бы с удовольствием облапал ещё не раз. Вспыхнув, Изабель разразилась руганью, моментально забыв про сохранение достоинства. Она не сдерживалась, в красках описав интеллектуальную неполноценность Эрика, его генетические дефекты, сексуальную немощь, а также подробно изложила, куда засунула бы все его партитуры, письма, и куда ему идти с его уроками немецкого. Закончив, она тяжело дышала, чувствуя себя совершенно обессилевшей. — А теперь заткнись и слушай внимательно. Эрик, как обычно спокойный и невозмутимый, отчитал её с не меньшим красноречием, описав, что и в каких позах она бы сделала за деньги, прочитал лекцию об отсутствии у неё мозгов, подробно прошёлся по каждой её попытке затащить его в постель и подытожил всё рассуждениями о том, откуда она появилась на свет и куда ей отправляться с её выходками. У Изабель пылали уши. — Я тебя ненавижу, — процедила она. — Надменная, сволочная гнида. — Наши чувства взаимны, Fräulein Ido. Они умолкли. Ей было нечего сказать, и после очередной вспышки гнева девушка чувствовала лишь тягостную усталость. Она опустилась на диван, откинувшись на спинку, мечтая только об одиночестве. Эрик сел как можно дальше. Изабель чувствовала на себе его разгневанный взгляд. — Отпусти меня уже, — выдохнула она. — Сам видишь... ни ужиться, ни работать вместе мы не можем. — Rechts... — Давай разойдёмся по-хорошему. Пока это ещё возможно. Изабель посмотрела на него, не дождавшись ответа. Лицо Эрика ничего не выражало. — Ты делаешь выводы всего по одной неделе работы, — он вздохнул. — В пятьдесят лет ты поймёшь, насколько это ничтожный срок. — Я с тобой за неделю вымоталась, словно за год. Как и ты — со мной. Не ответив, мужчина открыл новую бутылку вина и разлил его по бокалам. Изабель не пошевелилась. — Эрик... — Я всего лишь прошу тебя быть искренней, Изабель. После этого я решу, оправдана ли твоя спесивость, и нужна ли ты мне вообще. Она взяла бокал пальцами, вздохнув, пригубила вино. Терпкое, пьянящее, приятное. Почти как его поцелуи. — Я всё ещё могу тебя соблазнить и не говорить всей правды. Ты сам сказал, что неравнодушен ко мне. — Да. К моему несчастью, это так. Девушка закатила глаза. — Покажи мне, что под маской, — вновь произнесла она. — И я тоже решу, оправдан ли твой мерзкий характер, и нужен ли мне такой начальник. Эрик тяжело, медленно вздохнул. — Ты не отстанешь? — Я жажду справедливости. — Тогда снимай. Изабель насторожилась. — Так просто? Без речей, что я об этом пожалею? — Ja, — он хмыкнул. — Знаешь, я подумал, что после этого зрелища ты перестанешь лезть ко мне в штаны. Поверь, моё лицо отбивает любое желание. Изабель колебалась недолго и, подойдя, она осторожно сняла с мужчины чёрную маску.