Колдовство

Изабель ожидала, что её охватит ужас, хотела наигранно закричать и этим втоптать в грязь гордость мужчины, намеревалась даже упасть в обморок. Но, взглянув на его лицо, ощутила лишь болезненную грусть. Она уже видела, как маги ранили себя своими же силами. Происходило это либо от неумения контролировать дар, либо в пылу сражения — когда сверхъестественная мощь выходила за пределы допустимого. Таких магов инквизиция боялась больше всего и стремилась от них избавиться. Ведь, если маг не боится причинить вред даже себе, что говорить о других? Она видела магов с ожогами, видела обварившихся кипятком, окаменевших, без частей тел или органов. Но рана Эрика отличалась. Левая половина его лица была обыкновенной, даже привлекательной. Зрелый мужчина, тщательно следящий за своим внешним видом. Но правая давно стала скелетезированными останками. Из-за уголка губ белели зубы, острая скула, челюсть, лоб, висок. Рана была неровной, рваной, поэтому правый глаз чудесным образом не пострадал и крепился к глазнице здоровыми тканями. Изабель смотрела на него, сжимая маску в руке. Эрик скосил взгляд в сторону. — Und?.. Девушка встретилась с ним взглядом. Она должна была насмехаться или кричать — так было правильно, так можно было задеть его самолюбие. Но даже у неё не хватало на это совести. — Она... болит? — только и спросила Изабель. — Если я коснусь, ты это почувствуешь? — Нет. Нервные окончания мертвы. Изабель сжала губы, переминаясь с ноги на ногу. — Как это случилось? Эрик скосил на неё взгляд и подался вперёд, чтобы отобрать маску. Но Изабель сделала шаг назад. — Шоу уродов окончено. — Эрик... — Теперь понимаешь, почему я писал тебе письма, а не приходил лично? — процедил он, поднявшись с дивана, нависая над Изабель. — Понимаешь, почему выкрал тебя? Я могу всё. В моей власти само время. У меня есть и деньги, и люди, и таланты. Но я не могу. Быть. Как все. Девушка вздрогнула, когда Эрик выхватил маску из её похолодевших пальцев, надел её перед зеркалом. Изабель не знала, что сказать. Она лишь обняла себя за плечи, глядя в сторону. Девушка не хотела думать, сколько боли и отчаяния испытал мужчина из-за своей раны. Но при этом не думать об этом не могла. — Знаешь, — Изабель вздохнула. — Мне следовало бы высмеять тебя. Оскорбить. Нахамить. Эрик промолчал. — Но я не могу. Какой бы сволочью ты ни был, не твоя вина, что сила вышла из-под контроля, — она сделала паузу, глядя в пустоту перед собой. Изуродованное лицо до сих пор стояло перед её мысленным взором. — Я... Боже... мне жаль... — Жаль чего? Что ты увидела меня? — он хмыкнул, и в этот раз его лицо излучало сплошную злобу. — Время всегда можно обратить вспять. — Мне жаль, что с тобой это произошло! — взорвалась Изабель. — Мне жаль, что тебе пришлось пережить такую боль! Мне жаль, что тебя отвергли, и поэтому ты прячешься под маской. Мне, скотина, жаль! Мне! Сука! Очень! Жаль! Эрик вскинул бровь от таких слов сочувствия. — Я не бессердечная тварь, — она нахмурилась. — Я знаю, что такое магия. Знаю, что от неё больше бед, чем пользы. Мужчина не ответил. — Филипп уродливее. — Что..? — Ты слышал. Филипп, весь такой домашний, ухоженный, всегда сытый и живущий в комфорте, уродливее. Для меня, — она вновь вздохнула. — Я бы убила его. Год-два совместной жизни, и я бы сожгла его. Потому что не смогла бы больше терпеть его рядом с собой. Изабель посмотрела на него. Взгляд Эрика больше не был мрачным, в нём было гораздо больше задумчивости, хитрого блеска, коварства. Как обычно. Никакой невыносимой грусти человека с черепом вместо лица. — Да, я его ненавидела, — сказала Изабель, когда молчание затянулось. — Ему нужна была красивая певичка. Как и тебе. Все вы, мужчины, одинаковые. — Неужели? — Хочешь опровергнуть? Ты бы и не посмотрел на меня, когда я училась в консерватории. Эрик хмыкнул. — У тебя были очаровательные пухлые щёчки. Изабель застыла. Пухлыми её щёки больше не были. Они теперь пылали от стыда. — Ты за мной с рождения следил, чёртов маньяк? Эрик приблизился, вглядываясь в её лицо. — Впервые я тебя услышал... полагаю, когда ты только начинала выступать в Opéra Garnier, — он едва заметно улыбнулся. — Хор ангелов. Ты в белоснежном платье, с крыльями, твои глаза воздеты к небу. Второе сопрано. Пела громче и ярче всех. И все неумёхи в хоре ориентировались на твой голос. Изабель отвернулась, не желая выдавать смущения. — Как видишь, такому, как я, плевать не внешность. — Господи... да иди ты к чёрту. Он сжал её руку и накрыл второй ладонью. — Теперь ты должна мне три правды, Изабель. Да пошёл ты... — Спрашивай уже. Эрик не торопился. Он наслаждался моментом, стоя рядом с девушкой, глядя ей в глаза, касаясь. Словно до этого дня он не подбирался к ней слишком близко. — Будь я твоим мужем, ты бы сожгла меня на второй год брака? Она задрожала, встретившись взглядом с мужчиной, вспомнив его жуткую, незаживающую рану. — Ты мне шагу сделать не даёшь, — выдохнула она. — Лишил меня работы, дома, магии. Как я тебя сожгу? — И всё же? У Изабель ком подступил к горлу. Да. Правильный ответ — да! — Нет. Она зажмурилась, мотнув головой, высвободив руку из захвата, но отойти ей не удалось. Эрик притянул её к себе за талию. — Но, клянусь Богом, если ты остался бы таким же невыносимым козлом, я бы сожгла тебя на третий! Он ухмылялся, глядя ей в лицо. Последнее его не убедило, не заставило умерить пыл и отстраниться. Эрик знал, что это было ложью. И Изабель знала, что это было ложью. Он был слишком надёжен, слишком могуществен, слишком... слишком... Слишком хорош, не так ли? Нет. Нельзя так думать. Он всё ещё похититель, убийца, маньяк и сумасшедший. А ещё он глубоко несчастный человек с истерзанным телом, душой и чувствами. Как, должно быть, ему было больно... Улыбка Эрика с каждой секундой становилась всё более лукавой. Приблизившись, он опустил вторую ладонь на плечи девушки, зарылся носом в кудри, вдыхая аромат. Изабель не сопротивлялась, хотя должна была. Впервые в жизни она чувствовала себя такой растерянной рядом с мужчиной. Впервые не знала, что нужно делать. Оттолкнуть его — очевидно. Но на это у неё не было ни сил, ни желания. — Две правды, Изабель. Она нахмурилась, скосив взгляд в сторону, в то время как Эрик принялся перебирать пальцами её волосы. — Тебе нравится, когда я так близко? — У меня нет выбора. — Это не ответ. — Ты можешь спросить, о чём угодно! Моё прошлое, мои тайны! Какого чёрта ты спрашиваешь о такой ерунде? Он промолчал, глядя ей в глаза, вновь улыбаясь. Их губы снова оказались слишком близко друг к другу, на расстоянии вздоха. — Нравится, чёрт бы тебя побрал, — Изабель опустила руки ему на плечи, с вызовом взглянув в глаза. — Но если бы у меня был выбор между бежать от тебя и пасть в твои объятия, я бы не выбрала второе. Она говорила твёрдо и уверенно, контролируя голос. И всё же, её решимость колебалась. Эрик провёл костяшками пальцев по её скуле. Изабель с хмурым видом уклонилась от прикосновения. — И последняя правда. У Изабель упало сердце. — Ну?.. — Твой первый мужчина. Каким он был? Лицо Изабель посерело. — Я не хочу о нём вспоминать. — Ты о многом не хочешь вспоминать, многое пытаешься скрыть, умолчать, забыть, — с этими словами он сжал её руку и поднёс к губам. — Но пришло время исповеди. — Исповеди, — передразнила девушка. — Тоже мне святой отец. Он вновь лукаво улыбнулся. — Чтобы стать учеником мага, mein Herz, мне пришлось принять святой сан, — с этими словами Эрик просунул палец под рубашку и вытащил серебряный крестик на цепочке. — И по сей день я остаюсь глубоко религиозным. Изабель коснулась крестика. Ничего необычного в нём не было — обычное распятие. Вот только драгоценные камни, которыми оно было инкрустировано, почернели. Девушка коснулась того, что был в форме слезы. — С ним связана одна грустная история. Изабель подняла взгляд на Эрика, хмурясь. — Какая религия позволила тебе красть человека и удерживать его силой? — Та же, что и позволила мне возлюбить ближнего своего. Даже если этот ближний изо всех сил сопротивляется. Опять. Опять! Изабель смотрела на него, тяжело дыша, пока Эрик припал губами к её ладони. — Ich warte, Изабель. Она хотела на него наорать, но вопреки своей воле поджала губы, задрожала. — Мне нечего тебе сказать, — девушка прерывисто вздохнула, закрыв глаза. — Это было давно. Я оставила прошлое позади. Эрик молчал достаточно красноречиво, чтобы Изабель снова взбесилась на него. — Он мной воспользовался — ясно?! — она скрипнула зубами. — Мы встречались год. А потом... он ушёл... сразу после первого раза. К другой. Девушка провела ладонью по лицу, глядя в сторону. Слез не было, застарелая рана больше не кровоточила, сердце больше не рвалось на части. Оно вообще больше не было способно на переживания. Предательство давно заставило его ожесточиться, превратило сердце юной, доброй и наивной девушки в осиное гнездо. Изабель никому об этом не рассказывала, но сейчас слова, которые прежде могли довести её до истерики, легко сорвались с губ. — И ты посчитала, что это из-за тебя. Что ты недостойна быть любимой. После этих слов слёзы всё же обожгли её глаза. Девушка смахнула их тыльной стороной ладони. — Ничего я не считала. Я была дурой. Сама виновата. — Всё в точности, как я и сказал. Вместо ответа Изабель всхлипнула. Мужчина опустил руки ей на плечи и мягко, по-отечески поцеловал в лоб. — Время можно обернуть вспять. Можно всё исправить. — Нет, — зажмурившись, она закрыла руками лицо, пряча слёзы. — Я уже узнала, какие вы, мужчины, сволочи. И не хочу переживать это во второй раз. — Изабель... — Хочешь сказать, что ты лучше его? — с этими словами она отстранилась. — Давай. Удиви меня. Скольких женщин ты обманул, предал? Только честно. Сколько женщин попали в твой театр через койку? Сколько раз ты был женат? Тебе 158, ты должен был пережить, как минимум, трёх жён. Он невесело улыбнулся, не сводя с неё взгляда. — Те женщины, с которыми я делил ложе, питали ко мне взаимный интерес, — Эрик прислонился поясницей к столу. — Нам нужно было только одно. Грубый секс без каких-либо обязательств. Как откровенно он об этом говорил. Изабель нахмурилась. — Сколько у тебя детей? — Ни одного. Жизнь нежеланного ребёнка слишком тяжела. Я никого не обрёк на такую участь. Девушка умолкла, опустив руки. — С тобой будет иначе. — Я не собираюсь рожать тебе детей! — Но собираешься соблазнить меня и делаешь это с похвальной настойчивостью, — в его глазах отразилось странное, пугающее веселье. — С тобой и только с тобой я не буду принимать никаких мер предосторожности. Изабель напряглась. Прежде она и не пыталась представить, как будет действовать в постели с ним. Ей казалось, что всё произойдёт грубо, быстро, болезненно. Но сейчас она была убеждена, что с Эриком всё будет не так просто. И что после ночи с ним она вряд ли сможет его забыть. — Вижу, ты совсем пала духом, — он склонил голову набок. — Хочешь немного... расслабиться? От этого вопроса Изабель не ожидала ничего хорошего. — Каким же образом? — Мы на свидании. Здесь глухие стены. И мягкий диван. — Нет! — Я всего лишь покажу, что тебя ждёт, — он примирительно поднял раскрытые ладони. — Без секса. Пока что. Пока что. Извращенец. Гадкий психопат и извращенец. С другой стороны, а что он мог сделать? Чем удивить? Он всего лишь немецкий священник из прошлого века, и в его молодости мужчине и женщине даже просто держаться за руку считалось неприличным. И, если он сейчас поддастся слабости, Изабель сможет бежать. Её руки подрагивали, когда она прошла мимо мужчины и опустилась на диван, оправив подол платья. — Тебе нужно прыгнуть выше головы, чтобы я хоть что-то почувствовала. Эрик сел рядом, не дав ей ни секунды, чтобы передумать, вновь оказавшись слишком близко. — Давно пора убедиться, что я умею совершать невозможное. Он опустил руку ей на бедро, сжав подол платья, и прикусил нижнюю губу девушки, прежде чем грубо, властно, требовательно поцеловать.