႐ႄဒ ___⟨͜⟨͜⟩͜⟩___ ႐ႄဒ
Нескончаемые вереницы доверху груженых вагонеток уплывали по подвижной ленте далеко за горизонт. Бледный Король неторопливо прохаживался по мосту и наблюдал, как каролинги — его безмолвные слуги, появлялись из тёмной арки. Они выходили по двое твёрдым мерным шагом. Тусклые блики — отражения буроватого света фонарей, играли на металлических доспехах, полностью скрывающих тёмные тела. И лишь белые огни глаз ярко сверкали из прорезей шлемов. Поставив очередную вагонетку на ленту, слуги вновь исчезали во мраке проёма, а остатки бракованных сосудов текли и текли бесконечной рекой из осколков. Горькие плоды его неудач! Но что поделать! Ни одно крупное дело не обходится без издержек. Эти сосуды содержали в себе изъян и не годились для выполнения задачи. Поэтому были уничтожены. В этом деле недостаточно просто качества. Нужен абсолют. Идеально чистый сосуд.
Иногда его глаз зацеплялся за одну из вагонеток, и Король с любопытством, словно в первый раз, отслеживал весь её маршрут, вплоть до самой Бездны, где каролинги, также по парам, планомерно сбрасывали осколки белых хитиновых черепков в пропасть. Возможно, когда-нибудь они наполнят её до краев... Однако, он не чувствовал горечи неудачи. Наблюдения за этим безрадостным действием, этот равномерный стук ленты, мерные шаги каролингов, как ни странно, привносили в его душу покой. Всë работало строго, без заминки, как часы. Он шёл к своей цели, шёл не останавливаясь. Эти сосуды, пусть и были неудачей, сослужили отличную службу. Благодаря их жертве они стал ещё на один шаг ближе к победе.
Вот только... Неприятная мысль билась где-то на краю сознания. И вот, когда он в очередной раз пришел на вокзал, уже не почувствовал привычного удовлетворения. И в этот раз он не мог проигнорировать эту мысль. Вдруг, это не пустые опасения, а предвидение пробудилось и пытается его предостеречь... Он остановился, закрыл глаза, и усилием воли вытащил эту мысль на поверхность. И она во всём своём многогранном уродстве предстала пред его бледным светом. Корень. Она никогда сюда не приходила. Скрытый вокзал защищён печатями от всех посторонних, кроме королевской четы и их безмолвных слуг, а также двоих учёных. Но супруга не спешила сюда. Она никогда не была в лаборатории, где зародыши их ещë нерожденного потомства насыщались пустотой, преображаясь в сосуды. Не была и в комнате, где чистота сосудов проверялась. Она никогда не смотрела, как сосуды поднимали из Бездны. Как будто плоды их совместных трудов совсем не интересовали её. Это было странно. Белая Леди с её пламенной страстью и ненасытным желанием размножения... Неужели, ей было совсем не интересно, какой путь они уже прошли! Неужели, она не верит, что желаемый результат достижим?
Без её поддержки веру начинал утрачивать и он сам. Но что — вера? Вера — это слишком ничтожная величина для того, чтобы измерять успех такого грандиозного проекта. Вера — удел смертных. Но почему же он продолжал приходить сюда снова и снова, хотя в этом не было никакой необходимости? Не для того ли, чтобы успокоить свою низменную веру? Чтобы убедить себя в том, что всё в порядке, что они двигаются вперёд, а не ходят по кругу... или, того хуже, топчутся на месте?
Он привык считать, что их ресурсы безграничны, как бесконечна его душа. Но что, если их срок уж близится к концу? Сколько ещё продержится сосуд, избранный для сдерживания Старого Света? Он не идеальный, отнюдь не идеальный! То, что озлобленное божество его сломит — лишь вопрос времени. Когда это произойдёт, когда раскаленная ярость забытого бога вырвется на свободу, не нужно предвидения чтобы понять: спасения не будет.
И Корень... Хоть она и утверждает, что всё в порядке, но её свет блекнет, корни тончают. Эти сосуды иссушают её. Она врёт, врёт ради супруга. Пусть ей самой не хватает веры, она довольствуется тем, что вера есть у него. Какая недальновидность! Какой позор для высших существ — для них обоих!
После того, как он вытащил мысль на свет, на душе стало спокойно. Словно старая высохшая оболочка лопнула по швам, и он стал свободен. Беспокойная свобода... Но это лучше, чем ложная сладость неведения, куда каждое живое существо — бог или смертный, с такой охотой стремится себя погрузить. Он отошёл от перил. Он разобрался в своих чувствах, и больше не было причин приходить на мост и смотреть на эти осколки.
Он нашёл её там, где всегда, под резным кровом шатра, среди зелёных садов. Корни её прочно вросли в землю, узлы на них набрякли и пульсировали. Маленькие сердца сосудов бились в унисон с сердцем в её груди. Тени частично укрывали её от взора, но под его бледным светом проступило всё в своем истинном виде. Её лицо было непривычно бледным и исхудавшим, отчего глаза казались больше. Корни усохли, словно силы постепенно покидали их, тело, прежде полное жизненных соков, теперь казалось совсем тонким. И свет её померк. Теперь она казалась серой, словно покрытой пылью. Белая Леди была истощена. Должно быть, эта партия сосудов стала последней каплей. Изменения стали столь существенными, что их впредь просто нельзя было игнорировать. Он подошёл ближе, и Корень очнулась от своей полудремы. Она потянулась, голубые глаза сощурились от яркого света. Ветви на её голове потянулись к нему, неосознанно, минуя ее волю. Но она сразу же их одернула.
— Мой Черв... — прошептала она. При взгляде на него и на её лице проступила слабая улыбка. Он встречал этот взгляд тысячи и тысячи раз на лицах рыцарей и лакеев. Но сейчас он был особенным. Потому, что ни одно высшее существо не могло смотреть так на другое. Взглядом, столь привычным для смертных, и столь же немыслимым для богов. Взглядом слепого обожания, непоколебимой преданности. И он снова вспомнил, за что любил её. Её любовь была особой. Она выделялась, как бледная руда среди груды тусклого металла. И миллионы смертных не стоили ее одной, даже самой блеклой, улыбки. Безусловная, вечная любовь... Голос супруги вывел его из раздумий.
— Те, последние... Они тоже оказались с изъяном?
Король кивнул.
— Часть яиц была отобрана, насыщена пустотой и оставлена в Бездне до вылупления. Остальные оказались непригодны.
— Значит, у нас есть шанс! Нужно продолжать пытаться... — рьяно заговорила Корень.
Король молча взглянул на неё. Его взгляд проник за ледяную твердь голубых глаз. Что там внутри? Смертельная усталость, ставшая привычной. Застывшее отчаяние и колкая тревога. А ещё... стыд. Стыд за себя. Их неудачи она воспринимала сугубо лично, будто бы могла повлиять на успех.
— Что с тобой, любимый? — теперь её голос был полон тревоги. Узлы на корнях пульсировали всё быстрее и быстрее, пока он молчал. — Не молчи же! Расскажи, что случилось! Обычно, тебя не приходится просить дважды. Но ты встревожен, я чувствую это! И бледен необыкновенно!
— Ты иссыхаешь, — сказал он.
— Нет, нет! Со мной всё хорошо, я лишь немного устала!
— Я знаю, что с тобой происходит. Не пытайся скрыть.
Белая Леди понурилась. Король успел заметить, как одинокая слеза выкатилась из глаза и скользнула по бледному лицу.
— Сосуды выпили все твои жизненные соки, — продолжал он. — Сколько ещё ты можешь вы́носить в своих корнях?
— Я не знаю... — прошептала Корень. Она замолчала, и пристально посмотрела ему в глаза. И продолжила, поняв, что правду скрыть уже не получится. — Раньше, всё было в порядке. Я думала, что я достаточно сильна. Думала, что смогу всё. Но теперь... Силы покидают меня...
Если миллионы сосудов оказались с изъяном, то какой шанс, что в этот раз они достигнут желаемого? Король был властителем знаний, но удача была ему неподвластна. Судьба корыстна по своей природе. Едва ли она преподнесёт ему такой подарок. С другой стороны... он рискует всем. Если он осмелится на этот шаг, всё королевство, его Халлоунест, может постигнуть участь хуже смерти. Но пусть будет так! Он лучше уничтожит его своими руками, чем отдаст на растерзание Старому Свету.
— Нет, — мягко сказал Король, покачав головой, — больше не будет сосудов.
— Ч-что? — запинаясь, прошептала Корень. — Ты же не сдашься? Ты думаешь, что сможешь найти другой выход?
— Уже нашёл.
Его слова прозвучали жестко, он словно услышал звон металла в собственном голосе. Корень вздрогнула всем телом. Она боялась. Боялась, что больше не нужна. Как это нелепо, как похоже на мелочные чувства смертных! Впрочем, он за это её и любил.
— Ты хочешь обратиться к мастерам душ? Этим душегубам?!
— Нет. Эти существа с головой погрязли в пороке. Они ничем не будут нам полезны. Есть другой путь, пусть он опасный и нелегкий.
— Но подумай о тех сосудах, что ушли! Разве их жертва была напрасной! — воскликнула Белая Леди. На её глазах снова выступили слезы.
— Их жертва была бесценной. Мы сделали всё ради безопасности Халлоунеста. Кем бы мы были, если б решились на такой опасный шаг, не попытавшись найти лучший выход!
От его слов узлы на корнях запульсировали в бешеном темпе.
— Я смогу ещё! Может, сотню, тысячу... Но мы не можем сдаться на полпути! Мы должны продолжать!
Этот голос не был её обычным голосом — грудным, спокойным... Страх и обречённость, с таким старанием укрытые под маской решимости, исказили гладкое прежде лицо. Король ободряюще улыбнулся ей.
— Не нужны ни сотни, ни тысячи. Нужен лишь один.
